“Есть воздух, который я в детстве вдохнул” История Ташкентцы

Пишет Фахим Ильясов

Рассказывает Ефим Соломонович:

Есть воздух который я детстве вдохнул,
И вдоволь не мог надышаться.

Эта знаменитая песня, ставшая классикой ещё при жизни самого Леонида Осиповича Утёсова, после вступления оркестра, начинается словами , — «Есть город который я вижу во сне, о , если б, вы знали как дорог, у Чёрного моря явившийся мне, в цветущих акациях город». В этой задушевной и ностальгической песне, человеку находящемуся за много тысяч километров от родного города, кажется, что песня касается не только Одессы, но и любого другого города, и особенно Ташкента, ведь многие слова применимы к Ташкенту в прямом смысле, например, цветущие акации, ведь какие высокие и красивые, весной дурманящие горожан своим сексуальным запахом акации, росли и растут в Ташкенте, даже море есть у нас своё, правда оно такое махонькое, ну и пусть , что оно махонькое, и что наше море находится не в городе, а в 30 -40 километрах от Ташкента, но оно же существует, конечно, при большом желании , слово море можно заменить на Анхор или Салар, на арык или ховуз, или на какое — нибудь другое название, суть не в этом, а суть в том, что эта песня наших отцов и матерей которую они пели на своих праздничных посиделках, в наши школьные годы, настолько сильно потрясла нас , то есть меня, Шаха и Алика, троих кукчинских пацанов, что мы, уже через неделю, знали наизусть весь репертуар Леонида Осиповича, и вечерами, сидя на балхане у Толика ( Тулкуна), под гитару, на всю махаллю гнусавили слова песен, начиная от «Как много девушек хороших» и до песни, где есть слова, — » Шаланды полные кефали» мы не знали что такое кефаль, мы догадывались, что это рыба, но какого она вида и размера, не представляли.

Кроме названия рыб Маринка, Жерех, Сазан и Сом, пойманных нашими кукчинскими рыболовами на Арнасае, мы никогда не видели других видов рыб. Конечно, в книгах мы читали о царских рыбах типа белуга и осетр, или водящейся в горных речках Франции форели, об устрицах, пираньях и других названиях, но живя на Кукче мы видели только вышеназванные виды рыб. Да, как — то раз на Чорсу — базаре, Шах увидел как продавали рыбу под названием «Патата», название это написанное на грязном листочке, было пришпандорено к весам, это случилось уже в середине семидесятых, и количество познанных Шахом к тому времени видов рыб, слегка увеличилось, посмотрев на рыбу Шах сразу определил «Нототинию» ( он привозил домой нототинию из командировки в Мурманск) , он сказал об ошибках в надписи названия рыбы продавцу, но тот оказался каким — то ленивым мужиком, но с юмором, и ответил Шаху так, — » Яхши сотилиб турибди, нима киламан исмини узгартириб», — «Эта рыба хорошо продаётся, и поэтому с какой стати я должен менять его название».

Как — то, по телевизору должны были показывать концерт Леонида Осиповича Утёсова, и мы предвкушали просмотр этого концерта, начиная со дня выхода газеты с программами передач телевидения на всю неделю. Мы обсуждали все детали будущего концерта, от конферансье и до фамилий приглашённых артистов. После концерта мы ещё долго смаковали все песни Утёсова, делились впечатлениями, единственное, что нас не радовало, это то , что было много официоза, а нам так хотелось чтобы он пел без перерыва, то есть , без выступлений официальных лиц и других гостей. Кроме песен Утёсова , мы конечно же, любили и много других песен, но песни в его исполнении для нас имели особое значение, потому что, песни Утёсова легли тёплым бальзамом ещё и на души наших родителей, вернее сперва на души наших родителей, а потом уже наши сердца были покорены Утёсовским тихим, но необыкновенно проникновенным голосом.

Этим летом , мы с Аликом заехали к Шаху домой на Кукчу, он пригласил нас провести с ним вечер за мампаром, лагманом, самсой , салатами, фруктами, и домашним тортом, приготовленных из воздушных сливок, с фруктами и бизе, с чаем. Хозяин дома Шах, после того как его жена накрыла нам стол во дворе, а сама ушла в дом , чтобы засесть до ночи в «Одноклассниках», начал рассказывать о том, что он хочет сделать небольшую перестройку в родительском доме, но у него не хватает духа ,чтобы переделывать всё то , что построил в своё время Рашид — ока, отец Шаха. Шах боится, что после переделки, их дом потеряет весь свой уют, Шах уже сделал косметический ремонт внутри дома, но терраса уже явно нуждалась в расширении, да и айван, однозначно, нуждался в застеклении, а кухня уже не отвечала нуждам современной хозяйки, а баня , нет с баней, как раз был полный порядок, пар в ней был сухой, сосновые доски новенькими, температура высокая, горячая и холодная вода с канализацией присутствовали, но баню, Шах хотел немного передвинуть, чтобы увеличить площадь айвана, и он боялся, что если передвинуть баню, то тогда потеряется весь пропитанный, комфортным для тела сухим паром, дух и уют бани, ах, какая всё таки классная баня стоит у Шаха во дворе, а зайдя в эту уютную баню, немного плеснув водички , разбавленной эвкалиптовым и пихтовым маслами , на камни, вы чувствуете какгорячий, пропитанный сибирским лесом и ближневосточными эвкалиптами пар,медленно обволакивает ваше тело , слегка щекочет ноздри, ваши лёгкие наполняются ароматами Сибири, Ближнего Востока , а также запахом родного райхона из банки с водой на подоконнике, а полынь, ах, а какой духан источают веточки полыни размещённой под потолком бани, запах этот настраивает вас на то, чтобы встать лагерем у этой бани навсегда, ну на худой конец устроиться работать банщиком у Шаха, а в это время ваша рука сама тянется к вазочке с горным мёдом, чтобы натереть имсебя, любимого, затем поддав хорошенечко пару, вы уходите в нирвану, вы сидите на полке в позе младенца сидящего в утробе матери, с наслаждением вдыхаете весь этот оздоровительный аромат созданный для вас заботливым хозяином, чувствуете как согреваются ваши руки, ноги, внутренности, как через пот выходят из вас все болезни , как отступают на задний план все ваши проблемы, хочется в такой момент любить всех, дружить со всем миром, хочется помириться с бывшей женой, но и новую уже становится жалко , одним словом человек вкушает блаженство, затем вы легонечко начинает стучать себя берёзовым веником по ступням, по ногам , по бокам и спине, по груди и опять по спине, вы бьёте себя веником сильней и сильней, инапарившись, вы без сил спускаетесь с верхней полки на скамейку и ополаскиваетесь, после этого приятного для вас процесса, вы ополоснувшись ещё раз, выходите в предбанник, а в предбаннике вас уже ожидает горячий чай из чебреца, попарившись таким образом несколько раз, вы думаете, что пора уже и выходить из бани, но не тут то было, в это время заходит Шах с двумя вениками в руках( заранее замоченных Шахом в тазике стоящим в предбаннике), приказывает вам лечь на полок, и начинает нещадно стегать вас по очереди берёзовым и дубовыми вениками .

После того как вы неистово закричите, — » Шах, всё , больше нет сил», Шах ополоснёт вас холодной водой, даст вам пригубить немного домашнего кваса, и ещё раз ополоснув вас холодной водой из старинного ковша, он сильно поддаст пару, и по новой начинёт свою экзекуцию вениками. После окончания парильно — вениковой экзекуции и бросив мимоходом вам, — «Сложи веники в тазик», Шах выходит из бани, и вы остаётесь в предбаннике один на один с чаем, с одной мыслью, хоть бы кто — нибудь налил вам немного чая в пиалушку, так как у вас, в этом вашем воздушном состоянии, нет никаких сил налить его себе. Через десять минут у вас начинают оживать суставы, вы заходите ещё раз в баню, просто сидите в горячей банена верхней полке, уже не дотрагиваясь до берёзового веника, затем ополаскиваетесь, и укутываетесь полотенцем, а на выходе из этого банного рая, вас ожидает накрытый женой Шаха стол с чаем, вареньем, курагой и несколькими сортами мёда. Знаменитую на всю Кукчу баню в доме покойного Рашида — ока, в своё время построили два шабашника из Нижнего Новогорода (в то время , города Горького), это было в шестидесятые годы, и в те годы из России в Ташкент приезжали зарабатывать деньги высококлассные мастера — строители, плотники и столяры, печники и отделочники.

Нижегородские мастера установили печку таким образом , что в ней надо было менять кирпичи и камни один раз в пятнадцать — двадцать лет, и мастера зная наперёд, что последующие печники не смогут сделать их работу так же качественно как они, даже начертили небольшой чертёж, в котором показали как и где заменить внутреннюю кладку , а также как укладывать камни для нагрева бани, и чтобы пар в бане радовал человека, и конечно же, чтобы дышалось легко. Мы сказали Шаху , чтобы баню он не трогал ни в коем случае, так как хороших печников в Ташкенте найти очень трудно, а приглашать печников из Нижнего Новгорода, или из другого российского города, будет слишком накладно. А вот если он переделает кухню, и айван с террасой, то покойный Рашид — ока , наверняка одобрил бы его действия. Шах обрадованный тем, что мы его поддержали, начал вспоминать случаи связанные с исполнением песен Утёсова. Отец Шаха, Рашид — ока великолепно пел, и когда, в доме у Шаха собирались гости, то мы специально напрашивались Шаху в помощники только для того, чтобы послушать как поёт Рашид — ока.

Родители наши ушли в мир иной, и к сожалению, ни у кого из нас, нет ни одной записи с песнями в исполнении Рашид — ока, единственное что осталось у Шаха, это кассета с записями нескольких сур из Корана, которые читал Рашид — ока. Шах иногда прослушивал эти суры. Но чаще он слушал песни которые при гостях или будучи сам в гостяхлюбил петь Рашид — ока, а гости любили слушать его пение, у него были несколько особо любимых песен , одна из них про Одессу, а вторая про любовь, — «Как много девушек хороших». Слушая эти песни , Шах вспоминал своего папу молодым, высоким и весёлым мужчиной, часто приносившим детям всякие вкусности, а в получку подарок маме, иногда это были духи «Красная Москва», иногда какая — нибудь импортная кофточка, купленная по блату в ЦУМе, а купленная маме кофточка , как назло, всегда оказывалась не того размера, мама обижалась, называла Рашида ока — «Дарди бедова» — » Горе луковое», Рашид ока пытался убедить супругу на узбекском языке, что он купил эту кофточку согласно записанного им на бумажке размера, Рашид ока оправдываясь волновался, но у него от волнения, диалог на узбекском языке получался не слишком убедительно, и он переходил на русский, Зайнаб — опа, мать Шаха и сам Шах слушая Рашида — ока, начинали улыбаться от узбекского языка в его исполнении , тогда Зайнаб опа подходила к Рашида — ока, прижималась к его спине и говорила, » Ходжайин, асабингизни бузманг энди, олиб келган совгаизга катта рахмат, Рашид — ока, жонгинам , хеч хафа булманг мендан» — » Не нервничайте отец, не обижайтесь на меня мой дорогой Рашид — ока, и большое вам спасибо за подарок. Рашид ока , после таких слов, тут же был готов бежать и купить жене не только ещё одну кофту, но и все другие импортные товары находящиеся в тот момент на складах ЦУМа. Обычно, на второй день, мама Шаха ездила в ЦУМ, чтобы поменять купленную Рашидом — ока кофточку на нужный ей размер. Рашид ока приехав в Ташкент после второй Мировой войны в тридцатилетнем возрасте, выучил узбекский язык только через три — четыре года, а до этого он везде разговаривал по русски, но на Чорсу — базаре, Рашид — ока разговаривал только по татарски, а так как все продавцы понимали татарский язык, то Рашид ока придя домой хвастался своей жене, что он уже разговаривает на чистом ташкентском диалекте узбекского языка.

Зайнаб опа, коренная ташкентская узбечка , только улыбалась в ответ мужу, сама она , выйдя замуж за Рашида ока, освоила татарский язык за пару месяцев, и часто даже исправляла мужа, когда он переходил с русского или узбекского языка на татарский, а Рашид ока, фронтовик, танкист, пятнадцать лет до войны проживший в коммуналке , в центре Москвы на улице Красина, что начинается от Садового Кольца, учившийся на Рабфаке, а потом в «Плехановке», воевавший на нескольких войнах, и окружённый как в Москве, так и на фронтах исключительно русскоязычными ребятами, уже начал подзабывать свой язык, но благодаря своей супруге, он восстановил татарский язык, да и узбекским овладел очень хорошо. Зайнаб опа, мама Шаха была профессиональным лингвистом, она, работала в НИИ Истории, знала несколько языков, и кроме русского, узбекского с татарским, Зайнаб опа знала, арабский, фарси, турецкий и немецкий языки . Зайнаб опа немецкий выучила, причём очень даже неплохо, ещё будучи ученицей в школе, а остальные языки она учила на востфаке ТАШГУ, там же она умудрилась немного «отполировать» ещё и немецкий. В тот поздний августовский вечер, который плавно перетёк в ночь, мыс Аликом, вместо запланированных двух — трёх часов, сидели во дворе у Шаха до утра.

Ох, как хороши эти последние августовские вечера в Ташкенте, пропитанный цветами и фруктами вечерний августовский воздух как бархат нежно гладит ваше тело, благотворно и мягко воздействует на вас, ублажает и убаюкивает , а затем, потихонечку, чуть осязаемая августовская прохлада начинает подкрадываться к вам, прохладный воздух обволакивает вас и появляется какая — то истома, которая приковывает вас к стулу так, что не хочется даже шевелиться, минут через двадцать, вы начинаете слегка соображать, и даже закрадывается кое — какая мысль в голову, например, что становится зябко, и неплохо бы пиджачишко накинуть на свои сутулые плечики, но вам всё ещё лень даже думать о том, чтобы встать и размяться, и в этой борьбе с желанием встать, надеть пиджачок и ленью, которая мешает вам исполнить ваше желание, проходит ещё полчаса, и в этот момент вам подают вторую порцию лагмана , и вы , вроде бы, всего пару часов тому назад, испытывавший чувство переедания, вдруг с вожделением начинаете смотреть на этот призывно — вкусно пахнущий, с запахом самых неимоверных специй, и сверху по ташкентски заправленный мелко нарезанным бордовым и зелёным райхоном лагман, и уже позабыв про ранее съеденную самсу с первой порцией лагмана, вы начинаете с аппетитом уминать вторую, полную до самых краёв, «косушку» «Чузма — Лагмона».

После съеденного второй порции лагмана и третьей порции самсы с тыквой дополнительно, вы в этот вечер , прибавив ещё килограмм десять веса к своим лишним пяти, уже прекращаете борьбу с калориями (вы плюёте на калории так же, как Аркадий Исакович Райкин плевал вслед товароведу в одной из своих миниатюр), и вам в это время обязательно захочется выпить чёрного цейлонского чая, с блестящим как янтарь новотом ( второго кипячения, оно более слаще и в нём больше калорий, и цвет более тёмно — жёлтый), и положив большой кусок новота в пиалушку, затем налив туда чая без всякого «уважения» к себе, то есть почти полную пиалу, не размешивая ложкой тающий новот, вы потихонечку начинаете пить свой чай мелкими глотками, вкус новота постепенно растворяясь, будет сам расходиться по пиалушке, и вы ощутите божественную сладость новота всеми своими чувственными органами, и если вы продолжите пить чай именно таким образом, то ещё несколько пиалушек ташкентского чайного экстаза вам будет обеспеченно.
Шах рассказал мне ( Алик был уже давно в теме) о том, как он чуть не подрался с кем — то из руководства хокимията города, это случилось в один из тех дней, когда начали вырубать и выкорчёвывать деревья ( пятидесятилетние ели) на улице Улугбек, в народе эту улицу называют, — «Арча Куча». Шах с женой проезжали по Арча — куча, и увидели как грузили срубленные ели в грузовики. Его душа не выдержала издевательства над деревьями, природой и наконец самим городом, ион полез в бутылку, начал выяснять отношения с кем — то из хокимията, его, естественно, охранники присутствовавшего там руководителя слегка помяли, но жена Шаха и другие знакомые ребята , проезжавшие мимо остановив свои машины, оттащили Шаха от греха подальше, усадили в чужую машину и увезли, и кто — то, из тех же знакомых Шаху ребят , потомподогнал к дому машину Шаха, про которую он вспомнил уже приехав домой, настолько он был не в себе от уничтожения красивых елей, на одной из его любимейших улиц.

Прошло уже несколько лет, но Шах до сих пор, не может спокойно говорить об этом случае. Особенно Шаха возмутило то, что вокруг рабочих вырубающих деревья собралась группа из нескольких человек, так называемых местных «слесарей Полесовых», из романа Ильфа и Петрова «Двенадцать стульев», эти самые «слесари Полесовы» давали свои советы по вырубке деревьев работникам благоустройства. Алик , чтобы отвлечь Шаха от вырубленных елей, начал вспоминать о том, как он однажды пришёл к Шаху домой, а дело было в студенческие годы Шаха ( семидесятые), и отец Шаха, Рашид — ока, просил Алика воздействовать на Шаха, чтобы тот не шлялся по ночам где попало, а то мол, они с мамой, всё равно не могут заснуть пока Шах не вернётся домой. Шах после этого случая начал звонить домой и предупреждать родителей о том, что он задержится и не придёт домой, а останется ночевать у друга, никакой другой отговорки чтобы успокоить своих родителей, ни Алик , ни Шах , так и не смогли придумать , не хватало фантазии. Ребята действительно оставались у какого — нибудь друга, правда противоположного пола. Бедному Шаху, в своё время, сильно влетало от матери за его ночные отлучки. Шах вспомнил о том, как его отец, и отец Алика дружили, и все жители махалли были удивлены этой дружбой, ведь отец Алика, Акбарходжа — ока ( человек с трудной судьбой), бывший сотрудник НКВД( до войны) и СМЕРШа во время войны ( после войны работал в НИИ юриспруденции), был человекомсуровым, с тяжёлым взглядом из под густых бровей, в махалле все его боялись и считали действующим до сих пор НКВДЭШНИКОМ и СМЕРШОВЦЕМ в одном флаконе, если отец Алика заходил в чайхану попить чая, то чайхана мгновенно пустела, и с другой стороны отец Шаха, добрый и отзывчивый Рашид — ока.

Отношения этих фронтовиков были тёплыми и поддерживались распитием армянского коньяка КВВК один раз в пять — шесть месяцев, в доме Алика или Шаха. Рашид ока говорил супруге и Шаху, что он жалеет Акбаржоджа — оку за то, что тот, будучи сыном бая, был вынужден скрывать это ,чтобы выжить в тридцатые годы, и судьба уже достаточно наказала его, ведь этот человек не склонный по своему характеру вершить судьбы людей , должен был заниматься этим против своей воли, а также против воли своего отца( отец Акбарходжа ока не простил сыну работу в МГБ , и не разговаривал с сыном до самой смерти), и отпечаток этой, не очень праведной части жизни, изменившей нрав самого Акбарходжа — ока, был весь отражён во всех чертах его лица, в его взгляде, в его поведении и в его крутом характере. Уже одно то, что в махалле избегали общения с ним, Акбарходжа — ока переживал больше всего, но он не ударился в пьянство, не сломился, он просто очень озлобился на всех и на всё, и поэтому часто вымещал все свои обиды на своём сыне Алике и на жене, и реже на других детях. И когда он начинал дома очередную бучу против семьи, то Алик в часы затишья говорил отцу, что ему передал катта салом Рашида — ока, и что он хочет видеть его, а затем Алик придя к Шаху домой передавал Рашиду — ока, катта салом от своего отца, Рашид ока намёк понимал , хотя ни сном ни духом не знал о том, что организовать посиделки, это инициатива и заслуга одного Алика, тем не менее он радушно принимал Акбарходжу — ока, заранее предупредив супругу, чтобы она приготовила им борщ, любимое блюдо отца Алика ( любовь к борщу осталась с учёбы в Москве), мать Алика, забитая и сломленная тяжёлымхарактером и не менее тяжёлой рукой мужа Шоиста — опа, к сожалению, кроме машхурды и шурпы, не умела ничего готовить.

А после встреч — воспоминаний с Рашидом — ока, отец Алика переставал на три — четыре месяца извергать желчь, садился за свою докторскую диссертацию (которую в конце концов за него написал Алик), и в семье наступало относительное перемирие. И если мама Шаха Зайнаб опа, имея жёсткий характер, запросто могла попросить любого другого гостя принёсшего в их дом коньяк, не распивать спиртные напитки при детях, а пройти для этого в соседнюю чайхану, а заодно туда же отправить и мужа, вслед погрозив ему пальцем, и сказать чтобы он там долго не задерживался, то перед отцом Алика даже она робела, и встречала его как самого дорого гостя. Шах и Алик вспоминали, что их отцы рассказывали друг другу всякие юмористические истории, вспоминали каких — то общих фронтовых знакомых, разговаривали о политике, о спорте, говорили про женщин, но никогда не вспоминали о самой войне, о том как они воевали, и где они воевали, у них эти воспоминания не вызывали никакого восторга. Потом отец Шаха потихонечку начинал петь , а отец Алика под пение Рашида — ока начинал размякать, взгляд его добрел, а под слова песни, — » У меня есть тайна, тайна это ты», мог даже всхлипнуть разок — другой. Отец Шаха под зорким оком Зайнаб опы после рождения у них четвёртого ребёнка , вообще перестал употреблять спиртные напитки, но тем не менее они с Акбарходжа — ока , и присоединившегося к ним Абдурасул — ока (хотя и не очень привечавшего Акбарходжу — ока, но ради дружбы с Рашидом — ока, и ради компании терпящего его), старшего — сержанта разведроты, фронтовика, и отца капитана нашей детской футбольной команды Олима, нет — нет, да и собирались под беляши с борщом, и реже с пловом, посидеть и поговорить. Увы, случалось это редко. А мы так любили слушать их беседы присаживаясь недалеко от них, якобы для того, чтобы по их первому зову принести им чай, а на деле послушать их разговоры, и услышать песни в исполнении Рашида — ока.Акбарходжа — ока прожил на несколько лет дольше Рашида — ока, на похоронах Рашида — ока, Акбарходжа — ока сильно плакал и почти никому не уступал носилки , он старался сам донести тело своего друга до кладбища.

Оба они похоронены на Кукче, также как и Абдурасул — ока. Шах сообщил, что в махалле на Кукче, к сожалению, в живых не осталось ни одного фронтовика, последнего участника войны похоронили в 2010 году. У Алика с Шахом есть диски всех песен Утёсова и других популярных в шестидесятые — семидесятые годы исполнителей. И Алик с Шахом особенно любят слушать песни прошлых лет, шестидесятых — восьмидесятых, начиная от советских певцов, включая разные группы из разных стран, а также от «Битлз», «Роллинг Стоунз», «Дип Пёрпл» , и до Сантаны, особенно они любят слушать песни в исполнении Энгельберда Хампердинга. У обоих в машинах есть диски с записями именно тех лет. А вот современная поп — музыка им не нравится. Да они и не слушают её, но оба жалуются на то, что их дети помешались на РЭПе.

Алик и Шах повзрослели, но они сами уже позабыли те времена, когда наши родители, точно также, в конце шестидесятых годов, не воспринимали музыку «Битлов», исполнителей «рокешников», и другую западную музыку, которая так нравилась им. Алик рассказывал про новости в городе, о новых дорогах в центральной части города, о старых колдобинах между Кукчой и Актепе на бывших улицах Исакиянца и Аносова ( ныне улица Шофоиз), о ямах на асфальте по улице Аксай ( улице ведущей от Кукчи до улицы Беруни), о том что на улице генерала Узакова ( продолжение Софийской) построили несуразное на вид кафе, но с явной претензией на особенность, внешний вид этого здания действительно выглядит особенно, особенно безвкусно. Шах рассказал также , что на Комсомольском озере стало намного красивее, все дорожки подметены, много красивых цветочных клумб, появились новые асфальтовые дорожки, а старые обновили новым асфальтом, а вот купающихся летом на озере, стало гораздо меньше.
А на улице Навои, вместо снесённой ярмарки строят жилые дома, мы, потом насчитали, что на месте бывшей ярмарки работают больше десяти кранов, и дома уже были построены до второго этажа. Вот это приятная новость, не будет теперь улица Навои с одной стороны блистать старинными по ташкентским меркам зданиями, и с другой стороны старыми времянками, постройками с пристройками , и самое главное оттуда уйдут крутившиеся рядом с тёмными и мрачными лавчонками под весёлым названием ярмарка, все эти полукриминальные элементы, продававшие поддельные смартфоны и телефоны , и другие гаджеты, прямо на улице Навои , по всему периметру ярмарки. Вечерний августовский воздух Ташкента и напоминает мне строчки из песни:

Есть воздух, который я в детстве вдохнул,
И вдоволь не мог надышаться.