Весна, Гафур Гулям Искусство Разное

Пишет Лилия Николенко в своём журнале.

Судьба подарила два часа жизни, не обремененных ни обязательствами, ни задачами.
Теплая, ослепительно солнечная и цветущая ташкентская весна.
Весна в Ташкенте удивительна тем, что какие бы жизненные  перипетии ни терзали твое сердце, достаточно прогуляться по весеннему городу, и всё в жизни будет хорошо.
Просто попробуйте пройти по любой, старой ли, новой ли улице. Просто смотрите на лица людей, на пышущие свежей зеленью деревья.  Там сиреневые цветы странной акации, здесь вспыхнула белоснежным кудрявая вишня, каким-то чудом оказавшаяся на современном помпезном проспекте. А вот глядя на вас улыбнулся пожилой, спешащий по делам мужчина-узбек. Не отводите взгляд! «Здравствуйте» – скажет он вам и улыбнется. «Салям алейкум» — почтительно ответьте. Он идет по городской улице, так же как вы, обласканный нежным ташкентским весенним солнцем. И несмотря на деловую суету, сейчас он сохранил в своей памяти ваше лицо, вашу улыбку, ваш ответ на его приветствие.

Вы его знаете?
Да нет! Просто слово «здравствуйте» от незнакомого человека в Ташкенте никого не удивляет. Ответьте на приветствие, и идите по своим делам. Но ваш день от этого обмена уже будет добрее и ярче.

Два часа жизни. Я отправляюсь в нашу главную библиотеку. Я возьму несколько томиков Гафура Гуляма. Буду открывать страницы наугад и читать.

Мы выросли с ним в одном городе. В том самом удивительном Ташкенте.
Я родилась через год и два месяца после дня его смерти.
У нас разный Ташкент.
Но читая Гуляма, его строки странным образом резонируют с собственными ощущениями. И я вновь шепчу: «Да, да, именно потому!»
Я читаю его признания в любви к Узбекистану, узбекам, гостям Узбекистана, Ташкенту. Я присоединяюсь к его вызову ко всем тем, кто нас не любит. Я разделяю его тепло к тем, кто смотрит на нас с приязнью.
Во времени нас разделяет одна целая моя жизнь и еще один год и два месяца.

Мы выросли с ним в одном городе. В том самом удивительном Ташкенте.
Я родилась через год и два месяца после дня его смерти.
…
Через два часа я регистрирую свой читательский талон.
— Тинчли ми? У вас все в порядке? Вы плакали… – деликатно спрашивает меня библиотекарь,  моя сверстница, узбечка со стильной стрижкой. Она видимо наблюдала за мной в читальном зале.
— Спасибо, все в порядке. Я читала Гуляма. Эмоционально у него все очень.
— Мой папа тоже плачет, когда читает про стихи Гуляма про дочерей.
— Значит Ваш папа вас очень любит – говорю ей
— Да, очень — искрится улыбкой она.

* * *

Дитя мое, из алой крови сердца,
Души услада и отрада глаз,
Что можешь ты быть тёмной, мне не верится, -
Алмас должна быть светлой, как алмаз.

Окончишь ты ученье, дорогая,
Совьешь гнездо ты с другом по весне,
Свой будет дом, фамилия другая...
... Вот с эти трудно согласиться мне.

Гафур Гулям  (Моей дочке), 1948 г.

Салам великому миру

С молниеносной быстротой, сверкнув падучею звездой,
"ТУ-104" прилетел в наш древний город Шаш.
Тебя воспел Фирдоуси, к тебе стремился Низами,
Сам Искандер тебя не взял, о славный город наш!

Сюда, в чудесный город-сад .слетайтесь новые друзья,
С Мадагаскара и Бали - со всех концов земли.
Посадочной дорожкой вам да будет искренность моя,
С волненьем радостным в сердцах мы встретить вас пришли.

Вот у ворот в аэропорт, огнем весны озарена,
Стоит и дочь моя, Ташхон, к груди прижав цветы.
Весь мир цветами затопить сейчас хотела бы она,
Как два доверчивых цветка, глаза её чисты.

Друзей встречая дорогих, стоит седой Гафур Гулям,
Настало время теплых встреч и добрых новостей,
И сердце голубем из рук летит, друзья навстречу вам:
Салам тебе, великий мир, приславший к нам гостей.

1958

Я пока не знаю, как сложилась судьба дочерей Гафура Гуляма, но девочки, выросшие в такой пронзительной отцовской любви, наверное просто обязаны быть счастливыми.
А может быть совсем наоборот. Потому что вера в то, что все мужчины должны быть похожи на отца, обернется горьким разочарованием. И никогда уже не доведется ощутить той безмерной любви, которая казалось будет с тобой всегда.

Но я вновь открываю заветный том на случайной странице. И память фиксирует отдельные строки:

Отрывок из выступления. 1965 год. За год до смерти.
«   Человеку столько лет,  сколько он сам себе дает, и хотя меня называют старейшим народным поэтом Узбекистана, я сам себя не чувствую «старейшим», а считаю молодым.
…
Говорят, что хороший город славен многоводной рекой, богатым рынком, искусным врачом и справедливым судьей…
Моя родина — Узбекистан — славится многоводными каналами. Большой Ферганский канал протяженностью в 270 километров был прорыт еще до войны за 45 дней. Вода для нас — это жизнь…
…
Есть такая притча: у одного садовода спросили, почему это в его саду фрукты слаще и крупнее, чем у других? Какое чудесное удобрение он использует? «Соленое», — ответил садовод, имея в виду пот.
Я уважаю свой народ за то, что он умеет трудиться.
…
Ну, а что касается искусных врачей и справедливых судей, то тут уж программа перевыполнена. Судите сами. Взять хотя бы мою семью. Я отец пятерых сыновей, трёх дочерей и дед семнадцати внуков. Два сына получили философское образование, два сына — физики, дочь — журналистка, пробует себя в сатирическом жанре, две невестки преподают иностранный язык, младший сын, одиннадцатиклассник, увлекается поэзией и философией одновременно, многие внуки еще учатся в школе. Мы отдаем в наследство нашим детям и внукам самое большое богатство — знания, опыт, любовь к труду, нашу убежденность, веру и надежды.
Но не хотелось бы уподобляться тем родителям, которые мечтают, чтобы их дети жили на всем готовеньком, не знали ни забот, ни хлопот. Мы хозяева своей жизни, а слыханно ли, чтобы хозяин, настоящий хозяин, был беззаботным?
В своих поездках по стране и зарубежных путешествиях я стараюсь впитать как можно больше впечатлений, наблюдений, чтобы потом подарить любимому Узбекистану то хорошее, чем обогатился в пути.
Живу я в Ташкенте. Город строится вширь и ввысь. Есть у нас и свои Черемушки — Чиланзар.  Но много еще у нас одноэтажных, неблагоустроенных домов: строительство не успевает пока удовлетворить всех нуждающихся. Не хватает порой строительных материалов. а горный гранит, прекрасный горный гранит, которого в Чимгане — рукой подать! — сколько угодно, почти не используется. И этот вопрос решается неторопливо, с поистине восточной медлительностью. И хоть я и не строитель и не имею прямого отношения к этому, меня волнует эта нерасторопность, задевает за живое.
Вот нередко меня спрашивают о моих творческих планах. Я не люблю отвечать на такие вопросы. Мой «план» — шагать в ногу со временем, в рабочем строю, вместе со всеми решать современные, актуальные проблемы. Я порой даже не могу заранее предвидеть жанр своего будущего произведения, потому что не знаю, что предложит мне жизнь, что поразит мое воображение. Великое просится в поэму, безобразное в сатирическое произведение.»

Гафур Гулям ушел из жизни через два с половиной месяца после страшного ташкентского землетрясения 1966 года. Тогда он не знал, что наши ташкентские «Черемушки» — Чиланзар превратится в огромный жилой массив современных пятиэтажек.
Он тогда не знал, что давно уж запретили вывоз гранита с Чимгана, потому что из того бордового, как летний закат гранита, будет выстроено жуткое количество элитных дач в Чарваке. Но наверное ему бы и сейчас это было бы не безразлично.
Удивительного таланта человек с беспокойным сердцем. Влюблённый в свою семью, луноликую жену Мухаррам, своих детей и внуков. Землю свою и людей её  он не просто любил. Он был воплощением всего самого красивого и доброго, что было в этих людях.
А еще он был безмерно гостеприимен и щедр.
Щедрый на угощение
Щедрый на дружбу
Щедрый на любовь.

…

Я вышла из тихого старого здания библиотеки в ослепительную ташкентскую весну. Было ощущение абсолютного счастья от соприкосновения с красотой строк. Казалось, что даже львы на ступенях старого ресторана Бахор улыбаются. И незнакомый мужчина, спешащий по делам, улыбнулся и сказал – «Здравствуйте»
И вам здравствуйте!  Ведь у  нас с вами есть одна общая и очень большая вещь – Ташкент. Вы, знаете, ведь это было и у седого Гуляма много лет назад.

…

Вы ожидали от меня чего-то кулинарного? «Их есть у меня!»
Те дарованные два часа жизни прошли. И вновь цейтнот. Пока я писала этот текст, успела приготовить лишь куриный пустой бульон и гречку с мясом.
Бульон только  присолила, поперчила, посыпала зеленью и сухариками из нашей узбекской лепешки.
Младшая встала из-за стола, съев один бульон.
— Поешь второе, — попросила я.
— Нет, я наелась. Ты знаешь, бульон сегодня был такой необыкновенно вкусный! Спасибо! После него я больше ничего не хочу.
Если б ты знала малыш, о чём я думала, когда его готовила. Хотя наверное ты поймешь меня только тогда, когда и у тебя будет «свой Ташкент».

Так что не спрашивайте меня о том, как готовить, чтобы было вкусно.
Спрашивайте о том, чем занята голова, когда руки готовят еду. Даже если еда эта – пустой  бульон из куриных косточек и пиала румяных сухариков из узбекской лепешки.