“Раньше я была Ида…” История Ташкентцы
Я, Ида из Минска, обращаюсь ко всем в надежде на сочувствие и помощь.
В 1941 году меня, четырехлетнюю, разлучили в Ташкенте с последним родным человеком, моей сестрой — нас определили в разные детдома. Сестре было 8-9 лет.
До войны мы жили в Минске. Моё имя было Ида. Имён сестры, мамы и папы не помню. Нас было трое детей — сестра, я и братик Додик, он только начал ходить. Я помню, как цыгане увели нашего братика, когда мы играли на улице. Мы позвали маму, догнали цыган и забрали Додика.
Папа был, вероятно, военным портным. Он шил на машинке, и к нам в дом часто приходили военные. И, может быть, мы жили в военном городке, т.к. за нашим домом сразу начинался лес. А маленькое здание школы, где училась сестра в первом или втором классе, находилось через дорогу.
Помню страшные бомбежки Минска в первые дни войны. Мы с мамой прятались в подвале. Туда же военные принесли на носилках окровавленного, раненного в живот папу – для прощания. Потом папу унесли; а мы с мамой побежали в лес. Додика мама несла на руках. Мы прятались в овраге, в поле. Немецкие летчики прицельно бомбили людей на дороге. Спустя какое-то время мы вскарабкались на открытую платформу товарного состава и после бомбежек поезда, голода и изнурительной дороги оказались в Ташкенте.
Беженцев было море. Мы остановились возле вокзала, в здание невозможно было войти. Мама легла на землю и больше не поднялась. Мы жутко голодали, т.к. ни денег, ни вещей у нас не было. Кто-то дал нам огурец, Додик схватил его, съел, и у него начался страшный понос. Вскоре приехали две женщины в белых халатах и подобрали всех больных детишек. Забрали и нашего Додика. Больше я о нем ничего не знаю.
Мы с сестрой просили милостыню и копались на помойках. Однажды нам дали большой кусок хлеба, и мы, радостные, побежали к маме, накормить ее. Но мамы не было, а соседи сказали, что она умерла, и ее унесли.
Мы остались с сестрой вдвоем. Бродили по городу с целой гурьбой голодных детей, попрошайничали. Затем вновь пришли женщины в белых халатах, собрали всех детей, разделили на две группы по возрасту. Мы с сестрой вцепились друг в дружку, но женщины нас разъединили. Мы были очень слабы от голода, не было сил ни кричать, ни говорить.
Есть в детском доме я уже не могла, истощенный организм не принимал еду. Меня отвезли в Коканд, где кормили исключительно жидкой пищей, лечили и спасли. Низкий поклон тем неизвестным людям.
А вскоре — там же, в Коканде — меня удочерили эвакуированные супруги Ровинские. Мои новые папа и мама, Илья Абрамович и Вера Абрамовна, очень добрые и сердечные люди, вернули меня к жизни. В 1944 г. комиссия врачей установила мой возраст — семь лет, значит, в 1941 г. мне было четыре года. Я стала Ириной Ильиничной Ровинской, закончила институт, вышла замуж, родила дочь. Сейчас у меня пять внуков. Всё хорошо, но боль о сестре не утихает. Живя в Подмосковье, я ездила в Узбекистан, искала в архивах. С 1992 г. живу в Иерусалиме.
Высылаю мои фотографии. Компьютера у меня нет, поэтому прошу ответить на адрес редакции. Помогите!
С уважением,
Ирина Ровинская, Иерусалим
Ида, не знаю, в каких архивах Ташкента Вы побывали. Однако, в городском архиве есть материалы ташкентского эвакопункта. Когда-то, по своим розыскам, мне довелось работать там с регистрационной книгой вокзального эвакопункта.
Это большая «амбарная» книга со списками всех, кто приезжал в Ташкент, — взрослых и детей. Семьи перечисляли вместе с детьми.
Наверное, Вы не помните Вашу девичью фамилию, очень малы были. Но имена помните. Может, по сочетанию имен ваших сестер и брата, в этой книге смогли бы отыскать свою семью.
Aida[Цитировать]
Ида, я как ираз щзанимаюсь этим вопросом, Аида права, И!! В Московском Центральном Архиве на Кузнецком мосту тоже есть сведения об эвакуированных. Правда, мне там не помогли Но может. о ваших есть сведения.
Татьяна[Цитировать]