Мой полтинник. Часть 2. Школа выбирает тебя История

Пишет Айида Каипова

Если верить в предопределение, то ты, собственно, ничего особенного в жизни не выбираешь. Что бы ты ни выбрал, твоя судьба уже   начертана. И жизнь только помещает тебя в такие обстоятельства и среди таких людей, которые и сделают твою жизнь такой, какой ей  дОлжно быть. Наука говорит, что всякий человек с детства окружен людьми, формирующими личность ребенка – родителями, родственниками, друзьями, соседями. По-научному говоря, агентами социализации. К числу сих агентов относятся и учителя. Тебе в жизнь даются именно те учителя, благодаря которым (или вопреки некоторым из них) ты становишься самим собой. Поэтому, как бы тебе ни казалось, что ты выбираешь себе школу, это неправда. Школа выбирает тебя. Это мое убеждение, вынесенное после нескольких лет обучения в школе № 50.

Школа имени И.Г. Песталоцци, имени И.В. Сталина, имени А.Д. Фурманова. Невозможно искать логику в поименованиях. Только один из них был Учителем.

Начиная писать эту часть, я выписала длинный список учителей, учивших меня в школе, и, признаться, впала в некоторую растерянность. Как написать обо всех. Писать серьезное ли, существенное. Или забавное, курьезное – в жизни-то все было смешано.

Одно совершенно очевидно, начать надо с трех женщин, трех школьных «фей», трех моих классных руководительниц, которые передавали меня из года в год, из рук в руки.

Итак, наш классный кабинет имел номер 46, и хозяйкой его была Генриэтта Андреевна Леонтьева, учитель русского языка и литературы. Хороший педагог, верный друг и заботливая мама на предстоящие годы. Небольшого роста, всегда доброе выражение лица, какой-то особый домашний подход. Это поправленный воротничок, это участливый вопрос о твоих делах. И, проявленная вовремя и к месту, строгость. Теперь, с высоты сегодняшнего возраста, я знаю — то, что называлось советской школой, опиралось на сотни и тысячи таких учителей. Одновременно и рядовых, и подвижников учительского дела. Тысячи проверенных тетрадей, бесконечное количество классных дел, вереница учеников и родителей. Это работа, где результат не сиюминутен. Результаты воспитания ребенка вообще могут проявиться спустя многие годы, и учитель уже не увидит их, потому что будет далек от ученика во времени и географически.

Советский педагог, известный своим экспериментом по началу обучения детей с шестилетнего возраста, знаменитый Ш. А. Амонашвили, не случайно назвал эту работу подвигом, – каждый день из года в год входить в класс и говорить: «Здравствуйте, дети!».

Я пришла учиться в класс, который в начальной школе обучала учительница по имени Любовь Семеновна. Одноклассники часто говорили о ней, вспоминали ее. А я увидела другое – у них у всех были похожие почерки – их учил писать один и тот же человек. То есть, и годы, и десятилетия пройдут, воспоминания померкнут, а она даже в их почерке останется навсегда. Парикмахер делает красивую прическу, но она разрушается, потому что волосы отрастают. Учитель учит детей читать, получает за это свою небольшую зарплату, а умение читать остается с человеком навсегда – разучиться невозможно. Сознаем мы это или нет, ценим или нет, в каждом из нас живут наши учителя.

Генриэтта Андреевна довольно быстро организовала нас – дежурства, какие-то классные затеи. Однажды она собрала нас и повезла на экскурсию по городу. Тогда от вокзала ходили экскурсионные троллейбусы. Мне казалось, что я знаю город и ориентируюсь в нем, но некоторые сведения о Ташкенте я до сих пор помню из этой экскурсии. На нерезкой фотографии тех лет мы,  почти еще малыши, стоим рядом с ней на вокзале у памятника комиссарам, после окончания той экскурсии. Лола, Юля, Леня, Лиля, Сережа, Гриша, Юра, Вадик… Она проработала в школе много лет, и даже выйдя на пенсию, живо интересовалась нашими делами. А мы-то, выросшие, не часто о ней вспоминали. Она была хорошей подругой,  у нее были дружеские отношения с учителями соседних кабинетов, особенно с Галиной Умаровной Мукимовой. И когда она называла ее Галкой, нам казалось это забавным, ведь они были взрослыми женщинами, а обращались друг к другу как девчонки.

Она же возила нас на экскурсию на абразивный завод, которую организовал дедушка Андрея. Она устроила встречу класса Сашиной  мамой,  и та рассказала нам о работе инженера. Она с голоса разучивала с нами украинскую песню «Ой, очи-очи!..» к празднику республик СССР (нам досталась Украина).

Сложность учиться в центральной городской школе еще и в том, что учеников всегда привлекали участвовать в демонстрациях, праздничных спортивных парадах. А это влечет за собой бесконечные репетиции, тренировки, пешие хождения на стадион, потом на площадь, разучивание текстов, упражнений. Помню, как с ней ходили в здание ЦК КП Узбекистана (теперь это резиденция президента) на репетиции приветствия пионеров к очередному съезду КП Узбекистана. Мы, в парадной форме и с галстуками, должны были заполнять проходы между рядами с делегатами съезда, читать стихи, хором говорить на весь зал традиционный пионерский клич: «Всегда готовы!»

И ежедневно – уроки, уроки, упражнения, заучивание орфограмм, изложения, домашние задания… до бесконечности.

Русскому языку и литературе, после Генриэтты Андреевны, нас учила Ирина Алексеевна Зефирова. Крупные черты лица, громкий голос, удивительная самоподача, замечательная уверенность в себе. Ее ни за что невозможно было ни с кем спутать. Помню, как чуть в нос, громко диктовала нам текст: «Жухрай влез на платформу и сказал: — Товарищи!….» Прекрасно знала свой предмет, была начитана, умела четко выражать свое мнение. Имела нетривиальное чувство юмора. Опростоволосившегося ученика называла Алдошей Простофилькиным. Именно благодаря Ирине Алексеевне до сих пор правильно расставляю запятые в сложносочиненных и сложноподчиненных предложениях. Считай, — в неоплатном долгу перед перед своей учительницей.

Наш выпуск пережил и смену директора школы. Первым директором, которого я помню, был Василий Феофилович Ермолаев. Личность, в школьных масштабах, поистине легендарная. Среди учеников был популярен миф о том, что он знает каждого ученика в лицо, по имени и фамилии, да еще где и кем родители работают. Сейчас думаю, что это могло и не быть мифом, и ничего особенного в этом нет – многие опытные педагоги помнили сотни своих учеников и «личные сведения» о них.

Он всегда очень тихо и спокойно ходил по коридорам, не наводя ни на кого страх, как это иногда бывает с директорами. Говорил спокойным и тихим голосом, но этот голос невозможно было не слушать. Помню, зимой я сильно опоздала на первый урок, плохо ходили автобусы. И таких опоздавших оказалось около десяти человек. Он пригласил нас всех в свой кабинет, расспросил о причине опоздания, а потом рассказал, что в детстве учился в деревенской школе, за много километров от своего дома. И в школу ходил пешком и в морозы, и в распутицу. И всегда приходил вовремя, потому,  что не мог себе представить, а как же иначе. Нет чувства, что этот рассказ как-то затронул меня за живое, пешком из старого города до школы ребенку не дойти. Но почему-то ведь запомнила эту историю.

Когда мы перешли в восьмой класс, Василий Феофилович ушел на пенсию. Новым директором оказалась женщина. Ее звали Анна Григорьевна Офицерова. Как ни странно, никаких теплых чувств она не вызывала, хотя никакой особой строгости не проявляла. Высокая прическа (тогда в ходу были шиньоны и парики) придавала ей какой-то официозный вид. Всегда в деловых костюмах хорошего покроя. Деловитая манера поведения.

Она была учителем математики. В конце восьмого класса, перед самыми выпускными экзаменами, надолго заболела наша учительница – Герда Михайловна Москаленко. И подготовка к экзамену была под угрозой срыва. Кто помнит, там была масса примеров по преобразованию формул. Замещать ее, на несколько уроков приходила Анна Григорьевна. Только на несколько, потому что, как директор, была очень занятым человеком. Пытаясь решать с ней эти задания, мы с удивлением обнаружили, что она не знает, как их решать. Я до сих пор не пойму, что это было. Неготовность к уроку?..

Не могу не сказать несколько слов о Герде Михайловне. Маленькая, очень изящная женщина с необычайно красивыми светящимися глазами. Она была хороша собой, но всегда скромно держалась и одевалась сдержанно. Тогда скромность для учителя считалась важной чертой. О профессиональ-ных данных не скажу не слова – здесь даже обсуждать нечего, все было на уровне. В ней как будто была какая-то тайна, она никогда ничего о себе не рассказывала. Помню, в классе была какая-то суета, связанная  с вступлением в комсомол, на перемене мы все что-то обсуждали. Герда Михайловна начала урок, мы, все еще не переключившись, спросили ее, а как у нее было, когда в ее классе все вступали в комсомол. И ждали пространного рассказа. Она замолчала, и молчала как будто дольше, чем нужно было. А потом как-то через силу произнесла скомканную фразу, что-то вроде «у нас это тоже было». Не помню, как решился вопрос с подготовкой к экзаменам, но помню, что мы навещали ее в больнице, и она очень беспокоилась за наш экзамен.

Среди учителей была женщина, просто поразившая мое воображение.

Учитель биологии Анна Павловна Жмурковская. Я в детстве была, что называется, юным натуралистом. Цветы садовые и комнатные, собаки, кошки, голуби и пчелы, домашняя птица. Было интересно все – ботаника, зоология, биология. Учебники по этим предметам, которые выдавались в начале каникул, прочитывались моментально. Дома всегда были книги на эту тему, родители выписывали журнал «Юный натуралист», ну и так далее. В школе мне сразу понравился кабинет ботаники – там стояла маленькая деревянная тепличка для растений. Хотя ею уже не пользовались, а просто хранили в ней старые цветочные горшки, а потом вовсе демонтировали. Моя учительница ботаники на меня впечатления не производила, она была молода, ее уроки часто были скучными и беспомощными. Я просто мечтала учиться у Анны Павловны, потому что подозревала, что она и есть главный человек в этом кабинете. Мне довелось поучиться у нее только год, когда изучали зоологию. Человеком она была очень своеобразным, школьные мифы утверждали, что она в войну жила в блокадном Ленинграде. Кстати, дежуря на перемене в коридоре, и разводя потоки учеников (мимо ее класса всегда с лестницы и на лестницу двигалась масса народа), можно было услышать: «Не толпись, мальчик, здесь тебе не Невский проспект». Как-то мы попросили ее рассказать о блокаде, она мягко, но очень уверенно, ушла от темы. Предмет свой знала изумительно и умела как-то просто все подать. Помню, я отвечала ей домашку на тему «Тигры». Она задает дополнительный вопрос: — Скажи, а какой длины тигр? Я так неуверенно говорю, метра полтора-два. – Что-то маловаты у тебя тигры, — немедленно откликнулась она. На перемене я вызывалась поливать цветы в ее кабинете, она терпеливо объясняла, как надо направлять струю из лейки, чтобы полив был правильным. На первом окне стоял большой красивый молочай, я таких нигде не видела, и на уроках обычно нет-нет любовалась им.

Иногда в ее высказываниях неожиданно прорывались скрытые жалобы на тяготы учительской жизни. Было такое например. Тема «Инфузория-туфелька»: — Где водится инфузория-туфелька? Ее можно найти в обычной луже. Весной ребята бегают по улице, потом в грязной обуви идут в школу. А мне Василий Феофилович говорит: — Анна Павловна, у Вас на этаже грязно!..» И это так естественно говорится, безо всяких переходов!.. Она была на том самом легендарном единственном  ташкентском концерте Имы Сумак. Рассказывала об этом как-то на уроке: «Я пошла туда, я должна была слышать эти октавы!» Рассказала, что певица в каждом отделении выходила в другом наряде, а самое красивое платье было в третьем отделении – все платье в ниточках, а на конце каждой ниточки – жемчужина. Вы догадались, что рассказ о жемчужном платье был на уроке по теме «Моллюски»?!.

Когда после каникул мы пришли в школу, самым неприятным для меня известием было, что Анна Павловна больше не работает, ушла на пенсию. Я переживала. Как-то ко мне подошла одноклассница старшей сестры и сказала, что Анна Павловна дала ей на каникулы домой поливать цветок, а ее теперь нет, новой учительницы по биологии тоже нет, и куда девать цветок непонятно. И предложила его отдать мне. Я согласилась. Она принесла его на следующий день. Это был тот самый молочай… У меня до сих пор комок в горле, когда я об этом вспоминаю. Потом пришла новая учительница. С новой учительницей отношения не заладились. Не то чтобы отношения были плохими, но Биолога я в ней так и не увидела. А цветок еще много лет жил у меня дома.

Совершенно необычным и совсем нешкольным человеком была наша учительница по рисованию. Ее звали Лилия Аркадьевна, фамилию ее мне не припомнить, вертится-вертится в уме что-то похожее, да не то. Я думаю, она не была учителем вообще, а была художником. Всегда необычно, иногда как-то вычурно одета. Очень не вписывалась в стандартный облик школьного учителя. Рисование не было любимым предметом в нашем классе, поведение была соответствующим. Сколько нервов мы, будучи детьми, попортили своим учителям! Как за это попросить прощения у каждого персонально!!??.. Рисовала Лилия Аркадьевна прекрасно, старалась какие-то выставочки из наших работ делать, но контакта с классом все равно не получалось, хотя один на один она могла донести до ученика свои идеи по поводу его рисунка. Я поняла, что такое свет и тень, и даже научилась рисовать какие-то простенькие натюрморты.

Всеобщей симпатией у девочек пользовалась учитель труда Светлана Александровна Мелкумова. Ее кабинет, где в ряд у окна стояли швейные машинки. Где мы учились готовить винегрет и нарезать бутерброды, накрывали на стол. На доске – схемы кроя – от пилотки до платья. Благодаря ей, я научилась шить на машинке, и до сих пор дома строчу для себя что-нибудь непритязательное, помня швы и приемы обработки ткани, которым она меня научила. Наш набор попал под обновленную программу труда, — новшеством были темы по электротехнике. Помню, как она озабоченно говорила, что сама страшно боится электричества, и как это будет нам преподавать, не очень себе представляет. Все получилось. Никакого особенного «электричества». Устройство электрической лампочки, техника безопасности при пользовании электроприборами – всего ничего. Однако, электротехника!!!…

У ребят труды вел Николай Филиппович. Как ни странно, я практически ничего не знала о том, как и чему они учились на уроках труда, хотя классы находились практически рядом. Кстати, там же, в малом школьном здании, были и кабинеты английского языка. В одном из них работала, преподававшая у нас Зинаида Дмитриевна Пастухова, в другом – Ирина Васильевна Челнокова.

Фотографии.
1. Виньетка 7-го выпуска школы № 50 имени Сталина, 1940-й год. Обратите внимание, внизу по центру изображена книжка на которой написано «История ВКПб, история КПСС». Фотография выложена Бэлой Каганович в группе «Полтинник» на сайте «Одноклассники». В этом классе училась ее мама.

2. С Генриэттой Андреевной Леонтьевой, после экскурсии. Фотография из личного архива.

3. Групповой снимок учителей: (слева направо) завуч Александра Васильевна  Давыдова, Игорь Владимирович Москалев, ***, ***, Елена Аркадьевна Яровинская (Бостанжогло), Кнара Арташесовна  Новосельская (стоит),  Николай Филиппович, Василий Феофилович Ермолаев, Борис Соломонович Шнейвайс, на переднем плане учительницу не узнаю, но предполагаю, что это Попова Т.В.  Фотография выложена Анатолием Ким в группе «Полтинник», сайт «Одноклассники».

4. Групповой снимок учителей (в актовом зале): (слева направо) Софья Исааковна Цирлина, Ирина Алексеевна Зефирова, Алла Констатиновна (?) Крылова, Лина Ефимовна Иерусалимская, Елена Аркадьевна Яровинская (Бостанжогло), Герда Михайловна Москаленко. Фото из личного архива.

5. Легендарный директор – Василий Феофилович Ермолаев.  Фотография выложена Анатолием Ким в группе «Полтинник», сайт «Одноклассники».

6. Пелагея Константиновна Ермолаева – учитель начальных классов, супруга Василия Феофиловича. Фотография выложена Михаилом Головиным в группе «Полтинник», сайт «Одноклассники».

7. Моя любимая учительница – Анна Павловна Жмурковская, учитель биологии.  Фотография выложена Юрием Гальцевым в группе «Полтинник», сайт «Одноклассники».

8. Узнайте их через много лет – Николай Филиппович, Зинаида Дмитриевна Пастухова, Татьяна Валентиновна Москалева. Фотография выложена В. Гранкиным  в группе «Полтинник», сайт «Одноклассники».

(продолжение следует)