История Кафедры минералогии САГУ История

Пишет  Nemo2007 на Фромузе 14 июня 2008 года. Вот выкладываемый мною ниже текст воспоминаний нашего земляка — академика АН УзССР, профессора А. С. Уклонского (про которого как-то уже кто-то выше писал в этой теме), написанных им где-то в году 1955.  По-моему любые комментарии просто излишни, только «факты».

ИСТОРИЯ КАФЕДРЫ МИНЕРАЛОГИИ САГУ

А. С. УКЛОНСКИИ
Тридцать пять лет прошло с тех пор, как было создано первое высшее учебное заведение в Ташкенте. Оглядываясь на пройденный путь, вспоминаешь все сделанное за эти годы. Но в короткой статье обо всем не напишешь, поэтому ограничусь лишь историей развития геологической мысли в связи с созданием геологических кафедр в университете.

Историограф пишет историю на основании документов, а мемуары пишутся по памяти о тех фактах, о которых в официальных документах не упоминается.

Теперь в Ташкенте имеются десятки организаций, в которых производится геологическая работа, ряд специализированных геологических учреждений, организаций, геологический факультет САГУ, геологоразведочный и горный факультеты САзПИ, кафедры геологии в ряде высших учебных заведений.

На какой же базе все это возникло? На базе развития горной промышленности в Средней Азии.

Первоначально общее мнение было таким, что Туркестан не перспективен в рудном отношении и всю геологию необходимо переключить на изучение гидрогеологии, необходимой для развития ирригации.

Кадры геологов были чрезвычайно ограниченными. Из «их только трое: И. И. Бездека, С. Ф. Машковцев и я — интересовались полезными ископаемыми. Этого было недостаточно, чтобы противостоять сложившейся точке зрения. На нас смотрели как на чудаков, не имеющих достаточной квалификации и упорствующих по cвоему невежеству.

Геологи в то время находились на особом положении.

Нас постоянно мобилизовывали для выполнения заданий разных организаций, например, меня привлекли к изучению цементного сырья, и с тех пор я стал заниматься цементом.

Изучение минерального сырья без лабораторной базы были немыслимо. Необходимо было войти в контакт с химиками.

Химические кафедры физико-математического факультета занимали опытные химики: проф. С. Н. Наумов (органическая химия), М. И. Прозин (неорганическая), Г. В. Раковский (физическая), Н. И. Червяков (аналитическая химия), ассистентом (преподавателем) у которого был В. А. Новиков.

Н. И. Червяков был крупным аналитиком, известным и союзном масштабе. Он поставил аналитическую химию на должную высоту. К сожалению, он недолго пробыл в Ташкенте и вернулся в Москву.

На кафедру минералогии в качестве ассистента я привлек Н. К. Бетгера, своего товарища по гимназии, окончившего Киевский университет. К прискорбию, в 1922 г. он скончался от тифа.

Первые годы работы в Ташкенте были очень трудными: тяжелыми были квартирные условия, нерегулярно выплачивали нам жалованье. Пришлось поступить преподавателем в железнодорожную школу, которая и обеспечила меня на первых порах.

С первых же дней работы мы организовали геологическое отделение Туркестанского научного общества, которое пополнилось географами и даже математиками. Председателем отделения был избран проф. В. Г. Мухин, членом президиума Г. В. Леонов, начальник Горного округа, я был секретарем. Эта организация поддерживала наш дух. В нем тлела та искра, которая потом разгорелась в пламя. На заседаниях мы горячо доказывали несостоятельность идеи безрудности Туркестана.

Еще в Нижнем Новгороде я был мобилизован на гидрогеологическую работу, которой ранее совершенно не интересовался. Не имея склонности к этому разделу геологии, я занялся химизмом воды, который был ближе к геохимии. Там же я познакомился с системой Пальмера.

В 1923 году я был вынужден заняться гидрогеологией Голодной степи от Водхоза, который организовал гидрогеологический отдел. В это время у меня уже появились ученики — С. Культиасов и П. В. Цыбышев, безвременно погибшие от туберкулеза. Кафедра минералогии уже организовала свою лабораторию. В Аурахмате и Акташе собрали прекрасные коллекции минералов. Эти коллекции явились тем оружием, при помощи которого можно было дать бой сторонником теории безрудности Туркестана.

В 1923 г. в Москве открылась сельскохозяйственная выставка, на которую мы выставили прекрасную коллекцию минералов и руд. Получив от железнодорожной школы бесплатный проезд, я поехал в Москву. После окончания выставки коллекция была передана в МГУ, откуда я получил много минералов. Хорошую коллекцию фосфоритов прислал мне проф. Я. В. Самойлович. Моя коллекция из Акташа заинтересовала академика А. Е. Ферсмана.

Так систематически .мы собирали минералы и отправляли их в Москву и Ленинград и получали оттуда. Вот так и была составлена коллекция минералов. Теперь у нас имеются минералы всех частей света.

В декабре 1923 г. мне пришлось дать теоретический бой по вопросу о химизме воды. После моего доклада споры продолжались целый год. Мои противники говорили, что я увожу науку в прошлый век, а сторонники считали, что я открываю новую эру. Принципиально нового я ничего не давал, а использовал систему Пальмера, опубликованную в США в 1910 г., и дал геохимическую интерпретацию анализов воды. То, что эта система впервые в СССР была введена мной, сыграло известную роль в смысле внимания к кафедре минералогии.

Весной 1924 г. в Средней Азии впервые побывал академик А. Е. Ферсман с большой группой минералогов, среди которых был и Д. И. Щербаков. После поездки и Туямуюн, Аурахмат и Акташ А. Е. Ферсман обратился в ректорат университета, в Средазбюро и СредазЭКОСО с просьбой о поддержке кафедры минералогии. С этого времени отношение к нашей кафедре круто изменилось. Нам выделили оборудование и помещение, стала налаживаться работа. Складывался дружный коллектив.

В 1924 г. от Института прикладной геологии мне удалось организовать пробную добычу плавикового шпата. На опытном заводе под Москвой из нашего плавика был впервые получен искусственный криолит, который был использован для криолитной ванны при получении первого советского алюминия. Это была трудная и интересная работа. Так как людей не хватало, приходилось многое делать самому: быть и начальником и подчиненным, и геологом и технологом, и ученым и хозяйственником.

С 1923 г. большую помощь в учебном процессе стала оказывать мне Ю. М. Голубкова, которой я впоследствии передал чтение минералогии на разных факультетах и курсах. В 1925 г. меня вызвали в Москву и предложили поехать в Афганистан в качестве геолога на четыре месяца. Там я пробыл 8 месяцев. Знакомство с геологией и полезными ископаемыми Афганистана помогло мне в работе в Средней Азии.

Результаты работы коллектива геологов позволили открыть Среднеазиатское отделение Геологического комитета, организатором которого явился В. Г. Мухин. Он проявил исключительные способности: объединил почти всех геологов Ташкента и многих горных инженеров. Мы начали с небольших работ. Одновременно с ними в Карамазаре работала стационарная партия Геологического комитета и Памирская экспедиция АН СССР. Последняя носила разные наименования, но неизменными ее руководителями были А. Е. Ферсман и его первый помощник Д. И. Щербаков. Все эти организации работали в контакте. Намечался перелом в геологическом понимании Средней Азии, но это не всем было ясно.

Однажды пас вызвали и сказали, что если мы в течение года не выявим значительные полезные ископаемые, то нас закроют. Такое администрирование не способствовало успеху нашего дела. И хотя за год можно было сделать немного, мы сделали много: на сырье, разведанном нами, заработал Хилковский цементный завод, серный завод в Шорсу.

В 1928 г. мы организовали в Ташкенте III Всесоюзный съезд геологов с участием иностранных гостей. Этот съезд был проведен в собственном здании на улице Шевченко, 9-а.

Председателем съезда был академик В. А. Обручев, членами президиума — академики Д. В. Наливкин и А. Е. Ферсман, видные геологи А. П. Герасимов, Н. А. Григорович-Гиразова, С. А. Ковалева, С. М.. Курбанов, О. К. Ланге, В. Г. Мухин, М. М. Протодьяконов; из иностранцев — Е. Кайзер (Германия), Ф. Ф. Ульрих (Чехословакия), позднее он был убит фашистами. Из наших профессоров в президиум вошли Н. Л. Корженевский и я. Всего на съезде было 211 человек, из них приехавших 143 и здешних 68. Из Германии приехало 6 и из Чехословакии 1 геолог.

Съезд начался докладом ведущего геолога Геологического комитета Л. П. Герасимова «Радиоактивные процессы и основные вопросы геологии».

Академик В. А. Обручев сделал доклад «Проблема лесса», академик А. Е. Ферсман — «Геохимия Туркестана и ее проблемы», академик Д. В. Наливкин — «Тектонические циклы в западной части Среднеазиатской геосинклинали». Штилле, Хосмат, Кайзер и Борн сделали геологические доклады, Цур-Мюллен — «Явление переплавления гранитной магмы». Ф. Ф. Ульрих сообщил о минералогических работах в Чехословакии. Я сделал два доклада: «Генезис Шорсуйского месторождения серы» и «Новые данные по генезису баритов и киновари в Туркестане».

Так, работая над хозяйственными проблемами, мы сделали большое дело. Наша работа имела не только чисто прикладное, но и теоретическое значение. Все эти работы носили более геохимический характер, чем минералогический.

После съезда обстановка резко изменилась в нашу пользу. Количество студентов-геологов возросло. Наши противники-биологи сами стали предлагать нам свои услуги. Геологические кафедры были объединены в геологический факультет университета, позднее в геологоразведочный факультет САзПИ.

Последствия геологического съезда сказались и на общей геологической работе.

В 1929 г. Геологический комитет передал свою стационарную Карамазарскую партию, работавшую под руководством В. Н. Наследова, в САО Геолкома. Для передачи этой партии со значительными кадрами и оборудованием к нам приехал будущий академик И. Ф. Григорьев; от САО Геолкома был В. Г. Мухин и я, от Горного округа — В. Н. Трапезников. Мы объехали весь Карамазар и рекомендовали Кансай и Алмалык как перспективные объекты по полиметаллам и меди, не считая специального месторождения. Пополнение кадрами способствовало развитию геологических работ. Членами нашего коллектива стали такие видные геологи, как В. Н. Наследов, А. В. Королев, А. К. Брешенков, И. В. Дюгаев и другие.

В 1934 г. снова был выделен геолого-географо-почвенный факультет в САГУ и создана для этого новая база.

На основании проведенных мною работ по геохимии поды в 1927 г. была установлена зависимость между нефтяными водами и месторождениями самородной серы.

Наш коллектив геологов изучил серные месторожде¬ния в Ферганской долине, где был открыт ряд новых. В этой работе принимали участие наши студенты, на ней они выросли и стали геологами. Позже об этой работе я доложил на Международном геологическом конгрессе в Москве в 1937 г.

Моя установка была заимствована Авфельдом, который в первых своих работах ссылался на меня, а в последующих, опубликованных в Америке, уже не ссылался. В результате в сводной работе по геохимии Равкамы и Сохамы (1950 г.) установление парагенезиса серы и нефти приписано Авфельду.

В течение всей работы у нас был тесный контакт с академиком А. Е. Ферсманом, который всегда бывал на кафедре, когда приезжал в Ташкент. Он консультировал пас, просматривал наши сборы и давал много ценных указании. Через него мы получили много минералов. Не меньшую поддержку оказывал нам академик В. И. Вернадский. Первая встреча с ним произошла так. Когда В. И. Вернадский вернулся в СССР, то А. Е. Ферсман устроил мне с ним свидание, предупредив, что он будет меня экзаменовать. Встреча состоялась в Радиевом институте в Ленинграде. Я встретился с В. И. Вернадским на лестнице; после того, как мы поздоровались, он вынул из кармана пробирку с минералом и спросил: «Что это?» Так как мы находились в Радиевом институте, то нетрудно было догадаться, что это радиоактивный минерал Но все же я его спросил: радиоактивный ли минерал? Получив утвердительный ответ, я сказал, что это или тухолит или карбуран. Оказалось, что это тухолит. Экзамен был выдержан.

В. И. Вернадский оказывал нам большое внимание и поддержку. Он передал мне через моих аспирантов коллекцию метеоритов, среди которых были тектиты. Последние были вывезены Лякруа (профессор, академик и непременный секретарь Французской АН) из Индокитая в Париж, из Парижа в Петербург, а из Ленинграда уже в Ташкент — такой проделали путь тектиты. Идеи Вернадского у нас были положены в основу геохимического понимания природы.

Как уже отмечалось, первые наши работы носили геохимический характер, а так как я читал курс минералогии, то в связи с этим дал новую классификацию минералов по ведущему химическому элементу и расположил их не по типу химических соединений (силикаты, сульфаты и т.п.), а по элементам — минералы железа, золота, свинца и т. д. Эта классификация встретила возражение у наших ведущих минералогов, но меня поддержала наша молодежь.

В 1943 г. я был избран действительным членом Академии наук Узбекской ССР. С этого времени работы кафедры были тесно увязаны с деятельностью Академии наук.

Геологический институт Академии наук имел больше возможностей для получения современного лабораторного оборудования, чем кафедры вузов. В этом институте были дооборудованы и вновь оборудован ряд лабораторий: рентгеновская, термическая, спектральная, изотопная. Все это позволило сотрудникам кафедры применять для исследования минералов современные методы. Кроме того, сотрудники кафедры и студенты, специализирующиеся по минералогии, смогли принять активное участие в выполнении тематических планов. Это, в свою очередь, помогло выполнению диссертационных работ. С другой стороны, аспиранты Геологического института смогли вести на кафедре свою научную работу.

Коллективы кафедры минералогии и лаборатории Академии наук приняли активное участие в минералогическом семинаре, что содействовало расширению их кругозора.

Представилась возможность в изданиях Академии наук печатать свои работы. Последнее обстоятельство послужило стимулом для их развития.

Организация изотопной лаборатории способствовала развитию геохимического направления.

На кафедре появилось много аспирантов, специализирующихся главным образом по минералогии рудных месторождений. Среди них следует отметить подготовивших диссертации: В. М. Глушенко, Л. В. Сквалецкую, В. И. Попова, Н. Н. Черневского, Р. Л. Дунина-Барковского, В. В. Савельева и Т. Акрамходжаева.

Последние этапы нашей работы были связаны с изучением минералогии рудных месторождений (железа, поли металлов). На кафедре стали преобладать детальные исследования минералов с применением современных методов исследования. На изученном рудном месторождении нами описывалось от 14 до 33 минералов, в то время как за рубежом описывалось более 100. Такая большая разница нас очень угнетала. Мы применили при изучении месторождений свой метод отыскания минералов по элементам, и это дало положительный результат. Теперь мои ученики — воспитанники нашей кафедры — на месторождениях находят более ста минералов. Так, на четырех рудных полях Кураминских гор нашим коллективом изучено около 300 минералов, т. е. такое же количество, как и для Швейцарских Альп описано в течение более ста лет выдающимися европейскими минералогами (см. сводку П. Ниггли). Наша система — классификация по ведущему химическому элементу — явилась более жизненной, на ее основе молодой коллектив минералогов за 3—4 года проделал огромную работу.

Работая над теоретическими вопросами, я выдвинул гипотезу о протокристаллах, из которых складывается реальный кристалл; о параэлементах — т. е. таких, которые входят одновременно в пространственные решетки минералов; начал разрабатывать гипотезу о перемещенных минералах, т. е. таких, которые образовались в связи с перемещением вещества внутри рудного контура.

В последнее время на кафедре стали заниматься изучением изотопов.

Здесь следует напомнить, что во время Великой Отечественной войны, когда все силы кафедры были направлены на нужды обороны, кафедра минералогии изменила тематику своей научно-исследовательской работы. Осуществляя конкретную помощь военной промышленности, осваивавшей новые виды минерального сырья, кафедра минералогии провела следующие основные работы.

Во-первых, выдвинула идею создания в Узбекистане собственной черной металлургии на базе среднеазиатских железорудных месторождений. Изучение минералогии и геохимии железорудных месторождений Туранглы, Минбулака и др. дало возможность разработать теоретические положения о наличии крупных месторождений магнетита в Угамском районе. Это было подтверждено открытием в верховьях Угама крупнейшего магнетитового месторождения Сусинген. Это месторождение, а также Абаил и мелкие (Туранглы и др.) вполне могли обеспечить строительство крупного металлургического завода в Средней Азии.

Во-вторых, для нужд литейного дела изучались пески и другие материалы, из которых изготовляются временные и постоянные формы. Для полупостоянных форм кафедрой были рекомендованы талько-хлоритовые сланцы Султануиздага и Акташский агальматолит. В качестве литейного песка было рекомендовано использование вскрыш дарбазинских песков.

Все это было принято заводами.

В-третьих, в связи с созданием огнеупорной промышленности в Узбекистане кафедра приняла активное участие в изучении химического и минералогического состава Ангренских каолиновых глин и сырья для динаса (кварциты Дарбазы, своеобразные кварцевые халцедоново-опаловые породы карамкулит Карамкуля).

В-четвертых, для Чирчикского химического комбината была рекомендована в качестве огнеупора плавленая порода, которая приготовлялась из каолинизированной дресвы раздробленного гранита Мелового перевала. Эта порода показала чрезвычайно высокую кислотоупорность и жароупорность. Кроме того, в качестве.кислото-упоров были рекомендованы карамкулит, акташский вторичный кварцит и гранит, дарбазинский и шарапханский кварциты, обсидиановый порфир района Невича и Турбата и для получения плавленых пород —диабаз (базальт) Невича.

В-пятых, кафедра принимала участие в изучении дополнителей каучука для завода «Электрокабель». Заводу были рекомендованы ангренские каолиновые глины и приготовленные из них препараты, дарбазинская коллоидальная глина, тальки из Султануиздага, мелоподобные породы и проч.

В-шестых, в целях быстрейшего определения монокристаллов минералов был сконструирован новый прибор, названный диплоскопом, при помощи которого можно определять двойники исландского шпата, пьезокварца, флюорита, каменной соли, гипса и других прозрачных минералов, употребляющихся в военной технике.

В-седьмых, для эвакуированного в Ташкент карборундового завода кафедрой было дано заключение о сырьевой базе для изготовления карборунда.

Далее, кафедрой было предложено применить трепеловидную породу Дарбазинского района в качестве гидравлической добавки к портланд-цементу. В результате исследования было выявлено, что эти породы являются хорошими гидродобавками к цементу. Значительные их запасы имеются в районе железнодорожной станции Дарбаза.

Кафедра выполнила, кроме того, ряд работ по специальному заданию.

Работами кафедры в Чирчикском районе было выявлено месторождение своеобразной кварцево-халцедоново-опаловой породы — карамкулита, который является прекрасным сырьем для высококачественного хрустального стекла.

Узбекскому научно-исследовательскому институту шелковой промышленности был рекомендован технологически обработанный каолиновый агальматолит Акташского месторождения в качестве заменителя агата при изготовлении глазков и ловителей в кокономотальных станках.

В тридцатых годах на наших кафедрах стала учиться молодежь из местных национальностей. Тогда же нашей кафедре была разрешена аспирантура. Первыми аспирантами были С. Султанов и X. Мамедов. Первый погиб на войне, а второй благополучно вернулся и защитил диссертацию, теперь работает в Ашхабаде. Защитил диссертацию и С. Аширматов, подготовили диссертации С. Ибадуллаев и М. Исмаилов, А. Касымов и Т. Акрамходжаев. Наш коллектив минералогов за все это время опубликовал более 200 статей, среди которых имеются и крупные работы. Имена двух доцентов: С. Т. Бадалова и Н. Т. Винниченко — попали в справочную литературу. Коллектив описал ряд минералов, которые впервые были встречены в Средней Азии и даже в СССР, кроме того, Н. Т. Винниченко описала новый минерал, названный по серному месторождению Шорсу шорсуитом.

На кафедре минералогии имеется около 700 минералов при общем количестве около 3000. Напомним, что коллекция имеет за плечами 35 лет, а в Ленинградском горном институте, который существует со времен Екатерины II, более 900 минералов при громадном количестве образцов.

Здесь следует сказать несколько слов о кадрах. Теперь у нас две кафедры — одна в САГУ, а другая в САзПИ, основное оборудование кафедры минералогии САзПИ ранее принадлежало САГУ. Для научной работы эти две кафедры у нас объединены.

На кафедре выросли такие крупные специалисты, как проф. В. И. Попов, доценты Н. П. Петров, И. М. Евфименко, главные геологи и геологи В. Э. Поярков, М. Э. Пояркова, С. Е. Прянишников, М. Н. Слюсарева, М. П. Вакуленко, Ю. Л. Винокурова, М. И. Моисеева и много других.

Кафедра оказала значительную помощь при написании докторской диссертации X. М. Абдуллаеву, кандидатской П. Л. Приходько и ряду других геологов и химиков.

На кафедре проводится большая учебная, научно-методическая и исследовательская работы как теоретического, так и прикладного значения в тесной связи с работами Геологического института Академии наук УзССР, производственными организациями: Узбекским Геологическим управлением, Цветметразведкой, Химразведкой, Геолнерудом, Углеразведкой и другими организациями, где работают наши геологи, имеется связь с институтами Академии наук СССР, с ВИМСОМ и ВСЕГЕИ, а также связь с многочисленными нашими питомцами, разбросанными в различных частях Советского Союза, которые присылают то письма, то минералы и просят совета.

Только в наше, советское время можно было за такой короткий срок воспитать новые кадры, способные к творческой работе, которые создали невиданную по размаху горную промышленность.