Памирский обвал История Разное

Отрывок из статьи Марка Штейнберга.

25 апреля 1964 года кодограмма из штаба Туркестанского военного округа требовала немедленно, по тревоге, имея с собой оперативную группу и средства для подрывных работ большого объема в грунтах, отправиться в район поселка Айни в Таджикистане. Только после разгрузки в Самарканде я выяснил у коменданта станции, что в районе кишлака Айни произошел гигантский оползень: целая гора съехала в реку Зеравшан, намертво перегородив ее в узком каньоне. И действительно, на протяжении 150 км, которые наша колонна проехала по шоссе вдоль русла этой реки, воды в ней почти не было.

Поразительное зрелище ожидало нас, когда мы подъехали к Айни. Поперек ущелья возникла широченная перемычка, естественная плотина, с одной ее стороны плескалось озеро, с другой — зиял обрыв. И выглядело это все вполне естественно, как будто веками перегораживала гора эту теснину.

Между тем ситуация была катастрофической: в новоявленном озере ежесуточно прибавлялось более миллиона кубометров воды. И через 8-9 дней оно должно было, поднявшись выше запруды, прорвать ее и ринуться вниз, сметая все на своем пути. А там было немало населенных пунктов, не говоря уж о Самарканде. Там были и урановые рудники, и гидроэлектростанции, там протянулись шоссе, линии связи, электромагистрали, там шел и единственный мостовой переход через Зеравшан, который вел из Ферганской долины на Памир. Короче, прорыв оползня сулил катастрофу всему региону.

Правительственная комиссия выработала решение: взрывом линии мощных сосредоточенных зарядов отрыть канал глубиной 12 метров и, когда уровень поверхности новоявленного озера подойдет к гребню завала, взорвать перемычку и спустить воду. Прибыли два пехотных полка, солдаты рыли глубоченные шурфы, куда прямо самосвалами ссыпали аммонит. Моя группа готовила взрыв: прокладывала основную и дублирующие магистрали, вязала боевики, следила за плотностью забивки. Ни мне, ни другим офицерам не приходилось иметь дела с такими мощными зарядами и такой протяженной электровзрывной сетью. Пуще всего береглись мы от нарушений мер безопасности: в случае чего могло погибнуть множество людей.

Работы шли круглосуточно, все торопились: по личному приказу Никиты Сергеевича Хрущева озеро должно было быть спущено к Первому мая, как водилось в те времена, — наш подарок родимой партии!

Однако «подарка» не получилось. На рассвете 29 апреля я был разбужен каким-то непонятным ревом. Выскочил из палатки и глазам не поверил: вся перемычка — а ее ширина превышала 1100 метров — была усеяна людьми. Да не солдатами, а местными жителями, таджиками. Особенно густо — плечом к плечу -толпились они у небольшого глинобитного домика, рядом с которым росло несколько карагачей. Шум стоял оглушительный. Солдаты с перепугу бросили копать и позабирались на склоны ущелья. Я перепугался еще больше: ведь в шурфах уже была заложена взрывчатка!

Выяснилось, что домик этот — могила какого-то безвестного дервиша, который прослыл в здешних местах святым. Такие могилы называют тут мазарами, им приписывают чудотворные способности: исцелять от бесплодия, лечить хромых и слепых. Их посещают поодиночке и устраивают коллективные радения — зикры. В знак посещения и своей мольбы привязывают к деревьям цветные лоскутки. Карагачи у мазара так и пестрели ими. Заведовал могилой дервиша весьма уважаемый человек, его называли пиром, нечто вроде муллы.

Вот он-то и поставил в известность всю округу, что мы собираемся взорвать святой мазар. И впрямь: русло отводного канала должно было пройти в каких-нибудь десяти метрах от домика с карагачами и при таком мощном взрыве от него и следа бы не осталось. Это было воспринято как святотатство. И все попытки военного и местного начальства так или иначе удалить верующих ни к чему не привели. Наоборот, народу становилось все больше. Люди без конца творили молитву, и невиданное для нас зрелище тысяч спин в полосатых таджикских халатах, клонящихся долу, действовало прямо-таки завораживающе. Нам, атеистам по определению, такое немыслимое поклонение казалось чем-то нездешним. Как будто прямо в средневековье попали…

Между тем сроки поджимали, да и вода прибывала. И правительственная комиссия приняла решение: канал пробивать по дуге, обходящей мазар. Это продлевало работы дня на три, и все эти дни верующие не уходили с перемычки, сбившись толпой человек в пятьсот, они дежурили у мазара круглосуточно. И только перед самым взрывом удалось уговорить их уйти в безопасное место.

Картина эта неизменно встает перед глазами сегодня, когда пытаюсь анализировать события, сотрясающие планету. Ведь еще тогда, в самые архисоветские времена, незыблемо сохранялась на громадной среднеазиатской территории вековая общинная, клановая структура, насквозь пронизанная традиционными, свято соблюдаемыми мусульманскими обычаями. Причем невозможно было различить, где бытовой обычай, а где религиозный обряд.

3 мая прогремел взрыв, образовавший отводной канал. Бульдозеры спустились в него и стали расчищать будущее русло. А вода озера уже плескалась всего лишь метра на 2-4 ниже верха оставленной нами перемычки, когда прозвучала команда «огонь» и командир нашей штурмовой роты нажал кнопку конденсаторной подрывной машинки. Вода рванула в проран, устремилась по каналу и водопадом стала низвергаться по обратному скату горы, перегородившей ущелье у кишлака Айни.

Однако обещанных правительственных наград мы, исполнители, не получили. Из-за того самого мазара не уложились в срок, не преподнесли «подарок» партии к Первому мая. Правда, мазару тоже не повезло: через пару недель и его смыло водой нового русла.