Улица Шелковичная и почему базар в Ташкенте называется Алайским История

Прислал Джаббаров Арслан Ташпулатович. (Текст отредактирован по согласованию с автором — ЕС)

Дина Рубина внесла сумятицу в сознание коренных ташкентцев  своим  воспоминанием о прогулках по шелковичному саду на улице  Шелковичной. И отнесла этот объект к саду дома Половцева, где по её мнению был тутовый сад.  Конечно  его там никогда не было и быть не могло. Писатель, а тем  более такой как Д. Рубина имеет право на вымысел, а мы, простые смертные любим конкретность и ради неё докапываемся до истины. Если бы Д. Рубина просто спросила своего отца, ташкентского художника Илью Давыдовича Рубина, который ежедневно проходил по этой улице на работу в Театрально-художественный институт, (ныне старинное здание института снесено вместе с новым учебным театром и на его месте разбит  скверик), он умерил бы её фантазию.

Теперь уже известный  и востребованный израильский портретист, когда-то в Ташкенте вынужден был, как и большинство преподавателей- художников  колымить написанием портретов Маркса-Энгельса и членов Политбюро.  И. Рубин мог эту хренотень сварганить да за один день. Тогда это называлось халтурой. Помню в году 1973 Илья  Рубин ходил по институту и с воодушевлением говорил всем, что рассказ его дочки опубликован в «Юности». Никто в это не хотел верить, журнал был интересным, пробиться в него было трудно, он считался крамольным, его не разрешали распространять даже в библиотеках Советской Армии. Но когда журнал пришёл в  библиотеку института все убедились в его правоте. Правда тогда ещё никто не предполагал, что рождается новая литературная звезда, которая войдёт в когорту самых известных русскоязычных  писателей Израиля, а значит и всего русскоязычного мира, автор 50 книг. Ведь во многих еврейских  семьях в Ташкенте росли  маленькие  писатели и обычно дело заканчивалось тем, что  вундеркинды  вынужден был писать диссертации своему шефу, вплоть до назначения того Академиком. Действительность несколько иная.

На улице Шелковичной, впоследствии правая часть которой была переименована в улицу  Германа Лопатина, первого переводчика «Капитала» К.Маркса на русский язык, была  основана школа шелководства  аж в  1872 году и просуществовала 11 лет, до 1883 года, когда  была закрыта за ненадобностью. Дело в том, что ещё генерал фон Кауфман пригласил из Бухарского эмирата бухарских евреев, которые  занимались производством шёлковых тканей  и  их крашением. Его эмиссары убеждали будущих переселенцев, что в Ташкенте они не будут преследоваться по религиозному принципу и это вдохновило членов общины на переезд. Да и внутренние распорядки в гетто Бухары были очень  обременительны и для многих освобождением был переезд в Ташкент, где не было такого  оголтелого антисемитизма и строгой, почти тюремной самодисциплины внутри общины.  Эмир бухарский своим указом приказал членам общины строить дома ниже на один метр, чем мусульманам и, чтобы ходить  дома   не сгибаясь, члены общины вынуждены были углублять помещения и строить ступеньки вниз на метр. Учитывая, что у всех остальных жителей кибитки были маленькие, хуже всех условия проживания были у бухарских евреев и многие с благодарностью воспользовались приглашением фон Кауфмана. Ещё более тяжёлым было положение тех из них, кто под угрозой смертной казни принимал ислам. Их называли «полуеврей –полумусульманин»  или «чала», т.е. неполноценный мусульманин, как у православных «выкрест». Они внешне принимали обряды ислама, но дома, втайне оставались верными иудаизму. Селились «чала» отдельно и сочетались браками только между собой, так как ни мусульмане, ни  истинные иудеи не отдавали за них своих детей. Ташкент выводил их из этой изоляции, они могли здесь смело возвращаться в свою веру, но конечно фамилии у них оставались, в основном, прежние — мусульманские.

В русском Туркестане им разрешили заниматься не только выделкой тканей, но и торговлей, что запрещалось в Бухаре, и генерал фон Кауфман всячески поощрял этот новый для них вид деятельности. Русские мануфактурщики, убедившись в порядочности членов общины, давали им долгосрочные кредиты. Но в политическом плане ограничения оставались. Так евреям и татарам русские администраторы запрещали покупать землю в сельской местности в  собственность  и они вынуждены были жить только в городах. Закон от 3 мая 1882 года запрещал евреям и татарам, которых не относили к местному населению даже селиться в сельской местности, хотя евреи жили здесь с незапамятных времён. Царское правительство прекрасно понимало, что рождаемость в городах ниже, чем в сельской местности  и  чтобы ограничить рождаемость некоторых наций, ограничивало их проживание на селе. Правда и русским разрешалось селиться только на вновь освоенных землях и категорически запрещалось выкупать землю у местного населения. Фактор религии как «этнодифиренцирующий» в Ташкенте для бывших поданных Эмира ослабевал  и постепенно происходили браки между ними  и  местным населением  и  с  европейцами.  А также между евреями бухарскими и европейскими.

Так один из основателей узбекского  государства  Акмаль Икрамов  был «чала», но  уже его дед стал муллой, его так и звали «джугут домулла»-еврей мулла, а жена его была европейской еврейкой. Евгения Зеленкина,  до своего ареста  работала  председателем Наркомзема  Узбекистана. После ареста, в  Таштюрьме она быстро умерла. Её  подвесили на выкрученных руках к потолку и через шесть часов она скончалась от разрыва сердца. Судьба самого Икрамова была страшней. Его пытали в Московском НКВД очень долго. Во время приговора соратники по партии Зиновьев, Бухарин и другие, приговорённые к расстрелу выглядели более менее нормально,  наверное  это были загримированные актёры. Под  Икрамова никого  нельзя было загримировать, в Москве не было артистов такого типажа. Его вынуждены были показать в естественном виде.  А.Икрамов был избит до неузнаваемости и в последнем слове он промолвил еле слышно: — «вы меня превратили в животное».  Расстреляли его 13 марта 1937 года на полигоне Коммунарка, также  впоследствии были расстреляны и пять его братьев. Его  отца  сбила насмерть военная машина, тогда это был распространённый вид убийства в НКВД.  Шёл 1937год. Об этом можно  прочитать в книге его сына  Камила  Икрамова  «Дело моего отца», которая есть на этом сайте, а также в  воспоминаниях Камила.

Фон Кауфман  выделил беженцам из Бухары участки земли в этом  районе и они быстро подняли его  на ноги. Чтобы поставить ткачество на современную основу и  была открыта  школа шелководства, для обучения передовым методам этой отрасли переселенцев из Бухары. Но школа была открыта  на улице уже ранее называвшейся  Шелковичной. В слободах, где люди занимались определённым видом деятельности, по русскому обычаю улицы назывались в честь профессий основных жителей.  Так получилось  и    с   Шелковичной. Быстрое развитие машинного ткачества в России и экспорт хороших и добротных тканей подорвал экономику  бухарско-еврейской  общины. Банкротство следовало одно за другим и жители  стали искать другие способы заработка. Мне это напоминает нынешнюю ситуацию, когда китайский , более дешёвый текстильный ширпотреб забил все магазины и базары Узбекистана и полностью развалил здесь ещё советскую  текстильную и швейную промышленность. Работавшие раньше также и в этой отрасли люди вынуждены искать работу за пределами страны, став каменщиками и бетонщиками. В   Бухарском эмирате большинство людей было неграмотно, это касалось  и в первую очередь евреев, в лучшем случае заканчивающих религиозную школу при синагоге. Говорившие на таджикском языке они в первых поколениях улицы Шелковичной плохо воспринимали русский язык. Родным   для   них   оставался   таджикский,   вплоть    до эмиграции в  Израиль в 80-90 годах 20-го века. Переучиваться им было некогда, надо было кормить многочисленные семьи и они быстро переквалифицировались в доступные тогда профессии, чистильщиков обуви, а позднее занялись и ремонтом обуви, стали парикмахерами и т.д. Причём добивались в своей профессии совершенства и передавали свои навыки по наследству. И когда, уже в конце 20 века, самолёты  с эмигрантами из Узбекистана приземлялись в Тель-Авиве, таможенники удивлялись, что за  нация — где большинство сапожники и парикмахеры.

Институт шелководства был создан в 1929 году и никакого отношения к этой улице не имеет. Тем более, что его филиалы есть в каждой области и там обширные сады тутовника. Сам институт до недавнего времени располагался в Калининском районе, а затем переехал на окраину Ташкента в Шейхантаурский  район, на улицу Ипакчи 1. Директором школы шелководства  при её основании был назначен русский путешественник и биолог Василий Фёдорович  Ошанин , специально приглашённый на эту должность из Санкт-Петербурга. До этого он изучал производство шёлка в Италии, и в  должности  директора  был от открытия школы и до её закрытия. И дом он купил себе на этой улице.

Это не фотография Василия Фёдоровича,  а хорошо прописанный портрет, сделанный в 10-х  годах прошлого века.

После краха шёлкового  бизнеса в этом квартале Ташкента и ликвидации школы шелководства он занялся своим любимым делом – путешествием, вплоть до  назначения его в 1877 директором женской гимназии около Сквера.  Только недавно руководство страны решилось снести остатки Храма, принадлежащего Учительской семинарии и женской гимназии, построенного ташкентским  купцом (советником коммерции), Николаем Ивановичем Ивановым, за которым числится, кроме  учительского Храма  ещё церковь в Пишпеке (Бишкек) и три церкви в сельской местности. Так как он и другие герои этого очерка жили на Шелковичной, о них и пойдёт речь далее. Вынужденный перерыв между преподавательской работой был для Ошанина очень плодотворным, он открыл  и описал один из величайших ледников Тянь-Шаня, который  назвал именем своего друга – ботаника А.П. Федченко.

Сейчас из-за глобального потепления  ледник катастрофически уменьшается и уже потерял 44 кв.км. первоначальной площади и по прогнозам гляциологов  исчезнет до конца этого века. Федченко , исследователь Средней Азии, открывший и описавший Заалайский хребет, житель Ташкента и  сам мечтал подняться на этот ледник, но погиб во время небольшого тренировочного восхождения в Швейцарии у горы Монблан. Его проводники при восхождении бросили его, заболевшего, на произвол судьбы, а когда вернулись утром  с   врачом,   Федченко был  уже мёртв. Там, у подножия этой горы  и был  похоронен наш земляк  Федченко А.П.

Фотография ташкентца  Алексея  Павловича Федченко, сделанная незадолго до смерти.

Несмотря на раннюю, в 29 лет смерть, он много сделал для описания нашего края. Супруги Федченко приехали в завоёванный  Туркестан одними из первых после начала колонизации города. Уже  в октябре 1868 года они поселились в Ташкенте, где и прожили до 1871 года. Здесь у них родился сын. Вдвоём  исследовали Зеравшанскую долину, горный Таджикистан, озеро Искандеркуль,  Алайскую  долину. Они же первыми  увидели   самый  высокий пик  Заалайского хребта   и  Федченко  дал ему название — пик Фон Кауфмана. Так он назывался до 1928, когда его переименовали в пик Ленина. Именно в Ташкенте он начал писать свою знаменитую книгу – «Путешествие в Туркестан». Как и его друг Федченко,  Ошанин полюбил  Памир и использовал каждую возможность, чтобы попасть туда. Особенно плодотворной было для Ошанина  путешествие  в составе Алайской  военной экспедиции, руководимой генералом Скобелевым. В этой экспедиции он участвовал в качестве  энтомолога. Со своим сачком  он добрался вместе со Скобелевым до вершин Алайского хребта, по реке Мук-су, таким образом открыв истоки Аму-Дарьи. Экспедиция была настолько плодотворной, что в Ташкенте в честь её успехов была названа улица на окраине города, а потом и знаменитый впоследствии базар. Никому и в голову не приходит, что Алайский базар называется в честь хребта разделяющего Таджикистан и Киргизию, и никакого отношения к Узбекистану не имеющего. Но во времена Скобелева и его экспедиции эта часть мира управлялась из Ташкента Туркестанским генерал – губернатором, а  экспедиция генерала Скобелева была послана по его инициативе. Не дай бог кому-нибудь придёт в голову переименовать базар, как когда-то переименовали Тезиковку в Октябрьский базар в честь Октябрьской революции. Ничего путного из этого не получилось. Народное название живо до сих пор. Хотя название – Октябрьский базар звучало анекдотично и назвавший его так, наверное, был  человеком  с юмором.

В 1872 году в Ташкент правительством  Империи был сослан первый переводчик на русский язык «Капитала» К.Маркса и его личный  друг,  Герман Лопатин. Сам известный литератор, он был в друзьях у Герцена, Виктора Гюго, Достоевского, Тургенева, Энгельса  и многих других знаменитых деятелей литературы и философии. В России тогда был расцвет литературы. Перевод он не закончил и в дальнейшем это сделал другой русский экономист Даниэльсон. Из Ташкента  Лопатин  уехал для отбывания ссылки в Вологду и как всегда бежал за границу. Его пребывание на этой улице и послужило поводом для большевиков при приходе к власти переименовать часть  Щелковичной улицы его именем. По разным источникам в Ташкенте он прожил  до 3 лет, работая бухгалтером в частном банке. Повезло Ташкентскому банку, в котором старшим экономистом работал переводчик «Капитала». Ведь сам Маркс был простым  экономистом. Именно здесь   он продумывал свои ошибки и дальнейшую    деятельность по реорганизации  «Народной воли». Ошанин  дал гарантии Ташкентскому руководству, что в Г. Лопатин не будет заниматься в Ташкенте  политикой и руководители города разрешили ему поселиться в  доме Ошанина на улице Шелковичной, под ответственность  всеми уважаемого исследователя Туркестана. Никто тогда не мог предполагать, что часть улицы Шелковичной переименуют в улицу  Г. Лопатина, простого ссыльного, для Ташкента  так  ничего и  не сделавшего. В годы независимости улицу переименовывали дважды, сначала в честь  зороастрийского  нового года «Навруз», затем  в честь местного музыканта  Юнуса  Раджабий.

Занимаясь переводческой деятельностью Лопатин перевёл на русский язык «Психологию», «Социологию» и «Этику» Спенсера,  став таким образом родоначальником этих наук в России. Его поразительная эрудиция и знание итальянского, английского и французского позволило ему перевести ещё несколько книг по физике, биологии и гуманитарным дисциплинам. При блестящем уме его характеризует и некоторая инфантильность. Так при очередном аресте у него изымают весь список членов «Народной воли», которых он практически сдал. Список он держал при себе, надеясь его съесть при аресте, но в третьем отделении работали неглупые люди и при аресте ему просто зажали рот. Суд  приговаривает  его к смертной казни, но затем  первоначальный приговор заменяют на пожизненной срок в Шлиссельбургской крепости, откуда он вышел через 18 лет проведённых в  одиночной камере, больным стариком, после амнистии 1905 года. Политикой он больше не занимался.

Выкладываю две фотографии, первая Лопатин примерно Ташкентского периода его жизни  и он же после 18 лет проведённых в «каменном гробу» Шлиссельбургской крепости.

К.Маркс так отзывался об этом ссыльном  ташкентце: — «У него очень живой практический ум, веселый характер, стоический, как у русского крестьянина, который довольствуется тем, что имеет. Он единственный «солидный» русский, которого я до сих пор видел». Интересно что об этом жителе Ташкента есть статьи в Энциклопедии Брокгауза и Эфрона, БСЭ и т.д.,  а в энциклопедии «Ташкент»  ни слова. Сайт «Письма о Ташкенте» дополняет потихоньку эту  энциклопедию. Заканчивая  эту часть повествования  о семье Ошаниных, нельзя не упомянуть его сына. Сын Ошанина, Лев  Фёдорович Ошанин пошёл по стопам отца и впервые организовал в Ташкентском Университете кафедру антропологии, которой он и заведовал вплоть до своей смерти в 1962 году, унаследовав от отца дом на  Шелковичной.

Чтобы окончательно развеять миф о тутовых садах Шелковичной улицы вернёмся к дому Половцева, расположенному в этой махалле на улице Шпильковской, теперь переименованной  в Ракатбоши.  До переименования в Шпильковскую или Шпилькова, в честь красного комиссара Шпилькова Д.Г., расстрелянного во время Осиповского  мятежа, улица также называлась Шелковичной и была впервые переименована  после начала развития на улицы шелкопрядения.  До этого, она называлась «Жемчужиной», вот так, а не Жемчужной. Но это в период  первых переселенцев на этой окраине нового  Ташкента. Недалеко от этой улицы есть магазин «Жемчуг»,  это  простое  совпадение. Интересно, что Осипов и Шпильков были  членами одной партии большевиков. Прапорщик Осипов был военкомом Туркестана и руководил всеми войсками от Омска до Красноводска и Кушки, даже не имея  среднего образования, Шпильков — председателем военной дружины нового города, т.е. его подчинённым. И всем хотелось управлять  богатым  Ташкентом.    Осипов правил городом всего 2 дня, успев расстрелять всё руководство большевиков, своих же партийцев,  захвативших до него город , и как истинный большевик, захватив казну Госбанка, сбежал к Ферганскому правительству.  А   может  и мятеж был ради этой казны.

Современное здание Музея, расположенного на  Шелковичной-Шпилькова  раньше принадлежало купцу Иванову  Николаю Ивановичу, построившему недалеко  от своего дома, через канал, пивоваренный завод, впоследствии национализированный и названный  пивзавод №2. Ему даже не приходилось ехать на работу  на  пролётке, километр  он  мог пройти пешком.    Дом находился на углу Шелковичной улицы и Шелковичного переулка. Переулок известен тем, что в нём жила Дарья  Евсеевна Часовитина, гражданская жена Великого Князя Николая Константиновича. Именно в этом переулке, в её доме  и умер Князь в 1918 года оставив двух сыновей и дочь от этого брака, а также жену без ничего, так как у него было конфисковано всё имущество, и дворец и кинотеатры, земли и  2 моста через Чирчик и Сырдарью, которые тоже приносили доход. Он завещал свой дворец Университету, проект которого ему очень понравился, но кто теперь будет выполнять его завещание.

Вернёмся к  хозяину углового дома, Иванову Н. И. Ему также принадлежали заводы по выпуску минеральной воды, искусственного льда, виноделию, он выращивал фруктовые сады. Иванов  вывозил   растительное сырье, применявшиеся в Германии  для изготовления готовых лекарственных  средств. Известный химик, профессор Вильям Пвафф, проживавший в Москве, посоветовал ему открыть завод по выпуску сантонина  у источника, речь шла о сантонинном заводе в Чимкенте. Раньше сантонин выпускали только  в  Германии   и  Иванов вывозил сырьё туда. Он производился  из вида  полыни Artemisia maritima, растущей  в изобилии в киргизских степях /так раньше называли казахские степи/между Семипалатинском и Ташкентом. По  совету Пваффа   Иванов поехал в Ригу и пригласил  лучших выпускников фармучилища  на новую работу в Чимкент. Он одним из первых понял, что лучше привезти специалистов на место производства, заинтересовав их зарплатой, чем везти сырьё за тридевять земель. Таким образом он основал завод, носящий теперь наименование Шымкентский химфармзавод и локализовал производство сантонина, вылечив население Туркестана от глистов.

Иванов Николай Иванович, коммерции советник, купец,  крупный  Туркестанский предприниматель и скромная табличка на его могиле на  Боткинском  кладбище

Как истинный православный  и патриот Ташкента Николай Иванович очень много  сделал  и для Ташкента.  Он отдал территорию своей дачи для строительства Храма и кладбища при нём. Миллионы бывших жителей Ташкента покоятся на  Боткинском кладбище, которое по праву должно называться  «Ивановским кладбищем». Как почётный гражданин города Ташкента  он похоронен на этом кладбище рядом с Храмом, в который он также вложил свои капиталы. После постройки нового дома перед Ивановым встал вопрос о продаже старого на улице Жемчужина.  Дом приглянулся одному знаменитому  ташкентцу,  Михаилу Степановичу Андрееву. /1873-1948/.Но не для себя, а для своего патрона, Петербургского сенатора, вельможи,  глубокого знатока Средней Азии и коллекционера,  Государственного секретаря Двора                       Александра 111,  дипломата Александра  Александровича  Половцева.  Не путать с Половцевым из «Поднятой целины» Шолохова. По сюжету романа, шолоховский Половцев  тоже бежит в Ташкент, устраивается  конторщиком и  через три недели после ареста основных героев, его задерживают под Ташкентом и ликвидируют. Этого  Половцева знают все, так как его “проходили” в школе.

Гравюра с изображением  Половцева в молодом возрасте, до знакомства с Андреевым М.С. На этом сайте  также выложен другой, парадный  портрет Половцева  работы  Кустодиева.

А. А. Половцев поручил своему секретарю Андрееву, коренному жителю Ташкента подобрать дом в Ташкенте и соорудить в нём кальянный зал. Андреев поручение с блеском выполнил, но переусердствовал, в расходах он не был стеснён. Кроме того он знал вкус своего шефа, так как раньше был в изысканном особняке Половцева в Санкт-Петербурге, после революции национализированном и ныне превращённом  в Дом Архитектора.

Отреставрированный дом Половцева  после превращения его в музей.

Обстоятельства знакомства  простого ташкентского гражданина с петербургским вельможей требуют пояснения. Андреев родился в 1873 году   в Ташкенте. Начальное образование  получил в Ташкентской гимназии, но с юности стремился к изучению восточных языков и уже в 1889 году перешёл в Туркестанскую учительскую семинарию, которая была тогда единственным учебным заведением , где преподавали таджикский и сартовский /впоследствии -узбекский/ язык, на которых разговаривали коренные ташкентцы. Известный востоковед и преподаватель этой семинарии В.П.Наливкин увидел в своём ученике будущее светило и продолжал заниматься с ним даже после ухода из семинарии. Половцев нуждался в секретаре, который был бы одновременно и переводчиком и его репетитором по языкам. К тому времени он уже руководил всеми переселенческими работами в Закавказье и Средней Азии. Он обратился к Наливкину и, конечно, Наливкин предложил Андреева.

Андреев к тому времени уже написал первый учебник по изучению узбекского языка, которое называлось — «Руководство для первоначального обучения сартовскому языку». Андрееву пришлось собирать материалу по переселенческому делу и в Закавказье, и в Средней Азии, жить в Петербурге,  и в других местах, работая на Половцева. Он быстро подружился с ведущими востоковедами столицы империи, а  с академиком Залеманом, которого он удивлял своим лингвистическим слухом,  он даже начал работы по еврейско-таджикскому языку, которые и продолжил в Ташкенте на Шелковичной, отсылая свои разработки академику. Залеман поручал ему собирать лингвистические и этнографические материалы, касающиеся, главным образом горных таджиков. Как житель Ташкента Андреев нашёл выход. Он не стал подниматься в горы, умный в гору не пойдёт, а использовал для изучения припамирцев, тогдашних  «гастарбейтеров», спускавшихся в Ташкент на заработки. Он обращался к своим знакомым на Памире с просьбой присылать к нему нужных ему людей по языковому принципу и наводнил город  дарвазцами, каратегинцами, матчинцами, хуфцами и прочими, дававшими ему достаточно разговорной практики.

Зиму 1898 года он провёл с Половцевым в Париже, выучив французский язык. Помимо своих служебных обязанностей он занимался в  Восточном отделении Французской Национальной библиотеке и именно тогда ему пришла в голову мысль об открытии в Ташкенте учебного заведения Восточных языков. В дальнейшем он открыл и описал несколько памирских диалектов, на которых говорят таджики, такие как янгулемский,  хуфский и издал вместе с Половцевым ряд книг и статей. Как я упоминал, Половцев был коллекционером и закупал в местах где бывал, а это Индия , Кавказ и Средняя Азия, ковры , вышивки, миниатюры и всё это он препровождал в Музей прикладного искусства в Петербурге. Я думаю    не  случайно Андреев, чтобы спасти   его дом в Ташкенте от разрушения предложил в 30-х годах сделать  в этом доме  музей прикладного искусства. Когда  Половцеву  пришла в голову мысль перестроить бывший дом купца Иванова, он полностью доверился  вкусу Андреева. Архитектором перестройки был А.А. Бурмейстер, а всех мастеров отделочников  отбирал Андреев и на таджикском языке объяснял им задачу. Таким образом, его можно назвать создателем интерьера этого дома. Имея массу знакомых мастеров, он вызвал их из Ходжента и Коканда, из других мест, тогда признанных центров  мастерства, чем очень обидел местных резчиков по ганчу. Делегаты ташкентских  ганчистов  приходили к нему с  просьбой не отдавать всю работу таджикам. После переговоров ташкентским резчикам тоже были выделены комнаты. Даже эту работу Андреев использовал для  науки.

Столкнувшись с практической работой мастеров, с их методами  сохранения и передачи орнамента, с их рабочими архивами и чертежами, рисунками, он перекопировал всё это в коллекцию и отправил в Музей Санкт-Петербурга. Эти знания очень пригодились Андрееву, когда он стал создавать среднеазиатский отдел Узбекистанского  Музея Искусств  в  Ташкенте и музей прикладного искусства в  Сталинабаде. Дом Половцеву нужен был для остановок на долгом пути из Санкт–Петербурга  в  Бомбей, куда он был назначен консулом. С собой в Индию, в качестве секретаря, он взял Андреева, где  тот походя выучил языки хиндустани и пушту. Там же он стал членом-корреспондентом  Географического общества Бенгалии. Кроме всего прочего Андреев занимался и сбором разведывательной информации   для Генерального штаба Российской Империи. Мысль завоевать Индию никогда не оставляла русских царей, начиная с Петра 1. Об этом мечтал и генерал Скобелев. Путешествуя  из   Индии   в Ташкент  Андреев  проезжает через страны и описывает их, а потом свои дневники публикует в Туркестанских ведомостях. И когда настал критический момент, эта информация спасла ему жизнь. Особую ценность представляли его обзоры, которые он направлял Туркестанскому генерал-губернатору.

По возвращению в любимый Туркестанский край он был назначен инспектором народных училищ  Ходжентского и Джизакского уездов Самаркандской области, а это что-то вроде нашего  ОблОНО.  В результате его работы за короткое время количество школ увеличилось с 11 до 52, а количество учащихся увеличилось в 10 раз. Ему были подведомственны также все мусульманские школы и медресе, которыми он занимался не меньше, чем русскими. Строил все школы он по русскому образцу, а для этого ему пришлось производить для школ всё, начиная с парт и кончая учебниками. Революция застала его в Ходженте и Андреев становится комиссаром народного образования, но в 1918 году, когда возникла идея создать в Ташкенте Университет, его приглашают организовать Восточный факультет. Мечта,  возникшая   в  Париже, воплотилась. Он создаёт не факультет, а Восточный институт и становится его первым директором, одновременно преподавая таджикский и персидский языки. И если Университет тогда ещё не имел профессиональных кадров преподавателей и был сообществом различных кружков, то Восточный институт под руководством Андреева был полноценным учебным заведением. Через два года институт реорганизовали в Восточный факультет Среднеазиатского университета, и там деканом факультета становится другой известный петербургский профессор А.Э.Шмидт, о котором также будет выложена статья на этом сайте. Андреев   в   обязательном порядке  ввёл языковую практику и все студенты выезжали в таджикские кишлаки на каникулы, чтобы изучать язык  в языковой среде.

Эту  единственную маленькую фотографию Андреева я  нашёл на стенде  Восточного  института в    Ташкенте. Никто из проходивших мимо преподавателей  и  студентов, которых я просил опознать этого человека,  не знали  основателя своего института.  На мой вопрос – кто  основал      институт,      называли  всех, начиная от Ленина до Рашидова. Недалеко, вдоль по коридору  развешаны  большие портреты религиозных деятелей средневековья,  правда,  кто они такие, тоже никто не знал. Заказать основательный портрет ОСНОВАТЕЛЯ института никому из руководителей института  не пришло в голову.

Как и многие ташкентские  учёные, он подвергся репрессиям и в 1933 году его высылают в Алма-Ату. Но через год вернулся. Второй раз он был арестован в 1938 году и обвинён по ст.58 (Шпионаж в пользу английской разведки). Он обратился к министру НКВД Узбекистана  майору  Саджая, (министр был в чине майора, все генералы и полковники были к тому времени расстреляны), с предложением передать органам  очень важную информацию. А работая как разведчик ещё  до революции, он знал  очень  много о странах южнее СССР, все перевалы и тропки, все дороги и обходные пути. Он успел  поработать и Индии и в Афганистане  уже и в Советское время. Война с Афганистаном началась в 1979, а готовилась она  очень  давно.  Ещё Пётр Великий и Скобелев мечтали  присоединить Афганистан и Индию к Российской короне. Наверное,  именно эта  информация спасла ему жизнь и способствовала  быстрому освобождению в 1939 г. (Смотрите статьи В. Германова о трагедии  востоковедов на этом  сайте, о том, как европейцы уничтожали в Ташкенте друг друга во имя фиктивной идеи) Войну он провёл в Ташкенте, получив  бронь  как профессор. В одной из экспедиций он узнал, что избран Академиком вновь созданной в 1943 году Академии наук  УзССР.

Чтобы избегнуть дальнейших репрессий со стороны хорошо его знавших мастеров заплечных дел из Ташкентского НКВД, он после войны переезжает в Сталинабад и там тоже занимается подвижнической деятельностью. Работа на факультете местного Университета   преподавателем  таджикского языка, /удивительно, но в Таджикистане не было достойных преподавателей таджикского языка/, он организует экспедиции в неисследованные местности, /Куляб/, занимается  музейной работой. И там создаёт этнографический музей при академии наук Таджикистана, которое после его смерти носит имя Андреева М.С.   Почти одновременно  в 1943 и 44 годах он получает звание заслуженного деятеля науки Узбекистана и Таджикистана. Дом  Половцева без него продолжал жить своей жизнью. Перед своей смертью  в 1909 году Половцев подарил  свой дом городу Ташкенту. Во время  первой мировой войны его сделали казармой для пленных австрийских офицеров. И дом ещё долго оставался в приличном состоянии, так  как у многих офицеров  были денщики, следившие за порядком. Австрийские генералы жили в гостинице «Регина». В 30-х годах  20 века  особняк Половцева  превратили в детский дом для казахских детей-сирот.

Казахских детей,  осиротевших после коллективизации  было очень много. Ведь при коллективизации у кочевых казахов обобществили весь скот, а земледелием они не  занимались    и   единственной    пищей    для   кочевников   было мясо. При обобществлении они начали  резать скот и сначала умирали  от обжорства, а потом от голода. Только представителей титульной казахской нации умерло от истощения  1миллион 750 тысяч человек и 200  000  представителей других народов Казахстана. До сих пор Казахстан не может   достичь   поголовье скота до предколхозного  уровня, когда в среднем на каждую кочевую  семью приходилось по 100 голов. В этой степной стране большевики устроили голодомор ещё страшнее  украинского. Казахи не занимались  хлебопашеством и  выжить им при насильственной коллективизации  было просто невозможно,  половина нации погибла от голода. У кочевников был  предрассудок, они считали  святотатством  обрабатывать  землю. Сын А. Икрамова,  российский писатель Камил  Икрамов вспоминает, как ребёнком он ехал в персональном вагоне со своим отцом и все три дня видел степь, буквально усеянную трупами. Люди стремились доползти до железной дороги, чтобы их увезли  подальше от родной земли, которая в одночасье стала им чужой и  умирали, не достигнув цели. Когда Акмаль Икрамов осмелился рассказать об  этом Сталину, это стало главным поводом для его ареста и расстрела. Детей — сирот были десятки тысяч. И тысячи их собирали по обезлюдевшим аулам и привозили в Ташкент. Сталин не оставлял мысли перенести столицу Казахстана из  Кзыл-Орды  в Ташкент. Ведь вокруг Ташкента   господствовали казахские аулы типа Тузеля и Ченгельды. Граница между двумя республиками тогда была условная и проходила по местности, где сейчас находится кинотеатр      «Казахстан». Но когда в одну ночь правительство Узбекистана переехало из  Самарканда в Ташкент, ему ничего не оставалось, как  перенести столицу в Алма-Ату и отодвинуть границу в район  нынешнего  Юнус-Абада, названного так в честь казахского хана Юнуса, завоевавшего Ташкент, а потом и ещё дальше, до реки Келес. Дом  Половцева  приходил в упадок. Малолетняя орда буквально разгромила этот шедевр азиатского интерьера.

Чтобы хоть как-то спасти остатки дома, Министерство местной промышленности  открыло  в  доме учебный центр резьбы по ганчу, чеканке, вышивальный цех, где и обучались эти детдомовцы, отвыкая от кочевого  образа  жизни. Только после выделения детскому дому другого помещения,   началась его реставрация и 7 июля 1937 года в доме разместили     Музей кустарных промыслов. Судьба самого строителя дома – Андреева более печальна. Его блестящие лекции и бесконечная эрудиция снискали ему славу в  Сталинабаде, как среди людей науки, так и среди  лиц  слабого пола. Одна из дам, не получив взаимности от старика, опустила топор на его голову. Так печально закончилась жизнь создателя Восточного института в Ташкенте и одного из самых знаменитых подвижников нашего города. Его жена Писарчик А. К.  продолжала его дело. Потомок польских переселенцев, интернированных в Ташкент борцов за независимость Речи Посполитой, она всю жизнь разделяла трудную судьбу своего мужа.  Но осталась жить в Сталинабаде  у могилы мужа и в Ташкент не вернулась.

Такова вкратце история знаменитых людей с улицы, носившей названия: Жемчужины, Шелковичной, Германа Лопатина, Шпилькова, Навруз,  Ракатбоши,  Юнуса Раджабий. Семь переименований за 120 лет!