Почему не заработал советский Интернет? История

Если отбросить пропагандистские клише автора вроде того, что «математика плохо сочеталась с марксизмом» и т.п., местами довольно информативная статья. Отсюда.

Виктор БОНДАРЕВ, кандидат экономических наук

Почему не заработал советский Интернет?

Коммунизм, Кукуруза, Космонавтика, Кибернетика» — эти слова в советской истории взаимосвязаны. Без преувеличения можно сказать, что они стали ключевыми идеологическими понятиями на несколько десятилетий.

Сегодня многим кажется, что объявленная Никитой Сергеевичем Хрущёвым в 1961 году программа строительства коммунизма была просто глупостью. Но давайте вспомним, что уже весной 1961 года в космос отправился Гагарин, а осенью на Новой Земле была взорвана самая мощная в истории человечества 50-мегатонная водородная бомба. И вовсю летали пассажирские Ту и Илы. Тогдашние советские компьютеры и особенно БЭСМ практически не уступали заморским, более того, они были оригинальны по своим технологическим решениям. СССР проявил себя реальным лидером в сфере самых высоких технологий! А темпы экономического роста СССР на рубеже 1960-х составляли 8-10 процентов (сейчас такие у Китая). И если бы экономика в последующие 20 лет развивалась по прежней траектории, то уж Америку-то и впрямь бы догнали…

Однако наряду с этим было и другое: при социализме постоянно возникали разного рода сложнейшие проблемы, а власть изобретала разные панацеи от них. Одна из самых известных — попытка Хрущёва поднять сельское хозяйство с помощью тотальных посадок кукурузы, «царицы полей». В брежневское время подобной «царицей» (она же панацея) стала кибернетика — во всех ведомствах и министерствах, союзных республиках и крупных городах, на всех крупных предприятиях создавались АСУ — автоматизированные системы управления, которые и стали материализацией идей кибернетики.

Триумф советской кибернетики произошёл на XXIV съезде КПСС в 1971 году. В докладе Председателя Совета Министров СССР А. Н. Косыгина была поставлена задача, не уступавшая по масштабу кукурузосеянию: «Благодаря преимуществам социалистической системы хозяйствования, позволяющей управлять экономическими и социальными процессами в масштабе всей страны, широкое применение электронно-вычислительной техники поможет усилить обоснованность наших планов и найти оптимальное для них решение. Вычислительные центры созданы в Госплане, Госснабе, ЦСУ, ряде других ведомств. За пятилетие намечено ввести в действие более 1600 автоматизированных систем управления предприятиями и организациями промышленности и сельского хозяйства, связи, торговли и транспорта. Наше плановое хозяйство позволяет создать общегосударственную систему сбора и обработки информации для учёта, планирования и управления народным хозяйством на базе государственной системы вычислительных центров и единой автоматической сети связи страны» (сокращённо её называли 0ГАС).

В техническом отношении это, по сути, была задача создания советского Интернета — в единое информационное пространство объединялись все административные и хозяйственные объекты. Что ещё существеннее — реализация всего перечисленного означала построение коммунизма, поскольку, в отличие от Интернета с его свободой и сетевыми структурами, здесь предполагалась жёсткая централизация. «Всё общество будет одной конторой и одной фабрикой», — указывал вслед за Энгельсом Ленин в «Государстве и революции». Появление компьютеров, как казалось некоторое время советским технарям, создаёт условия для того, чтобы эта фабрика действительно заработала как единое целое. Асунизация всей страны была, наверное, последней коммунистической утопией, которую восприняли всерьёз.

Основные задачи, перечисленные выше, были повторены в документах XXV и XXVI партийных съездов! Три пятилетки мы* строили кибернетический коммунизм.

[ *Автор принимал в этом непосредственное участие, работая во ВНИИ проблем организации и управления ГКНТ СССР. Ряд приведённых ниже фактов нигде не публиковались, приводятся либо по памяти, либо по сохранившимся в личном архиве документам. В статье использованы также сведения из размещённой в Интернете книги известного специалиста по искусственному интеллекту и другим направлениям информатики Д. А. Поспелова ]

ИЗ «ПРОДАЖНЫХ ДЕВОК» — В ФАВОРИТКИ

Кибернетику всегда связывали с компьютерами. Напомню, однако, что книга Норбер-та Винера «Кибернетика или управление и связь в животном и машине» появилась в 1948 году и была опубликована в СССР в 1958-м. Вычислительная машина ЭНИАК, с которой и связывают начало современной вычислительной техники, была создана в США раньше — в 1946-м. В нашей же стране первую вычислительную машину — МЭСМ (на основе которой появился БЭСМ) разработал коллектив, возглавляемый С. А. Лебедевым, в Киеве в 1951 году. Стоит отметить, что Институт точной механики и вычислительной техники АН СССР был организован в 1948-м. А через четыре года в МГУ создаётся кафедра вычислительной математики, для студентов и аспирантов которой в 1952/53 учебном году выдающийся математик А. М. Ляпунов впервые прочитал курс «Принципы программирования». По сути, ещё до появления кибернетики в стране активно развивались исследования в той же сфере. Чаще их связывали с «прикладной математикой».

В «Кратком философском словаре» (1954) в статье «Кибернетика» эта отрасль была определена как «реакционная лженаука, возникшая в США после Второй мировой войны и получившая широкое распространение и в других капиталистических странах; форма современного механицизма». Однако наступала оттепель, и вместе с генетикой, которая фигурировала «как продажная девка империализма», кибернетика образовала весьма сильную связку. Но, в отличие от ситуации в биологии, с новой наукой получилось всё-таки иначе.

Впрочем, главная причина последующей борьбы и победы кибернетики всё-таки материальная: потребности оборонки в новой технике были огромны, расчёты по атомной бомбе, ракета- и самолётостроению, космическим полётам объективно требовали других, более совершенных информационных технологий, чем арифмометры. Идеологи могли запрещать, но не могли ничего предложить. Не случайно все первые публикации по кибернетике делались представителями оборонной науки, а крёстным отцом советской кибернетики стал адмирал, инженер, академик Аксель Иванович Берг,занимавший пост замминистра обороны.

В борьбу за кибернетику сразу же включились крупные учёные-математики, выдающиеся специалисты А. А. Ляпунов, А. А. Марков, А. Н. Колмогоров, Л. В. Канторович. Уже через год агрессивный текст статьи «Кибернетика» при допечатке в 1955 году тиража «Философского словаря» был исключён. Борьба против кибернетики была в основном закончена, люди, отстаивавшие новую науку, победили.

В Московском, Ленинградском и Киевском университетах началась подготовка специалистов по вычислительной математике, а в ряде технических вузов появились курсы по вычислительной технике. Затем стали открываться кафедры вычислительной техники или вычислительных машин. Свидетельством окончательного официального признания кибернетики стала статья «Кибернетика» в 51-м томе второго издания Большой советской энциклопедии, написанная Колмогоровым. Затем пошёл просто поток литературы на кибернетическую тематику.

В 1959 году увидело свет Постановление ЦК КПСС и Совета Министров СССР об ускорении и расширении производства вычислительных машин и внедрении их в науку и народное хозяйство, подготовленное комиссией, возглавляемой Бергом. В 1962 году В. М. Глушков стал директором организованного им же при активной поддержке Берга Института кибернетики АН УССР. Чуть раньше Берг сумел добиться согласия на открытие в Тбилиси Института кибернетики АН ГССР. Также были созданы институты такого же профиля и в других республиках СССР: Институт кибернетики АН ЭССР в Таллине, Институт кибернетики АН АзССР в Баку, Институт технической кибернетики в Минске, Институт кибернетики АН УзССР в Ташкенте.

Хотя открыто об этом никто не писал, но получилось так, что здесь столкнулись москвичи и провинция. Столичные математики, имевшие, как говорилось выше, немало достижений в новой сфере, фактически не смогли поделить новый брэнд, и он достался провинции. Рассказывали, что лично президент академии М. В. Келдыш был категорическим противником создания нового института в то время, когда уже активно работали Институт математики и точной механики, Математический институт им. Стеклова и другие.

ГЕНИЙ АСУНИЗАЦИИ

Виктор Михайлович Глушков — ключевая фигура отечественной кибернетики. Герой Социалистического Труда, лауреат Ленинской и двух Государственных премий СССР. Главным материальным результатом его интеллекта и воли была мощнейшая волна — создание АСУ всех видов и направлений.
Высокопрофессиональный математик, Глушков оказался гениальным пиарщиком и продюсером. Работы по созданию АСУ на базе отечественных универсальных цифровых вычислительных машин были начаты по его инициативе в 1963-1964 годах. Первой в СССР системой для предприятия с крупносерийным характером производства стала АСУ «Львов», внедрённая на Львовском телевизионном заводе «Электрон». В конце 1960-х — начале 1970-х под руководством академика была создана типовая система «Кунцево», внедрённая на Кунцевском радиозаводе. Благодаря его инициативе принимаются решения о том, чтобы 600 систем, разрабатывавшихся для машиностроительных и приборостроительных предприятий девяти оборонных министерств СССР, были построены на основе «Кунцево».

Новый этап в развитии АСУ пришёлся на вторую половину 1970-х годов и 1980-е годы. Началась эпопея с созданием вышеупомянутого ОГАС на основе Постановления ЦК КПСС и Совета Министров СССР от 8 октября 1970 года. Это был грандиозный по масштабам социально-научный эксперимент, длившийся три пятилетки, главным мотором, идеологом и руководителем которого и стал Глушков. К 1980 году были введены в строй 5097(!!!) АСУ организационного типа, в том числе и для высших органов управления. В Госплане был АСПР, в ЦСУ — АСГС, в ГКНТ — АСУНТ и т. д. Практически все предприятия с численностью более 5000 работающих имели свои автоматизированные системы. Около 500 НИИ и КБ специализировались на разработках в области автоматизации; поскольку уровень унификации был невысок, каждая АСУ была, по сути, уникальной системой. В этом (как потом оказалось сизифовом) труде участвовало не менее 200 тысяч человек. Сформировалась также система подготовки кадров всех уровней — от высшего образования до подготовки специалистов высшей категории.

Конечно, были получены кое-какие новые результаты. Но реального, не бумажного эффекта не было. Номенклатурный советский чиновник, подключённый к компьютеру, был столь же неэффективен, как и его коллега без ЭВМ…

По своим прямым результатам асуниза-ция управления промышленностью в конечном итоге оказалась такой же «кукурузой», как и затея Хрущёва. Были затрачены колоссальные средства, а эффект от совершенствования управления отсутствовал полностью — экономика тормозила от года к году, и в 1980-е рост остановился вообще.

КИБЕРНЕТИКА КАК БРЭНД

Строго говоря, идеологические цензоры, которым не понравился Винер с его кибернетикой, были по-своему правы. Именно эта наука стала той брешью в железном идеологическом занавесе, через которую в СССР пошёл поток иного гуманитарного и технического знания. Сначала математики доказали, что это новое «учение всесильно», не противоречит марксизму, а потом началось его «триумфальное шествие» по экономике, точнее — по экономической теории.
Советская плановая система не могла обойтись без математических расчётов. Но математика плохо сочеталась с марксизмом, и ещё в 1930-е статистика и близкие к ней дисциплины подверглись погромам вместе с учёными, в том числе такими известными, как Кондратьев, Громан и другими. Однако вовсе обойтись без математических методов было невозможно, и они вновь возрождались. Поэтому не случайно, что единственная Нобелевская премия, полученная в 1975-м советским учёным Л. В. Канторовичем в математике, по сути, была напрямую связана с чисто экономическими расчётами.
Победа кибернетики в общественном сознании позволила советским экономистам постепенно уходить от марксизма или, по крайней мере, производить некие теоретические гибриды. Появление вычислительной техники объективно потребовало формализации экономических знаний, и, поскольку на Западе математические методы в экономике, прежде всего в теории, использовались очень давно, они стали осваиваться в советских НИИ и на кафедрах.
Кибернетика стала брэндом, под которым в СССР внедрялась западная экономическая теория. В ответ на претензии по поводу «отхода от марксизма» здесь явно или неявно звучало обвинение в мракобесии, — мол, это при Сталине были «лженауки» и «продажные девки», а вот теперь происходит прогресс. «Метастазы» кибернетики поражали одну отрасль за другой. Лидировали экономика и биология.

В 1963-м создаётся целый институт — Центральный экономико-математический (ЦЭМИ). Именно здесь под флагом экономической кибернетики разрабатывается С0ФЭ — система оптимального функционирования экономики, то есть определённая теория с развитым математическим аппаратом, позволяющим оптимизировать экономические решения. Неслучайно в числе ведущих экономистов перестройки оказались академики Станислав Шаталин и Николай Петраков, работавшие именно в этом институте. За свой труд «Экономико-математические методы и модели» В. С. Немчинов в 1965 году вместе с Л. В. Канторовичем и В. В. Новожиловым были награждены Ленинской премией. Издаются журналы, книги, защищаются в огромных количествах диссертации. Экономическая кибернетика преподаётся в десятках вузов, экономико-математические методы отрабатываются в ВЦ АН СССР, НИЭИ и ГВЦ Госплана, в отраслевых экономических институтах, Сибирском отделении и т. д. Каждый крупный начальник норовит получить научную степень по экономике и старается сопроводить диссертацию формулами, придающими научность и солидность. Кстати, одна из ведущих неформальных организаций — клуб «Перестройка» — тоже базировалась в ЦЭМИ.

Уже в 1964-м появляется на русском языке, правда только для научных библиотек, содержащий основы математической экономики и популярнейший американский учебник Пола Самуэльсона, своего рода «Капитал» для экономистов-математиков. В отличие от философии и других гуманитарных наук, где идеологическая цензура ограничивала зарубежные публикации, под вывеской «экономико-математические методы» было опубликовано большинство ведущих западных работ XX века.

Другим направлением, родственным кибернетике, стало широчайшее распространение теорий, связанных с управлением: сетевое планирование, теория управления, прогнозирование, системные исследования, исследование операций и т. п. Особую же роль сыграли научные разработки в военном секторе экономики Запада. Ими зачитывались и их активно цитировали как образец передовой науки. В СССР практически на всех руководящих постах трудились инженеры по образованию, и им был чрезвычайно близок технократический проектный подход. Казалось, что если заменить «план» «программой», если заимствовать у Запада систему постановки целей с последующим развёртыванием их в систему задач, где возможны поиски оптимума, то что-то изменится, станет обоснованней и эффективней. Последние двадцать лет советского времени широко использовались такие инструменты управления, как «программы» — научно-технические, комплексные, а то и просто общенародные (типа продовольственной и жилищной). И всё это, подчёркиваю, было напрямую связано с кибернетикой. Те же авторитеты, те же технологии.

Правда, возникали трудности. У Мольера Журден обнаруживает, что он говорит прозой. После появления кибернетики те, кто изучал экономику, а также продвинутые начальники узнали, что они занимаются УПРАВЛЕНИЕМ. Это слово сегодня кажется обычным и затёртым от частого употребления. Но в советских условиях главным всё-таки было ПЛАНИРОВАНИЕ, и вовсе не случайно главным хозяйственным органом был ГОСПЛАН: руководство народным хозяйством означало составление плана, организацию его выполнения, контроль и учёт. Появление «западных» методологических кунштюков создало проблему. Надо было как-то примирить ведущую роль ГОСПЛАНА и планирования с кибернетическим УПРАВЛЕНИЕМ как главной теоретической функцией. Те, кто работал на Госплан и разрабатывал автоматизированную систему для этого комитета, не могли признать никакой общей функции под названием «Управление» — потому-то здесь и разрабатывали Автоматизированную систему плановых расчётов (в АСПР нет слова управление!). Потому-то и вышеупомянутая ОГАС создавалась для «управления и планирования». Только так удалось совместить привычные термины и практику, только так можно было изъясняться в системе, где ведущим всё-таки был ГОСПЛАН.

МЕТАСТАЗЫ КИБЕРНЕТИКИ

Теория управления (напомню, что по-гречески кибернетика и означает управление) стала ещё одним фронтом кибернетического наступления. Важную роль в пропаганде западных достижений в этой сфере, особенно на первых порах, сыграл Джермен Гвишиани, основатель Всесоюзного научно-исследовательского института системных исследований (ВНИИСИ). Он был зятем Косыгина, и именно его книги стали основополагающими при исследованиях и разработках проблем управления в 1970-е годы.

В экономике среди тех, кто первым взялся за пропаганду «буржуазных теорий управления», были теоретик С. Е. Камени-цер, будущий известный политик Г. X. Попов, возглавивший соответствующую кафедру МГУ ещё в 1971 году, основатель первого вуза, где сразу претендовали на науку управления — МИУ, Олимпиада Козлова. Кроме вышеперечисленных стоит упомянуть В. Г. Афанасьева, будущего академика, а также главного редактора главной газеты страны «Правды», который также претендовал на роль ведущего управленца и «системщика» СССР.
Таким образом, кибернетический бум, плавно перешедший в «управленческий», «экономико-математический», продолжался практически до краха перестройки. Именно те, кто выдвинулся на основе кибернетики (за исключением Леонида Абалкина, пропагандировавшего диалектику), — соратник Горбачёва Вадим Медведев, помощник первого президента СССР Петраков, один из соавторов программы «500 дней» Шаталин — активно реформировали советскую экономику вплоть до её смерти.

Итак, либерализация экономических методов началась не при Егоре Гайдаре, а задолго до него, ещё в 1960-е, а потом она шла во всё больших масштабах: терминология и технологии заимствовались на Западе самым бесстыжим образом — без ссылок. Но то, что давало результаты за кордоном, оказалось совершенно бесполезным в СССР. И, к сожалению, в отличие от космонавтики, где Россия сумела сохранить серьёзные позиции, в сфере информатики нас сегодня обгоняет даже Индия. Мощнейший «кибернетический бум», сотни тысяч, а может, и миллионы людей, участвовавших в создании АСУ, внедрении математических моделей, в разного рода попытках совершенствования управления социалистической экономикой, — всё это обернулось крахом. Мы потерпели историческое поражение. Кибернетический бум оказался строительством пирамиды, которая рухнула, не оставив следов. ОГАС стал новой Вавилонской башней.

Отставание от ведущих стран в области технологии началось ещё в 1960-е. Транзисторы в массовом порядке заменялись интегральными, а потом и сверхбольшими интегральными схемами. К концу 1960-х технологический разрыв в области вычислительных машин достигал уже 6-7 лет. Это привело сначала к отставанию, а затем к тупиковому для отечественной информатики копированию в СССР и странах Восточной Европы разработок фирмы IBM. Наработки в математике и собственно в информатике без отечественной технической базы оказывались всё менее оригинальны и интересны.
Сегодня помимо широко распространённой точки зрения — при Сталине душили кибернетику, и потому мы отстали — есть и другая. Примечательно, что в США, на родине кибернетики, никаких факультетов или гигантских институтов кибернетики не возникло. Книга Винера и сам термин «кибернетика» куда менее популярны в США, чем были у нас. Иными словами, кибернетика пышно расцвела именно в хрущёв-ско-брежневском СССР, а в Америке отношение к ней было куда более сдержанным. И вот итог некоторых современных радикальных оценок: кибернетику, мол, придумали шестидесятники и несколько десятков лет паразитировали на этом. Такие вот утверждения «висят» сейчас в Интернете.

Символично, что Брежнев и Глушков умерли в одном и том же году — 1982-м. К этому времени звезда кибернетики действительно закатилась. В 1980-е получает широкое распространение термин «информатика», а понятие «кибернетика» постепенно исчезает из обращения, сохранившись лишь в названиях тех институтов, которые возникли в эпоху «кибернетического бума». Эффективные АСУ построить не удалось, отечественные ЭВМ на фоне только что появившихся персональных компьютеров демонстрировали свою полную историческую безнадёжность. ОГАС погас. Кибернетика, воплотившая протест против сталинской науки и ставшая знаменем развитого социализма, почила вместе с ним.

Сегодня есть только ИНФОРМАТИКА. Но вот исторический парадокс — АСУ вновь в моде, как и тридцать лет назад.

«Волна автоматизации накрывает всё новые предприятия самых разных отраслей. Компании переходят к автоматизации более специальных задач», — читаем в «Коммерсанте» от 27 февраля 2007 года.

А может, и не зря был весь этот кибернетический бум?

Журнал «Родина» — 7-2007