Солнечные берега реки нашего детства, или культпоход вверх по Анхору. Дополнение 2 и 3 к Части 7 История Старые фото

Пишет Олег Николаевич:

Дополнение 2.

В тексте Части 7. есть строки об электростанции перекочевавшей с Сыр-Дарьи в столицу на Анхор:

«…эту станцию (Шейхантаурскую ГЭС) перенесли с Сыр-Дарьи, из района строительства Фархадской ГЭС около города Бекабада. После строительства ФархадГЭС, начатого в годы войны, нужда в небольшой электростанции в этом районе исчезла…».

Как это не странно, но это очень похоже на правду. Обратите внимание на упоминание Малой ГЭС, похоже это о ней.

Ниже с небольшими купюрами текст из истории пребывания японских военнопленных на строительстве Фархадской ГЭС. Иллюстрировал текст фотографиями Макса Пенсона я, обнаружив, что при внимательном рассмотрении в архивах этого фотографа можно найти практически всё – от военнопленных до вертухаев, их охранявших…

Источник: http://japandaily.ru/

…Шестьдесят лет назад последние японские военнопленные вернулись на родину, но еще остались люди, которые помнят, как японцы пришли на эту землю – и как им пришлось ее покинуть. Интересно, как жили у нас японцы, где работали, что ели – и где были похоронены те солдаты и офицеры японской армии, что не дожили до возвращения на родину.
Поиск привел меня в село Плотина, где в основном и работали японские военнопленные – они строили плотину Фархадской ГЭС. На одном из девяти участков стройки работал в середине сороковых годов и телефонист Александр Зубов. Он помнит, что начальника стройки звали Александр Саркисов, помнит и фамилии начальников участков – Моисеев и Полковников.
Японских военнопленных, рассказывает Зубов, подвозили с середины августа до конца сентября 1945 года, почти полтора месяца. Военнопленные строили административные здания, жилые дома, заводы, дороги, возводили плотины, протягивали линии электропередач, трудились на предприятиях. Как и для солдат немецкой армии, пребывание в плену затянулось для них на долгие годы.
После капитуляции Японии 575.000 японцев были взяты в плен Красной Армией в Маньчжурии, Южном Сахалине и Корее и высланы в лагеря. По данным министерства здравоохранения, труда и благосостояния Японии, 473.000 из них вернулись в Японию после стабилизации советско-японских отношений; 55.000 погибли в советских лагерях; 47.000 пропали без вести.
Александру Зубову помнится, что японских военнопленных было около пяти тысяч человек. Среди них были и офицеры, и рядовые солдаты. Лагерь, где жили японцы, находился в районе Малой ГЭС, Казармы и поселка Ширин. Кроме японцев, в лагере жили и немецкие военнопленные, но сколько было немцев, уже не помнит никто.

Немцев через какое-то время отослали на другие промышленные объекты страны. По слухам, кого-то из них отправили строить дома в так называемый «секретный городок», промышленный поселок Табошар, или сослали на работы в урановые шахты.
— Японцы были в возрасте от 25 до 45 лет, они работали, не щадя своих сил, — вспоминает давние события восьмидесятидвухлетний Александр Зубов. — В поселке «Горный» была каменоломня, камни использовались для возведения стены плотины Фархадской ГЭС и для укрепления берегов Сырдарьи. Никакой современной специальной техники не было – только тачки. И японцы грузили и возили камни.
Кормили их хорошо. По воспоминаниям А.Зубова, «из Японии специально привозили свежую рыбу, ежедневно давали им по 600 грамм хлеба, им было положено по два килограмма крупы и по килограмму масла в неделю. А свежие фрукты и овощи поставлялись из ближайших колхозов и совхозов».
– Русские женщины часто выходили замуж за японцев. У японцев было достаточно денег, и они могли покупать все, что пожелают, — продолжает Александр Зубов. – Японцы обменивали хлеб, крупу и масло на молоко, кефир, лепешки и другие продукты. Каждое утро местные женщины на банках у стен плотины оставляли свой товар, а взамен брали деньги, которые японцы оставляли под пустыми бутылками. Но несмотря на такое доброжелательное отношение местного населения и, в общем, неплохие условия, некоторые японцы не могли вынести плена и кончали жизнь самоубийством: бросались вниз с плотины или делали себе харакири.
— Я в 1945-ом году пришел с фронта, устроился охранником, — рассказывает другой свидетель тех событий, 90-летний Абдурахим Мирбобоев, житель поселка Плотина. – Тогда строительство Фархадской ГЭС шло полным ходом. Самые ответственные и сложные работы возлагались на японских военнослужащих.

Я давно обратил внимание на это фото – но только прочитав этот очерк о японских военнопленных, понял кто же изображен на ней… посмотрите внимательно на лица и одежду людей на увеличенном фрагменте. Господин в пальто и фуражке явно не рядовой, даже в плену чувствуется масть…, а усатый тип впереди в черном в манжурской шапке…

Видимо, они были очень умные и творческие люди, не умели халтурить и работали честно и на совесть. Кроме плотины и берегоукрепляющих сооружений, они построили два канала — водоотвода, которые до сих пор без ремонта обеспечивают отток воды с плотины. Самое главное – в этих тоннелях ни капли воды не теряется. Японцы верно рассчитывали и не допускали брака. Они помогли преодолеть последствия затопления сел Саидкурган, Фармонкурган, Октеппа, Курук, которые оказались под водой после возведения Фархадской ГЭС.

На этом фото Пенсона объективная реальность – даже какое-то мероприятие явно праздничного характера на которое привели заключенных не обходится без охраны…
— Японцы приехали в поселок Плотина в августе-сентябре 1945 года и проработали у нас до начала пятидесятых годов, — рассказывает Абдурахим Мирбобоев. — За это время для развлечения военнопленных несколько раз приезжали артисты, однажды даже приезжала большая группа артистов во главе со знаменитой Тамарой Ханум. Когда пришло время провожать японцев, снова пригласили артистов, и с музыкой провожали японцев до местной железнодорожной станции. Все японцы плакали: кто-то рыдал от счастья, что возвращается домой, кто-то – оттого, что многие не дожили до освобождения, и могилы товарищей остаются в чужой земле. А те, кто здесь женился, со слезами прощались со своими женами: женщины ведь не могли последовать за ними в Японию…
Сколько японцев похоронено в поселке Плотина, не знает никто. В 1958 году начальник тюремного отделения МВД СССР Буланов написал в республиканское Министерство внутренних дел письмо, в котором потребовал ликвидировать кладбище, где были похоронены японские военнопленные. В письме говорилось: «…При ликвидации этих кладбищ надлежит сравнять имеющиеся могильные холмики, уничтожить опознавательные знаки и ограждения. Земельные участки ликвидированных кладбищ передать местным землепользователям (колхозам, совхозам и т.п.) по территориальности, оформив их передачу соответствующими документами».
— Скорее всего, их хоронили внутри лагеря, то есть в районе Малой ГЭС, а потом и на территории Фархадской ГЭС, — предполагает Александр Зубов. – Но мы ничего не знаем точно, по приказу Сталина все было засекречено.
По мнению местного журналиста Равшана Касымова, лагеря японских военнопленных, вероятно, были расположены на территории нынешних сел Хаштияк и Куркат.
— Японские военнопленные не признавали себя военнопленными, они считали себя «интернированными», — рассказывает Равшан Касымов. — Может, национальная гордость не позволяла им признать, что они в плену: японский солдат, полагали они, может либо победить, либо с честью погибнуть на поле боя.

* * *

4 октября 1946 года Совмин принял постановление «О репатриации из СССР японских военнопленных и интернированных гражданских лиц», в котором декларировалось, что японцев все-таки отпустят. Но с исполнением его спешить не стали. На Курилах и Южном Сахалине на них держалась вся экономика, и быстрая репатриация оставила бы предприятия без рабочей силы. Возвращение японских пленных продолжалось несколько лет, поскольку управление репатриации считало, что «военнопленные как организованная рабочая сила приносят больше пользы на работах в народном хозяйстве, нежели гражданское население, где на одного работающего приходится 2-3 неработающих члена семьи».
К 1956 году японцев, которые, добыв немалое количество древесины, рыбы и угля, внесли посильный вклад в построение социализма, все-таки отпустили. Вероятно, советское правительство надеялось на ответную благодарность Японии, но напрасно. За следующие десятилетия советско-японские отношения так и не наладились…
История пребывания японских военнослужащих в советском плену начинается с августа 1945 года, когда Советский Союз вступил в войну с Японией, и завершается в декабре 1956 года, когда состоялась передача Японии последней группы военнопленных и интернированных. По официальным данным, общее количество японских военнопленных превышало пятьсот тысяч человек. Большинство из них было отправлено в лагеря в России, но японских военнопленных встречали и в лагерях на Украине, в Казахстане и здесь на берегах Сыр — Дарьи.
Несмотря на серьезные потери, японцы были готовы сражаться с советскими войсками до последнего солдата. Но рескрипт императора Японии от 17 августа 1945 года «К солдатам и матросам» заставил японские войска на Азиатском, и Тихоокеанском фронтах сложить оружие. Поэтому и произошло массовое пленение японских солдат и офицеров.
Искать места захоронения японских военнопленных, как и поставить им памятник, — важное дело настоящего и будущего. Находясь в плену, японцы оставили о себе добрую память — десятки жизненно необходимых и на совесть построенных объектов, сыгравших важную роль для развития экономики страны. В тяжелое послевоенное время японцы очень помогли Советскому Союзу своим четким, слаженным, добросовестным – хотя и подневольным – трудом. А теперь японское правительство оказывают безвозмездную и бескорыстную помощь развивающимся странам, в том числе и среднеазиатским.

А местные жители до сих пор с благодарностью вспоминают японских военнопленных и помнят, что за все пять лет, пока японцы жили в среднеазиатских лагерях, они ни разу не поссорились с местным населением. Ни разу…

Такая история… мне не раз приходилось бывать на Фархадской ГЭС и в поселке Фархад, как до объединения с Ширином, городом энергетиков Сыр-Дарьинской ГРЭС (теперь ТЭС), так и после. Особенно запомнилось моё первое пребывание летом в самом начале 60-х годов. Обедали мы в столовой поселка, куда на обед приходило всё население этого городка. Кормили там просто замечательно, но такого прекрасного холодного компота из чернослива, как там, я многие годы не встречал более нигде. Пока в 1989 году не попал в столовую ликвидаторов аварии в городке Чернобыль, и не увидел, что кроме такого же замечательного обеда, как на Фархаде, дают еще и такой же замечательный целебный компот. И понял, что и Фархад и Чернобыль, и компот из чернослива являются звеньями одного и того же уранового проекта, начатого в нашей стране еще в 40-е годы…

Обмениваясь мнением о содержании Части 7 со своими знакомыми, я понял, что большинство сегодняшних молодых людей абсолютно не представляют себе технического уровня и масштабов современной энергетики. Мнение, что электроэнергетика всегда была, есть и будет всегда, превалирует в сознании большинства. Что это подарок, такой же, как жаркое солнце и чистое небо. Что это результат многолетнего огромного труда, мало кому приходит в голову – щелкнул выключателем и всё ОК!

Я выложил достаточно в какой то мере негативной информации из прошлого, но ведь тот же Фархадстрой был огромной стройкой, позволившей подготовить кадры специалистов и рабочих для будущих великих строек грандиозных объектов, до сих составляющих основу производства и экономики страны. Следующие страницы о всё том же проекте Фархадстроя и его главном архитекторе… знакомство продолжается.

Дополнение 3.

Так смотрится эта электростанция сегодня – не самая большая, не самая старая, не самая современная. А когда — то это был сверхважный и ответственнейший объект:

А сейчас рядовая труженица – 60 лет дает электроэнергию… а начиналось всё естественно с проекта. Далее с сайта посвященного архитектору:

Каракис Иосиф Юльевич

Две фотографии – первая сделана в 1935 году, вторая в 1946 году в период работы над проектом Фархадстроя. Чуточку о жизненном пути до начала работы главным архитектором Фархадской ГЭС:

С 1909 по 1917 — ученик Винницкого реального училища; одновременно посещает классы рисунка художника А. Черкасского.

В 1919 году — доброволец в рядах Красной Армии.

С 1921 года — художник Винницкого губполитпросвета; формировал для городского музея галерею и библиотеку из собрания княгини Браницкой в Немирове.

В 1929 году оканчивает архитектурный факультет. Тайком от родителей женился (1927) на студентке фортепианного отделения консерватории Анне Копман (1904—1993), считавшейся одной из киевских красавиц. В довоенный период им построено множество жилых и общественных зданий, в числе которых — Еврейский театр в Киеве, здание Национального музея Украины и др. В годы войны — на строительстве заводов тяжёлого машиностроения в Ростанкопроекте (Ростов-на-Дону, Ташкент).

С 1942 по 1944-й — главный архитектор Архитектурно-строительного бюро Фархадской ГЭС (Беговат Узбекской ССР), автор плотины, деривационного канала, машинного зала и планировки жилых посёлков для строителей и эксплуатационников.

Далее текст дословно с сайта памяти Иосифа Каракиса, так что извините за несколько тяжеловатый стиль:

В годы Великой Отечественной, с августа 1941 по февраль 1942-го Каракис участвовал в строительстве заводов тяжелого машиностроения в Ростанкопроекте (Ростов-на-Дону, Ташкент), а с февраля 1942 по 1944-й он — главный архитектор и руководитель Архитектурно-строительного бюро Фархадской ГЭС (город Беговат Узбекской ССР) — автор плотины, устройства деривационного канала, машинного зала и планировки жилых поселков для строителей, эксплуатационников и крымских татар, переселенных на эту территорию. Это была ответственная должность: строительство широко освещалось в центральной печати и было сравнимо разве что с ударными стройками первых пятилеток. В феврале 1943 г. главный инженер строительства Фархадской ГЭС «Фархадстрой» И.П.Каминский пишет председателю Комитета по делам архитектуры при Совнаркоме СССР академику архитектуры А. Г. Мордвинову: «Главный архитектор Фархадстроя т. Каракис И. Ю. показал высокую эрудицию в области архитектуры и умение справляться с сложной архитектурной задачей — оформлением монументальных сооружений Фархадской ГЭС, крупнейшей гидроэлектростанции, ряд элементов которой превосходит по своим объемам осуществленные до сих пор в СССР и в Европе.

20 января 1944 г. Президиум Верховного Совета Узбекской ССР «за активное участие в работах по перекрытию реки Сырдарьи и по отрытию котлована здания Фархадской гидроэлектростанции» наградил Иосифа Юльевича Почетной Грамотой. «Эти памятные для меня, как и для всех, суровые годы жизни среди десятков тысяч рабочих, видных организаторов производства, ученых, инженеров-строителей, энергетиков, гидротехников, — были годами большой жизненной школы, творческого подъема, и оставили на всю жизнь во мне ко всем, с кем приходилось встречаться по работе и общественной деятельности в Союзе архитекторов, чувство признательности и благодарности».

Эту особую — военную эпоху составили в творческой судьбе Иосифа Каракиса проектирование и руководство строительством легендарной Фрахадской ГЭС — всенародной стройки под Ташкентом. Здесь помещены материалы о ней. Я же приведу фрагменты любопытного документа — «Резолюция совещания просмотра сооружений Фархадской ГЭС (плотина и станция), организованного Союзом советских архитекторов, Союзом советских писателей и художников Узбекистана 12 июля 1943 г.». На собрании присутствовало 77 человек. Состав президиума представителен: председатель — академик архитектуры С. Е. Чернышов, член-корреспондент Академии архитектуры В. В. Бабуров (начальник Главного управления по планировке и застройке городов), ответственный секретарь Союза архитекторов Узбекистана В. Ф. Смирнов и др.

«Собравшись для просмотра архитектуры плотины и станции ГЭС, собрание заслушало доклады заместителя главного инженера проекта В. Г. Берга, главного архитектора И. Ю. Каракиса, заключение экспертной бригады, выделенной ССА УзССР, в лице члена-корреспондента Академии архитектуры В. В. Бабурова, ответственного секретаря ССА В. Ф. Смирнова и профессора Московского архитектурного института М. В. Замечека, и в итоге обмена мнениями отмечает: осуществляемое во время Великой Отечественной войны методами народной стройки строительство Фархадской ГЭС имеет колоссальное значение для обороноспособности нашей Родины… расширяет энергетическую базу, необходимую для развития промышленности Узбекистана,.. реализует давнюю мечту узбекского народа — оросить обширные территории Голодной Степи. Строительство осуществляется в том месте, которое древнейшей легендой народов Средней Азии о Фархаде и Ширин связано с их вековечной мечтой о воде как источнике жизни… Верно … стремление особо подчеркнуть монументальность и единство всего комплекса созданием монумента, отражающего современность (на плотине). Верна также идея создания скульптуры Фархада на Фархадских скалах, сливающейся с ними и как бы вырастающей из них.

Авторы сооружений правильно решили проектировать их с использованием лучшего, что дала национальная архитектура Узбекистана в ее непревзойденных архитектурных исторических памятниках… Мы уверены, что архитектурно-художественная общественность, инженеры и архитекторы Фархадстроя совместно со строителями сделают все, чтобы успешно ее разрешить. Как положительный факт здесь следует отметить, что на строительстве Фархадской ГЭС между архитекторами и инженерами найден контакт.

Решить ансамбль плотины — задача чрезвычайно трудная, и история среднеазиатского строительства еще не сталкивалась со столь значимой задачей».
В этом документе изложена идеологическая программа создания Фархадской ГЭС. Основывается она на трогательной средневековой легенде о двух влюбленных, персонажи которой отождествляются с реальными (VI-VII вв.): с тех давних пор Фархад символизирует трудовой подвиг на узбекской земле — начало воды, начало жизни, начало города; женское начало аллегоризируется именами трех рек Узбекистана: Сырдарьи, Амударьи и Зарафшана. В тяжелое военное время лирико-романтическая подоплека поднимала боевой и созидательный дух многих тысяч людей, трудившихся на строительстве ГЭС, и здоровый энтузиазм не мог не передаться главному архитектору Фархадстроя Иосифу Каракису, который сумел в архитектурных формах грандиозной плотины оправдать чаяния народа, на земле которого и для которого он трудился. Монументальность и архитектурные формы сооружения — свидетельство этому.
На примере Фархадстроя как-то особенно остро понимаешь, что архитектор — не только «пчела», но и «соты», потому что в его работах — труд множества «пчел», в том числе живой опыт прошлого и ожидание большого будущего. Эта стройка была сознательным творчеством истории, ее рождением из праздника как изъявление творческой воли народа, с тех пор сделавшимся непререкаемым правом человечества. «В будущем обществе, — идеализировал Осип Мандельштам, — социальная игра займет место социальных противоречий и явится тем ферментом, тем бродильным началом, которое обеспечивает органическое цветение культуры». Город Беговат стал городом благодаря строительству Узбекского металлургического завода и Фархадской ГЭС в 1945 г. «В своеобразный внешний вид и планировку Беговата, в его силуэт прекрасно вписывается Фархадская плотина, преграждающая стремительный бег Сырдарьи, глубокая гладь водохранилища и здание электростанции. С плотины открывается панорама индустриального города, основная часть которого расположена на левом берегу Сырдарьи… На застройку Беговата большое влияние оказывают природные условия — сейсмичность, ветры и река Сырдарья, пересекающая город».

На этом не заканчивается творческая связь архитектора с Узбекистаном. Судьба приведет его еще раз теперь уже в Ташкент в 1966 году и он создаст здесь проект, который до сих пор пожалуй является лучшим в своей сфере…

Но об этом позже…