«Сонет – стремительное чудо» Искусство Ташкентцы

РАЗМЫШЛЕНИЯ О ПОЭТЕ, И НЕ ТОЛЬКО О НЕМ

Софья ТАРБЕЕВА

Частенько отправляюсь я на городские книжные развалы: иногда с практическим смыслом – присмотреть что-нибудь для стремительно развивающейся внучки, иногда просто так, с чисто ознакомительной целью, как бы на вернисаж. Надо сказать, книжные базары – идеальное место для размышлений, особенно при наличии повода.

Повод есть – у меня в кармане блузы только что полученный из первых рук томик стихов Александра Файнберга; и потому иду я мимо прилавков, прогибающихся под тяжестью материализованного слова, а глаза невольно ведут селекцию. Когда-то, лет двадцать назад, когда считалось удачей заполучить на сданную макулатуру Дюма или Бабеля, мы и мечтать не могли о подобном обилии. Ну, что душе угодно! При этой мысли пальцы невольно коснулись миниатюрной книжечки в моем кармане, и слово “душа” как-то само собой из этой формулы выпало.

Глазам отрадно, а вот душе… Да! Обилие печатной продукции потрясает – выбор. Разнообразие! Реальный мир! Ирреальный! Дьяволиада, уфология, гадания вполне конкурируют с детективщицей Марининой.

Осторожно интересуюсь, а как насчет коронного жанра Востока – поэзии? Нет ли такого сочинения – “Бустан”, несравненный Саади автор его? И не отыщутся ли среди карнавала имен “Хамсе” Низами, или мастера газели Хафиз Хорезми и Захириддин Бабур? Встретив равнодушный взгляд торговцев (это ведь прежде Пушкины вели разговоры с книгопродавцами), пытаюсь продолжить ликбез: ну уж Навои-то, Хайям?! Один из молодых людей вяло припоминает: был и, кажется, остался томик Хайяма…

Вот тебе…“Соловей и роза”. Бросаю прощальный взгляд на модного Кастанеду в ассортименте и иду дальше, чтобы не мешать книжному бизнесу. И вдруг подумалось, а каково было бы нежной Нодире или изящной Зебуниссо среди натиска осуществленных печатных проектов? И может, хорошо, что “Вольных сонетов” Александра Файнберга нет меж про…э…ктов. Их благородная черно-белая графика наверняка потеряла бы смысл на фоне аляповатых, крикливых, зазывных обложек на фоне увесистых томов. Как говорится, разные весовые категории.

Хотя … весовые категории действительно бывают разные. Стоит открыть любую страницу сонетов и понимаешь это. В каждой строке слово весомо и стоит на своем загадочном месте, загадочном – ибо только наитие поэта может это место предугадать.

Ведь что такое поэзия? Искусство, талант, гениальная способность так расставлять обыденные, простые слова, что начинают звучать они странным, неведомым звуком, а соединенные вместе наполняются затаенным смыслом.

Не верите? Может, стоит попробовать? Ну как? То-то и оно! Много званых, да мало избранных… Александр Файнберг среди них, избранных!

Как нереальна музыка твоя!
Людей не слышит и богов не молит.
Как будто ветер странствует над морем,
Вздымая паруса без корабля.
Зачем зовут меня твои моря ?
Я – сын земных береговых развалин.
Я груб. Я недостоин. Я реален!
За что ж она мне – музыка твоя?

А ни за что! Дадено. И будь достоин. И слава Богу, что понимаешь меру ответственности перед поэзией, чувствуешь, каков вес ноши.

О поэте Файнберге писали много и охотно, анализировали, так и этак раскладывали по полочкам поэтику. Но ведь еще Сальери, пытаясь поверить музыку алгеброй, понял абсурдность подобного дела: Моцарты не поддаются разъятию.И потому, единственно, о чем хочется сказать – о диалектике поэтической души.

Начинал Файнберг легко и удивительно, лирично, поражая радостным приятием мира, способностью, с одной стороны, почти по-рубенсовски мощно перенести на бумагу краски, звуки, ритмы жизни, а с другой – виртуозно передать тончайшие движения души. Не могу не привести строки из прежних стихов, посвященных верному другу и жене – Инне.

Когда я устану, пьян от весеннего ветра,
Принеси мне сирени горькую ветку
из того переулка,
где в небе труба завода,
где весна навсегда пригнула заборы.
Эта гроздь голубая
- бальзам от печали.
Припаду к ней губами
- и мне полегчает.
А когда я умру,
А умру я, наверно, не скоро,-
Ты однажды приди
К тем деревьям, подъездам, заборам.
Ты приди в переулок,
как в детство чужое однажды.
Там над крышами змей
-мой небесный кораблик бумажный.
Улыбнись переулку
легко и светло, как во сне.
Улыбнись без печали
- как небу, как жизни, как мне…

А вот сонеты, особенно по срокам последние, являют нам иную ипостась поэта. На смену яркой изобразительности пришло раздумье, на смену виртуозному владению слогом, по Пастернаку, – “немыслимая простота”. И понимаешь, почему Файнберг пристрастился к сонету. Его форма, как никакая иная, дает выходы в философические сферы, позволяет отразить гармонию мира через тернии Жизни. Каждый сонет создает вокруг себя как бы микроклимат, а вместе они складываются в поэтическое мировоззрение.

Стихи – товар некоммерческий. И потому – тираж “Вольных сонетов” – 500 экземпляров. На ладони у меня – изящный томик, и мы как бы вместе бродим среди книжных развалов, тщетно разыскивая меж гаданий Таро Певцов Востока. Мысленно я представляю тех тружеников калама (пера), что, поскрипывая волшебной палочкой, вдохновенно переписывали творения поэтов. Не 500 экземпляров – тысячи списков ходили по необъятным просторам Востока.

Вспомним – расцвет, величие узбекской и персидско-таджикской литературы приходятся на времена, отмеченные историческими катаклизмами. Иран, Средняя Азия жестоко завоеваны арабами. Волей истории в единой “стране” оказались многие племена и народа. Сложнейший конгломерат. Но возникает Слово, понятное всем, – язык фарси. На фарси начинают свой творческий путь Рудаки, Фирдоуси, Низами, Джами. Каждый узбекский поэт одинаково прекрасно писал на двух языках.

И не было такого уголка на огромной территории, где бы не восхищались волшебными строками Саади, Навои, Хайяма. Поэзия объединяла, поэзия примиряла, поэзия пестовала культуру. Книжные развалы – отличное место для размышлений.

У меня на ладони книжица. Александр Файнберг – еврей по родовым корням. Безукоризненный знаток русского языка. Человек, точно религию, исповедующий Дух Азии. А пишет, прибегая к чисто западной форме – сонету, форме возвышенной и строгой, точно соборы католического Возрождения. Ну не ответ ли это антиглобалистам?! Литературным, культурным, экономическим. Глобус Земля – дом людей. А общее у нас – духовная жизнь, которую так продуктивно пропагандирует поэт.

Нет на книжных развалах “Вольных сонетов”. Мне жаль поклонников Александра Файнберга. Но что я могу?! Разве что уповая на редакторское великодушие, предложить несколько стихов из последнего сборника.. .

Александр Файнберг (Из сборника “Вольные сонеты”)

ОСЕНЬ

В сердца все глубже загоняя ложь,
Друг друга мы обходим стороною.
Конечно, ты пропала бы со мною.
С таким, как я, недолго проживешь.
Теперь, когда былого не вернешь,
Я понимаю каждою весною,
Что пьян тобой – красивою, шальною -
я сам пропал бы тоже ни за грош.
А нынче осень. И горят костры.
И мы глотаем горький дым листвы.
Мы помним все. К чему нам эта память?
Пустая крона… Паутинки нить.
Мы, разойдясь, любимая, пропали.
Так что ж теперь друг друга обходить?

СЛОВО

Где слово не дано, там нет и прав.
Мы отравили древние глубины.
И в берег моря врезались дельфины,
И умерли, ни слова не сказав.
Молчат стволы порубленных дубрав.
Локаторы горам прогнули спины.
И меркнет свет над ядерной равниной.
И нету слов у обреченных трав.
Не проклянут нас ни вода, ни камень.
Нет слов у псов, добитых каблуками.
Нет слов у птиц, ракетой сбитых влёт.
Две тыщи лет от рождества Христова.
А мы живем. И стыд нас не берет.
Кому ж ты дал, Господь, язык и слово!

ГОСТЬ

В утробе чайханы кадится масло.
Плывет над рисом голубой дымок.
Наружу вылупляется чеснок,
И свищет под ножом баранье мясо.
Здесь будет плов. Забудь свои колбасы,
Горит морковь, нарубленная впрок.
На солнце с курдюка стекает сок.
Что рядом с этим все твои запасы!
Носи крестом расшитую рубаху,
Но ветчиною не гневи Аллаха.
Взгляни на очарованный казан.
Достоин он кантаты соловьиной.
Здесь должно литься сладостным слезам
Куда ж ты лезешь со своей свининой!

ВЫБОР

Зависеть от себя – счастливый случай.
Не дай, Господь, зависеть от господ.
То от ворот получишь поворот,
А то и в рожу ни за что получишь.
Зависеть от рабов – куда не лучше.
То поднесут с отравой бутерброд,
то вытопчут от злобы огород,
а то и дом спалят благополучно.
Дошло теперь, куда ты угодил?
Налево – раб, направо – господин.
А посреди – рябинушка у тына.
Куда же ты вколотишь свой шесток?
В тебе же – ни раба, ни господина.
Вот корень одиночества, браток.

ВОЙНА

На землях этой сдвинутой страны
лишь тени от Любви, Надежды, Веры.
По ним, рыча, несутся БэТээРы,
как дикие и злые кабаны.
А в воздухе дыхание весны.
Но не дожить до лета офицерам.
Что ж, генерал, ты делаешь карьеру
на мальчиках, виновных без вины?
Горят штабов гнилые шапито.
За что война – не ведает никто
ни на Кавказе, ни в кремлевской башне,
Гнетет бесчестье. Тошно от стыда.
Товарищи, мне в вашем доме страшно.
Мне страшно в вашем доме, господа.

* * *

C пустою переметною сумой
от всех базаров, где торгуют славой,
я по сухим, по выгоревшим травам
пришел к своей могиле, как домой.
Здесь верещит кузнечиками зной.
Присяду у последней переправы.
Вон – вдоль крестов, как будто вдоль дубравы,
угрюм и пьян идет могильщик мой.
Увы, я жизни торговать не смог.
Так это ли для смерти не предлог?
Что ж ты не весел, бородач с лопатой?
Он поднял флягу. Отхлебнул глоток.
И хрипло молвил: я не виноватый.
Но эта яма продана, браток.

(Источник: газета “Правда Востока”, №137 от 16 июля 2003 года, стр. 4)

Ташкент. 1943.

Над мастерской сапожника Давида
На проводах повис газетный змей.
Жара. По тротуару из камней
Стучит к пивной коляска инвалида.
Полгода, как свихнулась тётя Лида.
Ждёт писем от погибших сыновей.
Сопит старьёвщик у её дверей,
Разглядывая драную хламиду.
Плывёт по тылу медленное лето.
Отец народов щурится с портрета.
Под ним – закрытый хлебный магазин.

Дом в зелени. Приют любви и вере.
Раневскою добытый керосин.
Ахматовой распахнутые двери.

Любовь

У входа в небо я тебя искал.
Был сердца крик. Но не было успеха.
Лишь над горами громыхало эхо
Да камни взвыли, падая со скал.

M еня и океан не приласкал.
Мой зов, что оказался не по веку,
В воронку сгинул крабам на потеху,
Да свистнул ветер солью по вискам.

Песок пустынь шипел в моих следах.
Меня вокзалы помнят в городах.
Но ты всю жизнь была со мной в разлуке.

Сегодня ты пришла к моей беде.
На плечи нежно положила руки.
Родная, поздно. Нет тебя нигде.

Тревога

Всегда – тревога. Никогда – отбой.
Ну до чего ж несчастная планета.
Ракеты – в небе. Под водой – ракеты.
Любимая, что делать нам с тобой?

Куда летит он – шарик голубой?
Кто нам с тобой поведает о том?
И кто кого потребует к ответу
За то, что все окончилось бедой?
Ну кто, скажи, признается виновным?
Поэт без чина? Молодец чиновный?
Иль этот маршал? Или тот солдат?
Куда ни глянь – невинные созданья.
Но раз никто ни в чём не виноват,
Нет никому из нас и оправданья.

Зеркала

А. Вулису

Ну зеркала! Сплошное неприличье.
Весь мир кривой. И всё наоборот.
Хватаемся от смеха за живот
И каждый пальцем друг на друга тычем.

Давид до Голиафа увеличен.
Дистрофик – что из Нила бегемот.
Надолго до ушей растянешь рот
От карнавала этаких обличий.
Ку-ку, толстушка с грудью налитой.
Стоишь худой коломенской верстой.
Где ноги – там оглобли. Во потеха!

Ой, не могу я! В рёбра бьёт игла.
От смеха? Ну конечно же, от смеха.
Для слёз нужны простые зеркала.

Воры

Не дом чужой, а логово луны.
На стенах тень хозяйского забора.
А мы с тобою – два счастливых вора.
И нет ни перед кем у нас вины.
Два беглеца. Две певчие струны.
Над лунным ложем два преступных взора.
Но в наших поцелуях нет позора.
Они от слёз восторга солоны.
Крадём любовь у смерти на краю.
Но ведь крадём не чью-нибудь – свою.
Так зацелуй меня, моя отрада.
Благословен рискованный ночлег.
Мы воры. И гореть нам в топках ада.
Но лишь за то, что крали не навек.

Родина

Меж знойными квадратами полей
Она легла до горного отрога –
Гудроновая старая дорога
В тени пирамидальных тополей.
Я в юности не раз ходил по ней
С теодолитом и кривой треногой.
Я пил айран в той мазанке убогой,
Где и теперь ни окон, ни дверей.
Печальный край. Но именно отсюда
Я родом был, я родом есть и буду.
Ау, Европа! Я не знаю Вас.
Вдали орла безмолвное круженье.
В зубах травинка. Соль у самых глаз.
И горестно, и счастливо мгновенье.

(Источник: Альманах Рассветная звезда. Лирика поэтов Узбекистана.-

Изд-во Литературного фонда Союза писателей Узбекистана.- Ташкент, 2004.- сс. 52-56)