«Серп обернулся в Полумесяц, Молот – в Крест» История Разное

Жизнь писателя Мурада МАРКАРЯНА не особо баловала. Родившись в 1937 году в поселке Суфи-Кишлак в Узбекистане в семье карабахских армян, он прошел все круги ада. Вторая мировая война лишила его отца, а безотцовщина и тяжелая жизнь лишили руки. Он прошел тюрьму и долгий тернистый путь на свою историческую родину. Но родина не распахнула своих объятий. Об этом позже. А пока скажу, что Мурад – автор нескольких книг, одна из которых «Ваагн, уступи место» недавно была презентована Союзом писателей. По существу, роман — историческая эпопея, постороенная на фактическом материале, перебрасывающая читателя из века в век. Между тем те же века довели армянскую нацию до положения эндемика Армянского нагорья, а выживших за пределами своего этнодома носителей ее генетических особенностей наделили свойствами космополитизма. Потомок Аревшатянов – Константин Солнцев, уроженец Питера, подпадает под влияние космических сил, выразителем которых для него явился Богдан Пирумов, родовитый благородный патриот, что в результате круто изенит жизнь обруселого питомца севера – в преддверии первого геноцида ХХ века. Жизнестойкий герой романа осмыслит в Армении свою судьбу. Основная же тема писателя – армяне Средней Азии.

Армянская семья из поселка перебралась в Самарканд. Жить среди мусульман, которые навязывают свои правила жизни, говорить на карабахском диалекте и учиться в русской школе – это то, на что был обречен в дестстве и юношестве Мурад Маркарян, тогда еще – Маркаров. Но, несмотря ни на что, армяне держались стадно. Защищали армянских девушек от посягательств мусульман. Потом, спустя много лет, Мурад напишет в одной из своих книг: «Беда не в иноверцах. Беда, когда армянка рожает от наших заклятых врагов. Торк, в жилах которого течет и армянская кровь, хуже гадюки. Бороться с такой вот помесью из года в год становится все трудней и трудней… Посмотри, что делается в Шуши! Шуши – гнездовье нашего позора! Шуши – ворота карабахской цитадели, они остались неприступными для грозных союзников». Правда, это о Шуши начала ХХ века. Но армянки, которых полонили мусульмане Узбекистана, — это было болью для армян Средней Азии, которые всеми силами пытались сохранить свою нацию.

В Самарканде у армянского парня два пути: либо встать на воровскую тропинку, либо вырваться из болота, которое цепко затягивает в свое лоно, и пойти учиться. Второй путь гораздо труднее и тернистее первого. Наркотики и воровские шайки постоянно искушают. Несмотря на то, что в доме Маркаровых глубоко чтились армянские традиции, за воротами – был другой мир. Мусульманский мир. Будучи школьником, Мурад постоянно повторял: «Я должен уехать в Карабах, в деревню отца». Над кроватью висел портрет дедушки и бабушки, на который Мурад постоянно смотрел.

Воровская шайка затягивала, и Мурад поддался. К тому времени он уже имел три года условно. Потеряв руку (несчастный случай!), парень стал жертвой насмешек, что выводило его из себя, он нервничал и бросался в драку. Потом ему удалось достать наган ТТ. Тогда он уже кричал обидчикам: «Я не буду с вами драться, я просто вас пристрелю». А тут еще иранцы вызвали армян на сходку: «Либо вы нам даете ухаживать за армянками, либо мы вас прикончим». Мурад выстрелил в воздух. Слух об этом случае дошел до милиции. Парня поймали в трамвае. По дороге он успел незаметно выбросить магазин, оставив наган. В милиции на него смотрели с любопытством: «Ну как он, безрукий, может зарядить пистолет?» Потом один из милиционеров показал, как это возможно сделать о сапог одной рукой. На Мурада подали в суд. Безногий судья безрукому преступнику дал три года условно. В этот период Мурад попался на воровстве – их голодная шайка брала продукты в магазине, а сами продавцы, воспользовавшись ситуацией, вынесли все остальное. Мурад берет деньги у старшей сестры и едет в Пирджамал, деревню рядом с Нахичеванью. Добравшись сначала до Баку, пересел на повоздку, следовавшую в Карабах. В Аскеране сошел, извозчик сказал, что ему нужно перейти лишь реку и там он увидит село. За рекой стояла мельница. Мельник спросил: «Ты кто?» — «Я сын Ерванда Маркарова». Мужчина тоже оказался из рода Маркаровых, как это часто бывает среди армян. В селе жила сестра отца Заруи. Она показала, где похоронен дед – тот самый дед, портрет которого висел над кроватью Мурада. На участке стоял камень. Там же, как оказалось, была похоронена и бабушка. Мурад припал к земле, целовал ее, целовал камень, у которого он поклялся вернуться на родину. Поехал в деревню мамы, где его тоже встретили с распростертыми объятьями. Мама отправила письмо родственникам с просьбой оставить Мурадика у себя. Но Мурад должен был вернуться в Самарканд, следуя долгу. И тогда он сказал себе: «Сколько дадут – отсижу. И вновь приеду в Карабах». Тогда он уже был студентом Узбекского государственного университета и у него вышла первая публикация в альманахе.

Он отбыл в тюрьме 4 года 4 месяца, был досрочно освобожден и восстановлен на второй курс университета. В лагере Мурад время не терял – он занялся изучением армянского языка, снова пошел в школу, окончил три страших класса. Там он столкнулся с людьми высшей культуры, которые специально шли на воровство, чтобы не попасть в ссылку. Он увидел общество, которое стало жертвой сталинизма. Дети погибших отцов стали преступниками. Сначала Мурада все считали стукачом, так как он всегда ходил с тетрадкой и ручкой и что-то записывал. Потом все стали рассказывать ему свои истории, которые начинающий писатель с интересом и удовольствием записывал. И даже составил словарь блатных выражений. В то время майор Савич назначил Маркарова своим работником – дворником при техучилище, в которое потом был принят заключенный на учебу. В тюрьме он познакомился и крепко сдружился с братом своей будущей жены – Гугеном из Еревана. Освободившись, Мурад достал деньги для Гургена, чтобы тот смог добраться до Еревана. Друг благополучно уехал, оставив адрес. Через какое-то время Мурад получил разрешение на перевод в ЕГУ. С просьбой о переводе он еще обращался из тюрьмы. И вот – долгожданная встреча с Ереваном.

Мурада Маркарова принял проректор, который, увидев справку о судимости, пришел в ужас и отказал. Оставшись без денег, парень направился к своему другу Гургену и попросил разрешения остановиться у него. Их семья была большой, многодетной. Разрешения, кроме отца, никто дать не мог. Все ждали главу, который был уже осведомлен о незваном госте. Его угрюмое «Барев» было согласием. В этой семье Мурад нашел настоящий очаг и свою любовь. 14-летняя Зарочка очаровала азиатского армянина. Через несколько лет он ее украл и они тайно обвенчались. Но это другая история. История любви, которая длится по сей день.

Второе место, куда направился после неудачи в университете Мурад, был Союз писателей. Серо Ханзадян выслушал историю молодого армянина и позвонил министру образования: «Помоги ему!» Мурад был зачислен на второй курс ЕГУ и даже удостоился стипендии. В университете он начал вести активную творческую жизнь – писал стихи, прозу и выпускал студенческую газету «Литературные пробы», в одном из номеров которой раскритиковал Левона Мкртчяна, Веру Звягинцеву за неточности и искажения в переводах. Левон Мкртчян стал врагом. Мурада Маркаряна перестали публиковать. Литературный дебют оптимиста состоялся лишь в 1979 году, когда ему уже было за сорок. Рассказ «Парандзем», опубликованный в «Литературной Армении», прочитала в Минске Юлия Канэ, задумавшая издать на белорусском языке сборник рассказов известных армянских писателей, включив в него рассказ дебютанта. Это стало для правления СП Армении неприятным сюрпризом – недремлющее око цензуры проморгало и в сборник вместе с мэтрами армянской литературы был включен опальный самаркандский армянин Мурад Маркарян. В 1981 году в Минске вышел сборник «Матчын дом» («Материнский дом»). Никто из собратьев по перу или соперников не поздравил так называемого выскочку. Лишь Юлия Канэ выслала экземпляр книги с дарственной надписью – «Мурад, я понимаю, как нелегко тебе срастаться с родиной. Желаю тебе успехов». Эта книга самая дорогая в библиотеке писателя. После публикации в литературных кругах стали распространяться слухи о Маркаряне, как о безграмотном азиате и выскочке. Но и эту боль пережил Мурад, не изменив ни краю своего рождения, ни самаркандской армянской общине, обреченной обрусеть или исламизироваться, ни любви к исторической родине. Первая книга «Нетель» вышла в свет в Ереване в 1983 году, вторая – «Неписаные законы» — в 1990 году в переводе на армянский язык. В 1996-ом – отдельной книгой поэма в стихах «Армянская глина». Сейчас Мурад Маркарян – член СП со стажем. Прозаик в своих произведениях отразил жизнь армянской общины Самарканда. Он продолжает писать об азиатских армянах. Ни одна книга не повторяет другую. Его очерк «Средняя Азия и мы, армяне» — самое глубокое исследование жизни оных.

В 1991 году Мурад Маркарян поднял вопрос восстановления армянской церкви в Самарканде. «Единственное спасение среднеазиатских армян армян – это церковь, которая поможет им не мусульманизироваться». Тогда вовсю разрастался конфликт с Азербайджаном. В Узбекистане армянанам стало жить еще труднее. Карабахское движение. Президент Узбекистана запретил посадку армянских самолетов. Бакинский пример стал выгодным примером для узбеков. Еще бы, такая несправедливость: узбеки живут в кишлаках, а армяне – в домах. Вот один из лозунгов того времени: «Русские уберутся сами, если мы выживим отсюда армян!» В это время Турция, поддерживающая Азербайджан, подписала договор с Узбекистаном о вывозе хлопка с условием отказа от кириллицы и выдворения христиан. Турция первой официально признала сразу все государства, объявившие после распада СССР о своей независимости. Девять из пятнадцати братских республик, вместе с ними Кавказ и сильные мусульманские автономии России, составляли часть мифического Турана. Турция предъявила права на отцовство тюркоязычных республик. Баку, расправившись с армянством, стал выглядеть на мировой арене неприглядно: отсюда, чтобы не бросаться в глаза, возникла идея расправы над армянством Средней Азии, что, кроме всего прочего, поставит Армению, наказанную землетрясением и обремененную беженцами из Азербайджана, Грузии и других горячих точек развалившейся системы, в безвыходное положение. И вот – вести о погромах армян в Душанбе и Андижане… В Джизаке узбеки облили керосином лавки армян и подожгли. Кто тут только не позарился на армянское добро. «Серп обернулся в Полумесяц, Молот – в Крест», — вспоминает Мурад. В Самарканде на воротах армянских домовладельцев были расклеены листовки: «Армяне, убирайтесь вон!» И срок – три дня! И это все в конце ХХ века. Первым руку помощи протянул… последний представитель мусульманского ренессанса Алишер Навои, который в смутное время «великих монголов» выразил свои глубокие симпатии армянскому народу в поэме «Фархад и Ширин». Это был юбилейный год поэта. Пришедший к власти Ислам Каримов, за которого проголосовали все армяне республики, объявил 1991 год годом Навои. Мурад в интересах сближения двух народов инициировал перевод Навои на армянский и издание книги. Представляя СП Армении, он полетел на юбилейные торжества. Подарок возымел такое же действие на участников слета, как на обитателей Ноева ковчега возвращение голубя с веточкой жизни. Образовался культурный армянский центр «Луйс» во главе с Владимиром Гарумянцем. Потом, спустя несколько лет, Каримов признался Путину, в какое дерьмо они тогда вляпались. Долго и упорно пришлось доказывать узбекам, что Армения имеет только территориальные проблемы с Азербайджаном, но не идет против мусульманского мира. Мураду удалось найти бизнесмена из Самарканда Артура Мартиросяна, который вложил деньги в святое дело. В 1996 году армянская церковь вновь распахнула двери перед своими прихожанами.

250 тысяч армян проживает в Средней Азии, но до сих пор эта часть не входит в Спюрк. Это для Мурада Маркаряна – больная тема. Конечно, среднеазиатские армяне бедны, они не могут вкладывать деньги в свою историческую родину, как это делают американские, французские и другие армяне, но от этого они не становятся меньше армянами, чем другие.

Что же еще волнует Маркаряна, как писателя? «Я люблю всех писателей. Они мои собратья. Но каждый должен знать свое место и избавиться от такого унизительного качества, как зависть, — размышляет Мурад. – Интеллигенция слишком пала в моих глазах. Не нужно лезть в Экран, чтобы засветиться. Якобы критикуют, якобы проповедуют демократию. Но все это игры. Не нужно грызться из-за премий. Сейчас вот спекулируют событиями 1 марта. Спекулировать явлениями, замешанными на крови, — это низко. Здесь никто не прав, а народ страдает зрелищностью. Хлеба и зрелищ!!! Каждый имеет свое мнение и хочет, чтобы его услышали. А на следующий день меняет это мнение. Я люблю Армению. Но я писатель, я должен видеть, как таблицу Менделеева, мой народ».

Каждое утро однорукий Мурад выходит на прогулку – в кармане тетрадь и ручка. Как красив Арарат в первых лучах солнца.

Сомкнулися веки, но ярче стократ
Он видит армянскую боль – Арарат.

Елена ШУВАЕВА-ПЕТРОСЯН