Ностальгические записки о Ташкенте История Ташкентцы

Семен ГОХБЕРГ, Тель-Авив

Родился я в самый разгар Великой Отечественной Войны, в 1942 году, в далеком от фронта «хлебном» Ташкенте, хотя на самом деле город был не такой уже хлебный, война ощущалась даже и в столице Узбекистана, но хлебосольным и гостеприимным он был всегда.

Роль Ташкента в период Великой Отечественной Войны стОит отдельного большого разговора и переоценить ее вряд ли возможно.

В центре города рядом с Дворцом Дружбы народов стояла (сейчас она куда-то перенесена) скульптурная группа, изображающая семью узбекского кузнеца Шаахмеда Шамахмудова, воспитавшего вместе со своей женой 14 детей-сирот, вывезенных в Ташкент из прифронтовых районов страны. Этот памятник — символ доброты, мужества, гостеприимства и мудрости узбекского народа, открывшего свое сердце и двери своего дома тем, кому было особенно трудно в лихолетье войны — детям. Но не только им — узбекские сердца и дома были широко открыты всем эвакуированным в Среднюю Азию. Многие семьи после войны остались в Ташкенте и жили долгие годы в мире, согласии и дружбе со своими узбекскими соседями.

Во время войны в теплый Ташкент, наряду с эвакуированными, из западных районов страны съезжались сироты, беспризорники, хулиганы, мелкие воришки и т.п.

Мама рассказывала, что однажды на Алайском базаре она внезапно почувствовала, что у нее из сумки вытащили кошелек, в котором было немного денег и продуктовые карточки, и, хотя до конца месяца оставалось всего несколько дней, потеря карточек была очень проблематична для прожития этих нескольких дней. Мама начала кричать, охать, сокрушаться об исчезновении кошелька, и какой-то парнишка показал в сторону: «Он побежал туда». По какой-то внутренней интуиции мама решила, что поговорка про то, что именно вор кричит «держи вора» сейчас как раз кстати. Она пошла рядом с этим мальчишкой и сказала первое, что пришло ей в голову, и должно было сработать:

— Я знаю, что кошелек украл ты, немедленно верни его, у меня муж начальник милиции, и через час на базаре будет на всех на вас облава.

То ли он поверил ей, то ли пожалел, она сама не знала, а только процедил ей сквозь зубы:

— Стой здесь, сейчас буду.

Через 7-8 минут он вручил ей ее кошелек, содержимое которого оставалось нетронутым.

И еще один достаточно курьезный случай из того времени. Мама решила продать часть так называемой, кровяной колбасы, которую получала по продуктовым карточкам, и на вырученные деньги купить хлеб. И когда она стояла на рынке, держа в руках колбасу, подбежал беспризорник, откусил большущий кусок колбасы и был таков. Так бесславно закончилась мамина торговая операция.

* * *

Ташкент — город моего детства, юности, зрелости и, вообще, всей моей жизни — родился, учился, женился, работал, отсюда я с семьей уехал навсегда в Израиль, будучи не только зрелым, но почти пожилым, т.е. немного «недотягивал» до шестидесяти.

Сейчас Ташкент — красивый, с широкими проспектами, каскадами фонтанов, высокими административными и жилыми зданиями, банками, гостиницами, а в моем далеком прошлом — это, в основном, одноэтажный тенистый и спокойный город, где было хорошо и уютно, жили в общих дворах, и только веками привыкшие жить большими семьями узбеки проживали в старой части города в собственных частных домах. Были в Ташкенте, безусловно, и дома-особняки, в которых жила интеллигенция — это известные писатели, художники, профессора. Некоторые из этих особняков сохранились до настоящего времени. В самом центре города расположен прекрасный особняк оранжево-серого кирпича, в котором до революции проживал ташкентский генерал-губернатор Великий князь Николай Константинович, затем располагался республиканский Дворец пионеров (в ряде его многочисленных кружков занимался я — в авиамодельном, фото, игре на домбре, резьбы по ганчу — все кружки были абсолютно бесплатными), сейчас в нем — одно из зданий узбекистанского МИДа. Подобного типа здания были расположены в центральной части города: это клиники Ташкентского медицинского института, в котором мне посчастливилось учиться, и которые сохранились до сих пор, здание Центральной сберкассы на Пушкинской улице, которое в период реконструкции Ташкента после землетрясения 1966 года не могли снести обычными средствами — пришлось применять танки (вот как строили!).

Многоэтажные дома тогда были немногочисленными, первые их кварталы появились в начале 60-х, а после семибалльного землетрясения 1966 года, когда вся страна пришла на помощь Ташкенту, строительство многоэтажек развернулось вовсю.

Вообще следует отметить, что, так же, как жизнь страны разделилась на «до…» и «после войны «, так и жизнь ташкентцев разделилась на «до…» и «после землетрясения».

Центрами общественной жизни города были улица Карла Маркса, так называемый ташкентский Бродвей, Куранты и примыкавшие к ним Парк имени Горького и Сквер революции (в центре которого вначале на высоком постаменте стоял монумент Сталину, затем после ХХ съезда Компартии Советского Союза на этом месте поместили огромный гранитный факел, огонь которого представляла собой лохмато-бородатая голова автора «Капитала»; сейчас там на красивом породистом жеребце восседает Амир Тимур, олицетворяя собой независимый Узбекистан), а также площадь с большим фонтаном, расположенным рядом с театром Оперы и балета имени Навои. Театр был построен после войны немецкими и японскими военнопленными по проекту известного советского архитектора Щусева, автора Мавзолея Ленина. Жизнь у фонтана всегда была какой-то загадочной, таинственной, с каким-то криминальным оттенком, там всегда крутились темные личности, проститутки, картежники…

* * *

Возвращаясь в Ташкент пятидесятых, нужно вспомнить, что торговой Меккой города был Алайский базар — гудящий, шумный; смешение цветов, запахов и звуков, великолепие уложенных горками овощей, фруктов, тонны арбузов и дынь, мяса и птицы, незабываемый запах свежеиспеченных горячих лепешек! Люди, никогда не бывавшие в Ташкенте, об Алайском слышали (так же, как об одесском Привозе), а когда, в конце концов, попадали в «жемчужину Востока», то одной из первых достопримечательностей, которую следовало посетить, непременно был Алайский базар! Кстати, житель Ташкента, где бы он ни жил впоследствии, никогда не говорит «рынок», а только «базар».

В Ташкенте тех лет были зимние и летние кинотеатры, большой стационарный цирк, Оперный и русский драматический театры, прекрасные драматические узбекские театры, в которых играли блестящие узбекские актеры. Многие из них носили звание «народный артист СССР».

В конце 40-х и начале 50-х годов в Союзе демонстрировались, так называемые, «трофейные фильмы», которые привозили из Германии, причем там были и американские, и английские, и, главным образом, немецкие довоенные развлекательные, приключенческие фильмы, без намека на политику. Одним из самых популярных фильмов, наряду с такими, как «Тигр Акбар», «Девушка моей мечты», «Дорога на эшафот», «Индийская гробница», «Багдадский вор» и другими, несомненно, был «Тарзан». Вибрируя ладонью во рту, мы издавали громкие гортанные звуки, похожие на те, которыми Тарзан звал свою любимую Джен, в которую мы все тоже были безотчетно влюблены, или веселую, озорную и очень умную обезьяну Читу. Я вырезал себе из дерева кинжал и носил его на поясе, сделав из тряпок подобие набедренной повязки. Мы завязывали концы веревок на ветках деревьев, имитируя лианы, и раскачивались на них над арыками. Многие падали. Сколько было сломано рук и ног — об этом знала только статистика больниц, куда попадали эти мальчишки.

* * *

26 апреля 1966 года — переломная дата в истории Ташкента. Мы с женой тогда жили и работали в небольшом городе Маргелане (Ферганская область). В эту ночь мы с ней оба дежурили: я — в хирургии, она — в гинекологии, рано утром мы узнали, что в Ташкенте — сильнейшее землетрясение, по радио сообщили, что — семибалльное. Мой товарищ Вадим работал на сейсмостанции главным инженером и потом сказал мне, что на самом деле было почти 9 баллов. Удивительно, что разрушения были небольшими, пострадавших тоже было немного, погибших — единицы. Землетрясение было в 5 часов 26 минут утра, а уже в 12 часов в Ташкент прибыли два первых лица государства — Брежнев и Косыгин, и было принято решение об оказании Ташкенту помощи и организации всенародного жилищного строительства. Вся страна пришла на помощь Ташкенту, строительство в других городах было заморожено на несколько лет.

Чтобы получить новые квартиры, люди даже подкапывали свои старые, но еще стойкие и выдержавшие землетрясение дома, дабы их признали аварийными, подлежащими сносу.

Мой приятель Сережа Котов, судебно-медицинский эксперт из Маргеланской больницы, в этот период проходил курсы усовершенствования в Ташкенте и жил на втором этаже общежития в одной комнате с врачом из Украины, где землетрясений не бывало.

И вот в половине шестого утра, когда вначале послышался нарастающий гул, а потом толчок, этот украинский доктор, высокий, с большим животом, весом более 100 кг, проснулся и с диким ужасом в глазах спросил Сергея:

— Что случилось?

Тот объяснил. Доктор, как был в трусах, пулей выскочил из общежития на трамвайную остановку, и, когда через несколько минут туда же спустился Сережа, он его попросил:

— Сергей, у тебя всего одна дочка, а у меня трое детей, и если со мной что случится, то сиротами останутся трое, поэтому я тебя прошу, ты сходи наверх и вынеси мне, пожалуйста, брюки, а я подожду на улице.

Поистине — от трагического до комического — один шаг!