Воспоминания о Ташкенте и его людях История Ташкентцы

Прислала из Кливленда(США) Алла Гургеновна Акопян. (Координатор Элеонора Шафранская)

Память… Это необыкновенное людское качество сделало человека неповторимым, особенным существом. Но с годами она становится избирательной: что-то стирается, уходит вглубь сознания, что-то сохраняется на долгие годы, волнует тебя, мучает, просится запечатлеть ее на бумаге. Вот так и родились мои краткие, отрывочные воспоминания о некоторых событиях жизни, встречах, которые очень хочется назвать

ПОМНЮ ЛИ Я…

Конечно, помню, и эти эпизоды выливаются в эссе-воспоминания. Этими мыслями хочется поделиться с детьми, внуками, с моими друзьями, которые вместе со мной переживали эти страницы истории.
Помню год 1941-й, когда мои родители приехали в загородный детский сад и сообщили печальную новость о начале войны. Все мы, сразу повзрослевшие 6-летние дети, с тревогой смотрели на большую черную тарелку-репродуктор, наивно полагая, что именно оттуда начнется бомбежка.

Помню, как в детский сад привезли с вокзала детей-сирот и открыли круглосуточную группу. По субботам меня из сада брали на выходные бабушка с дедушкой, а в понедельник приводили утром в сад. Однажды из-за нестыковки родителей меня оставили в детском саду на ночь, я ночевала с детьми-сиротами. Всю ночь я не сомкнула глаз, так как они почти все среди ночи вскакивали, звали своих родных, боялись бомбежки. С тех пор мы и другие родители стали на выходные дни брать этих детей к себе домой, чтоб хоть как-то их успокоить, чтобы они побыли в домашней обстановке.
Помню, как, начитавшись гайдаровской «Тимур и его команда», решили организовать такой же отряд из соседских детей. Мама одной из девочек под наш штаб отдала сарай, который мы обклеили как обоями картами, благо мой папа был полиграфист-картограф, назвали себя «Звено отважных» и вечером, забравшись на крыши домов бабушек, почистили их от снега, оставив в дверях записки «Звено отважных». Утром было столько шума, так, разнося веники, мы перепутали их хозяев, и бабки решили, что их хотели обворовать, тем более, что они с вечера слышали топот ног по крышам. Пришлось отказаться от этой хорошей затеи
Помню военный госпиталь, расположившийся в здании финансового института. В госпитале работала моя мама хирургической сестрой у знаменитого доктора Богораза, который сам себя оперировал, оказавшись после аварии без обеих ног, а теперь этот человек-легенда часами стоял за операционным столом и возвращал к жизни раненых бойцов. Мы приходили в госпиталь к раненым, писали им письма домой, сворачивали марлевые бинты после их стирки, так как не хватало новых, и давали концерты. После одного из них, мама завела меня в палату, где лежал один человек, танкист из горевшего танка, как сейчас помню, Островский. Его лицо плотно было закрыто марлевой занавеской, так как на нем не было ни носа, ни бровей, ни губ, ни глаз – ничего. Он был в глубокой депрессии, не хотел никого видеть, но на детское выступление и из уважения к маме, которую все раненые любили, согласился. Дрожащим от волнения голосом я спела известную песню «Бабуся, бабуся, откуда ты родом? Зачем к нам в село ты пришла?» и с подаренной шоколадкой ушла. Семья этого человека, по его словам, осталась в Одессе, и он не знал о ее дальнейшей судьбе. Маме удалось через военкомат разыскать его жену и сына, которые приехали в Ташкент и стали за ним ухаживать. Ему сделали искусственный нос, брови, губы, веки, проделав очень много пластических операций, вставили стеклянные глаза, он носил всегда очки с зелеными стеклами, освоил азбуку слепых, научился печатать на машинке, закончил университет. И вот, много лет спустя, я пришла на кафедру истории сдавать зачет и увидела… его, моего старого знакомого. Я тихо-тихо, почти шепотом ему пропела «Бабуся, бабуся, откуда ты родом ?» и т. д. Мы бросились друг другу в объятия, начались воспоминания, слезы. А потом они с семьей уехали на родину, и еще долго он писал моей маме письма, в которых его жена исправляла допущенные им описки.
Помню, как мы жадно с бабушкой, взяв по одному наушнику, жадно слушали в 11 часов вечера сводки Совинформбюро о наступлении нашей армии, ожидая услышать новости о ее сыне, майоре артиллерии, бывшем директоре одной из московских школ, математике. Он прошел с боями до Польши, был тяжело ранен, и его с поля боя вынес боец, которого он разыскал после войны и, став коммерческим директором кабельного завода, помогал ему и его семье многие годы.
И последнее воспоминание о войне – это день, когда объявили о ее окончании. Мы жили в районе Ташкента, на Кажгарке, где жило очень много эвакуированных жителей Украины, Белоруссии, которых приютили у себя гостеприимные узбеки, разделив с ними не только кров, но и кусок хлеба. Так вот, вся эта масса народа, кричащая на разных языках, выскочила на улицу, все плакали, смеялись, целовались, разделяя радость победы. Многие за годы жизни в Узбекистане так полюбили его, сроднились, что по окончании войны остались жить в нем.
Все это оставило неизгладимый след в моей жизни, сохранилось на многие годы в памяти, повлияло на мой жизненный путь, который я посвятила воспитанию и обучению студентов, будущих учителей, проработав 26 лет в педагогическом институте, горячо посвящая свою жизнь избранной специальности, требуя и от своих студентов самоотверженности, преданности своему делу.

Так ли живу, как надо,
Нам написал поэт,
Другой – дал в песне «Гренада»
Программу на тысячу лет.
Так ли живу, как надо,
Труд и людей любя,
Так ли живу, как надо –
Спросите сегодня себя!

ОТКРОВЕНИЕ

(Разговор отца с сыном)

О тебе за годы много знаю,
Видел тебя добрым, помню молодым,
Но бывает день, я это знаю, в мае –
Когда ты бываешь хмурым и седым.

Расскажи-поведай, что с тобой творится?
Почему такая горькая печаль?
Почему, как прежде, взгляд твой не искрится
И глаза устремлены в заоблачную даль?

Может, непомерные заботы,
Ты скажи – и сын тебя поймет.
Может, трудности в твоей работе?
И сказал отец мне «Мой народ…

Мой народ, который очутился
Без всего, что нажито трудом.
Он, по сути, Родины лишился,
Что дороже злата с серебром!

…Был я шустрым маленьким мальчишкой,
То гонял с товарищами в мяч,
То сидел, обнявшись с грустной книжкой,
То пускался по Алуште вскачь.

А в садах цвела уже черешня,
Усиками вился виноград,
Прибивал сосед в саду скворечник –
Солнцу майскому был каждый рад!

Но однажды солнце заслонили
Серые шинели, автомат…
Без разбора всех нас рассадили,
Повезли в кромешный ад.

И стучат по рельсам старые вагоны,
(в них возили до войны коров),
А сейчас послушные погоны
Гонят всех, как будто в смертный ров.

Стонут старики и плачут дети,
Прося хлеба, воздуха, воды…
Кажется, по всей большой планете
Вопли эти страшные слышны!

Мама – бабушка твоя родная –
Тихо колыбельную поет.
Да, не знал фонтан Бахчисарая,
Что народ так много слез прольет!

Плачут люди, плачут камни, стены,
Вспоминая свой цветущий край…
Я хочу, чтоб чтила ваша смена
Дату – восемнадцатое… май.

Но мы выжили и вышли в люди,
Имя честное не запятнав,
Закалился в трудных наших буднях
Несгибаемый, свободный нрав!

Кончить разговор хочу советом:
К справедливости всегда стремись!
Пронеси слова мои заветом –
И хотя б за нас домой вернись!

Помни, сын, что Крым – твоя обитель,
Пропуск постоянный тебе дан.
Ты – его исконно крымский житель,
Юноша, по имени ОСМАН!

P.S. Посвящается РЕМЗИ ВОЕНННОМУ, врачу высшей категории, хирургу, вернувшему жизнь тысячам женщин Ташкента от гибельного недуга, отдавшему много сил возвращению крымско-татарского народа после его репатриации 18 мая 1943 года.
Погиб через год после возращения в Крым в автомобильной катастрофе. Его сын Осман, окончив Ростовский медицинский институт, вернулся в Крым, работает педиатром и, как отец, отдаёт все силы гуманной профессии.