От беспризорника до профессора криминологии Ташкентцы

Уважаемый господин Скляревский!
Регулярно и с интересом читаю Ваш журнал. Нам, живущим теперь далеко от родины, особенно интересно все то что связано с ней, с ее историей, с ее людьми. Спасибо вам за этот журнал большое.
Посылаю вам (с надеждой на публикацию на ваших страницах) материал о моем отце, Александре Иосифовиче Островском, человеке незаурядном, творческом, с необычной судьбой. Узбекистан приютил отца во время войны, в нем он провел свои лучшие годы и всегда вспоминает об этом с ностальгией и благодарностью.
Статью эту написал его давний друг, сейчас живущий в Далласе, журналист Леонид Михайлович Белявский.
С уважением, Ирина Островская.

Леонид Белявский (Даллас)

В сентябре 1947 года я впервые переступил порог только что открывшегося юридического факультета Ташкентского (тогда Среднеазиатского) университета. Вскоре после начала занятий студенты нашего факультета собрались на первое комсомольское собрание. Секретарём единогласно был избран Александр Островский. Большинство из моих сокурсников – вчерашние выпускники средней школы – не имели большого жизненного опыта. Александр же был старше многих из нас не менее чем на три года, и выглядел намного взрослее. Он оказался талантливым организатором, хорошим товарищем, добрым по характеру, а, главное, человеком — крайне порядочным, со строгими моральными принципами. Однажды я услышал его откровенный рассказ о себе.

Родился он в 1926 году в городе Слуцке (Беларусь).

Его жизнь складывалась не просто с самого начала. Когда ему было всего семь лет, умер отец, и мать осталась с шестью детьми. Нужно было помогать семье. Не закончив среднюю школу, Саша поехал в Минск, где поступил в ремесленное училище. Там его, 15-летнего подростка, застала война. Вернуться в Слуцк он не смог из-за стремительного продвижения фашистских войск в глубь Белоруссии. Пешком добрался до Могилева. С той поры началось его бродяжничество. Ездил по стране. Когда ловили, каждый раз назывался другим именем и даже начал забывать родную фамилию. Стал выпивать, играть в карты, покуривать травку и воровать. Но везло: дело до тюрьмы не доходило. Кочевая жизнь привела Александра в Ташкент – «город хлебный».

Думалось Саше, что там он сможет пожить вольготно. Но именно там и пришло прозрение. Возможно, напряженный труд заставил задуматься о прожитых годах и понять, что не может он всю жизнь оставаться беспризорником: оказавшись в Самарканде, решил поступить в школу ФЗО. После её окончания был направлен слесарем в г. Чирчик, на электро химический комбинат. Конечно, возвращение к нормальной жизни проходило не гладко. Однажды заступился за своего товарища, над которым издевался подонок. И, как это иногда бывает, на скамье подсудимых оказался Саша, невиновный в этой драке. Но случай был настолько возмутительным, что вмешался директор комбината А.П. Милованов. На суде он поручился за Сашу, и тот был освобождён из-под стражи в зале суда. Это был переломный момент в его жизни.

Шёл 1944 год, война подходила к концу, а Александр не участвовал в ней. Он неоднократно обращался в военкомат: просил направить его в лётное училище. И каждый раз военком отказывал ему. Однако, настойчивый юноша добился своего. Но на тренировке, при неудачном приземлении, он получил тяжёлую травму позвоночника. Излечение шло медленно, а состояние Александра усугубилось пришедшим как раз в это время сообщением о гибели в гетто всей его семьи (как почти всего еврейского населения Слуцка). Узнав об этом, рабочие комбината забрали его из госпиталя и увезли в общежитие комбината. Конечно, о возвращении к прежней работе в цехе, не могло быть и речи. Но сидеть без дела он не мог. И именно в этот момент его пригласил к себе А.П. Милованов и сообщил, что при комбинате открывается детский дом. Его директор (ранее работавшая председателем профкома предприятия А.Г. Сосновская), хорошо знавшая Сашу, попросила его поработать воспитателем. Разумеется, он не был уверен, что справится с этой работой, что найдет общий язык с ребятами, жизнь которых была непроста и во многом изуродована нелёгким военным временем. Но и отказаться от этого предложения он не мог, тем более, что имел представление об этих ребятах: сам недавно был таким же. С первых же дней работы в детдоме, Саша почувствовал, что ему не хватает образования, что не всегда в беседах со своими воспитанниками он может дать четкие и конкретные объяснения.
И Саша поступил в вечернюю школу рабочей молодёжи. Стремление быстрее освоить учебную программу, его настойчивость и целеустремлённость позволила ему за один год (вместо двух), окончить среднюю школу. Аттестат зрелости открывал перед ним новые перспективы. Дирекция комбината была готова послать его за свой счёт учиться в Москву, в химико – технологический институт им. Менделеева, Рассчитывая, что через пять лет комбинат получит хорошо подготовленного инженера-химика. Но Александр Островский решил иначе. Работа в детском доме убедила его в том, что сейчас нужны юристы, которые могли бы грамотно помочь воспитанию подрастающего поколения, и в 1947г. он стал студентом юридического факультета.
Хорошо помню, что Александр, будучи студентом, постоянно проявлял большой интерес к вопросам детской преступности, стремился лучше узнать и глубже понять пути её преодоления, основательнее разобраться в методах профилактической работы. После окончания университета он предпочёл идти работать не в правоохранительные органы, а в среднюю школу. Правда, для этого пришлось, используя систему заочного обучения, получить ещё одно высшее образование: окончить историко-филологический факультет Ташкентского пединститута им. Низами.

Более 20 лет проработал Александр в школах Узбекистана, пройдя многие ступени педагогической деятельности: учитель истории и обществоведения, завуч, директор средней школы, директор спецшколы, директор специального интерната, директор экспериментальной школы. Лишь в течение короткого времени проработал он в Ташкентском областном управлении народного образования, где был инспектором по спец интернатам и детским домам. Но чиновничья работа оказалась не для него: он не мог жить и работать, не общаясь с молодёжью, с трудновоспитуемыми подростками. Всё это время, работая на стыке педагогики и криминологии, он накапливал практический опыт и органично вошёл в науку. И ему, конечно, было по плечу решать сложные проблемы профилактики правонарушений, совершаемых подростками. Бывший беспризорник, на себе испытавший тяготы жизни ребят с трудной судьбой, Островский мог успешно, уже, будучи педагогом, глубоко и всесторонне изучить эту проблему и сформулировать свою концепцию по ключевым её аспектам.,
Его труд был оценён правительством Узбекистана: ему последовательно присваивались звания «Отличник народного образования Узбекистана», «Отличник просвещения СССР», «Заслуженный работник народного образования Узбекистана». А в 1973г. он открыл новую страницу своей биографии: успешно защитил диссертацию на соискание учёной степени кандидата педагогических наук и, пройдя строгий конкурс, стал работать в НИИ педнаук им. Кары Ниязова Минпрос`а Узбекистана, где прошёл все ступени научной карьеры: зав.лабораторией, зав.сектором, зав.отделом профилактики правонарушений несовершеннолетних.
В 1992 году Александр обогатил педагогическую науку докторской диссертацией, а два года спустя ему было присвоено звание профессора по специальности «Теория и история педагогики». Свои взгляды он развил в 80-ти научных статьях и 5-ти монографиях, под его руководством в Узбекистане было защищено 8 кандидатских и одна докторская диссертации. Александр всегда добрым словом отзывается об Узбекистане, который помог ему не только выжить и получить образование, но и стать зрелым учёным, выработать гражданскую позицию.
В 90-е годы его здоровье ухудшилось: стала давать о себе знать травма, полученная ещё в лётном училище. Пришлось даже воспользоваться костылями. Помню нашу последнюю встречу в 1995, когда он сказал, что семья дочери переезжает в Германию, и он, очевидно, поедет с ними.
Переехав в конце 1995 года в США, я вскоре узнал, что он с семьей дочери обосновался в городе Магдебурге. Позднее стало известно, что Александр перенес две сложнейшие хирургические операции, после которых он смог отказаться от костылей. Немецкие врачи смогли вернуть ему подвижность. А потом я получил от него письмо, в котором он рассказывал о своей активной общественной деятельности.

Я всегда восхищаюсь теми своими друзьями, сокурсниками, которые, оказавшись в условиях иммиграции или репатриации, сохранили свой творческий потенциал, сумели продолжить научную, публицистическую работу, или работу в других направлениях общественной деятельности. И, конечно, одним из таких людей является профессор Александр Иосифович Островский.
Вот уде несколько лет он возглавляет научно-творческое общество, созданное при еврейской общине города Магдебурга. В него вошли ученые, изобретатели, кинорежиссеры, музыканты, журналисты. По мнению немецких общественных организаций «такие коллективы – эффективный способ выведения из изоляции специалистов, приехавших в Германию, помощь им в реализации их творческого потенциала, опыта и знаний». Кроме того, научные изыскания самого профессора Островского оказались интересными для его немецких коллег. Заведующих кафедрой истории и сравнительной педагогики магдебургского университета профессор Рейнхард Гольц, а также сотрудники этого университета Януш Даум и Хаке Шредер заинтересовались ими. Они помогли перевести монографию Островского «Криминологические и педагогические аспекты профилактики правонарушений подростков» на немецкий язык и она была опубликована в Германии. Произошло то, что не часто бывает. Главный комиссар полиции, господин Ширмер, ознакомившись с рекомендациями профессора Островского, увидел в его рекомендациях много полезного и интересного. И это понятно: как отметил журналист газеты «Русская Германия» Александр Фитц в статье об Александре Островском «у преступности нет национальности, и противостоять ей нужно сообща».

Профессор Островский и сейчас не прекращает научно- исследовательской работы. В Германии изданы 4 его научные работы. Он редактирует и издает работы сотрудников научного объединения, которое он возглавляет. Островский не без досады вспоминает, что слышал из уст чиновников такую фразу: «Да кто вы такой? Это там, дома, вы все были профессорами и докторами, а здесь вы — никто». И он, конечно, удовлетворен тем, что ему удается опровергать это распространенное заблуждение.
В своих письмах ко мне, делясь сокровенным, Саша неоднократно подчеркивал, что своей работой, он стремится отдать долг своим учителям, друзьям, всем прекрасным людям, которых он встретил на своем пути, всем тем, кто спас его, «сделал из него человека». Конечно, так рассуждают люди, высоко требовательные к себе. И я убежден, что Александр давно расплатился за свои долги, он никому ничего не должен. Напротив, будучи пожилым человеком, он мог бы давно успокоиться, ограничиться заботами о семейном благополучии и здоровье, жить беспечной жизнью пенсионера. Но, хорошо зная Александра за долгие годы дружбы, я уверен, что этот человек никогда не успокоится, не отойдет от активной общественной жизни. Покой ему даже не снится.