Бабушка Разное

Юрий Эдикович Геворкян

Меня зовут Марианна.
Я учусь в десятом классе. Учусь неплохо, почти отличница, могла бы и лучше. По крайней мере папа с мамой так считают. Что для этого нужно? Сама не знаю. Наверное просто не понимаю, в чем коренное отличие “круглой отличницы” от “твердой хорошистки”. Какие особые преимущества мне это даст?.. Скорее всего никаких. Зачем же тогда тратить свое личное время на дополнительную зубрежку, если, все равно, никакой разницы?

Лучше это время потратить на что-нибудь действительно интересное или, по крайней мере более приятное. Больше всего на свете я люблю петь и мечтаю стать эстрадной звездой. Папа имеет какое то особое мнение насчет образа жизни эстрадных певиц и всегда выступает категорически против. Правда аргумент у него всего один: “В нашем роду певиц не было”, говорит он, хотя инженеров электронщиков, насколько я знаю, до него тоже не было.

Мама, чтобы ему не перечить, говорит, что у меня нет необходимых вокальных данных. Больше я не знаю что о себе рассказать.
Вообще то говоря, я собиралась написать о своей бабушке Сирануш. Чтобы ни у кого не сложилось превратного впечатления, заранее оговорюсь, я очень люблю свою бабушку; это очень добрый, милый, порядочный человек. Всю жизнь она проработала на производстве и ее там очень ценили. Об этом говорит хотя бы тот факт, что ее не забыли и по сей день, хотя она уже три года как на пенсии; приходят поздравляют с каждым праздником. Говорят когда я была маленькая, то засыпала только у нее на руках. Кстати и Марианной назвала меня именно бабушка. Не Марией, не Мариной, а именно Марианной. Она сказала, что так звали какую то нашу древнюю принцессу. Видимо она втайне верила, что между именем, которым нарекли ребенка и его судьбой действительно существует взаимосвязь.
Как бы то ни было — теперь я Марианна.
Почти каждое воскресенье я приезжаю погостить к бабушке и всегда она старается попотчевать меня чем-нибудь вкусненьким. И на этот раз она задумала угостить меня печеным. Затеяла тесто месить килограмм на восемь.. Только сегодня все застопорилось, тесто долго не “подходило”; то ли дрожжи оказались не качественными, то ли в комнате было недостаточно тепло, как бы там ни было мероприятие затянулось. Пришлось ждать, потому что, в отличие от бабушки Красной Шапочки, моя бабушка сама угощала всех пирогами и пирожками. В этом деле она удивительная мастерица — ее пироги и рулеты и через неделю оставались свежими и вкусными.
Наверное потому что замешивая тесто она всегда поет. Бабушка говорит, что тесто чувствует настроение…
Насколько это может быть правдой я не знаю, но у каждой хозяйки свой — секрет. Вернее — руки. У Бабушки они мягкие и теплые — такое же у нее и печенное.
Оставить ее одну во всей кутерьме, которая затевалась исключительно ради меня это почти подлость. Бабушка бы очень обиделась. Подождать стоило еще хотя бы и потому что и папа, несмотря на особое пристрастие к анекдотам о тещах, никогда не отказывался от ее печеного.
Короче говоря уже окончательно стемнело, когда бабушка стала собирать меня домой. Целых две авоськи не считая того что я съела прямо из печи.
Заложив в “духовку” последнюю партию и, поручив присматривать за ней деду, она собралась провожать меня.
Сколько я ни уговаривала, что доеду сама, что не маленькая.
Но у нее появилась мания, что в нашем огромном, многолюдном городе, именно со мной могут случиться неприятности, и переубедить ее в этом невозможно. Народу на остановке было совсем мало. С тех пор как начали показывать бразильский телесериал про рабыню Изауру, город к этому часу пустеет. Но совсем неизвестно, чего больше боится бабушка Сирануш, оставлять меня на улице одну, или в окружении незнакомых людей.
Трамвай, как это всегда бывает, когда куда-нибудь торопишься — пропал, как будто за поворотом рельсы выкопали и проложили по соседней улице. Но по воскресеньям, чтобы дождаться трамвай на нашей улице, да еще и вечером, нужно особо запастись терпением. Папа в таких случаях говорит, что они в домино играют, пара на пару. Доиграют-поедут. Все четверо подряд. Иногда это очень похоже на правду. Но не совсем удобно для пассажиров, особенно зимой. Сейчас не зима.
Можно и подождать. Погода прекрасная и незачем создавать лишние причины для волнений бабуле.
Папа специально для таких ситуаций дает мне два рубля — своеобразное НЗ, что бы можно было доехать до дому на такси. Я сообщила об этом бабушке и чуть не довела ее этим до
обморока. “Тебя! Одну! Ночью! В такси! — только твой папаша мог до такого додуматься.”
Мы подождали минут десять, потом еще десять, потом еще полчаса. Несмотря на внешнее спокойствие чувствовалось бабушкина тревога и волнение, в первую очередь, конечно, за меня, но и хозяйство: живность осталась не кормленной, и дед дома один, а он еще тот кулинар.
-Что б Вы все там провалились, тихо прошептала бабушка Сирануш, не то трамваям, не то вогоновожатым.
Это вполне обычное, частенько употребляемое, застоявшимися пассажирами проклятие, вылетевшее из бабушкиных уст, отнюдь не способствовало движению городского транспорта в строгом соответствии с расписанием. Наоборот, если верить дедушке, на трамвай теперь можно не надеяться.
Я потихоньку намекнула, что вечер воскресный, и уже довольно поздно, вполне возможно, что трамваев сегодня больше не будет. Вон и другие ожидавшие вместе с нами, плюнули на все и разъехались кто на чем.
Это был факт, который бабушка не могла оспорить — теперь мы стояли на остановке только вдвоем.
Скрепя сердце бабушке пришлось со мной согласиться. Но у меня уже возник другой план: до дома всего четыре остановки, за полчаса запросто можно дотопать. Если бы не бабушкины заботы и переживания — я бы уже давно была дома. А два рубля можно использовать на более приятные вещи.
Только об этом даже заикаться не стоило.
Прознав про такие намерения бабушка точно стала бы ждать трамвай до победного конца, хоть до завтрашнего утра. Но и спровадить ее домой тоже никак не удавалось. Наконец бабушка решила из двух зол выбрать наименьшее: домой меня все равно отправлять. Теперь она стала выбирать машину. Потом шофера, которому можно доверить такое бесценное сокровище как я. То машина оказывалась ей чем то не по вкусу, то водитель не внушал достаточного доверия. Мы дождались что и машины стали редкостью. Теперь уже водители спешили по домам им уже не до левых заработков. Бабушка уже делала знаки любому автомобилю.
Но никому до нас не было дела. И потеряв остатки терпения, бабушка в сердцах бросила в след очередному “Жигуленку”:
-Что б ты сдох со своим тарантасом. Долго нам еще здесь стоять?
Мне стало сразу не по себе.
-Бабушка зачем ты так сказала?
-Что я такого сказала?
-Ну зачем ты сказала что бы он сдох?
-А что ему трудно было тебя подвезти?
-Ну он же не обязан…
-Вот поэтому и сказала.
-Нет, бабуля, я тебя прошу: скажи чтобы он не
сдох.
-Что ты мелешь, глупая девчонка?
— Бабулечка, милая, дорогая, прошу тебя, — времени терять было нельзя. -Скажи пусть только машина
разобьется. А он пусть останется живой.
-Да что ты заладила. Ничего с ним не случится. У бабушки иногда случаются приступы упрямства.
-Все равно скажи: “Пусть останется живой”, — не отставала я.
-Ну хорошо, Пусть останется живой.
В это время откуда то затренькал трамвай. Откуда он мог там взяться — непонятно; в ту сторону тоже еще ни один не проехал. Тем не менее мы могли облегченно вздохнуть.
Бабушка водрузила на меня авоськи с кучей прощальных ценных указаний и строго предупредила кондуктора довезти меня до дома.
И все таки какое-то смутное ощущение тревоги не покидало меня. Может, конечно, бабушка права и все это ерунда, то что про нее говорят. Однако…
Не помню уже по какому поводу мы собрались, не то праздник, или у кого то было День Рожденья. Был накрыт праздничный стол, много всяких гостей. А дедушка, чего греха таить, любил выпить. И вот всем налили стаканы, сказали тост и дедушка перед тем как выпить понюхал содержимое и его аж содрогнулся: какая это гадость — водка.
Бабушка заметила это и со смехом сказала:
— Посмотрите как его воротит, как будто ему не нравится. Хоть бы ты уж напился один раз досыта.
Не успел дедушка пригубить стакан, как поперхнулся, побагровел весь, согнулся, чуть со стула не
свалился. Кое как все вместе мы привели его в чувство. Едва отдышавшись он мне потихоньку сказал:
-У твоей бабушки двустволка бьет без промаха на любом расстоянии. Тридцать пять лет я с ней живу и все время боюсь как бы она мне чего не сказала. И все таки именно она меня доконает…
Может это простая случайность, но знающие дедушку люди скажут — он пил любую алкогольсодержащую жидкость без меры, но подобного с ним не случалось никогда.
Хотя опять же с другой стороны мало ли что после тридцати пяти лет совместной жизни может сказать мужик о своей благоверной половине. Я тоже дедушке не очень поверила.
Тогда.
Но буквально через несколько дней я опять приехала к ним в гости и лично была свидетельницей
непонятного случая.
У бабушки была любимая курочка, как она ее любовно называла “рябушка”, замечательная несушка. Она била все рекорды яйценоскости и выдавала свою продукцию чуть ли не ежедневно. То есть живность вполне достойная всяческого уважения со стороны хозяйки. Но при этом у нее была дурная привычка, как впрочем и у всех кур, квохтать полдня после этого мероприятия.
Бабушка посмотрела на нее скептически-иронично:
-Ну что ты такого сделала важного; снесла одно маленькое яичко. Стоит ли об этом кудахтать на весь белый свет. Замолчи, что б ты повесилась.
Над таким пожеланием курице можно было только посмеяться. Однако к обеду Рябушка пропала. Когда бабушка кормит птицу она всегда их подзывает голосом. Они ее слушаются. Рябушка, где бы ни находилась, всегда прибегала первая. А сегодня она не появилась, как бабушка не старалась.
Где мы ее только не искали. К вечеру я ее отыскала. Наш двор от соседского отгорожен проволочной сеткой рабицей. Ячейки сантиметров пять. Куриной голове застрять в ней — из разряда специально не придумаешь. Только факт был у меня перед глазами — беспомощно свесившиеся крылья и ножки нашей повесившейся Рябушки. Я сняла трупик корицы и принесла бабушке, мимоходом сообщив, где и при каких обстоятельствах ее нашла.
Бабушка никакой взаимосвязи в событиях не усмотрела.
-Зачем ты ее притащила? Что с ней теперь делать?
Закопала бы где-нибудь в огороде.
Впрочем курица, общеизвестно, существо почти безмозглое и на основании ее похождений, хотя и последних, далеко идущие выводы заключать не стоит.
Но буквально через месяц, бабушка приехала к нам в гости. Зачем то ей потребовалось позвонить — сообщить дедушке, что она у нас и скоро приедет. Покрутив диск телефона несколько раз — не дозвонилась, аккуратно положила трубку на место и сказала всего четыре слова: “Чтоб Вы там
сгорели”.
Наутро мы узнаем что новое, трехэтажное здание из стекла и бетона, нашего 74 АТС сгорело полностью. А это АТС обслуживает Дом Правительства и Кабинет Министров. Сколько приехало уполномоченного народу, и из милиции и из СНБ и из прокуратуры. Человек сто — не меньше. И отдельными следственными бригадами, и вместе сообща, они пытались выяснить причину пожара и даже предпринятыми оперативными мерами изловили несколько ничего не подозревающих фанатика-террориста. Через несколько дней они, после соответствующей обработки компетентными органами, конечно, вспомнят о своей причастности к этому гнусному преступлению.
Только я почему-то стала серьезнее относиться к бабушкиным словам, какими бы безобидными она их не считала.
… Наш трамвай повернул на улицу Генерала П. И перед моими глазами возникло то, чего я и боялась: на обочине восьми! полосного шоссе стоял вдребезги разбитый, тот самый “Жигуленок”, причем “врезался” он в единственный на всей улице вековой дуб, находящийся, кстати, под охраной
государства, а бедный водитель ходил вокруг и пытался в одиночку сообразить, как умудрился устроить такую нелепую аварию.
Все таки хорошо что я настояла, чтобы бабушка сказала: ”Пусть останется живой”.
Январь 2000 г