Инсарские впечатления Разное

Пишет Ирина Ильина

Когда выяснилось, что город Инсар, куда мне необходимо было съездить по личным делам, насчитывает всего восемь тысяч жителей, друзья и знакомые начали наперебой спрашивать: «Сколько это? Один квартал Чиланзара? Или три-четыре ташкентских девятиэтажки?». Они продолжали упражняться в остроумии даже после моего отъезда, посылая по «мылу» письма с ехидными вопросами типа: «Ну-как-ты-там-не-утонула-еще-в-мордовских-болотах?».

Самое интересное, что насмешники оказались недалеки от истины. Окраины городка часто бывают подтоплены, и многие местные жители на полном серьезе считают, что слово «инсар» означает «на болоте». Однако реальная история происхождения названия и самого города другая.Триста лет монголо-татарского ига на Руси закончились, как известно, Куликовской битвой в 1380 году. Прошло еще триста лет, наступил век XVII, но набеги с юга не прекратились. Тогда по указу царя Михаила Федоровича началось строительство линии укреплений от Тамбова до Волги для защиты от нападений ногайцев, крымских татар и прочих сынов южных степей. В рамках этого, как говорят в современной России, «национального проекта», в 1648 году и был заложен город-крепость Инсар.

Место для строительства было выбрано по всем требованиям военной науки: в излучине реки, служившей естественной преградой захватчикам. Недалеко протекала еще одна речка, поменьше. Из двух мордовских слов: «Ин» — «большой», и «сар» – приток, речка, и образовалось название «Инсар». Буквально: «приток большой реки». Речки же возле города называются Исса (та, что на фото) и Инсарка (та, что поменьше).Со временем, кроме служилых людей, в городе появилось мещанское и купеческое сословие, а в XIX веке даже действовал железоделательный заводик. Руда для него, надо сказать, очень бедная, добывалась вдоль глинистых берегов речки Инсарки. Завод просуществовал лет пятьдесят, а потом обветшал и закрылся. Еще городок был богат церквями – их было пять, и корабельным лесом, который возили до самого Черного моря для постройки первого русского флота.

О делах давно минувших дней сегодня напоминают заброшенная гусарская казарма, несколько зданий бывших купеческих особняков и лавок, разрушенный остов одного из храмов и два других, восстановленных во всей своей красе. Это женский монастырь Святой Ольги и церковь Рождества Христова. И целые вереницы одноэтажных, любовно изукрашенных домиков, которые будто шагнули из прошлого. Даже инсарские многоэтажки не особенно влияют на общее впечатление старинного провинциального городка.Некоторые проблемы инсарцев, правда, схожи с проблемами жителей какого-нибудь современного «миллионника». Например, они недовольны, что город заселили приезжие из окрестных деревень, а коренных жителей почти не осталось – разъехались, ища лучшей доли. А глава местной администрации как-то посетовал, что трудно найти людей, даже когда работа есть – все на заработках в разных концах России. Так что в чем-то наш городок совсем «как взрослый». Но все-таки чаще кажется, что история здесь замедлила свой ход.

В начале ХХ века в Инсаре было семь тысяч жителей, библиотека и гимназия. Сегодня, через сто лет, в нем около восьми тысяч населения. Приятно, что не закрылась библиотека – заведение полезное во всех отношениях: и для учеников двух местных средних школ, и для приезжих вроде меня. А вот промышленность пришла в упадок так же, как когда-то железоделательный заводик: давно остановлена лентоткацкая фабрика, отчаянно пытается выжить завод радиоаппаратуры, и только маслосыродельный завод исправно снабжает весь регион молоком, сыром и очень вкусным маслом.

Из других видов еды можно купить практически все: и деликатесы, и фрукты – от апельсинов до нашей хурмы (продается в деревянных ящиках с надписью «рахмонов» — сладостное напоминание о родине). Но если в воскресенье какая-нибудь старая-старая бабушка в поисках лишней копейки к пенсии в две тысячи рублей не вынесет, опираясь на клюку, на рынок ведро картошки, горку морковки или кочан капусты, то всю неделю придется довольствоваться заморскими бананами. У каждого горожанина есть огород, поэтому местные овощи в городе практически не продаются.

Что же до развлечений, то приходится отметить «наличие их отсутствия». Есть, правда, свой местный «бермудский треугольник», вершины которого образуют ночное кафе-бар-пивная, зал игровых автоматов (открывается исключительно глубокой ночью) и угол возле старинного особняка, где встречаются жаждущие иных удовольствий, кроме выпивки и азартных игр. Но место это пользуется дурной славой, так что добропорядочным инсарцам остается смотреть две программами общероссийского телевидения или устанавливать платное цифровое ТВ.Популярна и такая истинно народная забава, как поход в баню. Горячей воды в многоквартирных домах нет в принципе. Частные домовладельцы в этом отношении счастливее – городок газифицирован и у всех есть колонки, а у многих и собственные баньки во дворах. Тем не менее, по выходным все население Инсара, от мала до велика, направляется к городской бане. В субботу вечером здесь скапливается столько иномарок, что кажется, что здесь ночной клуб. И только березовые веники, извлекаемые из багажников, напоминают, что это всего лишь баня.

ТОЧКИ ЗРЕНИЯ…

Немного о дорогах и средствах передвижения. Инсарцы гордятся тем, что в их городе из 46 километров городских дорог заасфальтированы 26. Остальные ждут своей очереди. Общественного транспорта нет, и народ передвигается пешком, на велосипедах (самый распространенный вид транспорта), или на машинах. Большая часть авто, от стареньких Жигулей до крутого джипа, исключительно с темными стеклами. Зато преступность низкая, как и уровень потребления наркотиков. Как думают некоторые местные жители, мордовская мафия — одна из самых авторитетных в России, но «волки возле своего логова не охотятся». И наркоторговцев в свой регион не допускают.Некоторые называют свой Инсар «детским питомником» (пессимисты – «вымирающим городом», но не будем о грустном). Как уже говорилось, большая часть взрослого населения совершает трудовые подвиги на стороне – от Москвы до Мурманска и Камчатки, а на родине остаются в основном пенсионеры и молодые семьи с детьми. Для них это почти идеальное место: спокойная обстановка, хорошая экология, красивая природа, вкусные и дешевые продукты.

По-советски активно действуют школа искусств, спортивная школа и стадион. То и дело можно увидеть трогательные сценки: то учительница ведет малышей по улице имени какого-нибудь героя, рассказывая о его подвигах во время Великой отечественной войны, то дети постарше бегут кросс, то промелькнут ребята со странной походкой, осваивающие спортивную ходьбу (этот вид спорта традиционно культивируется в Мордовии). Многонациональное население городка живет в мире и согласии: чуть меньше трех четвертей составляют русские, около четверти – мордва, несколько процентов – татары; есть, конечно, и другие национальности.КТО КРЕСТИЛСЯ ПОСЛЕДНИМ?

Кстати, по отношению к мордовскому населению давно пора восстановить историческую справедливость. Этот древний народ, чьи предки жили в лесах среднерусской равнины с доисторических времен, принял крещение лишь в XVII – XVIII веках. Однако последними язычниками Европы себя называют почему-то литовцы. Туристам, приезжающим в Литву, непременно устраивают экскурсию к какому-нибудь тысячелетнему дубу, где в красках описывают обряды поклонения своих предков священному дереву. «Литовцы – последние язычники Европы» — своеобразный рекламный слоган, привлекающий к стране дополнительный интерес, а, следовательно, и деньги. Но это факт абсолютно не соответствует действительности. Литва стала христианской в конце XIV века, т.е. на 300-400 лет раньше, чем мордва, которая до сих пор сохранила отголоски языческих верований.

Так что при желании из Мордовии можно создать отличный бренд для любителей нетронутой природы и обрядов поклонения деревьям, воде, духам предков и проч. Тем более что этот народ очень своеобразен и не слишком похож на благовоспитанных финнов, своих близких родственников по языковой семье, — ни по внешности, ни по темпераменту. Среди светловолосых, с голубыми глазами людей, часто встречаются и другие типы – например, горбоносые и черноволосые, по виду — чистые кавказцы. Некоторые объясняют сей факт тем, что народ исстари ходил на заработки по Волге до самого Кавказа. Как могли гены лиц кавказской национальности на таком расстоянии повлиять на потомство мордовских мужчин – загадка науки. Логика и здравый смысл подсказывают, что без «святого духа» здесь не обошлось.По характеру же инсарцы — спокойные доброжелательные люди. Здесь живут красивые женщины, которые любят посмеяться и поболтать. Мужчины степенны и немногословны, но если их разговорить, то можно узнать много интересного. Многие верят в оборотней, домовых, наговоры, огненные шары, которые считаются предвестниками беды. В то же время купаются на Рождество и Крещение в проруби и вообще считают себя ревностными христианами.

Они большие патриоты своей родины и обязательно расскажут приезжему, что во время Великой отечественной войны на фронтах храбро сражалась отдельная Мордовская дивизия, и что больше всего кавалеров орденов Славы на тысячу жителей насчитывалось именно в их республике. Но особенно здешние мужчины любят вспоминать некоторые аспекты недавнего языческого прошлого своего народа. Если кто-то из них светлеет ликом и блаженно улыбается, значит, сейчас начнет рассказывать о многоженстве, которое не так давно было очень распространено в этих краях.

ДЕЛА НЕБЕСНЫЕ И МИРСКИЕ

Но вернемся к Инсару. Самый примечательный ансамбль местной архитектуры – главная площадь, которую украшают золотые купола женского монастыря, «Красный дом», как называют горожане здание городской администрации, и церковь Рождества Христова, которая, правда, редко бывает открыта. В монастырской же церкви служба идет каждый день.В любое время можно зайти помолиться или поставить свечку – если вход с площади закрыт, надо постучаться в монастырскую калитку, и сестры откроют дверь в храм со двора. Но лучше все-таки попасть на саму службу. Бывает, она идет без единого прихожанина, только иногда тихо, как тень, проскользнет кто-то из монахинь. Надолго остается впечатление от пустого, ярко освещенного храма. Горят свечи перед иконами, неизвестно откуда слышатся чистые женские голоса, поющие хвалу Господу, а вот к ним присоединяется мужской голос… Это молодой красавец-батюшка, ликом похожий, правда, на татарина Челубея с картины «Битва Пересвета с Челубеем», бархатным баритоном читает (или поет?) положенные слова молитвы.

Монастырь вообще живет «лицом к обществу». При желании в нем можно даже остановиться пожить в качестве гостя или паломника. Да и на просьбу разрешить маленькую экскурсию по обители молодая красивая настоятельница, мать Ольга, охотно откликается. Румяная и крепкая, она напоминает купчиху с картин Кустодиева, которая зачем-то переоделась во все черное, но все равно вся в хозяйственных делах и заботах. Посетителей же по монастырю обычно водит мать Нина — невысокая, спокойная, с сединой в волосах и пронзительными серыми глазами. Она рассказывает, что трудов у его обитательниц много: в деревне есть свое хозяйство – коровы, сад, картофельное поле, а община совсем небольшая – чуть более десяти человек. По этой причине в их монастыре более распространено не молитвенное, а трудовое служение, хотя подъем в пять утра на молитву никто не отменял. На вопрос, где сложнее бороться с соблазнами, она отвечает, что в монастыре. В миру вы боретесь только с внешними искушениями, а это намного легче, чем борьба самим собой. Самое трудное, говорит она, это смирить свою гордыню, самолюбие, и безропотно, вернее, с радостью, подчиняться матушке и строгому уставу монастыря.

Только я порадовалась, что не отношусь к числу «подданных» этого маленького государства, как смириться все-таки пришлось: пригласили разделить монастырскую трапезу, и отказываться было неудобно. Это оказалось не больно и не страшно. В трапезной (с евроремонтом в фольклорном стиле) стоят два длинных стола, на них – кувшины с молоком, чай, карамельки, бублики, белый и черный хлеб. За один стол после короткой молитвы усаживаются сестры, числом около десяти, от молоденьких послушниц до совсем старых бабушек – «схимниц»; они уже не несут никаких служений, а только молятся у себя в кельях. За другой стол усаживают людей «со стороны». Таковых в тот день было двое – я и одинокая старушка, живущая из милости при монастыре. Еда была хоть и вегетарианская, но вкусная, но она весь обед ворчала и вообще была всем недовольна. Мне показалось, что ее присутствие – это еще одно испытание для неистощимого терпения матери Нины. «Бабушка у нас с норовом», — вздохнула она, помогая старушке спуститься с крылечка.Так что жизнь идет и в стенах монастыря, а за ними и подавно. Особенно летом, когда на каникулы и в отпуска съезжаются дети и внуки и городок наполняется музыкой и молодыми голосами. Но наступает первое сентября, и он снова пустеет. Потом начинаются недели дождей, таких бесконечных, что, в конце концов их просто перестаешь замечать. Только чистота, промытый дождем асфальт прямых улиц (Инсар строился как военная крепость, помните?), и цветущие до первых морозов палисадники хоть как-то примиряют приезжего человека с действительностью.

Местные хозяйки выращивают цветы с особой любовью, но и она бессильна против смены времен года. После первого осеннего заморозка умирают «генералы» цветочного мира – роскошные георгины. А вот мелкие неприхотливые сентябринки храбро стоят до первого снега, выглядывая из-под белых шапочек синими замерзшими личиками.

Но до заморозков будет еще один светлый момент. Дожди прекратятся, на городок опустится нежное сияние и звенящая тишина, такая прозрачная что ее можно будет слушать как музыку. Только после смертельно надоевшего ненастья становится понятной то восхищение прелестью российского «бабьего лета» и вообще среднерусской осени, которое со школьных лет мы находим в стихах классиков. Очень уж это роскошный подарок после серых мокрых дней.

Особенно когда знаешь что это ненадолго, что скоро вернется дождь и холод, задует ледяной ветер с Волги и за одну ночь город вместе со всей округой – полями, холмами и лесами — утонут в снегах. Темнеть будет, кажется, с самого утра, а уж после 3-х часов дня ночь и холод станут здесь полноправными хозяевами. Только свет, идущий из окон монастырской церкви, да редкие огоньки домов будут радовать и напоминать человеческим душам о тепле и о жизни.

Фото: Владимир Романов