Мухитдин Кари-Якубов. «Узбекский Шаляпин». Часть 1 История Ташкентцы

© Мастура Исхакова.

«…У нас очень много песен… Некоторые песни мы хорошо знаем и, несмотря на отсутствие голоса, напеваем их. Потому что от этого получаем удовольствие… Хотя, голос наш не очень приятный, но на душе становится легче. Когда же мы слушаем песню, исполняемую хорошим приятным голосом, то всей душой желаем беспрерывного продолжения этой песни… Певец Кари-Якубов — друг нашего сердца. Он как лекарь питает и лечит нашу душу…» — писал поэт, фольклорист Ильбек в статье республиканской газеты «Шарк хакикати» «Кари Мухитдин и его труппа» 22 марта 1929 года.

28 августа 2000 года в указе Президента Республики Узбекистан говорилось: «В память о наших соотечественниках, которые своим несравненным талантом и бессмертным наследием внесли огромный вклад в развитие узбекской национальной культуры, посвятивших свою жизнь расцвету Родины, народа, нации, учитывая незабываемые их заслуги перед страной и народом, наградить  посмертно (11) писателей и артистов орденом  «Буюк хизматлари учун».
Пятым по списку был народный артист Узбекистана Мухитдин  Кари-Якубов, один из основоположников новой узбекской музыкальной культуры ХХ века. Четырехэтажный элитный дом специалистов №4  по улице Пролетарской, что напротив  Ташкентских Курантов, преображенный в современную гостиницу «Пойтахт» до сих таит в себе тепло, энергию, а главное дух людей некогда проживавших здесь. Вот некоторые имена: композитор М. Ашрафи, театральный режиссер Э. Юнгвальд-Хилькевич, актриса Г. Загурская, архитектор С. Сутягин, художница Н. Кашина…

Июнь 1952 года. Раннее утро.  Лучи солнца постепенно освещают дом.  Слышится приглушенный звон боя часов на башне. Стрелки показывают шесть часов. На балконе, поеживаясь от прохладного легкого ветерка, стоит пожилой человек, он оглядывает уютный двор с большими цветочными клумбами, кроны деревьев, откуда доносится веселый перезвон птиц. Подражая, он отвечает им, озорным свистом… Музыкальную идиллию нарушила, въехавшая во двор черная «Эмка». Мужчина увидел, выходивших из автомобиля трех крепких военных. Один из них спросил: «Товарищ, вы не подскажете на каком этаже  34-я  квартира?»  Мужчина вздрогнул, оглянулся на открытую дверь и тихо сказал: «На первом…». …Венера, старшая дочь, студентка института иностранных языков, приехавшая на каникулы из Москвы, усадила младших детей в комнате. Они  испуганно наблюдали за кошмаром, который учинили представители «НКВД» в четырехкомнатной квартире. На полу валялись разобранные ноты, книги, документы, посуда, белье… Обыск ничего дал. Но работники НКВД, все-таки распорядились конфисковать белый рояль и много других вещей. Икболхон, держась за рояль, стояла, прикрыв рот ладонью. Ее полные слез глаза как бы спрашивали  мужа: «Что случилось?» Мухитдин обнял жену и тихо сказал: «Онажон, не беспокойся, все будет хорошо… Я ни в чем не виноват. Это какая-то ошибка!» …Во дворе конвой вел закованного в наручники арестанта. Жена бежала следом, громко плача, повторяла один и тот же вопрос: «За что, за что вы его забираете?» Муж оглянулся назад, поднял руки. Неожиданно раздался мощный красивый баритон: «О, дайте, дайте мне свободу! Я свой позор сумею искупить!..» — любимая ария князя Игоря из оперы «Иван Сусанин» А. Бородина. В проеме освещенного окна пять пар детских глаз провожали отца в неизвестность…

Около трех лет Мухитдин Кари-Якубов провел в лагере. 58-ая статья, по которой миллионы людей были осуждены как «враги народа» коснулась и  ародного артиста,  основоположника узбекского музыкального и оперного театра,  зачинателя новой вокальной культуры… Вряд ли кто из заключенных, подозревал, что еду для них готовит легендарный певец,  великолепный артист и исполнитель песен с национальным колоритом — он же лагерный повар — Мухитдин Кари-Якубов. …В лагере Мухитдин постоянно думал о новом направлении песенного искусства Узбекистана, строил планы и все записывал. В минуты отчаяния он вспоминал фразу, которую когда-то говорил своим ученикам: «Артисту необходимо всегда иметь хорошее настроение. Пусть голодный, в рваных башмаках, но с хорошим настроением артист способен сделать чудеса!» Он не мыслил себя вне искусства… Эти трудные годы жена Икболхон писала десятки писем, во все инстанции вплоть до Москвы о невиновности мужа. В грамотном составлении и оформлении этих документов ей помогал друг семьи, ведущий музыковед  Ян Борисович Пеккер, собравший к тому времени большой материал о творчестве и жизни Мухитдина Кари-Якубова. Близкие друзья из колхозов присылали Икболхон овощи и фрукты, которые она продавала в ларьке возле дома. Какая-то часть выручки шла в семью… Мухитдин родился в  небольшом, красивом, живописном городе Фергане в 1896 году. Его отец работал писарем и учительствовал. Образование мальчик получил в старой узбекской школе, где ученики также постигали искусство чтения корана.

В то время в мусульманском обществе быть «кари» (чтецом корана) считалось большим почетом. Чтобы распевать все его тексты наизусть, человек должен был обладать отличной памятью, музыкальным слухом и чарующим голосом. Благодаря этим качествам, Мухитдин стал популярным «кари», которого каждая мечеть города считала за честь иметь у себя на службе В конце Х1Х века Фергана стала центром самобытного жизнерадостного искусства Туркестана. Здесь жили известные представители узбекского музыкального, вокального  и танцевального искусства – Назирахон, Зибохон. В городе часто выступали народные комедианты во главе с Юсуфом Кизыком. Вот как вспоминал о тех годах Кари-Якубов: «Уже с детства я любил музыку, любил петь разные народные и духовные песни. Иногда по вечерам я убегал из школы в кинематограф или в городской парк, чтобы послушать там духовые оркестры…» В 1916 году двадцатилетний Мухитдин организовал при городском союзе приказчиков «Первый узбекский театр». Его  ядром стали 13 узбеков-музыкантов участников ферганского любительского кружка духовых инструментов. Сам Мухитдин играл на кларнете и дутаре. Народная артистка Узбекистана, танцовщица, одна из первых актрис узбекского музыкального театра Гавхар Рахимова (урожденная Гавхар Петросянц) вспоминала: «В Фергане, в парке военного собрания, вечерами играл духовой оркестр, который пользовался огромной популярностью у жителей. Оркестранты были молодые, красивые узбеки, одетые в косоворотки и брюки. Поверх шелковые узбекские халаты, а на головах были небольшие вязанные белоснежные чалмы. Дирижировал оркестром  русский военный, высокий  капельмейстер Иван Григорьев… Он приехал в Ташкент в 1913 году в качестве контрабасиста,  играл в оркестре кинотеатра «Хива». По просьбе Кари-Якубова с 1918 года оркестром руководил И. Григорьев, который вместе со своими воспитанниками разучивал и исполнял русские и узбекские мелодии Х1Х века». С мая 1918 года «Первый узбекский театр» был преобразован в «Драматическую труппу мусульманской молодежи».

За короткий срок были поставлены спектакли по пьесам  Хамзы.  В спектаклях «Бай и батрак» Мухитдин исполнял роль бая,  «Наказание клеветникам» —  Касымджана, «Ферганской трагедии» — учителя. Все эти образы отличались яркой сценической выразительностью и музыкальностью. Учителями «по мастерству» у Мухитдина были талантливые педагоги и выдающиеся артисты, режиссеры Хамза и Уйгур. А режиссер из Москвы Михаил Шорштейн, настоял на том, чтобы актер поехал учиться в столицу к его близкому другу Всеволоду Мейерхольду. Желание учиться взяло верх.   Весной 1922 года, примкнув к делегатам съезда от Узбекистана, Мухитдин Кари-Якубов приехал в Москву. В консерваторию молодого человека не приняли, из-за отсутствия предварительной теоретической подготовки и плохого знания русского языка. Возвращаться в Ташкент было стыдно, и Мухитдин решил поступить в КУТВ (Коммунистический Университет трудящихся Востока) в качестве руководителя узбекского кружка самодеятельности. Театральная жизнь  столицы полностью поглотила артиста. Художественным руководителем кружка в КУТВ был удивительный человек и талантливый режиссер Всеволод Мейерхольд. А его жена, известная актриса Зинаида Рейх взяла шефство над подопечным мужа. Она не просто водила студента в музеи и театры, но знакомила с артистами, режиссерами, композиторами. А юноша старался как можно больше слушать, смотреть, наблюдать за игрой великих актеров. На следующий год по рекомендации В. Мейерхольда Мухитдин поступил в Государственный Институт (техникум) Театрального искусства. Это стало хорошей школой для будущего певца. За два года с помощью отличных специалистов он овладел техникой вокального искусства, ему поставили дыхание. С известной певицей Надеждой Собиновой-Вирязовой, выступавшей в Москве с программой «Интернациональные песни и танцы», Мухитдин репетировал узбекские песни и танцы, которые актриса включила в свой репертуар. Он с интересом изучал  русскую вокальную школу. Особенно любил слушать Федора Шаляпина. Из воспоминаний Кари-Якубова: «…Меня в Москве часто называли «узбекским Шаляпиным». Я собирал фотографии, пластинки великого певца. Но все же, его искусство осталось для меня тайной. На концерте в Колонном зале, я услышал, как поет Антонина Нежданова. И тогда я понял, в чем секрет искусства Шаляпина… Секрет искусства русской школы в том, что талант и даже самый прекрасный голос ничего собой не представляют, если нет мастерства, владения техникой пения…»

Лето 1923-го года стало для Мухитдина знаменательным. Молодой человек приехал в Ташкент на каникулы. В один из вечеров он попал на концерт, организованный Али-Ардобусом Ибрагимовым, известным хореографом, создателем узбекского эстрадного танца. Мухитдин с интересом смотрел выступления артистов музыкальных кружков. На сцене появилась великолепная пара — уже известный актер Абрар Хидоятов и юная красавица с лучистыми глазами и ослепительной улыбкой Тамара Петросянц. Зрители с восторгом приняли выступление артистов. Среди них сидели две девочки-подружки, которые, не смотря на запрет родителей, пришли на концерт. Одна из них девятилетняя Икболхон Ризаева – дочь богатого владельца хлопковых плантаций Ферганской долины, уже не раз  бывала на концертах Тамары Петросянц и Абрара Хидоятова. Из воспоминаний народной артистки Узбекистана Тамары Ханум: «…Успех был невообразимый. Немало людей пыталось зайти за кулисы. Я «по совместительству» отвечала за сохранность костюмов, взятых у местных жителей напрокат, поэтому никого за кулисы не пропускала. Особенно подозрительным мне показался, щеголь — улыбчивый молодой мужчина. Когда он появился в дверях, все расступились, а он обратился ко мне: «Вы прекрасно владеете своим голосом, также виртуозно танцуете!» — Он еще что-то говорил, но все мое внимание было на костюмах, которые он мог «стянуть». Появившиеся Али-Ардобус и Аброр Хидоятов смягчили напряжение, и я облегченно вздохнула. Али-Ардобус взял меня за руку, подвел к тому самому щеголю: «Познакомься, Тамара, на следующем концерте ты будешь петь «лапары» (игровые песни) с этим известным певцом.  Его зовут Мухитдин Кари-Якубов!» В последующие годы, когда в труппе появился молодой, красавец Мухитдин, Икболхон не пропускала ни одного концерта. Глядя на Тамару и Мухитдина, девушка мысленно представляла себя на сцене. Она восхищалась зажигательными и плавными танцами Тамары. Но особенно ее завораживал дивный голос Мухитдина.

Однажды она рассказала родителям впечатления о выступлении ее любимых актеров и своей мечте стать артисткой. Слова Икболхон вызвали у родителей бурю негодования и страх за будущее дочери. В этот же год мама отправила дочь к родственникам в Ташкент, подальше от искушения. Мухитдин  и Тамара  стали не только партнерами — они соединили свои сердца любовью. Жена многие годы была «Музой» многогранного творчества артиста. Ни бытовые, ни материальные трудности, недосыпания, связанные с гастролями и концертами, не огорчали маленькую артистичную труппу, возглавляемую Кари-Якубовым. Слава о них неслась со скоростью звука. Их концерты стали каким-то фантастическим триумфом – зал бурлил: то приветствия, восторги и слезы. От благодарных зрителей на сцену летели билбаги (яркие поясные платки), а то оскорбления и восклицания ненависти, брань и летели камни, а бывало и пули… В 1924 году правительство Узбекистана отправило группу талантливых артистов, в числе которых была Тамара, учиться в Москву в театральный техникум им. Луначарского. Тамара поступила на хореографическое отделение. Девушку часто приглашали на концерты. Как-то организаторы концерта, вывешивая афишу, не знали, как назвать узбекскую артистку. Кто-то слышал, что за кулисами ее называли Тамара-ханум, что означало в узбекском языке уважительное обращение к женщине. Вскоре на афише появился текст:  «Концерт с участием Тамары Ханум». Так, неожиданно для себя, Тамара Петросянц приобрела псевдоним, с которым не расставалась всю жизнь. После окончания учебы в Москве педагоги посоветовали Мухитдину поехать учиться в Италию. С этой просьбой Мухитдин обратился к Председателю Совета народных Назиров Бухарской Народной Республики Файзулле Ходжаеву, который хорошо знал певца и обещал ему помочь. Перед поездкой в Италию началось прощальное турне Кари-Якубова по городам Туркестана… Осенью 1924 года в Коканде в медресе Камал-Кари состоялся один из прощальных концертов. Вся площадь и крыши были заполнены людьми… Кари-Якубов спел около десяти песен под аккомпанемент ансамбля музыкантов. В концерте участвовали кокандские певцы Алихан Тура, Атаджан Румал и другие. Зрители бурными аплодисментами приветствовали каждый номер. Это мероприятие было организовано  для сбора средств на поездку Кари-Якубова в Италию. Народ от души поддержал его и было собрано много денег… Но увы… Долго пришлось ждать визы из итальянского посольства, которую по неизвестным причинам не дали.

Мухитдин тяжело переживал срыв поездки и даже заболел. Тогда в первый раз врачи обнаружили у него сахарный диабет… Этот недуг сопровождал его всю жизнь. Мухитдин сам делал себе инъекции инсулина, так как большую часть жизни проводил в командировках. 14 июля 1925 года, пройдя отборочный тур в Москве, Кари-Якубов и  Тамара Ханум в составе группы артистов, приехали в Париж для участия в концертах Всемирной выставки декоративного искусства. Выступления узбекских артистов вызвали восторженные отзывы заграничной прессы.  «Концерт закончился прелестным дуэтом, спетым и протанцованным Тамарой Ханум и Кари-Якубовым, который привел в восторг и по настоянию зала был бисирован!» — Так писал Жульен Отран в одной из парижских газет. «Особую сенсацию представляло выступление узбекского певца Мухитдина Кари-Якубова, который посетил главные города Европы. Своими выступлениями он повысил интерес к почти исчезнувшему искусству. Двести столетних песен, которые еще не записаны нотами, составляют репертуар этого артиста. Он приехал из Парижа и выступил перед берлинскими жителями, которые встретили его самым восторженным, сердечным образом…».  «Господин Кари-Якубов, Ваш голос и все искусство передачи песен производит исключительное впечатление. Благодаря Вам, мы получили хорошее представление о народном искусстве Вашей Родины…» — такие отклики были напечатаны в немецкой прессе.

Как-то, прогуливаясь по улицам Парижа, Мухитдин вдруг остановился:                                           «Тамара, послушай, ведь это поет муэдзин, где-то рядом есть мечеть!» Они пошли на голос и были крайне удивлены, когда увидели мечеть. Кари-Якубов вошел, а Тамара села на скамеечку. Прошло некоторое время, и она услышала сначала речитатив, а затем распев строчек корана, перешедших в народную песню, в исполнении Мухитдина. Женщина насторожилась. Наконец, Мухитдин прекратил свой необычный концерт. Наступила тишина… Толпа оживленных людей стала выходить из мечети. Кари-Якубова с почетом провожал какой-то важный господин. С этого дня «узбекского Шаляпина», пока они был в Париже, приглашали в дома послушать в его исполнении узбекские народные песни. Кари-Якубов давно восхищался мастерством пения и тембром голоса великого Федора Шаляпина. Но Мухитдину никак не удавалось услышать его в живом исполнении. И здесь в Париже супруги с большим трудом наконец-то достали билет   в театр на оперу М. Мусоргского «Борис Годунов» с Шаляпиным. Но Мухитдина не пустили в зал, так как на нем был надет великолепный бухарский халат, не предписанный этикетом. В этот же вечер Кари-Якубов приобрел черный фрак, который носил как истый парижанин. … В последний день на концертах Всемирной Выставки Тамара выступала как во сне. У нее была высокая температура, мучил озноб, но актриса держалась. После последнего номера Тамара отключилась… Очнулась она уже в больнице. Только через полгода Тамара смогла встать на ноги. Труппа давно уехала домой, а Мухитдин все время был рядом с женой. Иногда его приглашали на концерты эмигранты и представители Узбекского Посольства. Доброжелательная публика, как могла, помогала попавшим в беду соотечественникам.

Однажды Кари-Якубова пригласил к себе в гости известный парижский скрипач Жозеф Сегетти, с которым супруги познакомились в Москве в доме актрисы Зинаиды Рейх. Мухитдин пришел намного раньше назначенного срока, чтобы сделать плов и шашлык. Как только собрались гости, погасили свет и Мухитдин внес блюдо с шашлыком, полив  спиртом, поджег его. Взвилось синее пламя, и раздались аплодисменты автору изысканного блюда. В это время у парадной двери раздался звонок. Через некоторое время в гостиную вошел высокий человек, строгий, подтянутый, с удивительным лицом, умным и каким-то трагическим. Все бросились к нему – это был великий русский композитор Сергей Рахманинов. Сагетти подвел к нему Мухитдина: «Вот, знакомьтесь, — это тот самый артист из Средней Азии, «чудо Востока». Рахманинов крепко пожал руку Кари-Якубову, сел за рояль, открыл ноты и взял аккорд. Это была любимая песня Мухитдина, с которой он везде начинал свои выступления «Яша Шуро!». Получился импровизированный концерт, где солировал Кари-Якубов, а аккомпанировал сам маэстро Рахманинов. Когда закончился концерт, композитор пожал руку певцу и сказал: «Жаль, что  не смогу присутствовать на премьере вашей узбекской оперы… Я уже слышу ее!». Только в начале 1926 года Мухитдин и Тамара вернулись в Фергану. Здесь они объединили вокруг себя певцов, танцоров, музыкантов. В апреле образовался новый коллектив – «Узбекская концертная этнографическая труппа». Как директор труппы Мухитдин обратился к правительству с просьбой выделить для поддержания работы артистов 5000 рублей. Получив только часть денег Мухитдин, чтобы не терять времени даром занялся сбором и записью узбекских классических и народных песен со знаменитыми музыкантами. В первый же год они собрали около 600 образцов народной песенной и танцевальной музыки. Так как большой коллектив остался без зарплаты Мухитдин продал свой дом в Фергане, перешедший ему от отца и уплатил  зарплату и полностью содержал год труппу.

Трудно формировался ансамбль. Мусульманская религия запрещала женщинам участвовать в общественных мероприятиях, играть на сцене, открывать лицо. Много талантов таилось в «ичкари» (женская половина дома, куда запрещен вход посторонним мужчинам). Привлечь этих женщин в искусство было очень сложно. Еще носили паранджу (верхняя одежда женщины, скрывающая все тело; дополнялась чачваном – сеткой, сплетенной из  волос конского хвоста, скрывающей лицо женщины). Достойной помощницей была Тамара. Она, как могла, убеждала женщин, идти работать в театр. В ансамбль пришли талантливые женщины. Четыре из них согласились, но поплатились за это жизнью… Одна из них Нурхон Юлдашбаева. Ее убил брат за то, что она пошла, работать на сцену. Это была   трагедия как для Кари-Якубова так и для молодого коллектива. Когда Мухитдин стоял у гроба Нурхон, едва сдерживая слезы, он сказал: «Не смотря на смерть нашей Нурхон, я верю, что сотни узбекских женщин придут в искусство!» С готовой программой труппа объездила города и области Узбекистана: Самарканд, Ташкент, Ферганскую долину, Бухарскую область и Термезский округ. Коллектив был все время в пути, репертуар пополнялся в городах и кишлаках, тут же разучивался и показывался зрителям. Далеко не в каждом кишлаке артисты находили себе место для ночлега и необходимую еду. Зачастую голодные, в поношенном платье, закинув за спины мешки с костюмами и музыкальными инструментами, они кочевали из кишлаков в города. Не раз жители кишлаков прятали на ночь артистов в подвалы от охотившихся за труппой бандитов. Гастроли прошли  в городах Средней Азии,  а также по России.  С каждым выступлением у Этнографической труппы появлялось все больше поклонников, и слава о них разлеталась с быстротой полета птиц. И везде артистам сопутствовал огромный успех. В 1928 году у Тамары и Мухитдина родилась дочь Ванцетта. Буквально с самого рождения девочка всегда была рядом со своими родителями, являясь их талисманом. 7 ноября 1929 года «Узбекская концертная этнографическая труппа» получила статус «Государственного Узбекского Музыкального театра», открывшегося в Самарканде.  Список труппы пополнился молодыми  актрисами как Гавхар Рахимова, Мукаррам Тургунбаева, Зейнаб Хамидова, Халима Рахимова, Хайри Шамсутдинова и другие. Девушки-певицы, танцовщицы, исполнительницы ролей всей душой были преданы театру. Мужская половина труппы приобрела талантливых артистов, музыкантов которые тоже внесли новую струю в театральное искусство. Актеры посещали специальные занятия по постановке голоса, изучения нотной грамоты, балету, режиссуре, узбекской литературе и истории театра. Для создания нового репертуара Кари-Якубов пригласил из Андижана драматургов Камиль Яшена,  Музафара Мухамедова и актрису Халиму Насырову, из Бухары молодых композиторов Мухтара Ашрафи, Муталя Бурханова, из Ташкента певца Карима Закирова. Как известно, узбекские инструменты по своей звучности очень тихие и в больших помещениях их не слышно. Кари-Якубов был первым исполнителем народных произведений под аккомпанемент рояля. Поэтому он совместно с пианистом А. Четвертаковым, первый раз в виде эксперимента объединил узбекские народные инструменты с инструментами симфонического оркестра. В новой постановке музыкальные спектакли «Лейли и Меджнун», «Аршин мал алан», «Фархад и Ширин» шли уже в сопровождении симфонического оркестра. В июне 1930 года в Москве на 1-ой Всесоюзной Олимпиаде театра, кино и искусства народов СССР коллектив Узбекского музыкального театра показал обширную программу — комедию К. Яшена «Уртоклар», («Товарищи»), драму У. Зафари «Халима» и этнографический концерт, куда вошли 60 произведений разных жанров. Жюри Всесоюзной Олимпиады высоко оценило работу коллектива и художественного руководителя театра Мухитдина Кари-Якубова,  присудив вторую премию за народное искусство, программу и исполнительскую деятельность. Летом следующего года в связи с переносом столицы театральная труппа переехала в Ташкент. Эти преобразования,  к сожалению, не давали возможности полностью отдаваться творчеству. Руководитель театра неоднократно обращался к правительству с просьбой о приобретении постоянного помещения для театра. Только в 1934 году труппа переселилась в здание театра имени Свердлова.

Часть 2.

Комментариев пока нет, вы можете стать первым комментатором.

Не отправляйте один и тот же комментарий более одного раза, даже если вы его не видите на сайте сразу после отправки. Комментарии автоматически (не в ручном режиме!) проверяются на антиспам. Множественные одинаковые комментарии могут быть приняты за спам-атаку, что сильно затрудняет модерацию.

Комментарии, содержащие ссылки и вложения, автоматически помещаются в очередь на модерацию.

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Разрешенные HTML-тэги: <a href="" title=""> <abbr title=""> <acronym title=""> <b> <blockquote cite=""> <cite> <code> <del datetime=""> <em> <i> <q cite=""> <s> <strike> <strong>

Я, пожалуй, приложу к комменту картинку.