Детские воспоминания Разное

Николай Хан

Ташкент — город большой и разделён на множество районов, и поэтому ребёнок, живущий в одном районе, вплоть до совершеннолетия мог почти не выезжать, скажем, из условных Чиланзара и Сергели.

В советское время многое было так устроено, что школы, поликлиники, детские сады и магазины были в каждом районе в пешей доступности.

С четвёртого класса зрение моё стало падать, и в обычной школе учиться мне стало сложно. Хотя школа на массиве Панельном была прекрасна.
В то время в Алмалыке была школа для слабовидящих детей и школа для глухонемых. Раньше это было одно учреждение, обычный интернат, в котором до этого учился мой дядя.
Алмалык — город небольшой, но очень по-человечески тёплый и уютный. Несмотря на свои небольшие размеры, при первой встрече с ним возникало ощущение ГОРОДА, а не посёлка городского типа.
Широкие дороги, большие автобусы — лазы и икарусы — и главное, троллейбусы… И всё это в маленьком городе. Транспорт ходил регулярно, иногда лучше, чем в Ташкенте. На улицах было мало людей, и, за редким исключением, не было толп и суеты.
В то время город был укрыт роскошными высокими деревьями с густой кроной, и гулять по нему было приятно.
Ученики школы под присмотром учителей время от времени приезжали на городские мероприятия и праздники.
Почему-то хорошо запомнилось, как на Навруз на центральной площади я видел национальную борьбу кураш. Выходили два палвана и с уважением, удивительной ловкостью боролись друг с другом.
На выходных детей, кто оставался в школе, возили в кинотеатр. (Иногда попадались не совсем детские фильмы). Там я впервые посмотрел на большом экране Звёздные войны.
Помню ещё, что приезжал иностранный цирк-шапито — со слонами и другими цирковыми животными. Большое впечатление произвёл мотоциклист, который ездил внутри шара.
Мы выезжали в парк Гуливер — очень уютное место. Там стояла фигура парня в древней одежде, примерно пяти метров высотой, и рядом — крепостные стены, по которым мы бегали.
Был сваренный из железа паровозик с вагонами.
Фантастику я люблю с детства. Изредка и сам пишу небольшие рассказы — графоманю понемножку. С удовольствием читал книги Ходжакбара Шаихова: «Загадка Ренэ», «Блеск алмаза». Это произведения с оригинальным, увлекательным сюжетом. Для одной книги я даже ручкой нарисовал обложку, так как старой не было.
В школе за что-то, уже не помню за что, мне подарили книгу «Грозный Мешполвон». Я грезил фантастикой, космосом, и поначалу был разочарован. Но рассказ оказался смешным и интересным.
Мало кому удаётся создавать оригинальных персонажей и выстраивать новый мир для них; у автора Анвара Абиджона это получилось.
В то время для многих школьников посещение библиотеки было прекрасным досугом. Привлекали огромные тома советской энциклопедии, литература — от приключенческих романов до увесистых стопок журналов Юный техник и Вокруг света.
Учебные книги для слабовидящих были специальные — с крупным шрифтом. В классах было не больше 12–14 человек, поэтому отношения с учителями и воспитателями были тесные. Они хорошо знали каждого из нас и мы их. Уважаем и любим.
Обожали уроки рисования и учительницу. У меня с детства небольшой тремор рук, и прямые линии выходят зигзагами. Рисовал я мелкими штрихами, писал — очень мелко. Учителя жаловались на почерк. Но мне было удобно: к 7 классу у меня было зрение минус 16. Каждый предмет был интересен и сложен по своему. Уроки русского языка это моя боль, также как и литература. Но страсть к писательству и сочинятельству у меня с детства. Чукча не читатель… Каждый преподаватель, его тепло и внимание в нашем сердце. Они дали нам не только знания, но и частичку своего тепла и внимания. И у нас была наверное самая красивая пионер вожатая. Высокая, стройная, с красивыми зелёными глазами…
Одним из развлечений было убегать от завуча, когда по какой-либо причине не было учителя, а сидеть в классе скучно.
Мы бегали по всем трём этажам школы, а иногда и убегали в город, если было свободно два урока.
Зимой играли в снежки. Забрасывали ими тех, кто входил в школу. На уроки опаздывали мокрые и промёрзшие.
Ночевали в просторных комнатах, отдельно мальчики и девочки, под присмотром дежурного воспитателя.
Однажды кому-то пришло в голову ночью на лестничной площадке взрывать пистоны. Купили пачки, набрали камней… Бам! Бум!
Приходит воспитатель. Мы все «спим». Он уходит. Кто-то скомкал пачку пистонов — Бабам!
Нам потом «пистонов» понаставляли.
К нам в класс пришёл парень из Джизака или Кашкадарьи — точно не помню.
Классы были с узбекским и русским языком обучения, но по возрасту второго узбекского класса не было, и ему пришлось учиться с нами.
Ребята общались с ним и учили его русскому. Уже через год он говорил чисто, но первым делом в совершенстве выучил… мат.
Он вставлял его везде — где надо и не надо, даже со взрослыми и учителями. Уши вяли. Многие сапожники обзавидовались бы услышав невероятные конструкции и сочетания слов ненормативной лексики.
Юные организмы — растущие и голодные — вычищали хлебницы из столовой и шли покупать хлеб в ближайшем магазине. Ночами его ели.
Крошки острые, колются, спать на них неприятно. Один вытряхивал их со своей кровати — прямо на кровать соседа. Вот так и перетряхивали крошки друг другу а из-за этого не редко ссорились.
Кормили нас хорошо и разнообразно, но нам было мало. Каждый класс дежурил в столовой: накрывали на стол, резали хлеб, мыли посуду.
Иногда ходили в баню. Баня, прачечная и котельная находились рядом. Сантехники намудрили с трубами, и из обоих кранов лил кипяток — но обошлось без травм. В кастелянше кому надо давали одежду, кому новую, кому поношенную. Многие ходили в очень прочных, но тяжелых шапках ушанках. От холода защищали хорошо и от падения головой или на голову, что-то вроде каски. В мощных шапках — касках щеголяли не только мы, но и соседи глухонемые. С которыми время от времени случались конфликты. Но среди старших классов уже был относительный мир и понимание. Многие выучили немного буквенного и жестового языка глухонемых. Также и они разговаривали с нами либо с помощью ручки и бумаги, либо читая по губам и разговаривая голосом.
В свободное время кто чем занимался. Много грызли семечки. Пацаны тайком курили. Всё было засыпано огрызками, и мы же это выметали на дежурствах.
Рядом был базарчик напротив школы. Ребята пробовали семечки у продавщиц, понемногу брали себе. Так набивался полный карман бесплатных семечек. Но бабки продавщицы это поняли и стали их гонять.
Во дворе рос огромный тутовник, яблони и алча. Яблони были высокими, и мы сбивали плоды камнями. Палки и камни там застревали, а потом внезапно падали.
Однажды осенью, взобравшись на низкое дерево, я нашёл единственное на всём дереве, чудом уцелевшее спелое не червивое яблоко, которое смогло уцелеть не будучи обнаруженным десятками голодных глаз. Дети срывали все зелёные плоды не дав им созреть. А оно дождалось меня — моё…
Играли в прятки по всей территории. Изредка прокатывал такой фокус: можно было встать столбом на виду, и тебя не находили.
Ребята играли в лянгу, ТИМ, Красное знамя, вышибалы. Баскетбол, футбол и тд. И в «догони меня кирпич». Кто-то бросал высоко вверх камень и кричал: «На кого Бог пошлёт!» Без жертв и травм обошлось. Мы развлекались как могли. Прыгалки в которых участвовали и воспитатели. Соберёмся по человек двадцать и давай прыгать, по пять и иногда более человек. Но из меня прыгун не очень, а были рекордсмены. Ночами рассказывали друг другу страшные истории про красную руку и гроб на колесиках и прочие актуальные на то время страшилки. Это сейчас смешно, а тогда было страшно и от этого пол ночи спать не могли.
В классе учились и жители Алмалыка, приходившие как в обычную школу.
Одноклассник, который жил в городе, здоровался с каждым вторым прохожим — знакомый знакомого.
Вместо автобуса мы часто шли пешком и за полчаса доходили с окраины в центр.
Со временем я стал посещать школу, но на ночь и выходные уходил к родственникам. В их многодетной семье нашлось место и для меня. Огромное им спасибо! Жили дружной семьёй.
Вы пробовали обжаренную на сухой сковороде муку с сахаром? Нужно пропечь до лёгкой желтизны — и, смешав с водой, выходит паста, похожая на нутеллу. Вкусно и просто.
Помню мы помогали бабушке: катили тележку с продуктами, готовили салаты. Крутил горький перец — без перчаток, и руки не щипали. Недалеко жили тётя и дядя. Дядя научил меня рисовать львёнка — потом я много раз повторял его рисунок.
Начинался переходный период, страна преобразовывалась в отдельные государства. Появились сум-купоны, карточки. За буханку хлеба отдавали почти такой же по весу брусок денег.
Ко Дню учителя надо было достать цветы. Ночью чёрные тени бродили по аллее… Розы… Некоторые узнавали соседей.
Подарили их учителям… А потом полгорода смотрело на дело рук своих. Стыдно-о-о. Розы в Алмалыке красивые. Но мне долго икалось при их виде — совесть щелбан давала.
С классом ездили в Ташкент — в зоопарк, музей Ленина. Иногда на заказанном автобусе, иногда сами. Также ездили на экскурсию, возможно, в городище Тункент или Куль Ата.
Наш автобус остановился около холмов — уж не помню почему. Мы спросили у воспитательницы, можно ли побегать по холмам.
— Только недолго и недалеко.
— Далеко и долго! — крикнули мы и побежали.
Горы, казавшиеся близкими, не приближались. Мы пробегали один холм, второй, третий… пятый, шестой. Они всё так же сияли вдалеке.
Мы устали и с грустью вернулись назад — в заботливые руки воспитательницы.
С тех пор прошло много лет, одноклассники разъехались по своим семьям и городам, а кажется, что мы всё ещё бежим, устали и оборачиваемся назад — чтобы вернуться.
И вспомнить о прошлом: светлом, добром и не очень. Но дорогом для каждого из нас.