Соломея Яковлевна Старые фото

Рассказ о бабушке прислала София Демидова

Существует некая связь на уровне тончайших энергий между земным миром, и миром ушедших на небеса душ родных и близких людей… Последние дни меня странным образом сбрасывало в воспоминания о бабушке, будто бы она напоминала о себе…

Бабушка со мной возле нашего дома в Залютино. 1964 год

И вдруг как осенило – 5 января было 50 лет, как бабушка ушла из этого мира. А 20 июня был её Юбилей, бабушке исполнилось бы 120 лет! Знаковый год для человека…

Сканирую фото семейного архива и с удивлением понимаю, что помню голос бабушки, её интонацию, её немногословность, то, что она постоянно чем-то занималась – шила, или стирала бельё в корыте, или топила русскую печь или возила воду в шестнадцатилитровом бидоне с соседней улицы за километр от дома. Рядом с бидоном гордо восседала я – трехлетняя в бордовом плюшевом капюшончике с острым углом на макушке!

Помню огромную бочку под водостоком с крыши, в которой собиралась дождевая и снеговая вода, которой мыли голову и полоскали бельё – вода была очень мягкая.

Помню забор нашего дома барачного типа на окраине Залютино, в самом конце посёлка, через дорогу от гигантского лесного массива… Помню, как мама учила зимой кататься на лыжах, а бабушка делала горку прямо возле входа в наш дом. Помню входную дверь в просторный коридор, а в нем еще одну дверь – в нашу квартиру номер 2. И адрес помню, свой первый адрес проживания – ул. Труда 44, кв. 2.
Впрочем, я помню от зубов все адреса, где проживала, даже недолго… Интересно, у всех так, или только у меня такая память фотографическая? Помню даже защелки на внутренних дверях и заслонки с конфорками на печи… Как будто бы де жа вю… Даже страшно делается…
Помню бабушкины огрубевшие от работы по хозяйству, руки, её седые волосы, гладко зачесанные назад и прихваченные простым гребешком – так полагалось ходить крестьянкам, и бабушка придерживалась уклада до последнего дня. Голову покрывала платком, выходя из дома, летом – ситцевым, зимой шерстяным, поверх – пуховым. Помню её запах, без грамма парфюмерии – запах от её фартука, запах простой женщины, нянчившей меня. Я осознала себя очень рано, и мне кажется, я даже помню, как приезжала в гости её родная сестра – баба Галя с мужем – дедом Яшей из Токмака, Киргизия. Этого я помнить не могла, конечно, поскольку мне еще года не было от роду, наверное, помню по фото, которые меня сопровождали с первых дней рождения – мама была очень увлечена фотографированием и все выходные не расставалась со своим «Киевом». А когда я подросла – я обожала вместе с мамой по ночам печатать фотоснимки на увеличителе «Ленинград»… А бабушка не любила фотографироваться — она была простой крестьянкой, уроженкой села Знаменка, Алтайского края, из украинских переселенцев времён Екатерины…

Соломея Яковлевна в молодости была очень красивой женщиной. И очень гордой. Её отец, Яков Кривошапко, имевший двух лошадей в хозяйстве, что по тем временам считалось роскошью, после смерти жены, в скором времени женился снова… И мачеха невзлюбила семнадцатилетнюю красавицу Соньку – девицу на выданье! Мечтала о том, как бы скорее от неё избавиться! Две другие сестры её Галина и Мария были младше Соньки и могли еще пригодиться для работы по хозяйству. А Сонька была ещё и грамотная – писать, да читать умела! Закончила четыре класса церковно-приходской школы, — отец заставил учиться – он был дьяконом при сельской церкви…
В один из вечеров, когда пришли сватать Соньку сразу трое сватов, и всем она отказала, бабушка услышала, как мачеха говорит отцу: «И что этой Соньке надобно?! Перебирает женихов, будто царица какая! Выходила бы уж замуж! Сколько свечей уже сожгла попусту!» Свечей восковых мачеха пожалела, в общем… И бабушка заявила: «Не беспокойтесь, обузой не буду! Кто первый завтра в дверь войдёт, за того и пойду!»… На вечер следующего дня сватов прислал мой дед Спиридон Ткаченко – из безлошадной не богатой семьи, с детства знакомый с бабушкой по церковно-приходской школе. Он был рыжим, веснушчатым, невысокого росточка, и все его звали Свиридкой. Бабушка еще говорила, что в детстве у него под носом вечно висела сопля…
В общем, он его не любила, конечно, но замуж пришлось идти, — обещала!

Фото 1933 года. Семья Карпа Ткаченко — прадед в фуражке, с бородой. Держит мою маму — она была его любимой внучкой. Бабушка Соня в верхнему ряду слева от него, рядом с ней Спиридон Карпович Ткаченко — рыжий мой дед.

Семья у мужа была большой, нравы — строгими, работы много, как и во всех деревнях в те времена…
Родила бабушка двоих детей – девочку, которой дали имя Мария (тогда крестили детей и давали имена в дни рождения святых), родила прямо в поле, во время жатвы, полежала пару часов – и снова снопы вязать! И мальчика – Шурика. Брата мамы, дядю Сашу я любила, выделяя среди прочей родни почему-то, хотя он был «непутёвым», — пил, дебоширил, три раза был женат, — всех жён его звали почему-то Валентинами Николаевнами. Бродил по острову – это остров Сахалин – но я маленькая, представляла, что Шурик потерялся в море, и бродит по какому-т о острову кругами, не зная, как выбраться. Виделись мы с Дядей Сашей три раза в жизни – он приезжал в Залютино, я была еще маленькая, потом приезжал с женой на мою свадьбу в Ташкент, и мы с мужем ездили к ним на Сахалин в 1988 году, уже с моим сынишкой. И еще помню посылки, огромные просто, набитые красной солёной рыбой и килограммами красной и черной икры!
… В общем, бабушка с нелюбимым мужем Спиридоном Карповичем прожила недолго – в 1937 году деда по навету забрали в районный отдел милиции, там избили до полусмерти, он пришел домой, и через два дня помер… Свел счеты с ним его враг с детства, который выбился в начальство.
Потом была война… И бабушка переехала поглубже в тыл к родной сестре Галине, в Токмак, — это городок в 60 км от Фрунзе (Бишкек)… Мама в пятнадцатилетнем возрасте работала на военном заводе, вытачивая авиационные снаряды для армии, а бабушка работала в поле, как и миллионы советских женщин, не щадя ни здоровья, ни сил.
Я вот думаю – смогли бы мы так вот жить? Без условий, горячей воды, газа и отопления?! Работать, не считая часов, растить детей, их обучать, да ещё при этом радоваться, петь, танцевать и праздновать! Уверена, что не смогли бы… Богатыри – не мы!!!
А ведь это всё было повседневной реальностью! Это – живая история.

Вот это мой родной дом на ул. Труда 44. Думаю, что он и сейчас сохранился… Помню каждый уголок и каждую дверь… Бабушка сделала мне горку из первого снега!

В возрасте восьми лет меня отвезли в Токмак, познакомить с родственниками… Тоже запомнила деревенский уклад, суровые будни, плохое отношение к чтению книг, почему-то… Крестьяне считали, что умным быть стыдно, и книги пользы не приносят.
Но бабушка и мама были из другого теста… В 1945 году мама принимает самостоятельное решение ехать на Север, на заработки – это остров Сахалин! И бабушка, и дядя Саша едут с ней, все вместе!
Там мама оканчивает школу, техникум связи, начинает работать и знакомится с моим отцом – Аркадием Клементьевичем Сапегой — с которым они прожили в Южно – Сахалинске десять самых счастливых лет…
Ну а потом — переезд на Украину, в 1959 году, в г. Харьков, в Залютино, где через три года я и появилась на свет, после приезда отца… Папу я никогда не видела в жизни, он после окончания службы на Севере, вернулся в первую семью, которая жила в Казани…
А бабушка и мама не расставались практически никогда – я помню, что мы всегда были втроём, и когда переехали с Залютино в центр Харькова – на Холодную гор: ул, Свердлова 118, кв 25, и когда в 1970 году мама вынуждена была из-за обострения пиелонефрита переехать в Ташкент, поближе к солнышку… В Ташкенте как главбуху Республиканского Управления печати, ей дали квартиру на Кара-Камыше… Помню переезд из общежития Полиграфкомбината в просторную двушку! Опять же бабушка отмывала её после строительства, драила рамы и полы, залитые краской, вкручивала лампочки, разживалась мебелью, шила занавески и простыни… Провожала меня в школу и встречала из школы… Скупая на чувства, она меня редко обнимала и целовала… Но я, прижимаясь к родной морщинистой щеке, так её любила!!!
В 1974 году бабушка Соня поехала впервые одна в Харьков, чтобы проведать комнату в коммуналке, на Холодной горе, где мы жили перед переездом в Ташкент…
Она на Новый год отправила нам с мамой телеграмму с поздравлениями, и потом на Новый год мама ей позвонила, они поговорили, и мама сказала, что отрезала свои длинные волосы, мол, не модно, да и ухаживать уже сложно за такой косой. У мамы были роскошные волосы! Бабушка расстроилась, и сказала, что не к добру это…
А 5 января соседи позвонили, сказали, что бабушка умерла в больнице, не приходя в сознание – обширный инфаркт. Соломеи Яковлевне Ткаченко было всего 69 лет…
И спустя две недели от неё приходит посылка с подарками и письмом — бабушка прислала мне «с небес» подарки: роскошную глянцевую книгу с фотоиллюстрациями во всю страницу – о советских клоунах «Весь вечер на манеже», немецкую золотистую ёлочку с крутящейся верхушкой и перезвоном (многие помнят такие ёлочки, наверное) и много-много шоколадных конфет харьковской фабрики «Жовтень». Я не помню, чтобы ещё кто-либо дарил мне столько новогодних подарков в последствие, и с такой любовью… Бабушка чувствовала, наверное, что это — её прощальные подарки любимой внученьке Соне, — тёзке…

На нашей кухне фоткались! Слева сзади — русская печь. Вот откуда я это помню?!!!

На похороны летал дядя Саша. Мама не смогла вылететь даже по телеграмме – от переживаний у неё поднялось давление, она во время криза упала прямо на улице и сломала в лодыжке правую ногу. Помню, мы стояли в кассе аэропорта, мама – на костылях – и умоляли кассира помочь с вылетом, но безрезультатно. Бабушку похоронили в Залютино, на кладбище возле леса…
Я на могиле бабушки так и не побывала… Надеюсь, что над её могилкой шумят её любимые берёзы, навевая Соломеи Яковлевне вечный покой её чистой душе. Каждый раз в храме я заказываю поминальную молитву за бабушку, за дядю Сашу и за родителей в первую очередь. Каждый раз…
Спи, моя родная. Я помню тебя, пока жива…