Первый «медляк» в кафе «Ветерок» История Ташкентцы

Фахим Ильясов.

Здравствуй город хлебный и совсем не бедный,
Город моей юности, старый мой Ташкент.

Новый, элегантный и мгновенно ставший мегапопулярным ЦУМ был построен в самом центре Ташкента. Это трёхэтажное здание из стекла и бетона являлось новинкой для города имеющего старые, тесные и одноэтажные магазины, даже старый универмаг Яушевых на Карла Маркса тоже входил в число тесных для города миллионника. У огромных витрин новенького ЦУМа, почти как на Западе, заманчиво выглядели выставленные товары и многочисленные зеваки не упускали момента поглазеть на них, особенно когда молоденькие сотрудницы магазина меняли образцы одежды на женских манекенах.

А бывало, что девушки и даже парни из ташкентского Дома Моделей демонстрировали модные одежды для зрителей, прохаживаясь за широкими витринами. В те годы специального подиума для них ещё не было. Почти до самой «сходки» трёх интриганов в Беловежской Пуще, в этом универмаге был хороший выбор качественных товаров, как отечественных, так и импортных, начиная от обуви, одежды, посуды, техники и до музыкальных инструментов. В первые годы работы ЦУМа, туда как на экскурсию в Эрмитаж приезжали передовики производства и рядовые колхозники из самых отдалённых кишлаков республики. Гости столицы покупали телевизоры, радиолы, чайные сервизы из ГДР и Чехословакии, импортную одежду, а потом на автобусах отправлялись на обед в ресторан гостиницы «Саёхат», которая своими бюджетными номерами и тем не менее вкусной кухней, в годы советской власти превратилась в своеобразную Мекку для всех туристов из СССР. Номера в «Саёхате» бронировались туристическими организациями начиная от Москвы и до Дальнего Востока за полгода вперёд.

А на крыше Центрального Универмага располагалось открытое летнее кафе «Ветерок», вот оно и являлось вишенкой на торте, ведь это было самое романтичное место для молодежи, эдаких сопляков — «Шестидесятников». «Ветерок» работал по вечерам, так как днём его огромная площадь была залита солнцем. Даже после шести вечера, когда на крышу ЦУМа приходили первые посетители, летнее солнце пригревало так жарко, что худосочные подобия тентов над столиками, практически, не спасали людей от его лучей. Но после семи вечера, когда Ярило скрывалось за высокими платанами и тополями растущих вокруг ЦУМа, начинал дуть свежий ветерок оправдывающий название кафе, да и свободных столиков к этому времени оставалось совсем мало. Ассортимент кафе был однообразным, мороженое, лимонад, шашлык, сухое вино, редко креплённое и каким — то чудом добравшийся до Ташкента кубинский ром. Может быть в меню были и другие разносолы, но я лично не видел ни меню, ни каких- то особо экзотичных блюд. В этом пристанище романтиков никогда не играла живая музыка и ни один из набиравших популярность ВИА не появлялся там. Поэтому молодежь приходила с дефицитной «Спидолой» или гитарой, а грек Юргаки, он же Юра, сын политэмигрантов из Салоник, пару раз приносил первый транзисторный японский магнитофон Sony привезённый из страны где есть всё, чудо из чудес для школьников — балбесов. Однако то время, мы даже не думали о такой технике, наши мечты не распространялись дальше модных джинс фирмы Wrangler и пластинок группы «Битлз». На большее не хватало воображения, ну разве что съездить летом в Москву. Увы, но заветные джинсы и поездка в Москву в ближайшие несколько лет ни мне, ни Алику (Алишеру) Шамагдиеву, ни однокласснику Мишке Розенбергу не светили. Откровенно говоря, я посетил «Ветерок» всего несколько раз, но именно там получил самые приятные впечатления о вечернем Ташкенте, о его молодёжи и необыкновенном духе романтики, витавший над столиками этого кафе. Дежурный милиционер, частенько утолявший жажду сухим вином в буфете, относился к пацанам благосклонно и не запрещал петь и танцевать. В своё первое посещение, я еще не употреблял горячительных напитков, а креманка с мороженым и лимонад «Дюшес» вполне заменяли выпивку. Но уже был близок час первого глотка кубинского рома, первого свидания и первого «медляка» с девушкой под музыку из «Шербургских Зонтиков». И все это произошло в необыкновенно волшебном для меня «Ветерке», где преимущественно собирались студенты и старшеклассники. Неожиданно я встретил там приятелей по занятиям плаванием в бассейне «Спартак» на Комсомольском озере — Соломона Ясмана и Лёню Хухина из знаменитой еврейской Кашгарки, Натана Туревского и Фуада Тухватулина живших на Алмазаре, а также Марата Ходжаева из Новомосковской. Вместе с ними в очереди за шашлыком стояла тьма туристов со всего Советского Союза. Если сервис в нашей стране всегда был ненавязчивым, то в «Ветерке» он был ненавязчивым самого высшего уровня, то есть его практически не было.

Но не обращая внимания на такие мелочи, ребята за столиками оживлённо дискутировали о спорте, учёбе, литературе, музыке, политике и конечно же о девушках.
Алик и я, живущие в старой части Ташкента, случайно заглянули в «Ветерок» после танцев в парке имени Горького. Обстановка на крыше ЦУМа произвела на меня сильное впечатление. Там была какая— то казацкая вольница. Мест естественно не было, сами столы были сдвинуты по группам, кто— то хриплым голосом пел под гитару песню Высоцкого о Парусе, кто — то травил баланду, то есть рассказывал смешные истории, а в углу кафе, ближе к гостинице «Ташкент», несколько пар, кажется из хореографического училища, танцевали шейк. В своё первое знакомство с “Ветерком», мы даже не присели за столик, а стоя слушали песни под гитару и смотрели на танцующих. Могу сказать, что у будущих артистов балета, это получалось очень даже неплохо. Мои еврейские друзья представили меня самому Юргаки, обладателю японского магнитофона, он оказывается тоже играл в футбол на стадионе «Старт». Но мы, почему— то ни разу не встречались, наверное из — за разницы в расписании тренировок. Я играл за юношескую команду, а талантливый Юргаки уже за взрослую. Но вскоре мы оба забросили футбол.

Я даже толком не рассматривал его японский магнитофон, так как знал, что в данный момент даже транзисторный приёмник недосягаем для меня.
Всё это произошло в моё первое посещение «Ветерка», потом было второе, а вот третье произошло позже. Наш общий с Аликом друг Мишка Розенберг пригласил нас что — то отметить. Вместо восьми вечера мы с Аликом пришли в семь, так сказать провести рекогносцировку местности и познакомиться с девочками. Когда мы увидели группу модно одетых и весело переговаривающихся между собой девушек, они сразу произвели впечатление своим весёлым нравом и раскованностью. Мы решительно подошли к их столику и попросили разрешения познакомиться, а вот дальше дело застопорилось.
Два гиганта мысли внезапно оробели, словарный запас иссяк, возобладало природное косноязычие и зажатость. Вместо фонтана шуток и комплиментов, мы начали что— то мямлить о жаре, футболе и спорте вообще. Этим мы разочаровали девушек, им всё это было совсем неинтересно. Случайно увидев на свободном стуле популярную книгу «Дорогой мой человек» Юрия Германа, перешли к обсуждению истории жизни доктора Устименко. Вот здесь мы с Аликом попали в точку и мне даже показалось, что одна из девушек как— то внимательно посмотрела на меня, это была стройная Лида, а кареглазая студента филфака Зина приглянулась моему другу. К приходу Парторга Розенберга, так шутя его называли ребята, хотя он был всего лишь комсоргом класса, мы уже проложили невидимые, но первые тропинки к сердцу девчат. Мишу прозвали Парторгом из за схожести по темпераменту произносимых речей на собраниях с Макаром Нагульновым из фильма «Поднятая целина».

Мишка пришёл с гитарой, незнакомым нам другом и его симпатичной кузиной Светой, мастером спорта по плаванию, мы её иногда видели в бассейне, говорю иногда, так как сами были полными лоботрясами и не загружали себя ежедневными двухразовыми тренировками, а записались в секцию плавания, в основном, чтобы просто купаться в этом элитном тех лет бассейне.

Парторг, оказывается, вчера отмечал свой день рождения, а сегодня организовал своего рода After — party и поставил на стол бутылку шампанского и бутылку рома, которую он купил в буфете кафе. Мы познакомили девчат с именинником и расселись. Лида хотела попробовать ром, а я блеснул начитанностью фразой из книги «Три товарища» и сказал, что ром это молоко солдата. Но почему— то, кубинский ром ни мне, ни Лиде не понравился. А вот Алишеру с Зиной наоборот. Так как я боялся маминых нравоучений вместе с веником по одному месту, то больше не прикасался к выпивке. Мишка спел несколько дворовых песен, в том числе и мою любимую про Ялту где растёт золотой виноград. Услышав песню, к нам подсели другие компании, сдвинули столы и стулья, кто— то поймал музыку по транзистору и началось всеобщее братание, а потом танцы. Появилось чувство единения всех нас, мальчишек и девчонок времён уважения к Советскому Союзу всего остального мира. Мы не были избалованны и соответственно испорчены эротическими журналами типа Playboy и Penthouse и никогда не говорили плохо ни о чьей девушке, также было табу на то, чтобы отбить у товарища его подругу. Все ребята знали, что если Миша встречается с Замирой, значит сама Замира, тоже является нашим товарищем. Замира в это время отдыхала с родителями в Подмосковье. Танцуя с Лидой я назначил ей свидание на следующую субботу, а Алишер договорился с Зиной. Если мы с Мишей были ещё школьниками, то Алишер с Зиной студентами, а Лида уже заканчивала торговый техникум. Они были старше на пару лет.

Мы с Лидой прошли в самый дальний уголок кафе, где наслаждались прохладным воздухом и любовались ночным городом. Чувствовалось, что между нами пробежала искра, мне хотелось поцеловать её, но внезапно появившаяся робость удерживала меня. Звуки и скрипы шумных трамваев проходящих внизу, напомнили о том, что пора возвращаться под бдительное око мамы. Лида тоже вспомнила, что и ей пора домой. Я хотел уже уйти с Лидой, но Алик сказал, — сперва вместе проводим Лиду, а потом Зину. Часы показывали половину одиннадцатого. Срок действия моего увольнения на берег заканчивался через полчаса. Я представил лицо домашнего командира корабля(маму), а заодно главного боцмана(новенький веник) и мне вообще расхотелось провожать кого— либо. Но Алик шепнул, что он уладит все вопросы с моей мамой, которая очень уважала его.

А я вспомнил слова московского родственника дяди Юры (Умара) — Не дрейфь, ведь живём в последний раз и успокоился. Юрий Алексеевич повторял про себя эти слова перед встречей с супругой, после большого перебора с шампанским (ничего другого он не пил).
В трамвае мы с Лидой держались за руки и крепко обнимались при торможении и на поворотах. Доведя Лиду до дома, где на лавках сидели соседи и в том числе её мама, мы поздоровались и вручив ей дочь, на троллейбусе поехали на улицу Катартал. Зину встречала её старшая сестра, которая мило поздоровалась с нами и даже пригласила приходить в гости, но в более ранее время.

Нам повезло, доехав на перекладных до площади Хадра, мы успели на одиннадцатый трамвай, в котором встретили компанию знакомых ребят возвращавшихся из кафе «Дружба». Они были под хмельком и подкалывали моего соседа Беню (Батыра), танцевавшего несколько раз с симпатичной студенткой мединститута, но так и не назначившего свидания. Беня отшучивался, но было видно что он знает где и как найти девушку. Я сразу догадался, что Бене поможет в поисках его старшая сестра Юля, она недавно закончила ТАШМИ и работала на кафедре акушерства и гинекологии.
Дома никто не спал, все смотрели по TV то ли концерт, то ли передачу КВН. Маманя соизволила одарить меня снисходительным взглядом и тут же начала разговор с Аликом о его институтских делах. Как бывшему комсоргу востфака ТАШГУ ей были интересны все подробности студенческой жизни. Алик как на допросе в ЧК признался, что хочет перевестись на химико— технологический факультет Текстильного института, так как у него были нелады с одним из заведующих кафедр. Мама посочувствовала и сказала, что такой умный парень как он, обязательно решит все проблемы. О своих проблемах в учебе, мой друг мне не рассказывал. Значит поэтому он целыми днями пропадал в Текстильном институте, вместо того чтобы купаться с нами в бассейне «Спартак». Уже осенью, Алишер начнёт учиться в текстильном институте, в котором он проведёт около двадцати лет, сперва студентом, затем аспирантом, станет кандидатом наук и старшим преподавателем. После перейдёт в другой ВУЗ на должность доцента, а со временем его назначат завкафедрой.
Наконец настала суббота, мы договорились с Аликом встретиться у входа в «Ветерок», уже ставший для нас родным.

В этот августовский день в «Ветерке» был аншлаг. Наша компания, вроде бы, приехала не поздно, но в кафе даже свободных стульев не было, не то что столов. Мы отвели девчат в дальний уголок, где никого не было, а сами с боем взяли мороженое и поставили креманки на широкую стенку. Но подошёл милиционер и сказал что туда нельзя ничего ставить. К счастью, освободились два стула, куда усадили наших девушек, а сами стали искать свободные места. Минут через пять нам повезло, одна из многочисленных пар покинула кафе. Едва мы уселись и хотели заказать что — то из еды, как появились ребята из Новомосковской с двумя гитарами, среди которых был мой друган Марат Ходжаев. Ребята были под хорошим шофе, они захотели усесться рядом с нами. Но Слава Всевышнему, мест нигде не было и Марат чтобы не мешать нам, увёл компанию в кафе «Лотос». Я видел набычившийся взгляд Алика, он как и я, не любил приблатненных ребят. Сам Марат не принадлежал к этой категории, просто эти ребята были его соседями и они вместе занимались боксом. Вечер снова стал томным в хорошем смысле этого слова. Все как— то устаканилось, а вот официантов катастрофически не хватало, поэтому пришлось наводить мосты к окутанному дымом знакомому шашлычнику Сейфутдину, жителю соседнего квартала, чтобы взять шашлык без очереди. Слава Богу, это удалось, хотя и не избежали ядовитых реплик и справедливых возмущений десятков людей, ожидающих своей очереди. Но нам так хотелось выглядеть ловкими малыми перед девчатами, что мы молча проглотили все ненормативные выражения в свой адрес.

У буфетчицы Зины Марковны, тёти моего друга Соломона Ясмана, я выклянчил для девушек бутылку марочного «Алеатико», внезапно ставшего дефицитным в этот вечер. Выпив немного вина, мой друг разразился несколькими тостами подряд, восхваляя красоту наших девчат, видать Зина ему очень понравилась, я тоже что — то промямлил о любви и дружбе, затем парни из соседнего стола включили транзистор и полилась музыка, а диктор «Маяка» объявил о многочисленных письмах радиослушателей, которые хотели послушать музыку из кинофильма «Шербургские зонтики», композитора Мишеля Леграна. Мы с Лидой с наслаждением танцевали под неё и я впервые поцеловал её в щеку. В конце танца Лида ответила тем же. Вечер постепенно превращался в божественную ночь с танцами и словами Лиды, чтобы я проводил её без Алика и Зины. Нам казалось, что «Ветерок» предназначен только для влюблённых, а этот танец посвящён только нам с Лидой. Время было около десяти вечера, я сообщил Алику что мы уходим, он понимающе кивнул, видать они с Зиной тоже хотели остаться одни. Выйдя из кафе, прямо у ЦУМа я поцеловал Лиду, потом мы делали тоже самое на остановке трамвая. Около дома Лиды все скамейки были свободны, наверное по телевизору шел интересный фильм. Мы совсем немного посидели обнявшись, как вскоре бабки, тётушки и другие соседи начали выходить и рассаживаться по лавкам, чтобы подышать свежим воздухом перед сном. Они начали обсуждать какой — то фильм, только что увиденный на экране. Пришлось мне попрощаться с Лидой и возвращаться домой. Маманя ничего не сказала, а только спросила где Алик? Я ответил, что он пошёл к себе домой.

Настал сентябрь, а вместе с ним и мучения в школе. А тут ещё тренер вызвал и начал ругать за пропуски тренировок. После знакомства с Лидой, я начал потихонечку завязывать со спортом и переходить на нездоровый образ жизни, то есть начались свидания и поцелуи с девушкой во всех возможных и невозможных местах, визиты в кафе с последующим прикладыванием к рюмке, курение болгарских и даже американских сигарет, которыми время от времени меня снабжал мамин брат дядя Ситдык. Пришлось сдать футбольную экипировку, состоящую из двух стиранных — перестиранных и растянувшихся футболок, а также пары спортивных трусов. Тренер спросил было о моей шерстяной олимпийке, являющейся мечтой многих мальчишек, но я ответил, что мне её дали насовсем в сборной команде. После этого он разрешил мне уйти сказав напоследок, что я круглый дурак, но что могу вернуться в любой момент. С этого момента профессиональное отношение к тренировкам для меня остались в прошлом, правда, иногда по просьбе товарищей поигрывал за какую — нибудь фабрику или завод, но без фанатизма, зато как болельщик, навсегда остался верен футболу. Даже во время службы в армии я никому не говорил что играл в футбол, не тянуло и всё, предпочитал спорту чтение книг.

В субботу встретился с Лидой, к нам присоединились Алик с Зиной и мы пошли в кинотеатр «Хива», где купили сладких миндалей в буфете и смотрели какой — то польский фильм.
В конце сентября Лида и Зина предложили сходить на шашлык в ресторан «Шестой Этаж», расположенный на крыше гостиницы «Ташкент».
Мы с другом подсчитали наши финансы и у нас выходило шесть рублей. Если не шиковать и не заказывать шампанское, должно хватить подумали мы. Знаменитый ресторан «Шестой Этаж» считался элитным местом. Шестидесятые годы были его расцветом, а мягкий и вкусный шашлык из баранины политый уксусом и посыпанный красным перцем привлекал всех знаменитостей Ташкента, так же как и приезжих. Нашему любимому,
фрондерскому и бюджетному «Ветерку», откровенно говоря было далеко до этого царства Лукуллов, где официантки в обтягивающей фигуру униформе умело обслуживали гостей, при этом не забывая часто менять пустые бутылки на полные, а в конце хорошенько обсчитать солидных, но пьяных клиентов. Усадив наших дам, мы отвели в сторону официантку и сообщили, что она может приносить нам всё что её душа хочет, но у нас только шесть рублей. Опытная девушка улыбнулась и даже спросила показывая на меня, мол знают ли мои родители где сейчас находится этот мальчик? Алишер ответил утвердительно. Я действительно выглядел четырнадцатилетним пацаном, хотя недавно мне уже исполнилось шестнадцать и я как раз оформлял бумаги на свой первый паспорт. Татьяна, наша официантка сказала, что она все сделает как надо, но к девяти вечера мы должны освободить столик, так как его заказали футболисты «Пахтакора». Шашлык, салат и сухое вино «Баян — Ширей» понравились нашим девушкам, но не нам с Алишером, так как в нашем Старом Городе знаменитый Кора (Чёрный) Носир готовил шашлык во много раз лучше и вкуснее. Мясо у Чёрного Носира само таяло во рту, а тандырщик Аскар первым приносил горячие и ароматнейшие лепёшки под шашлык только для него. Без пятнадцати девять мы покинули ресторан. Внизу мы увидели футболистов ожидавших лифт, среди них были мои знакомые Вячеслав Солохо, Алик Тохтахунов и Славик Бекташев. С последним мы вместе привлекались в сборные, я в юношескую, а Бекташев в молодёжную. Мы едва кивнули друг другу и разошлись, после этого я их никогда не видел. Из этих троих ребят, наиболее известным игроком стал Вячеслав Солохо, он поиграл пару лет за ЦСКА и даже попал в списки кандидатов во вторую сборную СССР, была такая сборная в те годы, но вернувшись в «Пахтакор», уже не фигурировал в списках сборной.

Если провести пару — тройку вечеров на «Шестом Этаже», можно было увидеть весь бомонд Ташкента тех лет, начиная от спортсменов, театральных деятелей, известных в городе «цеховиков», обязательно приходивших в сопровождении популярных актрис и танцовщиц, местных чиновников разных мастей, приезжих знаменитостей и многочисленных интуристов.
Потихонечку пришла настоящая осень, на рынках Ташкента тысячи и тысячи горожан закупали всевозможные фрукты и овощи для компотов и солений. Для этих целей, мама тоже заставляла меня ходить с ней на базар. Если рынок был щедр на фрукты и овощи, то школа не скупилась на плохие оценки для меня и где мои дела обстояли из рук вон плохо. Ещё год назад я пропускал занятия официально, сборы, тренировки и выезды в другие города, а преподаватели шли навстречу и автоматически ставили тройки и даже четвёрки, а сейчас я находился в статусе отставного спортсмена и поблажек мне никто не делал. А чтобы заработать хотя бы тройку по математике, приходилось прикладывать немало усилий, так как многие темы были абсолютно непонятны. Помог наш классный руководитель, он же преданный болельщик советского футбола. Вот он попросил меня сыграть пару игр за сборную Октябрьского района Ташкента, где тренером был его друг. Я отыграл целых пять в колхозах и совхозах Ташкентской области и даже забил пару мячей. Выражаясь современным языком, это были какие — то «левые» коммерческие игры, так как мы ездили играть в исключительно богатые колхозы и по подсказке тренера обязательно играли вничью, а одному из многочисленных корейских колхозов — миллионеров проиграли всухую с разгромным счётом. На этот матч тренер специально поставил неопытного вратаря, который истошно кричал защитникам — Беру, а сам пропускал мяч между рук.

В корейских колхозах, расположенных в Ташкентской области, проходили то ли праздники, то ли юбилеи, поэтому наряду с собраниями и концертами проводились спортивные состязания, и в первую очередь футбольные матчи. За пять отыгранных игр, школьный куратор вручил мне десять рублей за игры, которые стали моим первым и последним заработком в футболе. Куратор твёрдо пообещал, что математичка обязательно допустит меня к выпускным экзаменам. Но тем не менее, я старался заниматься алгеброй и в этом мне помогали одноклассницы. Под Новый год Марат пригласил на день рождения. Я приехал к назначенному времени и увидел компанию его друзей — боксёров, которые уговаривали именинника посидеть немного дома, а потом продолжить в «Дружбе». Это немного растянулось на несколько часов и пока не подали плов, мы никуда не пошли.
У входа в сверхпопулярную «Дружбу» была очередь. Однако у одного из боксёров, брат работал поваром и он
провел нашу компанию через служебный вход. Нас было человек восемь и нам накрыли маленький стол, других не было.

Я решил прогуляться по залам, ведь это был мой первый визит в это элитное кафе. В одном из залов играл ВИА, а молодой парень исполнял «Бесаме мучо». Прислонившись к стенке я заслушался музыкой и не заметил как меня зовёт Марат, толкнув меня он показал на затемнённый уголок кафе. Вглядевшись, я опешил. Там, за столиком, очень близко и даже как — то интимно наклонившись к какому — то парню сидела Лида, а он гладил её ладони. Парень был немного старше Лиды, но мне он казался «стариком», уже отслужившим в армии. Марат поспешно увёл меня оттуда, онемевшего от увиденного, он попрощался с друзьями и поехал ко мне. Я был в каком — то сне и ничего не понимал, ведь только несколько дней назад мы страстно целовались с Лидой в заснеженном парке и она говорила что любит меня. Моя ненаглядная часто спрашивала меня о планах на будущее, но откровенно говоря, я не строил никаких планов, была всего лишь мечта, побыстрее отделаться от школы, не закончить школу, а именно отделаться. Обо всем этом я поведал Лиде и как я потом понял, огорчил ее тем, что в моем будущем ей не нашлось места. Когда мы приехали ко мне, родители обрадовались увидев Марата, ведь наши мамы дружили с детства, а папа уважал его за серьёзность в рассуждениях.

Я долго приходил в себя от поступка Лиды, хотел встретиться и поговорить, но гордость не позволяла. Нет, ошибался, это была не гордость, а моя обыкновенная трусость, боявшегося брать ответственность за будущее своих отношений с девушкой. Зато у Алика с Зиной всё шло хорошо, он даже собирался познакомить её со своими родителями. Прошло несколько месяцев, в апреле случилось землетрясение и центр Ташкента, состоявший из глиняных домов, был полностью разрушен. Слава Всевышнему, жертв почти не было, да и наш Старый город не пострадал. Появилось множество палаточных городков, где жили как пострадавшие, так и сонмище строителей приехавших восстанавливать Ташкент. Главным лозунгом горожан стало крылатое выражение — «Трясёмся, но не сдаёмся». Несмотря на случившееся, все организации Ташкента функционировали в штатном режиме, а уже осенью, первые новосёлы из числа пострадавших начали получать квартиры в новеньких домах построенных строителями из самых разных городов Советского Союза.
Во время праздничной демонстрации Первого Мая, случайно увидел Лиду и у меня сразу забилось сердечко.

Лида сама подошла и стала выговаривать мне, что я бессердечный, почему — то исчез и т.д.. Это было моё первое знакомство с коварством прекрасного пола. Мы снова, как в добрые времена, начали встречаться, это продолжалось некоторое время, пока моя соседка, оказавшаяся однокурсницей Лиды, случайно не сообщила мне, что осенью Лида выходит замуж за парня уехавшего учиться на курсы повышения квалификации.
Я напрямую спросил Лиду о её будущем замужестве. Она сказала, что всё зависит от меня и выразительно посмотрела на меня. Я растерялся, струсил и ответил, что в шестнадцать лет мне никто не разрешит жениться. Лида огорчилась, ожидая от меня обещания жениться через год или два. В этот день мы долго гуляли, часто и неистово целовались в самых различных местах, но понимали что прощаемся с юностью и первой, самой искренней и чистой любовью.
Тем не менее я не вытерпел и через несколько недель пришёл к Лиде домой, хотел ещё раз поговорить. Но около дома её уже ждал тот самый «старик» из кафе. Я видел как она вышла из подъезда, взяла под руки жениха и радостно защебетав о чём- то, навсегда ушла из моей жизни, но не из памяти. Я с огромной теплотой и благодарностью к Лиде вспоминаю наши свидания, прогулки, фильмы просмотренные вместе, которые помню до сих пор, первые поцелуи, сперва невинные, а затем страстные, разговоры обо всём и ни о чём. Я часто рассказывал ей о прочитанных книгах или о других, которые мечтал прочитать, однако Лида уклонялась от этой темы и как потом выяснилось, моя ненаглядная вообще не любила читать, что было нонсенсом для нашего поколения. Но это абсолютно не влияло на мою любовь к ней.

Алик и Зина встречались ещё год, за это время Алик представил Зину родителям, которая естественно, не понравилась не только им, но и его пятерым сестрам — злыдням. А ещё через некоторое время к Зине посватался инженер — автомобилист из немецкого села Тоболино, что в тридцати километрах от Ташкента, но находившегося на территории Казахстана и она вышла замуж за него. Ещё до распада страны, Зина с мужем и двумя сыновьями переехали в Куйбышев.
Кафе «Ветерок» после землетрясения я уже не посещал. По городу прошли слухи, что там участились драки и во время одной из них, даже выбросили кого — то с крыши на асфальт. Моё сугубо личное мнение, что произошёл этот несчастный случай из — за наплыва на крышу ЦУМа приблатнённых ребят из числа мажоров, спортсменов и другой шпаны, демонстративно куривших в кафе не только сигареты, но и каннабис.
Жаль, что флёр романтики присущий моему любимому «Ветерку» быстро и окончательно развеялся над городом. Но тем не менее, бывая в Ташкенте, часто вечерами гуляю в районе ЦУМа и обязательно поднимаю голову и смотрю на его крышу в надежде, а вдруг кафе снова заработало, хотя отлично понимаю, что этого уже не случится, как не повторится и первая любовь.

Нальчик, санаторий Маяк»,
Март 2023 года.