Правовой статус Саманидов История

Шамсиддин Камолиддин,
Независимый исследователь, доктор исторических наук, профессор. 

Опубликовано в журнале INFOLIB №4 2022.

Во второй пол. ХХ в. Советскими востоковедами во главе с таджикским ученым Б.Гафуровым в политических целях был выдвинут тезис о так называемом «государстве Саманидов», существовавшем в IХ – Х вв. в Хорасане и Мавераннахре. В дальнейшем при поддержке Москвы эта идея была развита в среде таджикских ученых, которые объявили Саманидов «предками таджикского народа», а их правление отнесли к «истории таджикской государственности» [45]. Эта идея была горячо поддержана сначала иранскими учеными, а затем и проирански настроенными ориенталистами всего мира. С тех пор это мнение прочно укрепилось в мировом востоковедении, и многие выводы, сделанные 50 – 60 лет назад советскими учеными в политических целях, остаются актуальными по сей день.

Новейшие исследования позволяют прийти выводу, что Саманиды не имели никакого отношения к таджикам, и вообще к иранцам. Портрет правителя, изображенный на серебрянном дирхаме, выпущенном в 358/968-69 г. в Бухаре амиром Мансур ибн Нухом, не имеет ничего общего с сасанидской иконографией портретной живописи, и указывет на то, что доисламские предки Саманидов относились к совершенно другой культуре и этнической среде [75: c. 9 – 10; 76: c. 328; 77: c. 4, 6]. Дальнейшие исследования показали, что Саманиды были потомками тюркских йабгу Тохаристана, которые относились к семейству верховных правителей Западного Тюркского каганата [38: c. 43 – 70; 39: c. 113 – 119; 40: c. 99 – 125].

Вторым вопросом, требующим своего уточнения, является вопрос о так называемой «государственности» Саманидов, выдвинутый в вышеупомянутой книге Н.Негматова [45], и поддержанный иранскими и некоторыми западными учеными [74]. В этой статье я решил высказать свою иную точку зрения по этому вопросу.

Как известно, любое исследование в области истории должно быть основано на источниках, а по мере возможности, на первоисточниках. Все остальное это догадки и выдумки, или фальсификации историков, сфабрикованные по заказу политиков. Я как специалист в области средневекового арабского источниковедения со всей ответственностью утверждаю, что ни в одном из источников IX – X вв., содержащих сведения о правлении Саманидов, в отношении них не использован термин даула – «государство». Во всех источниках их правление характеризуется такими словами как имара ( امارة ) – «правление» и вилайа ( ولاية ) – «наместничество». Термин ад-даула ( الدولة ), имеющий множество значений, использован в источниках того времени только для обозначения Арабского халифата и династии ‘Аббасидов.

Понятие «государственность»

Если смотреть на этот вопрос с юридической точки зрения, то никакого независимого государства в IХ – Х вв. в Средней Азии не было. Поскольку сам термин «госдарственность» является понятием юридическим, то и определение его должно быть основанным на правовых нормах. С точки зрения законодательства, на наш взгляд, система управления Саманидов, так же, как и само их правление, не может рассматриваться в качестве независимого государства. В средневековом исламском обществе на первом месте всегда стояла религия, затем государство, а потом культура [52: c. 24]. Основой государства в исламе является божественно открытый закон пророка Мухаммада ( صلعم ), основные положения которого сформулированы в шари‘ате. Религия и власть в исламе являются категориями не разделимыми [70: c. 1 – 2]. Поэтому строительство исламского государства происходило одновременно с формированием правовых норм мусульманского общества [78: c. 59]. В исламском обществе политика считалась единой и неотделимой от религии [78: c. 58, 60]. Известный мусульманский законовед ХI в. Абу-л-Хасан ‘Али ибн Мухаммад ибн Хабиб ал-Маварди посвятил этому вопросу целую главу в своем труде «Насихат ал-мулук» («Назидание государям»), которая так и называется «Религия – основа государства» [6: c. 67].¹ ( الدين اساس الملك )

Хотя в конце IХ – Х вв. центральная власть в ‘Аббасидском халифате значительно ослабела и в областях усилилась роль местных администраций, которые фактически были независимыми в делах внутреннего управления, все местные династии, в т. ч. и Саманиды, пусть даже и формально, но все же подчинялись багдадским халифам и признавали их верховную власть [67: c. 98]. С точки зрения закона, а правовые нормы в то время определялись шари‘атом, они были наместниками халифов в той или иной области и лишь пользовались широкими правами и полномочиями в административном управлении и ведении финансово-хозяйственных дел, которыми их наделили халифы. Другими словами, юридически Саманиды были всего лишь представителями местного административно-хозяйственного и финансового самоуправления, наделенного определенными полномочиями и правами со стороны багдадских халифов.

Официально, т. е. с точки зрения закона, Саманиды никогда не имели политической, а значит и правовой независимости. Согласно шари‘ату, олицетворявшего законность всех действий в мусульманском обществе, так же, как и по международному праву, Хорасан и Мавераннахр были неотъемлемой частью ‘Аббасидского халифата, а Саманиды – наместниками ‘Аббасидов, назначенными для управления этими областями. В своем управлении они руководствовались, в первую очередь, указаниями халифов и до конца своей власти не отступали от этого принципа [50: c. 6].

В сочинении «Зайн ал-ахбар», посвященном правителям Хорасана, Саманиды (всего их 10 правителей) занимают 61 – 69 места в общем списке наместников этой области, состоящем из 76 лиц [2: c. 22 – 23, 62 – 90]. В глазах багдадских правителей провинциальные правители, в т. ч. и Саманиды, являлись лишь вали ( والي ) или амир ( امير ), т. е. наместниками Хорасана [17: c. 306, 311], и ‘амил ( عامل ), т. е. сборщиками налогов, хотя в своих владениях, так же, как и предыдущие арабские наместники, они были вполне самостоятельными [25: с. 285]. Наместникам и военачальникам завоеванных областей полагалось носить специально установленное почетное одеяние, которое жаловал им сам халиф, и этого правила придерживались все удельные правители, в т. ч. и Саманиды [12: c. 67 – 68].

Мусульманское духовенство и отряды газиев

В арабских источниках нет указаний о каком-либо распаде ‘Аббасидского халифата, а говорится лишь об утрате его былого могущества, процветания и твердого законодательства, об упадке былого величия и изменении порядков [12: с. 23 – 24, 27]. Однако, несмотря на это, власть ‘Аббасидского халифа была еще сильна, и почти весь мусульманский мир, за исключением некоторых провинциальных правителей (Фатимиды, испанские Умаййады, карматы Бахрейна), признавал себя вассалом ‘Аббасидов [43: с. 30 – 31], сохраняя видимость подчинения духовно-политической власти главе мусульман – халифу [44: с. 5].

Здесь возникает закономерный вопрос, если халифы не имели достаточной военной силы, то какими рычагами они обладали для осуществления своей власти в областях, в частности, в Хорасане и Мавераннахре? Во-первых, в системе административного управления халифата функционировало специальное ведомство, занимавшееся обеспечением сюзеренитета всех подчиненных областей государства [37: с. 61]. Когда в 207/822-23 г. Тахир ибн ал-Хусайн осмелился воздержаться от упоминания халифа ал-Ма’муна на пятничной проповеди, он тут же был отравлен людьми, верными ‘Аббасидам [3 VI: с. 156].

Во-вторых, ‘Аббасидский халифат был теократическим государством, в котором власть была основана не на силе, а на вере. В средневековом исламском обществе огромная власть принадлежала мусульманскому духовенству, которое контролировало все действия, в т. ч. и действия правителей. Малейшее отклонение от норм шари‘ата встречало мгновенную реакцию и противодействие факихов и казиев, большинство которых в Хорасане и Мавераннахре составляли арабско- персидские переселенцы, т. е. люди, верные ‘Аббасидским халифам. Ранние Саманиды были глубоко религиозными людьми, знатоками и передатчиками хадисов [9 VII: c. 12 – 13]. В своей власти они опирались, с одной стороны, на дихкан, а с другой – на духовенство. Руководствуясь политикой внедрения ислама в регионе, которую проводили ‘Аббасиды, Саманиды вели «священные» войны против так называемых «неверных» тюрков, т. е. тюрков и согдийцев, отвергавших ислам и исповедовавших религию своих предков. Так, в 225/839-40 г. Нух ибн Асад завоевал Исфиджаб [9 VII: c. 13] и построил вокруг него стену [14: c. 422]. Отмечается также поход Нуха ибн Асада в аш-Шаш [8: c. 122]. Наср ибн Ахмад во главе 300 тысячной армии совершил поход в Шаугар [17: c. 291; 16: c. 467]. В 280/893-94 г. Исма‘ил ибн Ахмад завоевал Тараз и превратил большую церковь в соборную мечеть [19 VIII: c. 144, 321; 7: c. 80; 3 VII: c. 185, 216]. С другой стороны, Саманиды вели активную пропаганду ислама среди тюрков. В результате этих действий в IХ – Х вв. тюркское население низовьев Сырдарьи уже исповедовало ислам, хотя эти территории не входили в состав владений Саманидов [28: c. 240]. В местности между городами Бараб, Кандждех и Шаш были пастбища, на которых около тысячи домов кочевых тюрков приняли ислам [15: c. 119; 16: c. 511]. В источниках отмечается, что принявшие ислам тюрки-огузы Хорезма стали называть себя «туркменами», и вели ожесточенную войну против своих же соплеменников, которые еще не приняли ислам [20: c. 18]. Город Сутканд в нижнем течении Сырдарьи был населен oгузами и карлуками, которые уже приняли ислам и вели войны против неверных тюрков [16: c. 511]. Около 310/922-23 г. ислам принял сам правитель огузов, который совершил паломничество (хаджж) в Мекку и Мадину, и, прибыв в Багдад, встретился с халифом ал-Муктадир би-ллахом [19 II: c. 16]. В 349/960-61 г. ислам приняли около 200 тыс. юрт кочевых тюрков [3 VIII: c. 210], предположительно из Семиречья [26: c. 46; 27: c. 125]. Саманидский амир Нух ибн Наср с целью распространения ислама даже вступил в родственные отношения с карлукскими правителями Восточного Туркестана, женившись на их принцессе [4: c. 150; 66: c. 4 – 5; 56: c. 8 – 9]. Позже Саманиды сыграли решающую роль в принятии ислама Караханидами [5: c. 103 – 104].

В-третьих, в IХ – первой пол. Х вв. в Самарканде, Шаше и Фергане были дислоцированы многочисленные отряды так называемых «борцов за веру» (ал-гази  الغازي ), которые вели «священную войну» (джихад  جهاد ) против иноверцев. В эти отряды, управлявшиеся духовенством, стекались «добровольцы» (ал-мутавви‘ун  المطوعون ), т. е. правоверные мусульмане со всех концов мусульманского мира, в основном, арабы и персы. Центром этих отрядов газиев был Самарканд. Эти отряды дислоцировались в рибатах², и постоянно пополнялись новыми добровольцами³. При Насре ибн Ахмаде отряды газиев насчитывали 40 тыс. всадников. Саманиды были в тесном контакте с этими отрядами, придавали им большое значение и принимали личное участие в похоронах погибших газиев, читая похоронную молитву над ними [8: с. 91].

Таким образом, высокий авторитет и власть духовенства, наличие вооруженных отрядов мусульманских «борцов за веру», управлявшихся духовенством, так же, как и глубокая религиозность самих Саманидов, обеспечивали беспрекословное выполнение всех предписаний шари‘ата, в т. ч. и соблюдение вертикали власти. После завершения «священных» войн была сформирована регулярная армия, основу которой составляли тюркские гуламы – элитные военные рабы, которые с детства воспитывались в духе исключительной преданности своим правителям и общеисламским ценностям. Все военачальники Саманидов были глубоко религиозными людьми, а некоторые из них, например, Фа’ик ал-Хасса, зани- мались изучением и передачей хадисов [22: с. 674 – 675 (№ 1187)].

Внешние признаки статуса Саманидов

Любое административно-управленческое образование для определения его «независимым государством» по своим признакам должно было отвечать нескольким требованиям, а именно выпускать монеты от своего имени, иметь государственную границу, иметь независимые внешние связи и др. Саманиды, будучи правителями Хорасана и Мавераннахра, не обладали ни одним из этих признаков.

Во-первых, правление Саманидов считалось законным только при наличии специальной грамоты (маншур), выдаваемой багдадскими халифами. Когда Исма‘ил ибн Ахмад, победив в 287/900 г. Саффарида ‘Амра ибн ал-Лайса, фактически завоевал Хорасан, то грамоту на право владения им он получил от халифа [3 VII: c. 198 – 199]. Этот акт имел символическое значение – тем самым подчеркивалась зависимость Саманидов от властителей Багдада. После смерти Исма‘ила в 295/907-08 г. на престол был возведен его сын Наср, который также получил специальную грамоту о назначении от халифа ал-Муктафи [3 VIII: c. 2]. Таким же образом назначались и утверждались все остальные Саманиды. Правление любого из представителей этой династии не могло считаться законным, если он не имел соответствующей грамоты от багдадского халифа. И никто из саманидских амиров никогда не оспаривал такое существующее положение дел и не претендовал на большее, чем то, что уже имел. Исма‘ил ибн Ахмад, или точнее его брат Наср, осуществил формальное провозглашение независимости Саманидов от Хорасана и Саффаридов, но не от ‘Аббасидов, о чем свидетельствуют чеканенные ими монеты [67: с. 93, 128 – 135; 54: с. 112]. Ибн ал-Асир специально прокомментировал этот факт, отметив, что «в 261/874-75 г. Наср ибн Ахмад стал управлять Мавераннахром со стороны халифа, тогда как раньше он правил им со стороны правителей Хорасана», т. е. Тахиридов [3 VII: c. 111]. Ибн Хаукал пишет, что «правители Бухары добивались самостоятельности от Хурасана до тех пор, пока [не] кончилось время [правления династии] Тахиридов» [Ibn Haukal: 491]. Поэтому Саманидов правильнее будет называть в лучшем случае династией полунезависимых правителей Хорасана и Мавераннахра в составе исламской империи [67: с. 98], которые имели только частичную финансовую, но отнюдь не политическую самостоятельность [71: с. 728].

Во-вторых, в каждой хутбе, т. е. проповеди, читавшейся перед пятничной молитвой в мечетях на всей территории, подвластной Саманидам, было обязательным прославление багдадского халифа после пророка Мухаммада ( صلعم ) и перед саманидским амиром [12: с. 91; 3 IX: c. 61], что было определено законом [70: с. 2]. В ‘Аббасидском халифате официальных признаков различия для областных правителей не существовало. Как и за любого другого наместника, за них молились после молитвы о здравии халифа [42: с. 25]. Хутба, так же, как и суры Корана и хадисы, должна была читаться только на арабском языке [72: с. 3]. Это твердое правило соблюдалось всеми удельными правителями, в т. ч. Саманидами.

В-третьих, первые Саманиды выпускали только медные фельсы, которые и в дальнейшем составляли основу денежного обращения на внутреннем рынке [31: с. 38 – 39; 35: с. 190 – 198]. Кроме них для внутреннего рынка Саманиды выпускали также так называемые «черные» дирхамы мусаййаби, мухаммади и гитрифи, чеканенные по типу монет бухар-худатов доисламского времени, которые различались качеством металла – соотношением серебра и меди в их составе. Серебрянные монеты исма‘или, чеканенные Саманидами для внешней торговли, выпускались по общехалифатскому образцу, и на них было обязательным упоминание халифа как главы государства, в состав которого входили и владения Саманидов [34: с. 126 – 130; 63: с. 139, 140, 141, 144; 150, 151; 65: с. 345 – 350], что также было определено законом [70: с. 2]. Саманиды выпускали также в небольшом количестве высокопробные золотые динары, которые, однако, не имели штучного обращения, а считались товаром и принимались на вес, т. е. выпоняли функцию сокровища и мировых денег [7: с. 44 – 45; 32: с. 105 – 110; 1978: 24]. Кроме того, во владениях Саманидов имели обращение не только их монеты, но также динары, дирхамы и даже фельсы других правящих династий халифата, таких как ‘Аббасиды (Ирак), Тулуниды (Египет), Буиды (Иран), Зийариды (Джурджан), ‘Алиды (Табаристан) и др. [36: с. 150 – 151]. Имели хождение также монеты арабских наместников Хорасана, предшествовавших Саманидам. Иначе говоря, денежное обращение на территории, подвластной Саманадам, не было изолированным, а составляло часть денежной системы ‘Аббасидского халифата.

В-четвертых, границы владений Саманидов на западе и на юге являлись не государственными, а административными границами внутри ‘Аббасидского халифата. По представлению географов Х в. границы распространения ислама на северо-востоке совпадали с границами владений Саманидов [27: c. 125]. Что касается северных и восточных границ их владений, где они граничили с Карлукским и Уйгурским каганатами, Тибетом и Индией, то они совпадали с внешними государственными границами ‘Аббасидского халифата [50: с. 7]. В источниках IХ – Х вв. вся территория ‘Аббасидского халифата рассматривается как единое целое, составлявшее ‘амал (т. е. империю) повелителя правоверных, который простирался от Ферганы и крайних пределов Хорасана до Тенджера на западе на 3700 фарсахов, а от Кавказа до Джидды – на 600 фарсахов [19 IV: c. 38]. Вся эта территория называлась мамлакат ал-ислам, т. е. «империей ислама» и не имела внутренних политических границ [17: с. 11, 12; 16: с. 10, 71, 524]. Любой мусульманин мог свободно передвигаться по всей этой территории, не подвергаясь какой-либо опасности. Ученые и писатели могли беспрепятственно приезжать «в поисках знаний» из Бухары и Самарканда в Багдад, Дамаск или ал-Магриб, и, наоборот, из Андалусии и ал-Магриба в Балх, Самарканд или Бухару. В сочинениях арабских географов IХ – Х вв. весь исламский мир, т. е. ‘Аббасидский халифат было принято делить на 22 области, из которых последними на востоке были Хорасан и Мавераннахр.

В-пятых, Саманиды были независимыми только в ведении внутренней политики, которая была заранее определена ‘Аббасидскими халифами. Что касается внешних политических связей, то они проводились только при согласовании с Багдадом и при отстаивании интересов халифата. Насколько известно, Саманиды не имели почти никаких внешних политических связей с зарубежными странами. Так, последнее посольство из Средней Азии к Китайскому двору было отправлено в 761 г. от правителя Ферганы. После этого в китайских летописях не было зафиксировано ни одного посольства из этого региона [53: с. 583 – 585]. Саманиды имели тесные торгово-экономические отношения с зарубежными странами, в частности с Поволжьем, о чем свидетельствует тот факт, что маршрут посольства халифа ал-Муктадира 309/921-22 г., подробно описанный Ибн Фадланом, пролегал не по ближайшему пути через Кавказ, а через Бухару и Хорезм [27: c. 124]. Однако, эти торговые связи не служили государственным интересам ‘Аббасидского халифата, главной целью которого во внешней политике, было распространение ислама. Успехами этих торговых связей больше пользовались христиане и манихеи, которые вели активную миссионерскую деятельность в соседних странах [27: c. 125]. Саманиды даже не стремились поддерживать политико-дипломатические отношения с зарубежными странами, где не был распространен ислам, а всего лишь играли роль посредников в дипломатических отношениях ‘Аббасидских халифов. Случаи внешних сношений правителей областей, в т. ч. Саманидов, с другими государствами заключались, главным образом, в ведении завоевательных войн, получении установленной дани и распространении ислама. Эти единичные связи никак не могут сравниться с полноценными и равноправными дипломатическими отношениями, которые имели ‘Аббасидские халифы с правителями других государств⁴.

В-шестых, Саманиды ежегодно платили ‘Аббасидским халифам установленные налоги и дань. Л.Тредвел пишет, что в отличие от Тахиридов в Х в. Саманиды не отправляли регулярно дань халифам [74: с. 271 – 272]. Однако, Саманиды в отличие от Тахиридов охраняли восточную границу халифата и вели так называемые «священные войны» против «неверных тюрков». Поэтому Мавераннахр называли билад ас-сагр ( بلاد الثغر ) – «пограничная страна». В сер. Х в. общая сумма собираемых налогов в Хорасане и Мавераннахре составляла более 40 млн дирхамов [16: c. 469]. Халифы оставляли большую часть налогов Саманидам, чтобы они могли тратить их на покупку оружия и военные походы. Мавераннахр был крупным поставщиков рабов в центральную часть Арабского халифата. Установленный налог Хорасана и Мавераннахра включал ежегодную поставку в Багдад 1012 рабов. Саманидские власти контролировали экспорт рабов, накладывая при переправе через Амударью за каждого тюркского раба пошлину от 70 до 100 дирхамов [21: с. 340]. Основной целью так называемых «священных» войн против «неверных» тюрков, которые вели отряды «борцов за веру» (ал-гази) под руководством Саманидов, был именно захват рабов для дальнейшей их поставки в Багдад [61: с. 203 – 204]. Кроме того, халифы в случае необходимости могли расчитывать на армию Саманидов для подавления антихалифатских восстаний и мятежей. В свою очередь, Саманиды были не слишком требовательны к правителям подчиненных им областей. Так, правители Ферганы, Хорезма, Хутталана, Гузганана, Гарчистана и Сиджистана были фактически независимыми от Саманидов, и вместо налогов отправляли им подарки [45: с. 127]. Правители Исбиджаба ежегодно отправляли Саманидам «4 даника и метлу вместе с подарками, а правители ас-Саганийана платили незначительную сумму [21: с. 340]. Однако это не означало, что они были полностью независимыми от центральной власти.

В-седьмых, хотя Саманиды поддерживали новоперсидский язык (фарси) и персоязычную литературу, государственным языком оставался арабский. Вся официальная переписка с Багдадом и другими правителями велась только на арабском языке [57: c. 61]. Письменным официальным арабским языком был язык арабов Хорасана, построенный в кораническом стиле и основанный на диалекте мекканского племени Курайш [21: с. 32]. Был также устный официальный арабский язык, сформировавшийся в Куфе и Басре при ‘Аббасидах и несколько отличавшийся от первого. Кроме того, использовались различные арабские диалекты [60: с. 131]. Поэзия при Саманидах также была преимущественно арабоязычной [10; 24; 57: c. 69]⁵ и частично двуязычной, и непременно переводилась с персидского на арабский⁶. Поэты и ученые Средней Азии перелагали в стихи также хадисы. Пятничные проповеди (хутба) велись также исключительно на арабском языке. Арабский язык был единственным, использовавшимся не только в государственной переписке, но также в религиозной и юридической литературе, науке и философии [59: с. 70]. Его широко использовали религиозные деятели (‘улама’), литераторы (удаба’) и канцелярские работники (куттаб) [60: с. 131]. Учет налогов, арендные документы, расписки и обязательства, переписка с центром халифата – все это велось и писалось на арабском языке [41: с. 46]. Все надписи на монетах Саманидов писались исключительно на арабском языке. В точных науках также использовался, главным образом, только арабский язык.

Исходя из вышеизложенных данных, на наш взгляд, правление Саманидов в Средней Азии следует рассматривать не как независимое суверенное государство, а как правление династии местных правителей, назначенных Багдадом в качестве наместников, и проводивших относительно самостоятельную внутреннюю хозяйственно-финансовую политику, пользуясь определенными полномочиями, которыми их наделили ‘Аббасидские халифы. Огромные размеры исламского государства вынуждали халифов прибегать к помощи института вице-королей.

Саманиды были ревностными приверженцами халифата [58 I: c. 144] и неизменно высказывали себя верными служителями багдадских халифов, постоянно посылая им дары. Ахмад ибн Исма‘ил после очередной победы над «неверными» тюрками в 301/913 г. даже усиленно домогался придворной должности начальника полиции (сахиб аш- шурта) Багдадa и областей Фарс и Керман, когда этот пост освободился после смерти последнего Тахирида. Однако ему была выписана грамота только на область Керман [13: c. 43]. В 288/901 г. его отец Исма‘ил ибн Ахмад после победы над Саффаридом ‘Амр ибн ал-Лайсом и присоединения Хорасана к своим владениям, отправил плененного ‘Амра к халифу ал-Му‘тадиду, признавая себя тем самым его наместником [3 VII: c. 199]. В 309/921-22 г. после подавления Саманидами мятежа дайламитов в Джурджане, Наср ибн Ахмад как наместник халифа отправил голову казненного главаря мятежников Лайлы ибн ан-Ну‘мана ад-Дайлами в Багдад [3 VIII: c. 46]. В 329/940-41 г. после убийства Макана ибн Кали в Рее его голова также была отправлена сначала в Бухару, а затем в Багдад [3 VIII: c. 143]. Так же Саманиды поступили и в 330/941 г. с головой другого казненного ими мятежника [42: с. 27].

Все свои поступки Саманиды совершали по согласованию с Багдадом. Даже строительство мавзолея Саманидов в Бухаре было начато по примеру ‘Аббасидов, после того как мать халифа ал-Мунтасира (ум. в 248/862-63 г.) возвела для него мавзолей Куббат ас-Сулабиййа [46: c. 23].

Титулатура Саманидов

Саманидские правители, как наместники (вали) Хорасана, являвшегося частью ‘Аббасидского халифата [17: с. 306, 311], носили скромный титул амир ( امير ) – «приказчик», а также скромный эпитет Маула Амир ал-му’инин («Клиент Повелителя правоверных») или Вали Амир ал-му’минин («Наместник Повелителя правоверных») [12: с. 76, 84 – 85, 94; 9 VII: c. 12; 30: c. 92 – 93]. После захвата Багдада иранскими шиитами-Буидами (334/945-46 г.) в 335/946-47 г. на монетах Нуха ибн Насра рядом с его прежним титулом ал-амир появляется новый титул ал-малик ал-му’аййад ( الملك المؤيد ), что означает «поддерживамый правитель» [55: c. 214]. До этого Саманидские правители такой титул не использовали, хотя, по данным Э.Цамбаура, царский титул ал-малик ( الملك ) впервые появился еще на монетах Насра ибн Ахмада (правил в 250 – 279/864 – 892 гг.) [79: c. 202].

По мнению Л.Тредвела, титул ал-муаййад мин ас-сама’ ( الملك المؤيد من السماء ) на монетах Нуха ибн Насра означал «требование Нуха иметь статус наместника бога, а также статус «царя». Таким образом, становится ясно, что уже в 335 г.х. Нух выдвинул требование получения статуса наместника бога и отвергнул существующее положение, при котором эту роль играл халиф» [49: c. 91 – 93].

Относительно титула ал-малик следует отметить, что не только на монетах, но и в некоторых источниках Х в. саманидские правители именуются мулук Хурасан ( ملوك خراسان )  – «правителями Хорасана» [17: с. 143, 292; 16: c. 468; 21: с. 260] или малик-и Машрик ( ملك مشرق ) – «правитель Востока» [15: с. 112]. Наршахи при характеристике саманидских правителей до Нуха ибн Насра включительно употребляет слово имарат ( امارت ), т. е. правление, и лишь начиная с ‘Абд ал-Малика ибн Нуха (правил в 343 – 350/954 – 961 гг.) использует слово мулк ( ملك ), т. е. царствование [7: с. 89]. Последний, по другим данным, был прозван ал-амир ал-му’аййад [29: с. 145]⁷  или ал-малик ал-му’аййад [79: c. 202], тогда как Нух ибн Наср – ал-амир ал-хамид или ал-малик ал-хамид. Определение ал-му’аййад ( المؤيد ), на наш взгляд, можно также читать ал-му’аййид ⁸( المؤيد ),   что в арабском означает «поддерживающий, сочувствующий». Это определение могло выражать отношение Саманидов к ‘Аббасидам, оказавшимся в плену у Буидов. Следовательно, ‘Абд ал-Малик считался преемником Нуха в его борьбе против шиитов-Буидов.

Титулы ал-амир и ал-малик использовались параллельно в титулатуре Насра II ибн Ахмада, Нуха I ибн Насра, ‘Абд ал-Малика I ибн Нуха, Мансура I ибн Нуха и Нуха II ибн Мансура [79: c. 202]. ‘Абд ал-Малик ибн Нух носил также титул ал-Малик ал-Муваффак, Мансур ибн Нух – ал-Малик ал-Музаффар и ал-Малик ал-Му‘аззам, а Нух ибн Мансур – ал-Малик ал-Мансур [55: c. 214].

Царский титул ал-малик, во-первых, мог выражать ответную реакцию Саманидов на действия иранских Буидов, так как примерно в это же время на монетах иранских Буидов появляются царские титулы шаханшах (шах шахов) и ал-малик ал-му‘аззам (великий правитель) [4: с. 78]. По некоторым данным, саманид Нух ибн Мансур, известный как ал-Амир ар-Рида [29: с. 145] или ал-Амир ар-Рашид [7: с. 90], называл себя также шаханшахом [11: с. 158].

Во-вторых, титул ал-малик мог означать не царский титул в прямом смысле этого слова, а отражать звание мулук ат-тава’иф ( ملوك الطوائف ) – «удельные правители» или мулук ал-атраф ( ملوك الاطراف ) – «правители областей», которыми халифы иногда называли местных правителей отдаленных областей халифата. Обычно так назывались доисламские правители этих областей [18: с. 294], но иногда так назывались и принявшие ислам местные правители. Так, например, назывались амиры Чаганиана, Хутталана, Балха, правители (мулук) Гузганана, дихканы Ферганы и др. [15: с. 105 – 106, 114 – 116]. Удельные правители, носившие титул малик, указывали на монетах кроме своего имени также и титулы верховных правителей [51: с. 45]. Потомок доисламского правителя Согда Гурака, участвовавший в судебном процессе, учиненном над Афшином в 225/840 г. при дворе халифа в Багдаде, называется «дихканом Согда и одним из правителей (мулук) Согда» [23 III: с. 1311; 48: с. 70], хотя фактически никакой политической власти он не имел. Известно, что сами халифы наделяли отдельных правителей неарабского происхождения доисламскими царскими титулами. Так, халиф ал-Му‘тасим би-ллах наградил Хайдара ибн Кавуса титулом афшин, который был царским титулом доисламских правителей Усрушаны; халиф ар-Ради би-ллах наградил Мухаммада ибн Тугджа титулом ихшид, который был царским титулом доисламских правителей Ферганы и др. [12: с. 90].

Саманиды назывались ‘уммал Хурасан ( عمال خراسان ) – «сборщиками налогов Хорасана», тогда как подвластные им местные тюркские правители в пограничных областях Cредней Азии назывались мулук ал-атраф ( ملوك الاطراف ) – «удельными правителями» [15: с. 102]. Несмотря на свое могущество и силу Газнавиды Cабуктегин, Исма‘ил и Махмуд в первое время своего правления признавали верховную власть Саманидов и называли себя на своих монетах «правителями областей». Так было до самого падения Саманидов в 389/998-99 г., когда Газнавиды объявили себя независимыми, и это событие было ознаменовано выпуском медали Махмуда и прибавлением титула амир к его другим титулам (ал-Амир ас-Саййид Йамин ад-Даула ва Амин ал-Милла). При этом сохранялось и упоминание халифа ал-Кадира би-ллаха на динаре 390/999-1000 г., чеканенном в Нишапуре [73: с. 267 – 386].

Исходя из этих данных, можно заключить, что титул ал-малик в титулатуре Саманидов означал не притязание на царскую власть, а царское происхождение династии Саманидов. Появление этого титула на монетах Нуха ибн Насра рядом с его прежним титулом ал-амир было связано не со стремлением к независимости и притязаниями на статус верховного правителя [49: c. 93], а скорее, с их противостоянием Буидским правителям, захватившим Багдад и посадившим на халифский престол своего ставленника ал-Мути‘ ли-ллаха (правил в 334 – 363/946 – 974 гг.). Именно с этим был связан и военный поход, совершенный в 382/992 г. войсками Саманидов с целью захвата власти в Багдаде и освобождения ‘Аббасидов из Буидского плена [42: с. 131].

Другими словами мнение, высказанное Л.Тредвелом относительно титула Нуха ибн Насра, не выдерживает даже элементарной критики. Во-первых, оно не подтверждается данными письменных источников. Во-вторых, схожий величественный титул амир ал-умара’ ал-муаййад мин ас-сама’ ( امير الامراء المؤيد من السماء ) – «амир амиров, поддерживаемый с неба» написан на монетах саманидского наместника Хорасана Абу ‘Али Симджури [55: c. 215]. Слова ал-муаййад мин ас-сама’ ( المؤيد من السماء ) не означают претензию на статус «наместника бога», т. е. верховную власть. Эти слова, имевшие религиозную подоплеку, могли исполь- зоваться не только в отношении правителей, но и их подчиненных, а среди суфиев в отношении их духовных наставников и кумиров (муршид, пир).

Дело в том, что поначалу Саманиды не хотели признавать халифом ал-Мути‘ ли-ллаха – ставленника Буидов. Поэтому на нескольких дирха- мах Бухары 336 – 346/947 – 957 гг. имя халифа не упоминается. Имя халифа отсутствует и в нескольких выпусках чекана Бадахшана и Анда- рабы, в период 367 – 385/977 – 996 гг., когда области верхней Амударьи вышли из-под контроля Саманидов [64: с. 2; 62: с. 197 – 221]. Но в целом никакого противостояния ‘Аббасидам не было, не говоря уже о претензии на верховную власть в халифате. Слова ал-муаййад мин ас-сама’ ( المؤيد من السماء ) на нескольких монетах служили лишь в качестве оправдания за отсутствие имени халифа, что было равносильно мятежу.

За хорошую службу и верность халифату, ‘Аббасиды удостаивали как своих чиновников, так и правителей областей, различными званиями и эпитетами «друга», «пособника» или «опоры» династии (ад-даула)⁹, т.е. ‘Аббасидов – ‘Адуд ад-Даула, Тадж ал-Милла, Баха’ ад-Даула и т.д.¹⁰ Эти почетные прозвания с ад-даула вошли в моду, начиная со второй пол. Х в., особенно у шиитских правителей – Буидов в Иране и Фатими- дов в Египте. В условиях фактического игнорирования ими власти ‘Аббасидов наличие этих эпитетов придавало легитимность их власти в глазах своих суннитских подданных. Cаманиды к таким эпитетам не стремились и довольствовались куньями. При жизни их называли ал-Малик ал-Муаййад, ал-Муваффак, ал-Мансур, ал-Му‘аззам, ал-Мунта- сир [1: c. 150], а после смерти: ал-Амир ал-‘Адил (Справедли- вый эмир), ал-Амир ас-Са‘ид (Счастливый эмир), ал-Амир ал-Хамид (Славный эмир), ал-Амир ар-Рашид (Благоразумный эмир), ал-Амир ас-Садид (Эмир, обладающий прямотой речей и поступков) и др. [42: с. 131]. Но своим полководцам они, подражая халифам, давали почетные прозвания Насир ад-Даула, ‘Имад ад-Даула, Хусам ад-Даула, Сайф ад-Даула, Синан ад-Даула, Му‘ин ад-Даула, Насир ад-Даула [1: c. 150]. Так, эпитеты с ад-даула имели их тюркские военальники, например, сипахсалар Таш Хаджиб имел эпитеты Хусам ад-Даула и Сайф ад-Даула [2: c. 81], амир Фа’ик ал-Хасса – ‘Амид ад-Даула [8: c. 527; 9 V: c. 21], амир Бегтузун – Синан ад-Даула [1: c. 149], сипахсалар Абу-л-Хасан Симджури назывался Насир ад-Даула, его сын Абу ‘Али Симджури – ‘Имад ад-Даула, а Абу-Музаффар Аxмад ибн Мухаммад из династии Мухтаджидов – Фахр ад-Даула [55: c. 215].

Некоторые из таких эпитетов присуждал им сам халиф за особые заслуги в борьбе против неверных или мятежников. Но несомненно одно – и в том, и в другом случаях слово ад-даула означало Арабский халифат и династию ‘Аббасидов.

Заключение

Таким образом, все вышеизложенные данные позволяют нам с достаточным основанием считать, что хотя Саманиды были самостоятельными в ведении внутренней хозяйственно-финансовой политики, их правление было строго ограничено определенными правами, которыми их наделили халифы. Саманиды ежегодно платили все налоги и подати ‘Аббасидским халифам и регулярно в установленное время отправляли их в Багдад. Границы владений Саманидов с остальной частью ‘Аббасидского халифата не были государственными, а считались административными. Внешние границы владений Саманидов совпадали с внешними границами ‘Аббасидского халифата. Внешняя политика Саманидов проводилась исключительно в интересах ‘Аббасидского халифата при согласовании с Багдадом. Правление Саманидов считалось законным только при наличии специальной грамоты халифа о назначении их наместниками Хорасана. Саманиды официально признавали верховную власть халифов и упоминали их имена в пятничных проповедях (хутба) и на своих монетах. На всей территории, подвластной Саманидам, официальным языком был арабский. Новоперсидский язык использовался лишь в узком кругу незначительной части дворцовых поэтов и среди арабско-персидских переселенцев в Бухаре и Самарканде. Саманиды на протяжении всего своего правления считали себя верноподданными ‘Аббасидских халифов, и носили скромные титулы амир и маула. Следовательно, с юридической, т. е. правовой точки зрения, правление Саманидов следует рассматривать не как торжество местной государственности, а как правление удельных правителей Хорасана и Мавераннахра в составе ‘Аббасидского халифата.

Источники

1. Абу Рейхан Бируни. Памятники минувших поколений / Пер. с араб. и примечания М.А.Cалье // Избр. произв. Т. 1. Ташкент: Изд-во АН УзССР, 1957.
2. Абу Са‘ид Гардизи. Зайн ал-ахбар. Украшение известий. Раздел об истории Хорасана / Пер. с перс. А.К.Арендса. Введение, комментарии и указатели Л.М.Епифановой. Ташкент, Фан, 1991.
3. Абу-л-Хасан ‘Али ибн Мухаммад аш-Шайбани ал-Джазари Ибн ал-Асир. Ал-Камил фи-т-та’рих. В 12 томах. Миср: Булак, 1883 – 1885.
4. Ибн аз-Зубайр. Китаб аз-заха‘ир ва-т-тухаф / Изд. Мухаммада Хамид Аллаха, под ред. Салах ад-Дина ал-Мунджида. Ал-Кувайт, 1959.
5. Джамал ал-Карши. Ал-Мулхакат би-с-сурах / Введение, перевод с арабско-персидского, комментарии, текст, факсимиле Ш.Х.Вохидова, Б.Б.Аминова / История Казахстана в персидских источниках. Т. 1. Алматы: Дайк-Пресс, 2005.

6. Абу-л-Хасан ‘Али ибн Мухаммад ибн Хабиб ал-Маварди. Насихат ал-мулук / Изд. Шайх Хадр Мухаммад Хадр. Ал-Кувайт: Мактабат ал-Фалах, 1403/1983.

7. Мухаммад ан-Наршахи. Та’рих-и Бухара. История Бухары / Вступительная статья Д.Ю.Юсуповой; перевод, комментарии и примечания Ш.С.Камолиддина; археолого-топографический комментарий Е.Г.Некрасовой. Ташкент: SMI-ASIA, 2011.

8. Абу Хафс ‘Умар ибн Мухаммад ибн Ахмад ан-Насафи. Китaб ал-канд фи зикр ‘уламa’ Самарканд / Изд. Мухаммад Назара ал-Фaрйaби. Ар-Рийaд: Мактабат ал-Каусар, 1412/1991.

9. Абу Са‘д ‘Абд ал-Карим ибн Мухаммад ас-Сам‘ани. Ал-Ансаб / Изд. ‘Абд ар-Рахмана ибн Йахйа ал-Му‘аллими ал-Йамани. В 12 томах. Байрут: Мухаммад Амин Дамадж, 1981.

10. Абу Мансур ас-Саолибий. Йатимат ад-даҳр фи маҳосин ал-‘аср / Тадқиқ қилувчи, таржимон, изоҳ ва кўрсаткичларни тузувчи И.Абдуллаев. Тошкент: Фан, 1976.

11. Сиасет-намэ. Книга о правлении вазира ХI столетия Низам ал-Мулька / Перевод, введение в изучение памятника и примечания Б.Н.Заходера. М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1949.

12. Хилал ас-Саби. Установления и обычаи двора халифов (Русум дар ал-хилафа) / Пер. с араб., предисловие и примечания И.Б.Михайловой (ППВ, LXVII). М.: Наука, 1983.

13. Arib. Tabari Continuatus, quem edidit, indicibus et glassario instrixit M.J. de Goeje. Lugduni Batavorum: E.J.Brill, 1965.

14. Ahmed ibn Jahja ibn Djabir al-Beladsori. Liber expugnationis regionum, quem e codice Leidensi et codice Musei Britannici / Ed. M.J. de Goeje. Lugduni Batavorum: E.J.Brill, 1863.

15. Hudud al-‘Alam. The Regions of the world, a Persian geography / Тranslated and explained by V. Minorsky. London, 1970.

16. Abu-l-Kasim Ibn Haukal an-Nasibi. Opus geographicum / Еd. M.J. de Goeje, BGA, pars 2. Lugduni Batavorum: E.J.Brill, 1967.

17. Abu Ishak al-Farisi al-Istakhri. Viae regnorum / Еd. M.J. de Goeje, BGA, pars 1. Lugduni Batavorum: E.J.Brill, 1967.

18. Ahmad ibn Abi Jakub ibn Wadhih al-Katib al-Jakubi. Kitab al-Buldan / Еd. M.J. de Goeje. BGA, pars 7. Lugduni Batavorum: E.J.Brill, 1967, pp. 231 – 273.

19. Macoudi. Les prairies d’or, text et traduction C.Barbier de Meynard, t. I – IX. Paris: Societe Asiatique, 1861 – 1877.

20. Sharaf al-Zaman Tahir Marvazi on China, the Turks and India / Arabic text (circa A.D. 1120) with an English translation and commentary by V.Minorsky. London: RAS, 1942.

21. Abu ‘Abdallah Mohammad ibn Ahmad Shamsaddin al-Moqaddasi. Descriptio Imperii moslemici / Еd. M.J. de Goeje, BGA, pars 3. Lugduni Batavorum, 1967.

22. Najm al-Din ‘Umar ibn Мuhammad аl-Nasafi. Аl-Qand fi dikr-i ‘ulama’-i Samarqand / Ed. by Yusuf al-Hadi. Теhran: Аyene-ye Мiras, 1378/1420/1999.

23. Abu Djafar Mohammed ibn Djarir at-Tabari. Annales / Еd. M.J. de Goeje, I – III series. Lugduni Batavorum: E.J.Brill, 1964.

Литература

24. Абдуллаев И. Поэзия на арабском языке в Средней Азии и Хорасане Х – нач. ХI вв. Ташкент: Фан, 1984.

25. Бартольд В.В. Туркестан в эпоху монгольского нашествия / Соч. в 9 томах. Т. 1. М.: Наука, 1963.

26. Бартольд В.В. Очерк истории Семиречья // Соч. в 9 томах. Т. 2 (1). М.: Наука, 1963. С. 23 – 106.

27. Бартольд В.В. История Туркестана (конспект лекций) // Соч. в 9 томах. Т. 2 (1). М.: Наука, 1963. С. 109 – 166.

28. Бартольд В.В. История культурной жизни Туркестана // Соч. в 9 томах. Т. 2 (1). М.: Наука, 1963. С. 169 – 433.

29. Босворт К.Э. Мусульманские династии. Справочник по хронологии и генеалогии / Пер. с англ. и примечания П.А.Грязневича. М.: Наука, 1971.

30. Гафуров А. Имя и история. Об именах арабов, персов, таджиков и тюрков. Словарь. М.: Наука, 1987.

31. Давидович Е.А. Вторая монета Саманида Нуха ибн Асада // ЭВ, вып. 9. М.; Л., 1954. С. 38 – 39.

32. Давидович Е.А. Денежное обращение в Мавераннахре при Саманидах // НЭ, вып. 6. М.: Наука, 1966. С. 103 – 134.

33. Давидович Е.А. Золото в денежном хозяйстве Средней Азии IХ – ХVIII вв. // БЧ, 1978, год четвертый (ТД). М., 1978. С. 23 – 25.

34. Давидович Е.А. Клады древних и средневековых монет Таджикистана. М.: Наука, 1979.

35. Добровольский И.Г., Кочнев Б.Д. Монеты с именем Саманида Йахйи ибн Асада // ИМКУ, вып. 17. Ташкент: Фан, 1982. С. 190 – 198.

36. Ерназарова Т.С., Кочнев Б.Д. Материалы к истории торговли и денежного обращения Самарканда в IХ – Х вв. // ИМКУ, вып. 13. Ташкент: Фан, 1977. С. 131 – 154.

37. Жўраев З. Ал-Мовардийнинг «Ал-Аҳком ас-султонийя» асарида адлия ва давлат бошқарувига оид масалалар // Ҳуқуқ, 2003, № 4 (24). С. 61 – 63.

38. Камолиддин Ш.С. К вопросу о происхождении Саманидов // Archivum Eurasiae Medii Aevi, 15 (2006/2007) / Ed. by Th.T.Allsen, P.B.Golden, R.K.Kovalev and A.P.Martinez. Wiesbaden: Harrassowitz Verlag, 2008, р. 43 – 70.

39. Камолиддин Ш.С. Медальон Мансура ибн Нуха // Archivum Eurasiae Medii Aevi, 16 (2008/2009) / Ed. by Th.T.Allsen, P.B.Golden, R.K.Kovalev and A.P.Martinez, Wiesbaden: Harrassowitz Verlag, 2009, р. 113 – 119.

40. Камолиддин Ш.С. Об этнической принадлежности правителя, изображенного на саманидской монете // Вопросы этногенеза и этнической истории народов Средней Азии. Вып. 4. / Отв. ред. Ш.С.Камолиддин. Saarbrücken: LAP, 2019. С. 99 – 125.

41. Крачковская В.А. Памятники арабского письма в Средней Азии и Закавказье до IX в. // ЭВ, вып. 6. М.; Л., 1952. С. 46 – 100.

42. Мец А. Мусульманский ренессанс / Пер. с немец., предисловие, библиография и указатель Д.Е. Бертельса. М.: Наука, 1966.

43. Михайлова И.Б. Средневековый Багдад (Некоторые аспекты социальной и политической истории города в сер. Х – сер. ХIII в.). М.: Наука, 1990.

44. Наумкин В.В., Пиoтровский М.Б. Х – ХII вв. в истории народов Ближнего и Среднего Востока – «эпоха трансформации»? // Мусульманский мир. 950 – 1150 (Материалы международного симпозиума по истории исламской цивилизации, Оксфорд, 1969). М.: Наука, 1981. С. 3 – 15.

45. Негматов Н.Н. Государство Саманидов (Мавераннахр и Хорасан в IХ – Х вв.). Душанбе: Дониш, 1977.

46. Пугаченкова Г.А. Хорасанские мавзолеи // Художественная культура Средней Азии IХ – ХIII вв. Ташкент: Фан, 1983. С. 14 – 29.

47. Радтке Б. Теологи и мистики в Хурасане и Трансоксании // Суфизм в Центральной Азии (зарубежные исследования). Сборник статей памяти Ф. Майера (1912 – 1998). СПб., 2001. С. 40 – 76.

48. Смирнова О.И. Потомок Гурека на процессе Афшина // Письменные памятники и проблемы истории культуры народов Востока. V годичная научная сессия ЛО ИВ АН СССР (1969 г.). Л., 1969. С. 70 – 72.

49. Тредвел Л. Использование титула «малик» («правитель») Саманидами // Вклад эпохи Саманидов в культурное наследие Центральной Азии (Материалы Международного семинара). Душанбе: Адиб, 1999. С. 88 – 93.

50. Саййид Абу-л-Касим Фарузани. Саманийан – аз агаз-и та фарджам. Техран, 1381.

51. Ходжаниязов Т. Денежное обращение в государстве Великих Сельджуков (по данным нумизматики). Ашхабад: Ылым, 1977.

52. Шарль Р. Мусульманское право. М.: Изд-во АН СССР, 1959.

53. Шефер Э. Золотые персики Самарканда. Книга о чужеземных диковинках в империи Тан. М.: Наука, 1981.

54. Якубовский А.Ю. Об одном раннесаманидском фельсе (Из ранней истории Саманидского дома) // КС ИИМК АН СССР. Т. 12. М.; Л., 1946. С. 103 – 112.

55. Bosworth C.E. The Titulature of the early Ghaznavids // Oriens XV, 1962, p. 210 – 233 / Reprinted in: Bosworth C.E. The Medieval History of Iran, Afghanistan and Central Asia, London: Variorum Reprints, 1977, X.

56. Bosworth C.E. An Alleged embassy from the emperor of China to the Amir Nasr ibn Ahmad: a contribution to Samanid military history // Yad-nama-ye Iraini-ye Minorsky / Еd. by M.Minovi and I.Afshar. Tehran, 1969, p. 1 – 13.

57. Bosworth C.E. The Interaction of Arabic and Persian literature and culture in the 10th and early 11th centuries // al-Abhath, XXVII, Beirut, 1978-9, p. 59 – 75 / Reprinted in: Bosworth C.E. Medieval Arabic cultures and Administration. London: Variorum Reprints, 1982, VIII.

58. The Cambridge History of Islam, I – IV volumes. Cambridge University Press, 1970.

59. Frye R. Development of Persian Literature under the Samanids and Qarakhanids // Yadnama-ye Jan Rypka, Prague, 1967, p. 69 – 74 / Reprinted in: Islamic Iran and Central Asia (7th – 12th centuries), London: Variorum Reprints, 1979, XXIII.

60. Frye R. The Arabic Language in Khorasan // Iran Society Silver Jubilee Souvenir, Calcutta, 1970, p. 131 – 134 / Reprinted in: Islamic Iran and Central Asia (7th – 12th centuries), London: Variorum Reprints, 1979, XXIV.

61. Frye R.N. The Golden Age of Persia. London: Phoenix Press, 1975.

62. Hennequin G. Macrodirhams Samanides inedits (Collection particuliere) // Annales Islamologiques, tome 20. Le Caire, 1984, p. 197 – 221.

63. Lowick N.M. An Early Tenth Century Hoard from Isfahan // Nunismatic Chronicle, 7th series, vol. 15. London: The Royal Numismatic Society, 1975, p. 110 – 154.

64. Lowick N. On the dating of Samanid outsize dirhams // Spink’s Numismatic Circular, May, 1977, p. 204 – 207. London, 1977 / Reprinted in: Islamic coins and trade in the medieval world, Variorum, UK, 1990, VII, p. 1 – 8.

65. Lowick N. Kufic coin fragments from a Viking period hoard at Dysart // Peritia 3. Dublin, 1984, p. 345 – 350 / Reprinted in: Islamic coins and trade in the medieval world, Variorum, UK, 1990, III.

66. Minorsky V. Abu-Dulaf Mis‘ar ibn Muhalhil’s travels in Iran (circa A.D. 950). Cairo, 1955.

67. Oliver E.E. The Decline of the Samanis and the Rise of the Ghaznavis in Mawara-an-Nahr and part of Khurasan // Journal of the Asiatic Society of Bengalia, vol. LV, part 1, No. 2 (1886). Calcutta, 1887, p. 89 – 135.

68. Paul J. The Histories of Samarqand // Studia Iranica, t. 22, fascicule 1, 1993, p. 69 – 92.

69. Rozenthal F. History of Muslim Historiography / Second revised edition. Leiden, 1968.

70. Rosental von Ervin I.J. The Role of the State in Islam: Theory and the Medieval Practice // Der Islam, 50. 1. Berlin – New York, 1973, p. 1 – 28.

71. Sourdel J., Sourdel D. Dictionaire historique de l’Islam. Paris, 1996.

72. Sultanov T.I. A Manuscript of the Tarikh-i Narshakhi and an anonymous remark on the harmfulness of tobacco // Manuscripta Orientalia, vol. 6, No. 2, June 2000. St.Petersburg, p. 3 – 7.

73. Thomas E. On the coins of the kings of Ghazni // Journal of the Royal Asiatic Society, vol. 9, 1848, p. 267 – 386.

74. Treadwell L. The Political History of the Samanid State, PhD thesis, University of Oxford, 1991.

75. Treadwell W.L. A Unique Portrait Medallion from Bukhara dated 969 AD // The Ashmolean, 36 (Spring 1999), p. 9 – 10.

76. Treadwell L. ‘Shahanshah and al-Malik al-Mu’ayyad: The Legitimation of Power in Samanid and Buyid Iran’ // F.Daftary and J.W.Meri, eds., Culture and Memory in Medieval Islam. Essays in Honour of Wilferd Madelung. Londres, Tauris, in association with the Institute of Ismaili Studies, 2003, p. 318 – 337.

77. Luke W. Treadwell. The Samanids: The First Islamic Dynasty of Central Asia // Edmund Herzig and Sarah Stewart (eds.) Early Islamic Iran. The Idea of Iran. London and New York: I.B. Tauris, 2011, p. 3 – 15.

78. Ugur A. Osmanli Siyaset-nameleri. Ankara: Kultur ve Sanat yayinlari, 1988.

79. E. de Zambaur. Manuel de Genealogie et de Chronologie pour l’Histoire de l’Islam avec 20 tableau genealogiques hors texte et 5 cartes. Hanovre: Libraire Orientaliste Heinz Lafaire, 1927.

1     Это твердое правило, как и многое другое, было заимствовано в исламе из зороастризма. Так, ат-Табари приводит высказываение одного зороастрийского священника (мобед), который сказал наместнику (марзбан) Мерва Махуйе: «Религия и царская власть неразрывно взаимосвязаны, и каждая может держаться только благодаря другой…» [23 I: c. 2874].

2     Один из крупнейших таких рибатов был в окрестностях Узганда и Оша [21: с. 272]. Рибаты упоминаются также в Вашджирде и Исфиджабе [47: с. 48].

3          В источниках приводятся имена целого ряда лиц, служивших в отрядах газиев и имевших нисбы ал-Гази и ал-Мутавви‘и [22: с. 281 (№ 452); 329 (№ 533); 339 (№ 551); 386 (№ 647); 400 (№ 679); 405 (№ 690); 495 (№ 861); 569 (№ 1000)]. На древних кладбищах найдено множество надгробных памятников с арабскими надписями, среди которых встречаются имена с нисбой ал-Гази [68: с. 80 – 83].

4     Например, с церемонией приема посла государя Рума, прибывшего к халифу ал-Мукта- диру би-ллах [12: с. 26] или с подарками государей ал-Хинда, ар-Рума и ас-Сина халифам Харуну ар-Рашиду, ал-Ма’муну, ар-Ради, ал-Мустансиру и даже вазиру ал-Хасану ибн Сахлу [4: с. 9, 20, 21 – 22, 28, 32, 60, 74, 76].

5     Всего известны имена более 120 арабоязычных поэтов, служивших при различных дворах саманидских правителей [10: Указатель имен].

6          В источниках приводятся биографии всего лишь нескольких двуязычных поэтов, в числе которых был и Рудаки.

7     У Наршахи – амир-и рашид [7: с. 90].

8     Если оно без дополнения мин ас-сама’ ( من السماء ) – «с неба», «свыше».

9     Впервые титул со словом ад-даула был введен халифом ал-Муктафи [12: с. 89]. О значении слова ад-даула в составе этих титулов см.: 69: с. 89.

10        Назначение и присуждение почетных титулов наместникам и чиновникам всегда происходили в присутствии халифа, который говорил ему: «Вот мое назначение тебе. Исполняй» [12: с. 68].