Пятьдесят восемь часов беззаботности Разное

Фахим Ильясов.

(Из отчёта комиссии МВД УзССР)
В Ташкенте, практически, все «цеховики» работают под крышей государственных организаций. Часто, проверяющим органам нелегко разобраться в структуре того или иного производства, а опытный бухгалтер может составить финансовые отчёты по всем позициям так, что к ним вообще нельзя придраться, чем приводит в ступор даже умудрённых сотрудников ОБХСС. Молодых и талантливых бухгалтеров из системы Минбыта, стоило бы пригласить на работу в финансовое управление ОБХСС.
(Следователь Т.Н. Расулев)

Скорый поезд Ташкент — Москва уходил под вечер, не в семь сорок как поётся в популярной песне, но где — то рядом. Правда, расписание иногда менялось, да и в песне поезд приходил в семь сорок, а не уходил, но какая разница когда этот поезд приходил или уходил, ведь самое главное, это ни с чем не сравнимая атмосфера встреч и проводов. Отъезжающие то радовались, то грустили, провожающие незаметно поглядывали на часы, чтобы не дай Бог, никто не опоздал сесть в свой вагон. И только заплаканные влюблённые парочки не радовались разлуке, но время лучший лекарь. Если это настоящая любовь, тогда оба выдержат разлуку, а если лёгкая влюблённость, тяжесть на сердце исчезнет сразу, после знакомства с другим молодым и симпатичным человеком. Исторически доказано, что разлука и огромное расстояние между влюблёнными, убивает чувства напрочь.

Самые желанные места были в вагоне «СВ». Считалось большой удачей ехать в двухместном купе в отпуск с любимой женой или в командировку в тёплой компании друзей. Но лучше всех себя чувствовали те, кто вырвался в столицу на несколько дней с ненаглядной певуньей, а попросту говоря, с дамой сердца. Отъезжающие заносили в купе бесчисленные чемоданы, коробки, ящики с фруктами, бутылки минеральной воды и пятизвёздочного армянского коньяка. На всесоюзное совещание по линии Министерства Бытового Обслуживания Населения ехали заместитель министра, парторг и главный инженер огромного комбината «Металлоизделий», а так же несколько начальников цехов. Обувную фабрику имени «Конституции», представляли директор и заместитель главбуха. Места всем командированным были забронированы в гостинице «Турист» на ВДНХ. Но наши люди по выражению незабвенного Аркадия Райкина, «пилевать» хотели на этот отель, так как знали что будут жить только в гостинице «Россия» и об этом они позаботились заранее. До отхода поезда оставалось около тридцати минут и такое же количество провожавших столпилось на перроне. Уже расслабившийся коньяком директор обувной фабрики Мирдат Ибрагимов, а по — простому Миша, подошёл к проводникам, протянул одному из них пятидесятирублёвую купюру и сказал, — «Завтра на обед плов, на ужин машхурду», так называют популярный в Средней Азии суп из бобовых.
В ташкентских поездах проводники сами готовили обеды, ужины и таким образом немного подрабатывали, камбузом служила печка в тамбуре. Проводники готовили плов и другие блюда, естественно, в полнейших антисанитарных условиях, но на удивление, пища получалась намного вкуснее чем в вагоне — ресторане и пассажиры всегда были довольны. В это время к Мирдату подошёл Ситдык Хусаинов и сказал по узбекски — Миша, булди, бошка пул берма уларга, кир вагонга» — «Хватит, не давай им больше денег, лучше зайди в вагон». Два закадычных друга Мирдат и Ситдык, являлись соседями, они родились и выросли в старом городе Ташкента и, естественно, между собой разговаривали по — узбекски.
А шумный и весёлый Миша ещё долго прощался с сыновьями, сотрудниками и просто знакомыми. Наконец все вошли в вагон, состав несколько раз дёрнулся, колёса заскрежетали, нервно провернулись и наконец тронулся, народ из открытых окон махал провожающим. Спустя несколько минут, все уже раскладывали по местам огромные сумки и коробки. Пассажирами спального вагона являлись замминистра Бытового Обслуживания Узбекистана Мурод Саттаров, парторг крупного комбината металлоизделий Ситдык Хусаинов, главный инженер Володя Шушпановский, начальники цехов Яков Найдин, Нерик Пинхасов, Изя Малкин, начальник ПТО Олег Каримов и снабженец Натан Туревский. С ними ехали директор обувной фабрики Мирдат Ибрагимов и заместитель главбуха Саодат Турапова. Откровенно говоря Изя, Олег и Натан направлялись в столицу по другим делам. Вторая группа участников совещания должна была прибыть в Москву через несколько дней рейсом «Аэрофлота».

Минут через десять в коридоре «СВ» появились две симпатичные дамы, до этого сидевшие в засаде в другом вагоне и направились в разные купе. Заместитель главбуха Саодат уверенно вошла к Мише, а вторая искала Якова Абрамовича.
Найдя его купе, она расположилась там. А оттуда вышел старший инженер отдела снабжения Натан Туревский и направился в соседний вагон, где занял место Ларисы, так звали молодую пассию Якова Абрамовича. Натан ехал в столицу на переговоры с одной из московских баз о поставках неликвидного металла на комбинат.
Скромная и молчаливая Саодат Турапова происходила из бедной семьи тракториста, живущих в кишлаке Андижанской области. Колхоз, в котором работали её отец и братья, выращивал хлопок. Она, единственная из восьми детей поступила в Институт Народного Хозяйства в Ташкенте, а после его окончания осталась там работать, вся семья гордилась ею. Выйдя замуж за однокурсника родила сына, а через два года развелась, сразу же оставшись без средств и квартиры. В этот момент, её случайно встретил Мирдат, он тогда был главным инженером фабрики и ему нужен был грамотный бухгалтер. Как -то придя в одно маленькое РСУ, чтобы подписать договор о ремонте крыши здания филиала фабрики и склада, он познакомился с Саодат, работавшей там главбухом на мизерном окладе. После окончания ремонта Мирдат предложил смуглой и черноглазой девушке перейти на фабрику бухгалтером с хорошей зарплатой, премиальными и перспективой назначения главбухом после выхода на пенсию Софьи Моисеевны. Саодат не раздумывая согласилась. Взаимная симпатия переросла в любовь.
Спустя некоторое время, Миша купил ей кооперативную квартиру на массиве Чиланзар. Откровенно говоря, тёте Софе, ещё было рано уходить на пенсию, а Миша вообще не хотел, чтобы уважаемая Софья Моисеевна ушла на заслуженный отдых, ведь таких опытных бухгалтеров в Ташкенте было раз, два и обчёлся. Миша, к тому времени уже ставший директором, назначил Саодат заместителем главного бухгалтера. На фабрике, кроме Софьи Моисеевны, никто даже не догадывался об их отношениях, так как на людях это никак не проявлялось. Молчаливая и работящая Саодат научилась многим бухгалтерским тонкостям у Софьи Моисеевны. А ещё она была безмерно благодарна любимому Мирдату, ведь с его помощью она перевезла младшего брата в Ташкент, где он закончил автодорожный институт, а её Миша помог парню поступить на работу в республиканское ГАИ. На это хлебное место было очень даже непросто попасть, но для Мирдата в Ташкенте не существовало закрытых дверей.
Так же Саодат отправила отца в сопровождении старшего брата в Москву, где в больнице имени Боткина ему прооперировали болевшую от фронтовых ран ногу и вылечили от многих других болезней,
а всё это организовал её Миша. Она, как это испокон веков принято в узбекских семьях, всегда поддерживала родителей и помогала младшим, а её сын мечтал поступить в архитектурный институт, и непременно в московский. Саодат только удивлялась, откуда у её мальца появилось это настойчивое стремление жить в Москве, в которой она сама никогда не бывала. Вот только её тайная мечта родить от Мирдата никак не могла исполниться, хотя она уговаривала его уже несколько лет. Он был против, говорил, что у него семья и трое детей, ему их достаточно. Помощь пришла от мудрой Софьи Моисеевны, которая знала Мирдата ещё со времён его ученичества на фабрике.
Вот она и сказала, — Миша, да пусть она родит, мало ли что может случиться в жизни, а в том, что Саодат будет тебе благодарна за это, даже не сомневайся. Счастливая женщина ехала в Москву с ребёнком под сердцем от любимого Миши.

Замминистра Мурод Саттаров, уверенный в себе крепыш среднего роста, после двух стаканов армянского коньяка выпитого прямо на перроне, спал как младенец улыбаясь чему — то во сне. Откровенно говоря, на должность заместителя министра его продвинули парторг Ситдык Хусаинов и директор комбината. Мурод был другом детства Ситдыка и Мирдата. До четвёртого класса он учился в узбекской школе, но по настоянию друзей перешёл в русскую. Мурод подтянул русский, но так как мало читал, то в его речи проскальзывали смешные ошибки, его поправляли, он не обижался и старался больше не допускать их. После института он работал сперва мастером, затем начальником цеха, а потом главным инженером комбината. Должность была ответственная, а Мурод, успешно вложив энное количество денег в производство посудосушилок с Яковым Абрамовичем, выдав замуж двух дочерей и женив сына, сразу расслабился и уже предпочитал проводить время не в многочисленных цехах и на совещаниях, а в чайхане за пловом или у Натальи, своей постоянной любовницы. Всю работу за него выполнял его заместитель Володя Шушпановский. Когда освободилось место замминистра по хозчасти и другим третьестепенным вопросам, то директор и парторг поговорили с министром, затем с первым секретарём ташкентского горкома партии и Мурода Саттарова перевели на эту, скажем прямо, почётную, но не очень ответственную должность. А Володю Шушпановского быстро оформили главным инженером. Сам товарищ Саттаров считал назначение на этот высокий пост, исключительно собственной заслугой. Никто его в этом не переубеждал. Правда, новоявленный замминистра никак не мог отвыкнуть от родного комбината и хотя бы раз в две — три недели приезжал к своему другу Ситдыку попить чая с московскими конфетами и просто поболтать о жизни, а увидев в конторе главного инженера, он по привычке давал ему распоряжения, на что Ситдык и Володя молча улыбались.

Вскоре все собрались в купе Ситдыка и Олега кроме замминистра, которому ранее налили полстакана коньяка и он снова заснул. В соседнем купе Саодат и Лариса занимались нарезкой казы (колбаса из конины), сыра, курицы, готовили салат из сочных помидоров сорта «Юсуповский» и огурцов. Нерик Пинхасов тонкими кольцами резал лук, а дядя Яша, впервые в жизни пытался чистить чеснок и хотя он жил в Ташкенте, вот уже тридцать пять лет, но так и не научился готовить. Да и не к чему это было, ведь недостатка в поварах не было, так как любой ташкентский мужчина прирождённый повар.
Проводники принесли на металлических подносах вымытые фрукты и виноград. На этих подносах, изделиях комбината, отдельной гордости Якова Абрамовича, были красочно нарисованные натюрморты. Проводники быстро заменили казённые стаканы в подстаканниках на традиционные пиалы с хлопковым орнаментом и заваривали чай в фарфоровых чайниках. Знатоки говорят, что коньяк выпитый из маленьких красивых пиал более полезен для здоровья, чем из стаканов. Хорошенько выпив и закусив, от души посмеявшись над анекдотами Нерика, народ разошёлся по своим купе. Отдельно на двух тарелках отнесли еду и закуску в купе спящего Мурода, который проснувшись в полночь тут же пришёл к Ситдыку, последний никогда не ложился спать ранее двух ночи. Проводник принес горячий чай, а друзья разговаривали о Москве, к беседе присоединился и проснувшийся Олег, он же Али Насырович Каримов. Мурод просил друга выступить вместо него на совещании, а после сходить в ГУМ и помочь ему приобрести несколько костюмов, соответствующих его нынешнему статусу, вспоминали школьные годы, любимых и ненавистных учителей, занятия велосипедным спортом, свидания с девушками и т.д.. Спать разошлись только под утро.

Фактически владелец многих цехов комбината металлоизделий Яков Абрамович Найдин, фронтовик и коренной москвич, приехал в Ташкент после войны, по просьбе местных «цеховиков», чтобы наладить оцинковочное производство. После серой и бандитской Москвы сорок шестого, солнечный и фруктово — шашлычный Ташкент покорил его. Москвича Яшу, как перспективного «цеховика», а в первую очередь жениха, быстро ввели в круг уважаемых еврейских семей города и уже через несколько месяцев он женился на дочери известного стоматолога. Все эти годы Яков Абрамович живёт со своей благоверной в ладу и мире. Он часто меняет любовниц, но как истинный сын своего народа жену не бросает. Супруга Роза Борисовна работала преподавателем на факультете биологии в университете, но после рождения третьего ребёнка перешла на ставку в соседнюю с домом школу. Правда, последние два года Розе Борисовне приходилось работать на две ставки, так как её молодая коллега ушла в декретный отпуск. Яков Абрамович со временем стал известным «цеховиком» в Ташкенте и хорошо поднялся в финансовом плане, но всегда жил скромно, богатством не кичился и никогда не имел своего автомобиля. Количество цехов, которыми негласно владел Яков Абрамович перевалило за десять, через несколько лет за двадцать, а когда эта цифра приблизилась к тридцати, он просто не успевал посетить их даже за неделю. Таксистам он не доверял, ему нужен был надёжный водитель.
В связи с этим, его ближайший друг Ситдык Хусаинов организовал ему служебный «Москвич»
с водителем по имени Шухрат. Того оформили на должность слесаря — жестянщика в один из цехов Якова Абрамовича. Сам Шухрат, как бывший работник советской торговли, но попавшийся в своём «Гастрономе» на продаже «левого» сливочного масла (Более двадцати неучтённых коробок), никакого отношения к слесарному ремеслу не имел. Он просто возил Якова Абрамовича по его делам на своей машине. Зарплату Шухрат получал, откровенно говоря, больше министра, кроме того ему оплачивали бензин, ремонт автомобиля, расходы на запчасти и ежеквартально выдавали премию. Дядя Яша не перегружал водителя и после семи вечера отпускал его, а к своей зазнобе на массив Юнусабад, он ездил на такси.
Поначалу Шухрат не понимал, что работа у его шефа на первом месте и согласно местным традициям, начал отпрашиваться на многочисленные свадьбы, дни рождения, поминки, посиделки и т.д.. А у любого жителя Ташкента десятки, а то и сотни родственников, не говоря уже о друзьях и соседях. Однако через три месяца, Ситдык вызвал в кабинет водителя и объяснил ему, что если он ещё раз будет отпрашиваться с работы, то шеф его просто уволит, а работу с такой зарплатой, Шухрат нигде на найдёт. Водитель сразу всё понял и больше никогда и никуда не отпрашивался. Через несколько лет, Яков Абрамович заставил Шухрата продать «Москвич», добавил ему денег и тот купил новенькие «Жигули». На данном этапе, это была уже третья машина, которую поменял Шухрат за годы работы с дядей Яшей и тот всё время помогал с покупкой. Другие начальники цехов, причём совсем не бедные, не отличались такой широтой души и щедростью, как дядя Яша.

Работа у Якова Абрамовича была напряжённая, в шесть тридцать утра за ним приезжал Шухрат, а уже в семь он был на массиве Чукурсай, где находилось большинство цехов. Яков Абрамович проверял выполнение плана, наличие заготовок, давал задания мастерам, шутливо обнимал моложавую и симпатичную уборщицу Веру, приговаривая, мол, где это она была тридцать пять лет тому назад. Около полусотни больших и маленьких цехов, к которым имел отношение дядя Яша, были разбросаны по всему городу, а всего на комбинате их было под триста. Слава Богу, что многие спорные вопросы внутри комбината решал Ситдык, а ситуацию с ОБХСС для организаций Минбыта контролировал Мирдат Ибрагимов. Бывало, что случались незапланированные проверки,
тогда приходилось изворачиваться, выкручиваться и ублажать, вот тут всегда выручал парторг комбината Ситдык Хусаинов. Он, через секретаря райкома, а то и горкома партии надавливал на руководителя комиссии и развернувшие бурную деятельность проверяющие нехотя сворачивались, при этом дядя Яша всегда щедро благодарил сотрудников милиции и оставался с ними в хороших отношениях. Но даже несмотря на достойные откупные, сами сотрудники городского ОБХСС, в разговорах между собой выражали недовольство и не стесняясь говорили, — «Яна согса буларди бу яхудини» — «Можно было ещё больше выкачать из этого еврея». В Ташкенте, во все времена, изначальная цель любых проверяющих органов не посадить человека, а оштрафовать, причём на крупную сумму и естественно в свою пользу, а не государства, подобная дикая мысль никому не приходила в голову.
* ОБХСС — Отдел борьбы с хищением социалистической собственности.

Нерик Исхакович Пинхасов, выходец из древнего рода бухарских евреев, был коренным жителем Ташкента.
После войны работал заведующим небольших мастерских по ремонту велосипедов и часов. Кстати, у него начинал учеником часовщика Ситдык Хусаинов. Нерик владел всего десятью цехами и не имел такой большой прибыли как Яков Абрамович, но и с проверками его не донимали. Ни любовниц, ни дома в горах под Ташкентом у Нерика не было, не считая двух квартир в центре города купленных женатым сыновьям. Его страстью был новенький, вишнёвого цвета автомобиль «Lada 2106» с родным двигателем. Вот за этой «ласточкой» он ухаживал как за молодой любовницей, ежедневно мыл её, протирал специальной тряпкой, а ещё приобрёл за чеки «Внешпосылторга» в валютном магазине «Берёзка» два комплекта французских чехлов для салона, комплект зимних финских шин, японскую автомагнитолу и две пары немецких стеклоочистителей. Он прекрасно знал узбекские обычаи и его часто приглашали на местные свадьбы, которые он всегда посещал
и где обязательно произносил тост за молодых на узбекском языке. Но Нерика мучили две проблемы, это аденома простаты и взрослые дети. Последние хотели уехать на Землю Обетованную, так как не видели себя в этой стране. Молодёжь наверное чувствовала скорое падение империи. Но Нерик Исхакович категорически отказывался покидать город в котором родился, вырос, учился, женился, встал на ноги, имел авторитет и уверенно ходил по этой земле. Он прекрасно знал, что в другой стране таких заработков как в Ташкенте, а самое главное такого уважения к нему, никогда не будет. Аденому простаты он лечил у известного академика написавшего несколько книг и десяток монографий на эту тему. Но особых улучшений не было, а сыновья напирали на него и неоднократно повторяли, что медицина Израиля, одна из самых лучших в мире. Но Нерик Пинхасов, как истинный патриот Ташкента, не поддавался на уговоры сыновей.

Дядя Изя, он же Израиль Давыдович Малкин, начальник и владелец нескольких крупных цехов наоборот, никуда не собирался уезжать, хотя и не знал ни бельмеса по — узбекски. Он родился в Киеве, а детство и первые школьные годы провёл в Казахстане с бабушкой и другими родственниками. Его мама сидела в «АЛЖИРе» — Акмолинский лагерь жён изменников родины. Мать попала туда из- за отца, расстрелянного в тридцать седьмом, якобы, за поддержку Троцкого и пропаганду его учения. Маму освободили только после войны и они все переехали в Ташкент.
За пару месяцев до командировки в Москву, Изя стал приглядываться к частным домам в районе массива Актепе. Дела в его цехах шли хорошо, а временами просто отлично. Сыновья подросли, появилась вторая машина и надо было расширяться, поэтому решил купить дом, а квартиру оставить старшему сыну. Ни о каком Израиле и речи не шло. Изя обладал инженерными способностями и вносил немало рациональных предложений по сокращению стоимости производства того или иного изделия, а ещё он часто внедрял новые изделия. Талантливый инженер Малкин, дополнительно к своим цехам, был ещё компаньоном Якова Абрамовича.

Ситдык Хусаинов являлся душой всего комбината. Немногословный, всегда готовый помочь людям скромный парторг, пользовался огромным авторитетом не только в ташкентском горкоме партии, но и Горисполкоме. Ему неоднократно предлагали должность председателя Октябрьского райисполкома Ташкента, но он всю жизнь проработал на комбинате и ни о каких повышениях не думал. Однолюб, кроме супруги, у него сроду не было никаких дам сердца, с выпивкой он покончил ещё в молодые годы и на всех застольях дружил только с зелёным чаем.
Его сосед по купе Олег Каримов, талантливый начальник ПТО наоборот, любил выпить, а потом не мог остановиться, приходилось прибегать к помощи врачей. После запоя Олег не пил полгода, а то и год, но затем срывался и на месяц уходил в пике. Сейчас у него был период затишья. Олег не был участником совещания, а ехал в брату в Москву.

Лариса, неунывающая особа, она же любовница ловеласа Яши. Красивая, дебелая молодка, выросшая в спальном массиве Юнусабад, была аппетитной самкой готовой заниматься постельными утехами двадцать четыре часа в сутки. Но в отличие от красавиц живущих в центре города, она не имела никакого нюха на богатых мужиков, да и откуда им было взяться в этом районе простых работяг. За плечами у неё был торговый техникум, два коротких замужества и сын. Лариса работала заведующей небольшого магазина на Юнусабаде, практически рядом с домом и однажды ей несказанно повезло, она случайно познакомилась
с Яковым Абрамовичем.
А произошло это так, дядя Яша остановился у её магазина купить сигарет и увидел красивую женщину резко выговаривавшей что — то водителю — экспедитору. Последний забыл на складе то ли муку, то ли сахар и предлагал привезти товар завтра или поздно вечером, а потом сходить в ресторан. Лариса глядя на этого парня в грязной и потной рубашке, сразу представила ресторан куда он мог бы её пригласить. Скорее всего это была забегаловка под названием «Анхор», расположенная на трамвайной остановке Урда, где подавали невкусный лагман и самсу наполненную луком вместо мяса. В ответ она сказала ему пару «ласковых» слов, тот покраснел и молча уехал. Яков Абрамович вошёл за ней в магазин и начал успокаивать девушку. Он сразу купил пару бутылок коньяка среднего пошиба, другого просто не было, шампанское и коробку конфет, попросил завернуть покупки, а когда расплатился, то сообщил, что это всё ей, как небольшая компенсация за то, что этот невежа водитель испортил настроение такой очаровательной девушке. Так завязалось это знакомство. После нескольких лет «подпольной» жизни с Яковом Абрамовичем, она уволилась из системы торговли и стала «работать» учётчицей в одном из цехов. Дядя Яша обменял её «однушку» на кооперативную трёхкомнатную квартиру в соседнем доме. Лариса не сидела в четырёх стенах в ожидании Яшеньки, как она его называла, а часто зависала у подруги, причём с парнями. Однако, к шести вечера уже была дома, принимала душ, надевала любимый шёлковый халат Яшеньки, купленный в московской «Берёзке». Тёмно — синий японский халатик с оранжевыми цветочками очень шёл ей, он обтягивал её стройную фигуру и подчёркивал красивые груди. Лариса завязывала кокетливый передник и готовила Яшеньке ужин в стиле Тяп — Ляп, в надежде, что он привезёт несколько палочек горячего шашлыка завернутые в одну лепёшку и тонко нарезанный лук, густо посыпанный красным перцем и политый уксусом во вторую. Лариса встречала своего Яшеньку широкой и радостной улыбкой, при этом сама выглядела невинным ангелочком и очень долго обнимала, гладила и целовала его в прихожей. Дядя Яша, догадывался о шалостях плутовки, но относился к этому с юмором. Она хоть и нравилась ему, но как мудрый человек он понимал, что свою постаревшую Розу Борисовну он не променял бы и на десять таких красоток как Лариса. Ведь Роза согласилась стать его супругой, когда он приехал в Ташкент после войны никому неизвестным московским нищебродом, знавшим только ремесло оцинковщика. А будущая супруга была молоденькой и стройной студенткой САГУ, её дедушка являлся одним из основателей первого университета в Туркестане и приехал в Ташкент по путёвке В.И. Ленина. А отец Розы, известный в городе дантист, был профессором и заведующим кафедрой стоматологического факультета ТАШМИ. И это тесть дал Яше деньги на открытие своего цеха под эгидой комбината. Кстати, фронтовик Яков Абрамович приехал в Ташкент имея за плечами всего девять классов образования, но при помощи Ситдыка, он закончил вечернюю школу, Мирдат помог ему поступить в институт Народного Хозяйства на заочное отделение, а супруга писала за него контрольные и другие работы. Тем не менее, Яша брал в командировки в шумную Москву эту шельму Ларису (а до неё других девиц), а отпуск проводил с законной супругой в скучном Кисловодске. Зато сама Роза Борисовна, просто обожала Кисловодск, его особый воздух, знаменитые воды, полную тишину и прогулки по окрестностям санатория, на которые она заставляла ходить и Яшу.

Проводники вагона быстро сообразили, что в вагоне едут не простые пассажиры и обслуживали их по первому разряду, а самое главное без устали носили чай в чайниках, а не в стаканчиках, которые вообще не приемлет уважающий себя житель Ташкента. Особенно доволен был чаем не употребляющий алкоголь Ситдык Бакирович, для него проводники даже нашли замасленную «бабу» — накрывающую чайник, чтобы тот не остывал. Мужчины собирались в купе парторга и играли в карты, разговаривали о жизни, работе, командировке, Москве, внедрении новых изделий в производство, футболе и, конечно, о дамах. Лариса и Саодат сидели в другом купе и болтали о чём — то своём девичьем. Вот эти двое с половиной суток дороги до Москвы, у этих мужчин были самыми беззаботными за последние несколько лет. Они веселились, шутливо обижались проиграв один или два рубля в карты, проигравший покупал полюбившиеся пирожки с картошкой на ближайшей станции, в обед всласть выпивали, нещадно курили, особенно Ситдык и Олег и никого из них не беспокоили подчинённые, горкомы и горисполкомы, разные комиссии, «дружеские» звонки из ОБХСС, намекавшие, что самый вкусный плов готовят только сотрудники комбината и самое главное, не нудили над ухом жёны. Откровенно говоря, именно в этом небольшом и ограниченном пространстве вагона, эти, совсем не сентиментальные люди, вдруг почувствовали себя свободными и счастливыми людьми, наверное так чувствует себя юнец, впервые вырвавшийся из под опеки родителей.
Время в пути протекало совсем незаметно, а коллективные решения кроссвордов только подчёркивали беззаботность этого сафари, а у некоторых из них, каждая ночь была насыщена романтикой под мерное постукивание колёс. Мирдат молча поглаживал Саодат, а она счастливо улыбалась и целовала его. Лариса то и дело прижималась и обнимала довольного Яшеньку, сдувала с него невидимые пылинки, будто бы искупая вину перед ним за своё, не совсем безвинное поведение в его отсутствие. Даже Ситдык, сразу раскусивший Ларису, начал склоняться к мысли, — А может она действительно любит Яшу.
У этих опытных и прожённых «цеховиков», работающих в сложных конкурентных условиях с одной стороны и в тисках ОБХСС с другой, этот расслабленный отдых на поезде в Москву стал глотком свежего воздуха. А больше всех в поезде удивил и рассмешил замминистра Мурод Саттаров, никогда до этого не бывавший в России, да что там России, он и за пределы Узбекистана выехал впервые. Перед остановкой на станции Оренбург, Мурод впервые в жизни увидел белые берёзы и тут же прибежал в купе Ситдыка и с восхищением сказал, — «Ох, до чего же трудолюбивый русский народ, они даже деревья в лесу побелили».

Эти пятьдесят восемь часов проведённых в поезде, с радостным поеданием домашних пирожков, ягод и малосольных российских огурчиков, с ночными остановками на абсолютно неизвестных им станциях, где они гурьбой выходили из вагона и разглядывали казавшиеся совсем близкими звёзды, а ведь у себя дома они даже не смотрели на небо из — за занятости и погруженности в дела, дали всей компании столько позитива, что они часто и с удовольствием вспоминали не только совещание в Москве, совместный ужин делегатов и концерт в Кремлёвском Дворце Съездов, но и путешествие на скором поезде Ташкент — Москва, где каждая новая станция открывала для них очередную тайну. Откровенно говоря, многие из них по несколько раз в году летали в Москву, но вот поездка в комфортабельном спальном вагоне в компании, где все знали друг друга с юности, была у них впервые и произвела на них большое впечатление.
Обратно в Ташкент, все командированные вернулись на красавце лайнере ИЛ — 86.

В гостинице «Россия», на второй день Нерику стало плохо, потом ещё хуже, он всё время консультировался по телефону с ташкентским академиком и принимал какие — то таблетки, пока Ситдык не вызвал «Скорую помощь», которая отвезла сопротивляющегося Нерика в больницу «ЗИЛа» и где никому не известный молодой хирург — уролог, уже на второй день удачно прооперировал его аденому простаты и таким образом закончил страдания Нерика. К больному тут же приехали супруга и сын. После отъезда коллег и товарищей в Ташкент, Нерик ещё некоторое время лежал в больнице. Через две недели вернувшись в Ташкент он всем рассказывал о том, какие хорошие врачи работают в ЗИЛовской больнице, а в конце добавлял,
— Никогда не лечитесь у академиков, а сразу езжайте в Москву, только там вас избавит от этой болезни любой хирург — уролог.

У Мирдата родилась дочь, об этом кроме ближнего круга никто не знал. Саодат была в декретном отпуске всего три месяца, потом приехала ее мама, чтобы смотреть за ребёнком и она вышла на работу.
А самого Мирдата начала разъедать застарелая болезнь сахара, от которой он никогда толком не лечился, а откровенно говоря, даже не обращал внимания. Мирдат завершил строительство своего детище, огромного «Дома Обуви» в центре города и занимался его сдачей. Только после этого он стал посещать врачей, которые хотели отрезать несколько пальцев левой ноги, а через несколько месяцев уже ступню, но он отказался и спустя год умер, ему было чуть за пятьдесят. Незадолго до кончины Мирдата, Ситдык пригласил знакомого Имама, жену и детей Мирдата, а также других родственников к себе домой. Он убедительно попросил Имама растянуть Хутбу(проповедь) и чтение сур из Корана за здоровье Мирдата как можно дольше. А сам в это время привёз к Мирдату его любимую Саодат, с подросшим сыном Надиром и дочкой. Мирдат не мог налюбоваться и надышаться своей маленькой девочкой, названной Наилёй. Саодат и Мирдат плакали, так как понимали, что прощаются навсегда. Мирдат ушёл из жизни рано утром, он попросил принести ему чай с горячей лепёшкой, которую любил ещё с детства и отломив кусочек, долго наслаждался её ароматом и умер с ней в руках. Мудрая Софья Моисеевна оказалась права, после ухода из жизни Мирдата, в течение последующих двадцати лет, ушли в мир иной все его дети, два сына не дожили и до сорока лет, а дочке было чуть за сорок. Последней скончалась супруга Мирдата. У младшего сына и дочери диагностировали сахарную болезнь, а у старшего и супруги инфаркт.
Через несколько лет Саодат уволилась с работы и переехала в Москву, где её сын поступил в МАРХИ. Во время командировки в Москву, дядя Яша познакомил Саодат со своей родной сестрой Надей, работавшей директором магазина «Подарки» на Тверской.
Надя сразу приняла Саодат на работу, хорошие бухгалтеры всегда нужны. Сейчас Саодат живёт в Мамонтовке, где Надир построил дом. Парень женат, у него своя небольшая архитектурная мастерская, его супруга Марина из Питера, она тоже архитектор и работает в компании мужа, у них двое детей. Дочь покойного Мирдата Наиля выросла, с отличием закончила сложный и тяжёлый философский факультет МГУ, затем училась в экономическом университете в Далласе и работает в крупном банке. Наиля замужем, мужа зовут Ринат, он врач офтальмолог и родом из Нижнего Новгорода. У них двое детей, мальчика зовут Мирдат, а девочку Самира.
Сама Саодат замуж не вышла, хотя в Москве несколько лет встречалась с Тимуром, троюродным братом Мирдата, научным сотрудником института Курчатова. После отъезда Саодат с детьми в Москву, Ситдык позвонил Тимуру и попросил помочь ей, если она обратится за помощью. Знакомый риелтор Тимура нашёл недорогую и небольшую «двушку» на Рязанском Проспекте и помог Саодат с её покупкой и оформлением. Тимур всё это время был рядом и поддерживал Саодат.
И хотя Тимур был в разводе, но что — то не сложилось у них и постепенно отношения сошли на нет.

Один из лучших цеховиков Ташкента Яков Абрамович Найдин умер в постели Ларисы, оторвался тромб. Лариса в панике позвонила Ситдыку. Срочно приехали Ситдык, Нерик и Мурод, они договорились с врачами «Скорой помощи» отвезти тело в больницу и объявить, что Яков Абрамович, якобы умер в карете «Скорой помощи».
Дети Якова Абрамовича справив годовщину и поставив памятник отцу, вместе с мамой уехали в Израиль.
А красивая шельма Лариса, уже на второй день после похорон Яшеньки, целовалась с каким — то мужчиной во время танца, в ресторане «Узбекистан». Её случайно увидели там мастера цехов комбината, которых пригласил дядя Изя, помянуть Якова Абрамовича Найдина, последний любил иногда «погусарить» там.

В начале девяностых, вышедший на пенсию дядя Нерик сообщил Ситдыку, что с семьёй уезжает в Израиль и даже свою вишнёвую «ласточку» забирает с собой. Сказано — сделано, салон наполнили одеялами и бельём, а предварительно дядя Нерик спрятал в автомобиле несколько крупных и редких по чистоте камушков, золотой песок и самую любимую валюту жителей Ташкента, золотые десятирублёвые монеты царской чеканки. В Ташкенте золотые монеты называют «николаевскими». После долгих переговоров с таможенниками на станции Ташкент — товарная, проходивших под руководством Ситдыка и Мурода, наконец Таможня дала «Добро» и «ласточка» в специальном контейнере покинула Ташкент, чтобы весною прилететь, прямо в кошерные сени дяди Нерика в Ашдоде. «Ласточку» он сам разобрал и достал из неё всё нажитое «непосильным трудом». Говорят, что жители Ашдода часто видели Нерика Исхаковича едущего на «Ладе» вишнёвого цвета и хотя его сыновья ездили на «Тойоте», но старый ташкентский «цеховик» был верен советскому автопрому.

Израиль Давыдович Малкин держался дольше всех, он даже хотел купить ещё один дом, но трудные девяностые подкосили его решимость жить в Ташкенте. В отличие от своих родственников и друзей, Изя после долгих раздумий переехал с сыновьями и внуками не в Израиль, а в США, заодно взяв с собой уборщицу Веру, предварительно женившись на ней. Дядя Изя долгое время был вдовцом, сыновей вырастил один, а с Верунчик он, оказывается, уже давно крутил шашни и настолько привык к её пельменям и борщам, что не хотел отказываться от них и в Америке.
Ситдык Бакирович Хусаинов, уже с семи лет начавший курить, мучительно умер от рака лёгких в девяностых, ему было чуть за шестьдесят, он успел женить сына, выдать замуж одну из дочерей и понянчить внуков, ныне выросших и живущих в Москве. Старший внук Ситдыка Бакировича занимается бизнесом, младший талантливый хирург, а сын его дочери закончив магистратуру, работает в одной серьёзной московской организации.
Олег Каримов переехал в Москву, там он тоже временами срывался и во время очередного ухода в пике умер. Ни первой, ни второй, ни третьей жены рядом с ним не оказалось, так же как и многочисленных детей. Москва не объединяет людей, а наоборот разъединяет. Ему не было и семидесяти.
Мурод Саттаров прожил больше всех, он бросил выпивать, а заодно и любовницу, отпустил бороду, стал ходить в мечеть, женил старшего внука и дожил до семидесяти трёх лет.

Молодой Натан Туревский, ехавший в Москву в купейном вагоне вместо Ларисы, был партнёром Якова Абрамовича. После смерти Мирдата, затем Якова Абрамовича, нелепого и позорного распада страны, а через несколько лет ухода из жизни Ситдыка, последовал исход из Ташкента многих авторитетных «цеховиков», некому стало защищать этих бизнесменов, так стали их называть по — новому. На них начались нападки со стороны местной мафии, налоговой инспекции и милиции. Взвесив все за и против, Натан быстро, правда недорого, продал свой бизнес, а через некоторое время с супругой и дочерью уехал в Израиль, его сын в это время, уже жил в Москве. Сейчас Натан живёт в Израиле, но часто приезжает в Москву к внукам и правнукам. К сожалению сын Натана умер, зато внук проявляет сметливость в бизнесе, это у него от дедушки.

Вот на этих, и подобных им людях держалось производство многих видов товара, необходимых для населения страны. В больших и маленьких цехах, не только вышеописанного Комбината, но и других организаций Ташкента работали тысячи и тысячи инженеров, техников, мастеров и рабочих. Люди считающимися «цеховиками» не были ангелами, но они были отличными специалистами и старались доступными путями наладить производство того или иного товара и, естественно, заработать деньги. А вот государство вместо помощи, ставило этим умным специалистам многочисленные препоны, придумывая разные законы и постановления, которые действовали против производителя. В конце концов, все эти безграмотные и необдуманные законы, постановления, пункты и подпункты, явно противоречащие друг другу вносили хаос и сумятицу и нанесли огромный урон самой стране.
К сожалению, на сегодняшний день, не осталось ни огромного комбината «Металлоизделий», ни популярной обувной фабрики «Конституция», а само слово «цеховик» уже давно вышло из обихода жителей не только Ташкента, но и всего СНГ.
Ни дети, ни внуки всех вышеописанных специалистов не пошли по стопам отцов и дедушек. Скажу откровенно, даже рядовым инженером из них никто не стал, кроме внука Натана Туревского. Только он один, из всех многочисленных потомков «цеховиков» работавших на ташкентском комбинате «Металлоизделий», занимается легальным цеховым бизнесом в Подмосковье. Дай Бог ему удачи!

P.S. Скорые поезда после развала страны стали ходить в Москву не за пятьдесят восемь часов как ранее, а более трёх суток. Очень много времени уходило на паспортный и таможенный контроль. А у пассажиров поезда, при встрече с сотрудниками вышеназванных органов, моментально испарялась из головы романтика путешествий и кроме досады ничего не оставалось. Ну, а с началом пандемии, движение поезда Ташкент — Москва, и вовсе приказало долго жить.