Толмач спецгруппы из массива Чиланзар История Разное

Фахим Ильясов

В ту жаркую и звёздную ночь, семья переводчика Аппарата Советника по Экономическим вопросам Наримана Мурадова проснулась от звука мощных взрывов. Впрочем как и все остальные жители Багдада. Они доносились с противоположного берега Тигра, это началась война между Ираком и Ираном. На дворе стоял сентябрь 1980 года.

В первые дни иранские самолёты вовсю бомбили и обстреливали из артиллерии города Ирака, но особенно Багдад. Были разрушены взлётно-посадочные полосы международного аэропорта столицы и многие военные объекты. Конфликт начался из— за воровства нефти Ираком. Местные нефтяники на границе с Ираном бурили горизонтальные скважины в 3000 и более метров, тем самым заходили на сопредельную территорию. Но воровство нефти это только повод, но есть и другая подоплёка в отношениях между этими государствами, это незатухающая вражда между суннитами и шиитами, которая возникла сразу после смерти Пророка Мухамеда.

Те кто утверждал, что Халифом должен стать, только, родственник Пророка Мухамеда, а в данном случае его зять и кузен Али, образовали свою партию (Шиа — по арабски) и стали Шиитами. Другие же, а таковых было большинство, действовали по заповедям (Сунна) Пророка Мухамеда, который говорил, что управлять народом должен достойный человек и они избрали Халифом Абу Бакра, сподвижника и друга Пророка Мухамеда. Их прозвали Суннитами. В Иране 85% населения шииты, а в Ираке сунниты составляют около 60% населения, преимущественно они живут в Багдаде, в центре и на севере страны. Зато юг Ирака во главе с городом Басра почти полностью состоит из шиитов. Первые две недели после начала сражений все находились в прострации, как иракцы, так и наши. Особенно Москва и советское посольство, которые долго принимали решение насчёт обеспечения безопасности своих граждан. Наконец поступил приказ из Москвы, эвакуировать теплоходом женщин с детьми, а также специалистов мужчин желающих покинуть страну через сирийский порт Латакия. За два дня собрали жён и детей со всего Ирака и на автобусах перевезли в Латакию, где их уже ожидал круизный лайнер. Проводы в порту подтвердили слова из песни, что «пароходы провожают совсем не так как поезда». Уходящий в открытое море теплоход, со стоящими на палубах женщинами и детьми, скорее напоминал кадры из заграничных фильмов о туристах, чем фронтовую действительность происходящего в Ираке.

После ухода лайнера в Одессу, ещё три месяца не было постоянной связи между Багдадом и Москвой. К тому же, советские люди привыкшие регулярно читать свежие газеты, журналы и получать многочисленные письма с Родины, переносили отсутствие почты тяжелее чем тяготы военного конфликта. Но к концу года театр военных действий отодвинулся к границе с Ираном. В Багдаде обстановка стала спокойной, организовали подачу электричества в дома и офисы посредством дизельных установок. А самое главное, наладили постоянную связь с Москвой через приграничные Иорданию, Сирию и Кувейт. Народ стал получать письма и газеты, жизнь постепенно вошла в привычное русло. Для организации встреч и проводов советских специалистов через сопредельные страны создали Специальную Оперативную Группу (СОГ). В неё вошли проверенные, надёжные, а самое главное, пробивные переводчики. Руководил этими крутыми толмачами выпускник ТАШГУ Нариман Мурадов, невысокий брюнет чуть за сорок, с седеющими висками и тонкими усиками как у легендарного киноактёра Раджа Капура. В кругу лингвистов Мурадов считался одним из лучших знатоков Ближнего Востока. Это была уже третья локальная война в которой он принимал участие. Сразу после окончания учёбы он попал в окопы Египта сражавшегося с Израилем, а потом участвовал в военных конфликтах в Йемене. Со временем ирако — иранская война приобрела окопный характер. Иногда обе стороны постреливали, но уже без фанатизма.

А на юге Ирака рядом с Басрой, пару раз случалось, что кто — то из иракских солдат даже ходил в гости к иранцам, если там служил родственник. Иранцы и арабы Басры были шиитами, к тому же в приграничных с Ираком районах Персии в основном жили арабы, отсюда и родственные связи. Оперативная группа состояла из пяти — шести переводчиков, но часто привлекали и других, из так называемого резервного состава. Если один уезжал в Кувейт, а второй в Иорданию тогда третий, только вернувшийся из Сирии, начинал заранее готовить иорданские визы для отъезжающих. Все ребята работали за рубежом не первый год. К весне механизм организации встреч и проводов советских специалистов через третьи страны был чётко отлажен. Слава Всевышнему, СОГ работала без всяких ЧП, хотя случались разные ситуации, но ребята применив смекалку находили выход. Путь в один конец занимал от 17 до 23 часов. Иногда на иракской границе происходили инциденты с водителями фур (просроченные или неправильно оформленные документы на груз), а пограничников оформляющих паспорта было всего двое, тогда период прохождения границы немного затягивался.

Во время таких пауз народ в автобусах разговаривал, дремал, читал и даже затягивал песни. А после хорового пения в окнах автобуса мелькали пластиковые стаканчики, женщины доставали курицы и закуски завёрнутые в фольгу. После Ирака, границу Иордании проходили чётко и быстро. Бывало, что в автобусе укачивало чью — то беременную супругу или больного мужчину, тогда все автобусы останавливались, а больных приводили в чувство лекарствами, отпаивали водой, горячим и крепким арабским чаем из термоса водителя — араба. Часто обязанности медбрата выполнял толмач, так как у него имелась небольшая аптечка. В дороге случались мощные пыльные бури, приходилось по несколько часов пережидать их. Японские автобусы предоставляла проверенная транспортная компания в Багдаде. Новенькие, элегантные и удобные они радовали глаз, а мощные кондиционеры создавали комфортную для пассажиров температуру. Настало лето, температура в Багдаде в это время плюс 52, а вот в Аммане (Иордания), всего плюс 30, а ночью 23 — 25. После изнуряющего багдадского зноя, курортная погода Аммана радовала и поднимала настроение. Нариман встретил в аэропорту большую группу советских людей, разместил в отеле, а сам допоздна просидел за бутылкой виски с земляком, инженером — геологом Маликом Умаровым, его супругой Замирой и Тамарой, медсестрой из посольской поликлиники. Умаров работал на строительстве канала в Киркуке, а его супруга врачом — гинекологом. Утром Нариман борясь со сном сопровождал автобусы на «Тойоте», благо, что рядом сидела Тамара, готовая в любой момент подменить его. Через двести километров сделали остановку. Нариман как старший группы сказал водителям автобусов чтобы его разбудили через час, а сам моментально заснул свернувшись калачиком на заднем сиденье. Остановка продлилась более двух часов.

Водители долго не могли добудиться старшего караванщика. Затем напоили его кофе и тронулись в сторону иорданской границы, которую вместе с таможней проехали быстро. Впереди была нейтральная зона, что — то около двухсот километров. После границы с Иорданией, за руль села Тамара, а Нариман похрапывал рядом. Медсестра уверенно водила автомобиль, ведь в Багдаде она ежедневно ездила за рулём на вызовы больных. Прошлой ночью нетрезвый Нариман начал домогаться её, но Тамара быстро и умело успокоила его, пьяных она не любила. Да и с мужем, хирургом ЗИЛовской больницы развелась по этой же причине. Подъехав к пограничному пункту «Рутба» Тамара разбудила толмача, тот взял атташе — кейс «Samsonite» с документами и занял очередь к единственному окошку, где оформляли въезд на территорию Ирака. Пассажиры даже не выходили из автобусов, просто сидящий на переднем сидении собирал паспорта и приносил их Нариману. Равнодушный араб в клетчатой рубашке, естественно без всяких знаков различия, больше похожий на феллаха (фермера) чем на военного, молча ставил штамп в паспорта и возвращал их переводчику. На фотографии он практически не смотрел.

Все «Руси» были для него на одно лицо. Нариман угостил пограничника сигаретой «Ротманс», а тот попросил фарраджа (прислуга за всё) заварить чай. Большинство пограничников и таможенников Ирака и Иордании уже знали его и угощали чаем или кофе, а он их популярными «Ротманс», самой крутой маркой сигарет. Это командировка в Иорланию была двенадцатой за последние пять месяцев. Утомительная дорога между двумя столицами надоела ему хуже пареной редьки и даже неплохие командировочные не радовали. Закончив все формальности, колонна из трёх автобусов и «Тойоты» тронулись в сторону Багдада, до которого оставалось каких — то четыреста километров. Расстояние между Амманом и Багдадом равнялось одной тысяче километров. Проехав чуть более ста километров, Нариман захотел достать пачку сигарет из атташе — кейса, где наряду с ними лежали паспорта советских людей одного из автобусов и около десяти тысяч подотчётных иракских динаров ($35 000 США). Проведя рукой по заднему сиденью, он не обнаружил атташе-кейса. Не оказалось его и в багажнике. Наримана как будто ошпарили кипятком, он сразу вспомнил, что когда пил чай с пограничником, то поставил кейс на землю, а на него правую ногу, затем снова угостил араба сигаретой и закурил сам. После чаепития он отдал паспорта одному из специалистов, а сам пошёл к машине.

Нариман резко развернул «Тойоту» и за сорок минут преодолел 110 километров. Благо, что отличные дороги по всей стране, позволяли ехать на скорости двести и более км. в час. Подъехав чуть ли не к окошку пограничника, он увидел, что «Samsonite» находится на том же самом месте. И хотя очередь из десятка водителей фур и просто людей пересекающих границу не уменьшилась, никто из стоящих к окошку пограничника не то что не тронул этот «Samsonite», а даже не переставил его. Чужое нельзя трогать, это незыблемый закон для арабов. Вздохнув с нескрываемым облегчением, наш толмач проверил содержимое и убедившись что всё в порядке, сел за руль и уже не спеша поехал в Багдад. По дороге он дал себе слово, что больше никогда не будет пить. Через два часа припарковался у придорожного кафе, где отведал с Тамарой отменный кебаб, а выпив крепкого чая и окончательно придя в себя, он уже был не так категоричен насчёт выпивки. Тем более, что Тамара согласилась пойти с ним в ресторан «Мансур». Нет, просто не буду пить после восьми вечера, сказал он себе и успокоился. Тамара только удивлялась тому, как повезло сегодня этому парню в модных очках «Ray Ban». Все уважающие себя жители Багдада старались иметь очки этого бренда, ведь их носил сам Саддам Хусейн. Солнцезащитные «Ray Ban» в позолоченной оправе, придавали Президенту образ крутого парня. А вот Нариман в них был больше похож на рассеянного с улицы Бассейной, чем на крутого переводчика.

В Багдад приехали на несколько часов позже автобусов. Встречавшие Наримана люди, увидев рядом с ним красивую медсестру стали отпускать шуточки о гостинице на час. Всех ранее прибывших уже расселили, чтобы утром отправить по разным городам Ирака. Мурадов передал документы представителям, а сам уже собрался в гости к медсестре, но её «прямо из стойла» увёз конкурент на новеньком «Ниссане», он же сотрудник «Татнефти» Шамиль Вяльшин. Конкуренты обложили со всех сторон, думал Нариман. Не так давно аналогичная история случилась на дне рождения сотрудника консульского отдела. Любаша Тихонова, сдобная буфетчица посольства, уже было села к нему в машину, но дежурный у ворот вернул её назад. Любашу срочно вызвал атташе по культуре для подготовки нескольких подарочных пакетов с дефицитными для Ирака икрой, балыком, коробками московских конфет, зефира, армянского коньяка и водки гостям из МИДа и Офиса Президента Ирака. У Наримана, через несколько месяцев заканчивался срок командировки. Он устал от изнурительных поездок в соседние страны и мечтал спокойно доработать в Багдаде, а вечера проводить в обществе медсестры Тамары или аппетитной оторвы Любаши. Прошло несколько недель. За это время Тамара сходила с Нариманом пару раз в ресторан «Мансур» и столько же раз ночевала у него. «Основной ухажёр» Шамиль находился в Кувейте.

Сотрудник «Татнефти» Шамиль Вяльшин был коренным москвичом. Он играючи закончил школу и так же легко поступил в МГИМО. Но был отчислен с третьего курса за драку с мужем преподавательницы теории
грамматики английского языка, который застал их в своей постели. А разбитый нос мужа, только усугубил вину студента. Супруги, кстати, вскоре помирились. Сам Шамиль помощью родственника проректора ТАШГУ, был принят на третий курс восточного факультета, который закончил с красным дипломом. Заодно с Шамилем из МГИМО отчислили за пропуски и гулянки сына ректора ТАШГУ Равшана и первокурсника из кишлака под Андижаном Кадырова, который просто не принял образ жизни московских студентов и был рад вернуться в Ташкент. Самое интересное, что этот парень из кишлака, впоследствии станет Чрезвычайным и Полномочным Послом Узбекистана в Египте и в Саудовской Аравии. А вот Равшан и Шамиль будут работать простыми инженерами — переводчиками. Откровенно говоря ни Шамиль, ни Равшан, никогда не имели желания стать клерками и просиживать штаны в офисе.

Они предпочли выйти на оперативные просторы ирригационных и дренажных полей, нефтяных скважин, инженерно-геологических изысканий, строительства электростанций, каналов и плотин. У Шамиля это была уже третья командировка в Багдад, где в общей сложности он проработал более семи лет и считал этот древний город своей вотчиной. Вяльшин в шутку называл Наримана бедным йеменцем, так как тот два раза был там в длительных командировках. Йемен действительно был бедной страной, да он и сейчас в таком же положении из — за распрей между суннитами и шиитами. Ребята были хорошими товарищами, отличными толмачами и немного выпивохами, а ещё их объединяла страсть к медсестре Тамаре. А эта лукавая разведёнка из подмосковной Ивантеевки, умело использовала в своих целях обоих парней, причём не обижая никого, ведь если один уезжал в командировку, то второй всегда был рядом. А когда оба приятеля одновременно находились в отъезде, на этот случай у неё имелся запасной вариант, кстати, тоже из толмачей. Этот дублёр уверенно выйдет в лидеры после отбытия в Союз двух приятелей. Накануне Нариман хорошо погулял на дне рождения представителя «Промашэкспорта», а утром, когда он собирался в чайхану выпить крепкого чая с молоком, секретарь сообщила, что его ждёт заместитель Советника по Экономическим Вопросам Павлов, в кабинете которого находился генерал Трегубов, представитель ГТУ (Главного Технического Управления), одного из подразделений ГКЭС и заядлый рыбак. Он часто уезжал за город по выходным рыбачить. В Тигре хорошо ловился мангар, похожий на усача. Генерал как — то привёз рыбину весом в 20 кг и в столовой Аппарата всех угощали ухой.

Парень сразу догадался, что он нужен им исключительно для организации проводов и провоза сверхнормативного багажа. С аналогичными просьбами Павлов и другие высокопоставленные дипломаты регулярно обращались к переводчикам. Благодаря дипломатическому статусу, их багаж не подвергался таможенному досмотру. Естественно, что они пользовались этим правом в своих коммерческих интересах. Если простой советский специалист доставая из своих широких штанин молоткастый и серпастый паспорт, в отличие от стихов Маяковского дрожал как осиновый лист, боясь как бы суровые и алчные таможенники не придрались к лишнему магнитофону или нескольким дополнительным метрам ткани, то люди с зелёными паспортами чувствовали себя уверенно.
Причём это происходило не на границах Ирака и близлежащих стран, а в родном Шереметьево.
Но в этот раз кроме Павлова надо было оформить сверхнормативный багаж и для генерала Трегубова, руководителя строительства военных объектов.

Ну что Нариман, справишься? Павлов подошёл к сейфу, отсчитал тысячу долларов и протянул их Нариману. Возьми их для урегулирования таможенных процедур в Ираке, Иордании и заодно договориться с Леонидом Сергеевым. Последний работал представителем Аэрофлота в Аммане. Обычно Павлов и другие дипломаты, никогда не выделяли ни одного доллара на такие цели. Нариман отказался от денег понимая, что если коготок увязнет, то всей птичке конец. Вместо денег попросил несколько бутылок виски и пару блоков сигарет для представителя «Аэрофлота». В этот раз надо было пристроить двадцать коробок из под сигарет «Мальборо» и «Ротманс» набитых техникой, тканями, модной одеждой, серебряными и бронзовыми изделиями, всего около четырёхсот килограммов. У Трегубова, в виду его окончательного отъезда, имелся ваучер на восемьдесят кг. и плюс неиспользованный супруги, уехавшей двумя месяцами раннее из -за тяжёлой болезни. Значит надо было пристроить дополнительно ещё четверть тонны веса.

Вечером ему позвонил другой генерал, Советник по безопасности посольства СССР Малютин — Жду завтра в кабинете в семь тридцать утра, сказал он по телефону. Малютин знал, что у Наримана в гостях находилась медсестра, об этом сообщил дежурный комендант, видевший садившихся в машину Наримана и Тамару. Одинокие мужчины во время отсутствия жён заводили интрижки, однако служба безопасности на эти шалости ребят закрывала глаза, мол, негласно со своими можно. Многие, естественно, пользовались этим послаблением, а некоторые, например знающие языки, даже не со своими. Багдад всегда был городом любви, здесь тяга к противоположному полу увеличивается в разы, наверное солнце над Ираком особенное. Ведь именно в Багдаде изнеженные москвички, имевшие до замужества множество партнёров и уже потерявшие надежду из — за абортов забеременеть, через несколько месяцев пребывания в Ираке обнаруживали, что они будут иметь детей. Они даже не возвращались в Москву, а рожали в местных больницах. Малютин уже знал о поручении Павлова, но попросил Наримана рассказать более подробно. Всё как обычно, — ответил он. Я организовываю провоз багажа через специалистов уезжающих в отпуск, а в Шереметьево их будут встречать люди Павлова и Трегубова. Через несколько дней вернулся из Кувейта Шамиль. Нариман сообщил ему о поручении Павлова. Да я сам, только вчера отправил их многочисленные коробки, ответил Шамиль.

Чтобы современному читателю было понятно, скажу, что в восьмидесятых годах советские инженеры получали в Ираке по контракту от 500 до 700 долларов США, в зависимости от должности. Этого было достаточно чтобы достойно жить за границей, но ведь надо было ещё и откладывать. Поэтому все семьи старались жить экономно, так как дыр для латания хватало, начиная от приобретения кооперативной квартиры, её ремонта, автомобиля. мебели, а при возможности и вожделенного загородного домика. Для этих целей они привозили в Союз заграничные товары на продажу, начиная от японской техники и до всяких блестящих тканей, неимоверно популярных в Узбекистане и Таджикистане. При норме восемьдесят метров ткани на человека, умудрялись ввозить, как минимум сто пятьдесят, а то и более метров. Таможня в Шереметьеве, часто не обращала внимания на эти мелкие ухищрения. Опытные таможенники уже по объёму определяли метраж ввозимого «колониального товара», так называли блестящие ткани и платки с люрексом. Но иногда происходили проверочные рейды в Шереметьево и случайно попавшийся бедолага платил пошлину за лишний метраж, а если он начинал артачиться, тогда могли конфисковать весь материал. Зато таможенники Ирака только радовались тому факту, что советские люди увозят много разных товаров, ведь они покупали всё это здесь, значит оставляли свои заработанные деньги в их стране.

Шамиль с Нариманом хотя и были соперниками в «Битве при Багдаде» за Тамару, но в жизни дружили семьями, а их супруги являлись участницами художественной самодеятельности. А сами отцы семейств немного расслабились перед окончанием срока командировок. Шамиль уезжал через три месяца, а Нариман через четыре.
Спустя некоторое время, Нариман повёз генерала Трегубова в Иорданию, автобусы со специалистами ехали позади. Прибыв первыми до иракского пограничного пункта «Рутба», стали ждать остальных. Через полчаса подъехал караван из трёх современных японских автобусов. Нариман быстро оформил все документы и они тронулись в сторону Иордании. Но напрягало одно обстоятельство. Вчера утром его вызвал Малютин и сообщил, — «Ты включи в список отъезжающих Котова и Зароченцева, им срочно надо в Москву». — Но ведь визы уже получены, а сегодня пятница и консульство Иордании закрыто.

«Ничего, у тебя же виза коллективная, замажь белой пастой ирригаторов Бакиева и Артыкова, пусть они ещё чуток поработают, а вместо них аккуратно напечатай вышеназванные фамилии». На границе Иордании, дружелюбный пограничник указал на следы белил в списке. Сами фамилии ему были абсолютно неинтересны. Он предупредил, чтобы в следующий раз, при любом изменении должна стоять дополнительная печать консульства. Пронесло, Нариман вздохнул и ему сразу захотелось выпить, ладно, в Аммане оторвусь и залпом опустошил две маленькие бутылки «Seven Up». Он знал, что двое вписанных в список являлись коллегами Малютина и приехали в Багдад через Сирию совсем недавно. Нариман видел их выходящими из кабинета Советника по безопасности. Но он не знал, что эти сотрудники проверяли информацию о деятельности некоторых руководителей, ранее работавших в Сирии. Багаж советских специалистов ни в Ираке, ни в Иордании, практически, не подвергался досмотру. Иногда, для проформы, просили открыть пару чемоданов и на этом успокаивались.

В гостинице «Амман Гранд Отель» после размещения, народ решил прогуляться перед ужином по городу, а Трегубов пригласил Наримана в ресторан «Ориент», где последний был завсегдатаем и метрдотель зная его привычки, сразу поставил на стол бутылку виски. Генерал удивился, — Я здесь часто бываю, да и от гостиницы недалеко, сказал Нариман. Они засиделись и изрядно наклюкались, а в это время в гостинице, как у специалистов, так и у администрации возникли вопросы по поводу завтрашнего расписания. Портье зная где находится переводчик, быстро сел за руль и привёз двух захмелевших гуляк. Им заварили крепкий кофе и Нариман объявил,- Подъём в восемь утра, завтрак в девять, а в двенадцать выезд в аэропорт. Когда все разошлись по номерам, Трегубов с бутылкой вина пришёл в номер к Нариману и начал рассказывать о больной жене.

Ты знаешь, по приезду в Москву, меня тотчас отправят на пенсию, моя супруга тяжело больна, а детей нам Бог не дал. Я уже составил завещание и всё заработанное переведу на счёт детского дома, где росла моя супруга. Квартиру и машину оставляю племяннику, а дачу и два небольших катера передам директору детского дома. Он, как и моя Дарья, тоже горемыка детдомовский. Мы давно дружим семьями, а его дети мне как внуки. Затем они усугубили вино бренди. После него Трегубов заснул прямо на диване, а сам хозяин вырубился в кресле. Когда начало светать, Трегубов ушёл в свой номер, а Нариман перекочевал на кровать. В аэропорт выехали вовремя, так как зная Наримана, портье начал будить его заранее. Во время оформления авиабилетов на московский рейс, Нариман распределил лишний вес между отъезжающими, а несколько оставшихся коробок оформил как багаж двух сотрудников спецслужб. Те немного удивились его наглости, но ничего не сказали. Проводив всех специалистов в Москву, Нариман, привёз вновь прибывших в гостиницу и после размещения сообщил, что можно выйти погулять вокруг гостиницы, затем ужин, ранний подъём и выезд в Багдад.

Прибывшие начали уговаривать Наримана показать им город, он согласился и гулял с ними более трёх часов. Показал им «Сук аль — Бухари», открытый выходцами из Центральной Азии, познакомил с торговцем Шарифом, чей сын учился в Ташкенте на врача. На этом рынке, наряду с арабами, торговали узбеки, казахи, таджики, татары, русские и выходцы из Кавказа. Все они разговаривали исключительно на арабском или английском, как никак, это было уже четвёртое поколение эмигрантов, а у кавказцем живших здесь с незапамятных времён двадцатое, поэтому потомок выходцев из Ферганской Долины и владелец сувенирного магазина Шариф владевший узбекским был приятным исключением. Рано утром покинули прохладный Амман и к вечеру, без всяких происшествий прибыли в жаркий Багдад. Нариману не дали выспаться в этот день, то звонил Советник по безопасности, то Павлов в знак благодарности принёс целую коробку виски «Teacher’s» и пару блоков сигарет, а затем пил с ним чай с эклерами. И уже совсем поздно позвонила Тамара, она интересовалась купил ли он золотую цепочку и серёжки для её дочери. Советские дамы работавшие в Багдаде, старались по возможности приобрести ювелирные украшения в Аммане или Кувейте, так как там имелись магазины очень популярной фирмы «Тиффани». В Багдаде представительства «Тиффани» не было, зато имелась компания «Ив Сен Лоран». Но «Тиффани» был последним писком у модниц, как советских, так и арабских. Нариман лёг спать в час ночи, а в семь тридцать уже был в кабинете Малютина.

Он начал рассказывать о том как прошли проводы. Да знаю, уже доложили как ты оформил на ребят три коробки багажа, ухмыльнулся Малютин. Вот что Нариман, ты должен съездить в командировку в Кувейт и связаться с кем-нибудь из строительной компании Мистера Фуада Садакка. Узнай у них о башенных кранах, экскаваторах и другой технике, где берут или арендуют, где дешевле их купить, в Кувейте или Ираке? И не привлекай к себе внимания, понял? Нариман удивлённо кивнул и спросил, когда оформлять командировку? Завтра и начни, а в субботу выезжай. Но ни в посольстве, ни в Аппарате Советника в Кувейте не показывайся, а позвони шейху по имени Абу Зейд. Он поставляет в Ирак запчасти для японских автомобилей, в том числе и в наше посольство. Да ты видел его во время визита Советской делегации во главе с Николаем Алексеевичем Косыгиным (Председатель Совета Министров СССР). Нариман промолчал, что во время пребывания делегации в Багдаде, он не только видел Абу Зейда, специально приехавшего из Кувейта, но даже выпил с ним элитного виски. Впрочем, в дни работы Советской и Иракской Комиссии, дежурный переводчик Нариман выпивал ежедневно в гостинице «Мансур» где проживала делегация, то с арабами, то со своими знакомыми референтами из команды Косыгина, которые в своё время перебрались из Ташкента в Москву. У него, нет — нет, да и мелькала нотка сожаления, ведь он тоже мог бы оказаться в их числе, если бы остался работать в Москве после первой загранкомандировки.
Тогда молодому лингвисту и знатоку Ближнего Востока предлагали работу в Главке, но Нариман по настоянию матери вернулся в Ташкент. Толмач спросил у Малютина, как там Трегубов? Он рядом с супругой в больнице на Каширке. Сейчас ни о чём не спрашивай, возможно через полгода будет что — то известно. Надеюсь, что не посадят, ответил генерал.

За день до командировки в Кувейт, в квартиру Наримана началось паломничество советских дам. Они делали заказы начиная от видеомагнитофонов с камерой, двухкассетников «Шарп -777», автомагнитол «Sony» и до десятка пар джинсов «Wrangler». Последней пришла разбитная грузинка московского розлива Лора, её просьба была самой необычной, привезти лучший японский вибратор и ароматизированные презервативы. Все вышеназванные товары стоили в Кувейте почти в два раза дешевле чем в Багдаде. Нариман создал список, куда внёс имена женщин и названия товаров. А рано утром на своей «Тойоте» убыл в Кувейт. После прибытия в столицу страны Эль Кувейт, он позвонил из гостиницы Абу Зейду, который чуть позже прислал за ним машину. Шейх узнал Наримана, а тот передал привет и пару банок икры от генерала Малютина. Оказывается несколько лет тому назад Абу Зейд приезжал в Союз в составе парламентской делегации Кувейта и после встречи с Косыгиным они летали в Сибирь, а Малютин сопровождал их.

В Сибири делегации показали как заготавливают лес и этот процесс произвёл на арабов сильное впечатление. Они сразу заключили контракты на поставки крупных партий пиломатериалов. После взаимных приветствий, нескольких чашек чая и крепкого арабского кофе, Абу Зейд пригласил на обед в ресторан морепродуктов «Captain». Отведав бесподобно вкусных рыбных блюд и десерта «Крем карамель», наш толмач едва мог говорить, с дороги неудержимо клонило в сон. Абу Зейд хотел перенести переговоры на завтра, но Нариман ответил, что у него мало времени и просьба всего одна, узнать про строительную технику в компании Фуада Садака. Абу Зейд если и удивился этой просьбе, но ничем не выдал себя. Хорошо, я постараюсь выяснить и позвоню в гостиницу завтра, после восьми вечера. Толмача отвезли в отель и он сразу лёг спать. Проспав более двенадцати часов, проснулся свежим и бодрым. После завтрака он обменял иракские динары на кувейтские и купил почти всё согласно списка женщин в «Мутана Молл», расположенный рядом с отелем «Карлтон». После очередной покупки, Нариман называл номер комнаты в «Карлтоне» и курьеры из магазинов в течение часа принесли все покупки в гостиницу. Выходить из прохладного Молла на жару не имелось желания, но ещё больше хотелось окунуться в океане. А для этого надо было пройти или проехать триста метров. Он прошёлся под пальмами мимо мечети, американского молельного дома и красивого здания Парламента Кувейта, дошёл до кафе на пляже, выпил Кока — Колы и вошёл в тёплые воды Арабского (Персидского) Залива, температура воздуха была +52 по Цельсия, а воды +32. Нариман часа два плавал и просто плескался в воде, затем натянул джинсы и накинув полотенце на плечи вернулся в отель. К его возвращению, горничная аккуратно сложила все покупки в номере. Утром Абу Зейд сам заехал за ним и повёз на завтрак в загородный ресторан, где подавали отменный овечий сыр, бобовые блюда и расхваленный арабом «дефицитный австралийский мёд». Нариман попробовал этот хвалёный мёд и сказал Абу Зейду, что в следующий раз, даст Бог, он привезёт ему башкирский мёд, который в жестяных банках, как раз имелся в буфете посольства.

Зейд сообщил, что в строительной компании Фуада Саддака находятся в аренде два башенных крана, ещё один работает у нефтяников, а пара экскаваторов переезжают с одной стройки на другую. Все техника принадлежат советским контрактам из Ирака. Оплату по прейскуранту производит сам Фуад Саддака. За деньгами приезжают по очереди два представителя советского строительно — монтажного контракта из Басры. Платит ли кувейтская компания за аренду кранов официально, Абу Зейд не знал. И так было ясно, что нет. После выяснения всех деталей, шейх пригласил Наримана на обед в ливанский ресторан. Метрдотель предложил им самый лучший столик, откуда был отличный обзор сцены, на которой должна была выступать знаменитая ливанская исполнительница. Десятки видов закусок, салатов, сочное кубби и тающий во рту кебаб подняли настроение. Нариману захотелось послушать выступление ливанской певицы. Но до десяти вечера было далеко и он расстался с этой мыслью. Выходя из ресторана он увидел что какая-то красивая арабка вошла через служебный вход. Он спросил у провожавшего метрдотеля о ней. Её зовут Захра, она хоть и молодая, но уже популярная исполнительница на Ближнем Востоке, на днях она уезжает в Иорданию, где будет петь в ночных клубах.

Абу Зейд отвёз Наримана и попрощался с ним. В отеле он попросил портье помочь перенести покупки в автомобиль. Ровно в четыре утра встал, сходил к океану, искупался, вернувшись позавтракал и сел за руль, а в обед уже был в Багдаде. Не успел войти в офис, как дежурный сообщил, что его разыскивает главбух Аппарата. Нариман вспомнил, что не сдал финансовый отчёт за две последние командировки. Доложив шефу о прибытии, он пошёл к главбуху, тот обиженно напомнил, что фискальные документы надо сдавать своевременно. Пришлось сесть за стол в бухгалтерии и готовить отчёты по командировкам в Иорданию и Кувейт. Главбух был очень недоволен небрежностью к денежным документам Наримана. Он придирался к каждой цифре, не спасли даже любимые журналы главбуха «Космополитен» и «Плейбой», в которых публиковались эротичные истории и фотографии девушек. Нариман вышел от него через три часа весь взмокший, измотанный и задолжавший бухгалтерии энную сумму, так как потерял отдельную квитанцию за оплату гостиницы двух специалистов, внесённых в список по настоянию Малютина. Последний был лёгок на помине, он позвонил сразу, как только уставший толмач вошёл в квартиру. Договорившись о завтрашней утренней встрече, лёг спать, но ему не дали этого сделать. Девушки и дамы хотели забрать свои заказы. Нариман ответил им, что всё откладывается на завтра. Только Лора, соседка и утешительница в отсутствие супруги, принесла ему горячий суп и хачапури. Он дал ей список, показал покупки с именами заказчиц и попросил все это раздать завтра. Затем они, смеясь рассматривали японский вибратор и шутили над кузиной. Лоре было уже за сорок, она дважды была замужем. На данном этапе жила с инженером — проектировщиком, тем не менее после порции виски, она становилась слишком назойливой, поэтому Нариман никогда не предлагал ей выпить.

Сославшись на усталость, он лёг спать. Проспав звонок будильника, даже не побрившись побежал к машине и еле успел к назначенному времени. Малютин после информации Наримана о результатах командировки сказал, — Никому ни слова о цели командировки. Нариман понял, что Трегубов рассказал всю подноготную «левых» операций в строительстве объектов разного назначения, а результаты его поездки в Кувейт, только подтвердили слова генерала. Как человек связанный с командировками Нариман знал, что дипломаты во время поездок в Кувейт загружали автомобили под завязку коробками с виски и водкой. В Кувейте был «Сухой закон». За производство и продажу алкоголя, предварительно наказывали ударами палок по мягкому месту.и затем приговаривали к длительному тюремному сроку. Машины с дипломатическими номерами не досматривались и поэтому «челноки» с зелёными паспортами часто сновали между Ираком и Кувейтом. В Кувейте были проверенные и надёжные покупатели из числа арабов. Это был хороший гешефт. После Кувейта Нариман избегал встречи с Павловым, он уважал его как первоклассного специалиста и поэтому было стыдно за добытую в Кувейте информацию. Но это был приказ руководства. Элегантного, доброго и обаятельного Павлова любили все сотрудники Аппарата Советника.

Но Павлов сам пришёл к Нариману и сообщил — «Уезжаю скоро и хочу чтобы ты проводил меня в Москву, а дату сообщу позже». Павлов обо всём догадывался, но не боялся будущего, так как его роль в «левых операциях» была незначительна. Через две недели два автобуса со специалистами, а также Нариман с Павловым на «Тойоте» выехали в Иорданию и к вечеру все были в отеле. Утром позвонил Советник по экономическим вопросам и сообщил Нариману, что после проводов специалистов, он и Павлов должны выехать в город Акаба, расположенный на берегу Красного моря, туда прибывает груз для «Сельхозпромэкспорта». Нариман должен встретить корабль, взять документы на контейнеры и передать всё Абу Джаваду, который отправит груз фурами в Багдад. Этот внештатный переводчик советского посольства в Багдаде, заодно являлся сотрудником небольшой транспортной компании. Нариман переоформил авиабилет Павлова на другую дату, проводил отъезжающих, затем встретил прибывших, привёз и разместил их в гостинице. После обеда на замену Нариману прибыл Шамиль Вяльшин, которому он передал документы приезжих. А вечером, они втроём хорошенько покутили в ночном клубе «Шахерезада». Утром Вяльшин увёз специалистов в Багдад, а Мурадов и Павлов направились в Акабу, портовый и курортный город. То что Советник специально отправил Павлова с ним чтобы тот немного отдохнул, Нариман понял сразу.

После прибытия корабля с грузом и передачи контейнеров Абу Джаваду, они несколько дней купались в Красном море и пили местное бренди. Толмач даже намекал Павлову улететь в другую страну, но тот отказался, так как знал, что тогда пострадает семья. На обратном пути они заехали окунуться в Мёртвом море. Немного поплавав в солёном море и убедившись в невозможности утонуть в нём, они даже не приняв душ, а просто надев рубашки, уехали в Амман. Уставшие и покрытые солью, в отеле они сразу пошли под душ. Отоспавшись, направились в «Шахерезаду», где Нариман увидел Захру, ливанскую певицу, выступавшую в Кувейте. После нескольких хайболлов виски (специального бокала) Нариман воспылал страстью к ливанке. Он пытался поговорить с ней, но она всё время находилась в окружении музыкантов, каких — то модно одетых арабов, больше похожих на жиголо, чем на богатых поклонников. Но перед уходом Нариман набрался смелости, подошёл к певице и попросил уделить ему минутку внимания. Он без обиняков выпалил ей что хочет провести с ней вечер в любом ресторане Аммана или Багдада. Захра с интересом посмотрела на него и спросила, — «Вы из Багдада»? Да, ответил храбрый Нариман, великолепно говорящий на багдадском диалекте. Она сказала, чтобы он пришёл завтра вечером в этот же клуб, а в перерыве она сядет за его стол. От возбуждения багдадский Казанова не мог уснуть и только под утро забылся на пару часов. На второй день Павлов и он долго гуляли по городу, а устав пообедали в арабской харчевне и с наслаждением пили крепкий чай с молоком. Вернувшись в номер Нариман сразу уснул. К открытию клуба прибыли вовремя. Столики быстро заполнялись и на их доброй половине стояли таблички «Занято».

Наримана и Павлова посадили за небольшой столик рядом со сценой. В начале концерта, музыканты исполнили старинную арабскую мелодию длившуюся всего, каких — то, жалких пятнадцать минут. А могли бы сыграть и «более коротенько», эдак, минут на сорок. Арабы это умеют, а самое главное любят. Вторым вышел мужчина, он исполнил пару песен о любви, а потом на сцене появилась необыкновенно привлекательная арабка в национальном одеянии. Во время танца она изящными и утончённо — возбуждающими движениями скинула тонкое, призывающее к интиму покрывало, осталась в топике и просвечивающей юбке. Своими красивыми и ритмичными движениями бёдер, ног и грудей, она так зажгла публику, что всем мужчинам находящимся в зале, сразу захотелось отправиться с ней не только в номера местного «Шератона», но и в заморские путешествия на круизном лайнере. Ко времени выхода на сцену вожделенной Захры, в зале собралась не только публика, но и весь обслуживающий персонал. Народ приходил в экстаз от её песен, а когда она исполнила легендарную арабскую песню «Снимите с меня оковы и дайте мне свободу», народ минут десять не отпускал её. Наконец она подсела к нашим ребятам. Нариман находившийся под впечатлением от песни в её исполнении растерялся, но галантный Павлов на хорошем французском уже вовсю болтал с ней. На Ближнем Востоке известно, что если жители Ирака, Кувейта и Иордании просто обожают всё английское, начиная от моды, традиций, музыки, языка, литературы и даже саму королеву, то ливанцы бредят всем французским и большинство из них хорошо знают язык Виктора Гюго и Ги де Мопассана. Нариман ни бельмеса не знал по французски и сидел как истукан рядом с весело разговаривающими Павловым и ливанской красавицей. Парижский диалект Павлова произвёл гораздо больше впечатления на прекрасную Захру, чем багдадский Наримана. Певица была заворожена русским дипломатом, его культурной речью, знанием Ливана и пригласила на свой завтрашний концерт. К сожалению я завтра улетаю в Москву, а вот мой друг Нариман остаётся в вашем распоряжении, ответил Павлов. Захра дала понять, что на этом аудиенция закончена. Мужчины вернулись в отель, выпили кофе и разошлись спать.

Утром побледневший Павлов сказал Нариману, — Супруга по телефону сообщила, какой- то незнакомый мужчина, настойчиво интересовался датой приезда. Нариман попытался успокоить его, но Павлов просто задумался и не реагировал. После завтрака он сказал, — Я хочу попросить тебя об одной и важной услуге, дам тебе письмо и десять тысяч долларов США, а ты их, пожалуйста, передай маме, адрес на конверте. Ты, как человек работающий долгие годы за границей, имеешь право привозить и вывозить иностранную валюту. Мог бы дать и больше, но не хочу подставлять тебя, а десять тысяч долларов ни у кого не вызовут подозрения, учитывая твой стаж работы на Ближнем Востоке. Если со мной что — нибудь случится, тогда у жены могут всё конфисковать. Нариман согласился помочь. В международном аэропорту Аммана, Нариман контрабандой прошёл в зал ВИП, они выпили по дабл виски, а Павлов в «Duty Free Shop» купил две электробритвы «Филипс», одну из которых с благодарностью за поддержку подарил Нариману. Проводив Павлова, Нариман поехал в отель и начал пить местный бренди, раздумывая о превратностях судьбы. Пил он весь день, а вечером в пьяном виде поехал в «Шахерезаду». На второй день он должен был вернуться в Багдад, но не вернулся. Советник попросил Шамиля позвонить в гостиницу и узнать что случилось. Администратор отеля ответил, что Нариман как ушёл в «Шахерезаду» два дня тому назад, так больше не возвращался. Шамиль, сообщил Советнику, что у Наримана сломался автомобиль и надо ему помочь. Так давай езжай к нему, — сказал Советник. Шамиль выехал вечером и утром уже был в «Шахерезаде», где и обнаружил пьяного толмача спящим на диване. Помощница Захры мадам Хлоя сообщила, — «Устаз Нариман такой галантный, он признавался всем дамам в любви». Но как древний Буриданов осёл, который никак не мог выбрать из какой копны сена начать есть, так и бывалый Нариман дал маху, никого не выбрал из кордебалета, от пьянок не осталось сил и он просто уснул. Это было очень умилительно, добавила Хлоя. Первую ночь Нариман спал в гримёрной на диване, вторую в комнате мадам Хлоя.

Приезжал директор гостиницы где он живёт и предупредил, что Нариман очень важный дипломат и он немного расслабился. Шамиль разбудил не протрезвевшего и ничего не понимающего «важного дипломата», выволок на улицу и повёз на Мёртвое море. Через полчаса он втолкнул его в воду, а сам попросил гарсона принести им чай. Нариман сдуру нырнул в воду, а вынырнув не мог открыть глаза. Соль начинала разъедать их. Он закричал благим матом и просил пресной воды, до душа надо было идти около ста метров. Шамиль дал ему бутылку с водой, тот вымыл глаза и побежал в душ. Стой подольше под душем, протрезвеешь, прокричал ему Шамиль. Через час с больной головой, но уже трезвый Нариман рассказал о своей безответной любви к Захре. Шамиль посмеялся над любвеобильным товарищем и повёз его лечиться горячим и острым супом из бобовых.

Вернувшись в отель, Нариман открыл сейф взял деньги, положил их в атташе — кейс и отнёс в автомобиль. Шамиль повёз его в автомастерскую армянина Саркиса, где механики заменили масло, тормозные колодки, фильтры и свечи. Всё понимающий Саркис выписал счёт на двадцать процентов больше, чем заплатил Нариман. Небольшое техническое обслуживание автомобиля провели, чтобы подтвердить его поломку. Шамиль напомнил, что надо будет подарить несколько бутылок виски Тихонычу, главному механику гаража и тот поставит свою подпись на квитанции. От Саркиса вернулись в отель, где Нариман поблагодарил директора и портье, подарил им по бутылке виски и блоку сигарет из «Duty Free», а Шамиль пересел в свой «Ниссан». По дороге их застал Хамсин (пыльная буря), ребята успели проскочить обе границы, но когда стало совсем темно, включили фары и съехали на обочину. Вдруг вдали мелькнули огоньки двух автомобилей. Они приблизились и из — за сплошного пыльного тумана не рассчитав скорость, «Мерседес» врезался в притормозивший «Рейндж Ровер». Всё произошло быстро, «Мерседес» заметно помял багажник и задние крылья новенького «Рейндж Ровера» и немного зацепил обе левые двери «Тойоты» Наримана. И хотя скорость по арабским меркам была сравнительно небольшой, тем не менее обе машины получили значительные повреждения. У «Мерседеса» потекла вода из радиатора и треснуло лобовое стекло, слава Всевышнему, сработали подушки безопасности. Все остались целы, не считая ушибов. Оба водителя выйдя из машин не стали обвинять друг друга и ругаться, а крепко обнялись и благодарили Аллаха за то, что остались живы. О том, чтобы вызвать дорожную полицию не было и речи. Ребята предложили арабам подвезти их до Багдада. Все автомобили, включая «Тойоту» Наримана были застрахованы.

Пережидая окончание Хамсина, мужчины пили чай из термоса и ели разные печенья и пахлаву в «Тойоте» Наримана, а женщины делали то же самое в автомобиле Шамиля и даже глотнули немного виски. Об аварии никто не вспоминал. Через пару часов ветер развеял пыль и можно было трогаться. Нариман посадил к себе чету из «Мерседеса», а Шамиль арабов из другой машины. Страховая компания, через несколько дней заберёт обе машины на ремонт. После возвращения в Багдад, Нариман сдал машину агенту страховой компании, а спустя неделю, заново покрашенная «Тойота Крессида» Наримана сверкала как новенькая.

Главный механик подписал счёт за ремонт автомобиля в Иордании, «конкурент» Шамиль уехал в Иорданию. Нариман воспользовавшись случаем, тут же пригласил медсестру в ресторан «Пещера», но та отказалась. Ты выпьешь и будешь нести околесицу как в «Мансуре», лучше купи французского торта и будем пить чай. Желание дамы — закон для кавалера. А Тамара добавила, если принесёшь выпивку, сразу выгоню. Вечер с тортом прошёл для Наримана не очень удачно, Тамара намекала ему о предстоящем дне рождения и что она мечтает о сумке фирмы «Ив Сен Лоран». Нариману сразу стало скучно и он даже не остался ночевать. Больше он к ней не приезжал. Дамскую сумку этой фирмы он всё таки купил, но для своей благоверной.

Тем временем служба безопасности готовила обширные справки по Павлову, Трегубову и ещё нескольким руководителям работавших в Ираке в последние четыре — пять лет. Советник по Экономическим Вопросам просил Малютина не трогать Павлова, он привёл доказательства, что тот был только передаточным звеном. Работа над документами заняла несколько недель, затем Малютин вызвал всю оперативную группу и провёл с ними совещание, на котором информировал о визите советской делегации для подписания государственных контрактах в разных отраслях промышленности и сельского хозяйства. Кроме сотрудников посольства, дополнительно встречать поедут Нариман и Шамиль. Ребята удивились, обычно один толмач прекрасно справлялся с работой. Малютин увидев их удивлённые лица добавил, — «Среди них будет много артистов разных жанров, народ капризный, будьте внимательны и корректны, чтобы жалоб не поступало».

Делегация, за неделю подписав контракты на поставки военной техники, строительства плотин, электростанций, нефтяных и ирригационных объектов убыла через Кувейт в Москву. Зато артисты ещё на месяц задержались в Ираке, гастролируя по городам где работали советские специалисты. Малютин улетел с делегацией в Москву и пробыл там несколько дней. Нариман мыслями уже был в Ташкенте, по утрам он бестолково суетился в офисе, а по вечерам выпивал с кем ни попадя. Поэтому вместо него руководителем Оперативной Группы назначили переводчика И.Ф.. Вот он и рассказал о судьбе Павлова после его отъезда в Москву.

Выяснилось, что нелегальная отправка в Кувейт кранов, экскаваторов и буровых станков с последующей эксплуатацией, это всё мелочи. Там были более крупные дела. Руководители ГКЭС брали крупные откаты за строительство АЭС в Финляндии, а также многих важных объектов на Ближнем Востоке. Но чиновников очень высокого ранга не тронули, они остались на своих постах, а вот несколько человек помельче посадили. Бедного Павлова сделали «козлом отпущения», его вину усугубил пистолет «Беретта», найденный при обыске в квартире. И хотя пистолет был подарен самим Саддамом Хусейном, это уже не принималось во внимание. По закону он должен был сдать этот подарок. Заместителя Советника по Экономическим Вопросам в Ираке Павлова и Председателя В/О «Технопромэкспорт» Ю.Смелякова кстати, одного из героев строительства Асуанской плотины в Египте и Гидроузла на Евфрате в Сирии, суд приговорил к расстрелу. Показательный процесс проходил во времена Андропова. Зато куратора строительства АЭС в Финляндии В.Морозова — Заместителя Председателя ГКЭС и парочки чиновников из ЦК КПСС не тронули. В квартире и на даче Морозова произвели обыск, но ничего не конфисковали. За отмену приговора Павлову ходатайствовали Председатель ГКЭС, Заместитель Министерства Внешней Торговли, Посол СССР в Ираке и другие высокопоставленные лица. Но машину запущенную Ю.Андроповым никто не смог остановить. За короткий период правления этого генсека, были показательно расстреляны десятки людей замешанных в коррупции.

Нариман, после возвращения в Союз, отвёз маме Павлова деньги. Как и предполагал Павлов, после его ареста у супруги почти всё конфисковали. Шамиль рассказал Нариману, что он тоже передал аналогичную сумму маме Павлова. После возвращения из Ирака, Нариман работал директором Культурного Центра Египта в Ташкенте. Шамиль забросив все дела связанные с иностранными языками ушёл в «цеховики». Они с зятем открыли небольшую производственную фирму, где изготавливали несколько видов деталей для железнодорожных путей, которые были востребованы. Шамиль перейдя из лингвиста в «цеховика», за несколько лет заработал гораздо больше, чем за все годы работы на Ближнем Востоке. Он некоторое время по инерции наведывался к Тамаре, но отношения сошли на нет перед её командировкой на Кубу. После превращения могучего СССР в невнятное СНГ, многие переводчики уже не хотели работать за рубежом. Шамиль стал часто ездить в деревню родителей под Пензу, где помогал восстанавливать старую мечеть. Некогда могущественный генерал Второго Главного Управления КГБ(Контрразведка) Малютин вышел на пенсию и сразу стал никому не нужен, о нём быстро забыли в «конторе». Генерал переехал в подмосковный городок, оставив московскую квартиру сыну. Представителю ГТУ в Ираке Трегубову дали условный срок. Трегубов перевёл почти все свои сбережения на счёт детского дома и поэтому эти деньги не конфисковали. Похоронив любимую супругу, он прожил ещё несколько лет и умер на своей даче. В последний путь Трегубова проводили воспитанники детского дома во главе с директором. Ни из Министерства Обороны, ни из ГКЭС никто не приехал на похороны Генерала.

Медсестра Тамара вернувшись из командировки на Кубу, работала до пенсии в больнице Ивантеевки, замуж не вышла, но долго жила с чиновником из администрации города. У неё дочь и внук