Её крёстным отцом назвался генерал Скобелев История

Владимир Фетисов

Ранним январским утром 1881 года, земля в районе туркменской крепости Геок-Тепе, содрогалась от взрывов, раскатистого гула снарядов, ружейных выстрелов и бешеных криков воинов, сцепившихся в яростной схватке.

Шла, как бы сейчас сказали, “специальная военная операция” по принуждению текинцев к отказу от разбоя, набегов на русские и персидские поселения и угона мирных жителей в рабство. Руководил операцией прославленный герой русско-турецкой войны, бывший военный губернатор Ферганской области, генерал Михаил Дмитриевич Скобелев, как всегда, в белоснежном кителе и на белом скакуне. За это пристрастие к белому цвету он и звался в народе Белым генералом, или Ак Паша – так его уважительно величали народы Средней Азии.

Бой подходил к концу, минным взрывом было проделано широкое отверстие в стене, куда устремились штурмующие полки. Неожиданно из этого пролома вышел офицер в запачканном грязью и кровью кителе, державший в руке маленького ребёнка, — девочку лет трёх, уцепившуюся ручонками за его погоны. Спустившись в ров, где находился перевязочный пункт Красного Креста, офицер обратился к одному из врачей:

— Доктор, девочка в крови, не знаю её ли это кровь. Посмотрите.

— Положите сюда, — ответил врач, указывав на край одеяла, разосланного прямо на земле, где уже лежало несколько раненых женщин и детей.

Бережно положив ребёнка, офицер поспешил обратно в крепость. Маленькая девочка, очутившись в незнакомой среде, среди стонавших раненых, вокруг которых сновали санитары, несколько минут испуганно озиралась, а затем встала и побрела вперёд. Обходя лежавшие тела, она со слезами на глазах озиралась вокруг, очевидно разыскивая свою мать.

Гул боя, доносившийся из крепости, стал постепенно ослабевать. Лишь изредка раздавался сухой ружейный треск и глухие выстрелы револьверов. Девочка уходила всё дальше и дальше от перевязочного пункта, когда неожиданно навстречу, в сопровождении свиты выехал генерал Скобелев. Поравнявшись с девочкой, Михаил Дмитриевич резко осадил коня. На генерала смотрело маленькое существо сложив свои крошечные ручки и глядевшее на всадника широко раскрытыми глазами. Дрогнуло сердце сурового воина, спешившись и подняв ребёнка на руки, он приказал отнести девочку к графине Милютиной, служившей в санитарном отряде.

Елизавета Дмитриевна Милютина, дочь военного министра, в 1880 году отправилась простой сестрой милосердия в Ахалтекинскую экспедицию Скобелева. Командование попыталось организовать для неё специальную охрану и оставить в тыловом госпитале. Но молодая женщина добилась перевода в лазарет передового отряда, куда раненые поступали прямо из боя – с огнестрельными и множественными рублеными сабельными ранами, которые надо было оперативно обрабатывать и зашивать тут же, на месте. Там она познакомилась со своим будущим супругом князем Сергеем Владимировичем Шаховским.

И именно к этой благородной женщине попала туркменская девочка.

Елизавета Дмитриевна, приказав умыть и одеть, — как выяснилось позже, — сироту, поручила уход за ней на своего денщика Родиона, который из-за отсутствия женской прислуги, — война не дамское дело, — исполнял разнообразные обязанности при графине: повара, горничной и прачки. Как не удивительно, но последняя обязанность особенно пришлась по душе солдату. Родион не раз хвалился как ловко он отстирывает и крахмалит самые тонкие батистовые вещи. При всех талантах, имелась у Родиона и одна отрицательная черта – был он необыкновенно рассеян и крайне обидчив. Стоило только чуть, даже ненамеренно, задеть его самолюбие, как он впадал в депрессию, вплоть до рыданий. За что другой слуга Милютиной, казак Лазарь, называл Родиона обидным словом “Хря”.

Однако, новая обязанность – няньки, пришлась денщику графини весьма по душе.

Он тотчас принялся греть воду, чтобы отмыть густой слой грязи, покрывавший худенькое тельце девочки. Своим смуглым личиком, чёрными глазёнками, недоверчиво смотрящими на окружающих её незнакомых людей, она походила на маленькую цыганку, попавшую сюда из табора. Процесс мытья ей явно не понравился, она, отбиваясь руками и ногами, подняла громкий крик. Однако Родион, не обращая на это никакого внимания, безжалостно мылил девочку самым тщательным образом.

— Ничего, ничего, — приговаривал он, при этом — как ни галди, а чиста будешь.

Елизавета Милютина

Наконец процесс омовения был окончен, на девочку надели чистую рубашку, которую смастерили из мужской, закутали её в большой платок и, — не найдя подходящую по размеру обувь, — надели длинные шерстяные чулки. Затем положив маленькую смуглянку на носилки, нянька Родион принялся поить её чаем. Та поначалу отворачивалась, но Родион, пустив ход все вспомнившиеся ему ласкательные прозвища, — курочка, уточка, котёночек и тому подобное, победил детское недоверие. Чай был выпит, уставшая от усталости и страшного нервного потрясения, девочка погрузилась в сон.

— Лизавета Дмитревна, а как назовём девочку, — обратился денщик к Милютиной?

— Сегодня Татьянин день, значит будет Татьяной.

Прошёл месяц с этих событий. Девочку окрестили, и поскольку крёстным отцом Татьяны стал Михаил Дмитриевич Скобелев, то стала она Татьяной Михайловной Текинской. Военные действия к этому времени полностью закончились, войска возвращались к месту своей постоянной дислокации, а Елизавета Дмитриевна вместе с Таней переехала из-под Геок-Тепе в посёлок Бами, где находился главный госпиталь, и поселилась в красивой бухарской кибитке.

В ясную погоду, изредка выпадавшую в эти ненастные мартовские дни, обитатели лагеря частенько видели маленькую девочку. Закутанную в красный платок, прогуливающуюся возле ручья, протекавшего у самой кибитки. Таня, а это конечно была она, развлекалась тем, что бросала пожелтевшие листья в быстро текущую воду и наблюдая как они быстро уносятся вниз по течению. Но если кто-то, из любопытства, пробовал подойти к девочке, она мгновенно вскакивала и пронзительно крикнув “Родион” и скрывалась в кибитке. За это время Таня привязалась только к графине и её денщику. Родион, относился к ней как к собственной дочери: кормил, мыл, укладывал спать и учил русскому языку.

Но всё проходит, как сказано в Священной книге, пришла пора возвращаться в Россию и Елизавете Дмитриевне, которая забирала Таню с собой. Родион же оставался в своём полку.

Ранним майским утром, под звуки музыки полкового оркестра, от красноводской пристани отходил пароход, увозивший на родину санитарный отряд. На палубе первого класса, среди отъезжающих, весело щебеча, резвилась маленькая девочка. Подбегая то к одной, то к другой сестре милосердия она с любопытством расспрашивала их про окружавшие её предметы. Это была Таня, к этому времени уже свободно говорившая по-русски, и мало кто мог узнать в этой весёлой, общительной и любознательной девочке, то покрытое кровью и грязью, прятавшееся от людей испуганное существо.

Прозвучал прощальный гудок, пароход отчалил от пристани и постепенно скрылся за горизонтом. А на опустевшей пристани стоял пригорюнившийся солдат и по лицу его катились слёзы. Никогда больше не увидеть ему его Тани.

***

Таня, поселившись в московском доме графини Милютиной, выросла в блестяще образованную, знавшую несколько языков красавицу российского высшего света. Через некоторое время “Туркменская принцесса”, как стали сразу называть Татьяну, вышла замуж за харьковского инженера Петра Скворцова и стала преподавать в женской гимназии.

Идеи народничества и просветительства, веявшие в то время над Российской империи, не миновали и Татьяну Михайловну. Она возвращается в Туркмению и открывает школу для туркменских детей в селе Артык под Ашхабадом. Деятельность русской туркменки, не могла не вызвать подозрений властей. Об этом свидетельствует содержание телеграммы, пришедшей в канцелярию начальника Закаспийской области:

«МВД

Киевский Губернатор

15 мая 1915 г.

Начальнику Закаспийской области.

Прошу Ваше Превосходительство не отказать в сообщении мне сведений:

1) о нравственных качествах и политической благонадежности, проживавшей до 1914 года при станции Артык, Среднеазиатской железной дороги Татьяны Михайловны Текинской».

Тем не менее, никаких репрессивных мер в отношении Текинской не последовало.

В Туркмении Татьяна Михайловна вторично выходит замуж за своего соплеменника, от которого родила дочь и двух сыновей. Существует непроверенная информация, что там она встретила своего отца. После прихода к власти большевиков продолжала работать учительницей.

Татьяна Текинская

В 1924 году возвращаясь с учительской конференции, “Туркменская принцесса” заболела тифом и вскоре скончалась в Ашхабадской больнице. Трагична была судьба и двух её сыновей. Старший погиб на полях Второй Мировой войны, а младший – во время страшного Ашхабадского землетрясения 1948 года.

Дочь Татьяны Михайловны в Ашхабаде многие знали, и почему-то называли дворянкой. Всю жизнь она проработала билетёршей в театре и умерла в доме престарелых.

Источник.