“Главное – отрапортовать” История

Глава из книги Елены Косоновской «Золотая Ниточка: Очень еврейские рассказы, грустные и веселые».

Что ни говорите, а в нашей республике социализм всё-таки был с узбекским лицом. То есть, с уважением к народным (читай: «религиозным») обычаям, с пониманием того, что некий декорум необходимо соблюдать, но не заигрываться, и пр.

Оказавшись одной из победительниц республиканской олимпиады «Студент и научно-технический прогресс», я на четвёртом курсе в составе команды была отправлена в Москву на всесоюзный этап, совершенно не представляя себе, что такое есть Советская власть по-московски.

Вылетаем из Ташкента – золотой октябрь, на улице плюс двадцать шесть, солнышко. Прилетаем в Москву – дождь со снегом, тут же пришлось укутаться в пальто, шарфы, шапки. И всё равно ухитрились подхватить какой-то гадский вирус, уже на второй день пребывания в столице! Все, все пять девушек, поселённых в одной комнате. Сдав письменный этап работы, загрузились в автобусы. Нас привезли на Красную площадь. Сказали: «Пойдём на могилу Неизвестного солдата». А нас чих разбирает, глаза слезятся.

Доложили куратору Танечке, что больны и идём за лекарствами, ‎– ‎чего уж там, первым делом пошли в ГУМ, два часа пробродили по разным его секциям, кое-что прикупили себе и родне. Но потом честно приобрели тройчатку, мёд, коньяк – и отправились лечиться, все с температурой под 38. Выпили лекарство, остограммились (как хорошо, что я в чемодан убрала пустую бутылку!), наглотались чаю с мёдом и лимоном, обвязались платками и легли в постели, чтобы пропотеть.

Вдруг незапертую дверь кто-то буквально пинком распахнул, и в нашу комнату лихо так ворвался сытенький мужчинка, в добротном костюме-тройке, с комсомольским значком на лацкане. А мы в таком виде… Самая элегантная из нас, очаровательная полька Эля, с ужасом в голосе сказала:

‎– ‎Молодой человек, как вы могли себе позволить войти не постучавшись? Здесь девушки, больные девушки, лечатся от простуды. Выйдите, дайте нам переодеться, через пять минут войдёте снова.

И этак грациозно рученькой в сторону двери махнула. Мужчинка, в оторопении, вышел. Мы в темпе надели всё чистое-сухое, как-то расчесали волосы, выбрались из постелей, закидали их покрывалами. И тут, после стука, врывается тот же субъект, только ещё более разъярённый:

‎– ‎Вы! Бесстыжие-бессовестные! Вот вам лист бумаги: пишите объяснительную – что вы, комсомолки, поставили для себя ПРЕВЫШЕ возложения венков на могилу Неизвестного солдата!

Переглядываемся: это он что, всерьёз, что ли? Ну ладно. Беру бумагу, авторучку, пишу: «В то время как вся УзССР отмечает своё пятидесятилетие на полях, за сбором «белого золота», нас командировали в Москву, чтобы мы достойно представили республику. Перемена климата сказалась на нас негативно, заболели. Завтра нам предстоит устный этап конкурса, поэтому необходимо было вылечиться. О причине ухода из автобуса известили куратора. После устных соревнований обязуемся купить на свои деньги венок и возложить его на могилу Неизвестного солдата, отдав дань его беспримерному подвигу».

Расписываемся, сдаём листочек, мужик аж поперхнулся, читая, – а не придерёшься, мы здесь постпреды республики. Главное – красиво всё объяснили.

Он ушёл – а мы, в полном обалдении: «Да-а, у нас такого идиотского комсомолизма не было и нет. Совсем отъехали в этой Москве, делать им больше нечего!»

Потом мне рассказали: в наш ЦК комсомола, республиканский, пришла-таки бумага с требованием исключить из комсомола и выгнать из вузов всю нашу дружную пятёрку. Вот только я к тому времени уже успешно отредактировала отчёт о поездке и написала газетную статью за нашу республиканскую кураторшу. «А пошёл он… на могилу!» ‎– ‎бодро сказала та, мы с ней сочинили бумагу, что нам объявлено по строгому выговору, и отписку эту отослали не сразу, чтобы пар из москвича уже вышел.

Когда я говорю, что у нас была совсем-совсем другая советская власть, представьте: не верят. А всё было именно так.