Приближался Новый год Разное

Фахим Ильясов.

Эту новогоднюю историю рассказал бывший Коллега по работе в Ташкентском Университете. Он переехал в Москву сразу после развала страны и осел в Институте Востоковедения на Рождественке, ранее улица Жданова. В своё время я тоже отработал в этом институте несколько месяцев, но быстро понял, что корпеть над бумагами или составлять разные материалы и отчёты вместо именитых учёных и под их именами, это не моё.

Но Коллега как—то втянулся, нашёл там свою нишу и стал доктором наук. Однако, дальше старшего научного сотрудника он не вырос или не захотел. По крайней мере, этого скромного и стеснительного востоковеда, знающего досконально арабский мир изнутри, не видно на передачах по телевидению, где «знатоки и эксперты» по Ближнему Востоку, причём никогда там не работавшие и не знающие толком ни традиций, ни обычаев этих стран, но с пеной у рта доказывающие что президент такой — то ближневосточной страны воюющий с народом прав, а все те кто против него, это «враги и террористы» или, что в Иракском городе Мосул «исламисты» создали ИГИЛ (Исламское Государство Ирака и Леванта), забывая о том что к этому приложил руку и Советский Союз, который обучил тысячи и тысячи офицеров — суннитов Ирака военному искусству, а после нападения США на Ирак в 2003 и прихода Шиитов к власти в Багдаде, все действующие офицеры — Сунниты армии Саддама Хусейна оказались не у дел. Вот из них и создали бригаду. Для начала они отправились воевать против президента Сирии Башера Асада, а затем набравшись опыта и силы вернулись в Ирак, где стали воевать против Шиитов. Деньги на эту войну, между Суннитами и Шиитами, естественно, выделяли и выделяют США, как одной стороне, так и другой.

Недавно, мы случайно встретились у входа в «Сандуновские Бани», где от души попарились, попили чай с травами, лимоном и мёдом, а выйдя из «Сандунов» зашли в «Кафе — Чебуречная» на Варсонофьевской, что сбоку от того же Института Востоковедения. В уютном и немноголюдном кафе, за бутылкой дагестанского коньяка под неплохие чебуреки, он рассказал историю о нашем общем приятеле. Приносить и распивать спиртное в этой чебуречной категорически запрещается, но сотрудники заведения хорошо знали Коллегу работающего в соседнем здании и пару раз в месяц заходившего к ним. Тем более, что они все были из Узбекистана, то бишь земляками и поэтому, поставив бутылку под стол, мы ощутили себя в советском прошлом, да и этот рассказ именно о тех временах, вроде бы, совсем недавних, но уже ставших историей.

В советском, навсегда пропахшем пловом и шашлыком Ташкенте, как и во всех городах нашей огромной страны, ориентировочно, где — то, после восемнадцатого декабря начинались новогодние корпоративные вечера. Я пишу только о крупных организациях, в мелких конторах всё происходило гораздо проще. В основном, все поздравительные речи и доклады о международном положении с последующим застольем и танцами — шманцами, проходили в актовых залах или столовых этих учреждений. Многое зависело от количества сотрудников и ожидаемых гостей. Места готовили с запасом, так как частенько нежданных гостей приходило гораздо больше чем приглашённых, особенно если становилось известно о выступлении знаменитого ВИА «ЯЛЛА», красавицы — азербайджанки с чарующим голосом Насибы Абдуллаевой, звонкоголосой Натальи Нормухамедовой, юной и только — только начинающей певицы Азизы, или популярного исполнителя песни о Ташкенте Юнусе Тураеве, он же узбекский «Пол Маккартни». Никого из присутствующих не смущало даже то, что исполнители работали под фонограмму, а иногда, даже не в полном составе, хотя в динамиках звучали голоса всего коллектива. Люди просто и искренне радовались, что видят «живьём» любимых артистов.

Охраны, или по — нынешнему секьюрити, в те годы не было и в помине, да никто и не выгонял лишних гостей. Особенно, если они приходили с гостинцами (бутылка, а то и две), вели себя спокойно и тихо, а самое главное знали меру. Обычно, неофициально приходили девушки, знакомые и родственники сотрудников работавших в данном учреждении. Студент Валентин был приглашён на новогодний вечер в «Интурист», где работал Товарищ детства, годом ранее закончивший университет. Студента при рождении нарекли именем Вали (Друг, Святой — с арабского), но с самого детства его называли Валентином, Вальком или просто Валей. А отец, за его школьные двойки и тройки по алгебре и геометрии, шутя называл сына Аспирантом. «Ну что «Аспирант», сколько пятёрок по математике ты сегодня получил» — спрашивал отец у покрасневшего от стыда сына. Но кроме двоек и троек в дневнике «Аспиранта», часто появлялись и пятёрки, например по литературе, истории, географии, по русскому, английскому и узбекскому языкам, а иногда, даже по химии. Но эти оценки, отец шутя называл пятёрками «второго ряда».

После школы, при поступлении в Политехнический Институт, Валёк провалил экзамен по математике (устно). Отслужив два года в армии, он сдал вступительные экзамены, но уже в университет и стал студентом. В данный момент, с температурой 38,5 и лающим кашлем лежал на диване, и готовился к зачётам и экзаменам. На кухне зазвонил телефон, мама взяла трубку и сказала, — «Тебя спрашивает Берта». Студент поговорил с ней минут пять и снова засел за учебники, а его мама стала разговаривать с матерью Берты, своей подругой детства, с которой вместе выросли на улице Алмазар. После замужества, обе девушки переехали жить в район Старого Города и снова оказались недалеко друг от друга.
А известная на весь Ташкент улица Алмазар (Яблоневая), родное место детства и молодости обеих дам, являлась, своего рода филиалом жилого массива «Кашгарка», в простонародье — «Хайм Штрассе», её так прозвали из-за скученности еврейского населения, эвакуировавшихся в Ташкент во время Великой Отечественной Войны. Знаменитая еврейская «Кашгарка» полностью разрушилась во время восьмибалльного землетрясения в Ташкенте, случившегося 26 апреля 1966 года. В течение нескольких месяцев «Кашгарку» быстро снесли, а все жители получили новые квартиры на массиве Чиланзар, а также в новых и современных кварталах Ц—4, Ц—5, Ц—6 (Ц — Центр), выросших на месте старой и криминальной «Кашгарки».

Зато улица Алмазар, с такими же глинобитными домами как на Кашгарке, устояла наподобие Брестской крепости, а последние башни этой крепости в виде нескольких островком из трёх — четырёх десятков домов, были демонтированы и затем снесены экскаваторами, приблизительно в 2009 — 2012 годах. На этой растянувшейся в несколько километров, а местами асфальтированной улице, было более двух десятков переулков, ещё больше тупиков и множество проходных дворов, это не считая параллельных и пересекающих Алмазар улиц и проездов. Заходя в какую — нибудь дверь, человек думал что попал в чей — то двор, но это оказывался длинный в полторы сотни метров тупик с десятками дворов, причем, большинство из которых имели выходы на соседние улицы или проезды. В этих пыльных, кривых и узких, но зато тенистых улочках, проездах, переулках и тупиках жили люди самых различных национальностей, — узбеки, русские, евреи — ашкенази, казанские татары, горские евреи, бухарские евреи, евреи — сефарды (приехавшие из Ирана), иранцы — мусульмане, казахи, башкиры, уйгуры, крымские татары, в меньшей степени азербайджанцы, карабахские армяне, иранцы — христиане, осетины, немцы (поволжские), корейцы и даже одна английская семья коммунистов — эмигрантов. Бедные англичане, они так и не привыкли к советской действительности и через несколько лет попросились обратно в свою Великобританию, но что удивительно, их старшая дочь не захотела уезжать, а осталась жить в Ташкенте. В семнадцать лет она согрешила и сразу вышла замуж за напарника по греху. Парень, которому отдалась молодая британка, сделал ей предложение и девушка с радостью согласилась. Муж англичанки, сермяжный ташкентский инженер, со временем вырос до директора фабрики «Горизонт» по ремонту телевизоров, а сама англичанка стала большим человеком в ТАШГУ, доктором наук, профессором и заместителем председателя Парткома. Своим положением первого заместителя председателя Парткома ТАШГУ (уровень райкома партии), англичанка гордилась даже больше, чем должностью профессора и званием доктора наук.

Берта, симпатичная и высокая девушка с карими глазами, была одноклассницей и другом детства Валентина. Во время летних каникул, они вместе с другими ребятами и девчатами, ездили купаться на «Комсомольское озеро», а иногда и на «Ташморе» (водохранилище в 50 км. от города), весной сбегали с уроков и бесцельно гуляли по зелёному Ташкенту, пропахшему ароматами сирени, роз и акаций, ели мороженое, катались на велосипедах, а осенью и зимой компанией ходили в кинотеатры, где во время сеанса специально, ради хохмы, громко чавкали ирисками «Кис — Кис», чем раздражали других зрителей. Ребята часто трапезничали в доме Берты, где её бабушка угощала бесподобной «Рыбой Фиш», а мама Валентина готовила им тающие во рту Манты, традиционные пироги «Губадия» и румяные Перемечи. Кроме того, Берта часто поддерживала Валентина на городских соревнованиях по настольному теннису, а один раз даже ездила с ним в Самарканд, где они пробыли целых два дня. Туда Берта поехала поддерживать друга, а её саму сопровождала бабушка, которая уже давно мечтала посмотреть на этот древний и красивый город. Валентин, время от времени, плакался в жилетку Берты, жалуясь на учителей по математике или на несправедливость судей во время соревнований, особенно, когда не попадал в призёры. Берта всегда находила нужные слова для утешения, а своими многостраничными письмами морально поддерживала сперва новобранца, а после бравого сержанта во время службы в армии. Она же готовила его после демобилизации к вступительным экзаменам в университет. Когда Валентин начал учиться в ВУЗе, родители не узнавали своего «Аспиранта». Их любимый балбес, который в университете изучал несколько иностранных языков, вдруг стал если не отличником, то уж твёрдым «хорошистом», что для папы и мамы измученных в своё время постоянными вызовами в школу из — за оценок и особенно поведения их чада, было даже выше престижной Ленинской стипендии.

Своевольным поведением, уже в пятом классе, Валентин поставил на уши всю школу, когда сбежал с Бертой со всех уроков.. Ребята не пошли по традиции в кинотеатр, не шатались по улицам грызя семечки, а поехали на железнодорожный вокзал, где разглядывали уходящие поезда и Валентин рассказывал Берте истории из своей прошлогодней поездки с родителями на скором поезде в Москву. Кроме Берты, накануне, он поделился своей тайной любовью к путешествиям с соседом — одноклассником и тот, обнаружив отсутствие Вали на уроках, испуганно сообщил об этом учительнице по литературе, последняя, тут же побежала к директору. Когда директору сообщили, что Валентин собирается уехать в путешествие на поезде, тот хотел было сообщить в милицию, но учителя отговорили, мол, сами найдём этого оболтуса, а звонок в милицию отразится как на авторитете школы, так и на самом директоре. Поэтому несколько учителей и все старшеклассники ринулись искать беглецов на вокзал. В этот день в школе отменили все уроки, и вся детвора пришла в экстаз от этой радостной новости. Валентина и Берту обнаружил одноклассник, тот самый, который сообщил о них учительнице. Валентин и Берта в это время садились в трамвай, чтобы вернуться домой. Эта история обросла многими подробностями, но самое главное, директору школы доложили, что Валентина, якобы, сняли с уходящего в Москву поезда. Пятиклассник Валентин в одночасье стал знаменитостью в школе. На второй день, на этого местного Афанасия Никитина (Хождение за три моря) приходили поглядеть даже десятиклассники. Ребятам попало за это романтичное стремление к путешествиям. Мамы мечтателей — путешественников не оценили их порыв души, а вот отцы даже не ругали своих детей, так как в душе сами были романтиками. Зато младший брат Валентина никогда не доставлял беспокойства родителям. Он всегда незаметно уходил из дома и так же тихо возвращался, а в конце учебного года приносил домой дежурные похвальные грамоты, которые воспринимались как нечто, само собой разумеющееся. Родители скупо и обыденно хвалили младшего, а вот Валентину, за случайную пятерку по математике, мама сразу купила новую рубашку, потом спохватилась и на второй день приобрела и младшему, но тот хоть и не показал виду, но в душе у мальчишки осталась обида.

Их папа, большой юморист, часто перед ужином спрашивал, — «А наш — то, «Тихоня Иванович» дома»? Тогда младший сын не сразу, а спустя некоторое время, степенно появлялся и садился за стол. У него всё было хорошо, как с оценками, так и с поведением. Если, по словам мамы, у Валентина было две категории друзей, первая, это балбесы — хулиганы и картежники, а вторая балбесы — спортсмены, то у младшего сына все товарищи были по интересам и жили далеко от их квартала. Например, приятель по игре на гитаре Карен, жил в районе бывших армянских домов (Бывшая Ассакинская), а товарищ по спорту, боксёр Алик, жил в современных домах на улице Сапёрной. Третий, по имени Умид, знакомый по учёбе на курсах фотомастерства и игре в шахматы, обитал в посёлке Той — Тюба (30 км. от Ташкента). «Тихоня Иванович» был моложе Вали на несколько лет, но если он уходил куда-нибудь из дома с ночёвкой, никто из родителей не волновался за него, так как в отличие от Валентина он не пил, не курил и не дружил с соседскими «балбесами». Младший брат так и не обзавёлся друзьями. Как говорила впоследствии Берта, у «Тихони Ивановича» есть всего один друг, это он сам. После школы он поступил в МАИ, остался жить в Москве и работал в одном очень серьёзном НИИ. Сейчас «Тихоня Иванович» является член — корреспондентом РАН и живёт с женой, в основном, на даче. Рядом находится дача их сына. Братья видятся два — три раз в год, в дни рождения Валентина, Берты и супруги «Тихони», а также, созваниваются пару раз в месяц. А вот двое детей Валентина обожают своего дядю «Тишу» и он отвечает им взаимностью. Сын, дочь, а теперь уже и внуки Валентина, часто ездят на дачу к дяде Тише, а они с супругой им всегда рады. Имя «Тихоня Иванович», намертво прилипло к будущему учёному в ещё в раннем детстве. Сейчас дядя «Тиша» часто читает лекции по астрофизике в Германии, Японии, Южной Корее и в США. Внук Валентина Оскар, в отличие от деда, обожает математику и изучает всё, что связано с космосом.

Но это всё произойдёт потом, а сейчас вернёмся к Валентину.
Напрягшись и экономя на своих расходах, мама купила новоявленному Студенту красивое, болотного цвета, японское пальто, бельгийские ботинки на толстой подошве, английский костюм из твида, а заодно ему пошили на заказ модную ондатровую шапку в популярном ателье меховых изделий, что в трёхстах метрах от древней площади Бешагач (пять деревьев). Её сын выглядел женихом, правда, совсем неопытным как в любви, так и в житейских делах. Друг детства Берта и будущий архитектор, училась на четвёртом курсе. На другой день, несмотря на высокую температуру и тяжёлый кашель, модно одетый Валёк поехал на корпоративный вечер. Мама уговаривала больного сына остаться дома, мол, с такой температурой никто ходит на вечеринки. Но мамины слова были пропущены мимо ушей. Берта должна была подъехать попозже. По дороге к остановке трамвая, Студент встретил приятелей — соседей игравших в карты прямо на улице. Ребят не смущали ни мороз, ни снегокаша под ногами, ни отсутствие удобств. Сидя на корточках на углу улиц Заварзина и Гусева, они увлечённо играли в очко у маленькой и низкой скамейки, служившей карточным столом. Валёк не умел играть в карты, впрочем как и в шахматы ( в соседней чайхане в неё играли на деньги), зато он отменно играл в пинг-понг и два раза становился чемпионом Ташкента среди юношей. Но настольный теннис никого из картёжников не увлекал. Приятели заманили Валька играть, мотивируя, что ставки всего по 5 копеек. За каких — то десять минут, он проиграл около двух рублей. С досады, Валентин собрался уходить. Но ребята остановили его и предложили выпить. Он выпил сто пятьдесят граммов водки, понюхал кусочек лепёшки и пошёл к трамвайной остановке. Из этой компании ( 8-9 человек) игроков в карты, впоследствии, один станет профессиональным картёжником, трое инженерами (экономист, почвовед и геолог), один работником торговли, один милиционером, один наркоманом, а последний, по имени Джамал, самый безобидный и добрый среди них, несколько раз отсидит. Валентин, даже пару раз отвезёт ему посылки с книгами в Ташкентскую тюрьму. Джамал был заядлым книгочеем. С передачами поможет сосед — приятель, тот самый, что тоже играл в карты, а позже закончил юрфак ТАШГУ и стал следователем в одном из управлений МВД Узбекистана.

Трамвай под номером восемь, медленно привёз Валентина в центр Ташкента. Валентин пешком прошёлся к гостинице «Узбекистан», где находился офис «Интуриста». Сам отель был под завязку набит иностранцами, в основном, из капстран. Они сновали из фойе в бар, из бара в валютный магазин «Берёзка» или в другие, также продающие местные сувениры, а оттуда в ресторан. Из ресторана, сытые и довольные интуристы шли к девчатам на «Reception», якобы, в поисках своего гида, а скорее всего, поболтать с красивыми девушками говорящих на разных языках и узнать о стоимости джинсов на «черном рынке» города. Красивые, соблазнительные, но ушлые сотрудницы «Reception», время от времени, взглядом показывали знакомым фарцовщикам на иностранца, привёзшего пару — тройку джинсов на продажу. В ожидании Товарища, обещавшего встретить Валентина в фойе, прошло полчаса. У него усилился кашель, стало сухо во рту, а Товарища всё не было. Он прошёл в битком набитый бар, где несмотря на огромное количество интуристов, умудрился взять без очереди сто пятьдесят граммов коньяка. После коньяка и ранее выпитой водки, не обедавшего Валентина начало развозить. В это время появилась Берта и с ней Товарищ, клятвенно обещавший встретить его. Опоздавший Товарищ, пришёл почему — то с Бертой и всё время норовил приобнять её. Берта уклонялась как могла, а потом так посмотрела на «Товарища, что тот больше не предпринимал попыток прикоснуться к ней. Во время концерта, Берта намекала Валентину об уходе с вечера, однако пьяный Студент намёков не принимал. Он думал, что Берта стала девушкой «Товарища». После традиционных партийных речей и концерта, во время танцев и всеобщего веселья, этот пьяный Фуцин (Дурак), даже не пытался пригласить Берту на танец, зато якобы, «Товарищ» старался не отходить от неё. Валентин все эти годы думал, что Берта это просто надёжный друг, ещё со времён учебы в школе, а тут вдруг его настигла какая — то дикая ревность. До него как до жирафа наконец дошло, что сидевшая с ним за одной партой девчонка, сбегавшая с ним с уроков и славшая в армию тёплые письма, дорога ему не просто как друг, а гораздо больше. А он, тупой ишак, вместо того чтобы ценить преданную ему девушку, всё время думал об этой грудастой Бурцевой, сразу после окончания школы уехавшей поступать в киевский мединститут и больше никогда не приезжавшую в Ташкент. А Валёк не зная её адреса, слал письма до востребования на Главпочтамт города Киева. Так поступал другой поклонник Бурцевой и он получал ответные письма, но зато Валентину, на его три письма, Бурцева ничего не написала. От этих мыслей и вновь подскочившей температуры, ему стало жарко.
Он вышел из актового зала покурить, а заодно «освежиться» в баре, где выпил два стакана вина, денег на коньяк уже не осталось. В боковом кармане костюма оставался новенький металлический рубль, неприкосновенный запас. Валентин сильно опьянел, но мельком увидел приближающуюся к бару Берту и привязавшегося как хвост «Товарища». Ему стало плохо, подступила тошнота, захотелось на воздух. В это время, ему что — то говорила Берта, но не умеющий ни пить, ни играть в карты, ни разыгрывать любовные комбинации как в шахматах, простодушный, сгорающий изнутри от внезапно проснувшейся как вулкан любви, а ещё от ревности и дурацкой обиды, Валентин не слушая её пошёл к выходу. Берта говорила ему, — Постой Шлемазл ( дурак и лох — идиш), сейчас оденусь и вместе уйдём. Но алкоголь довёл Шлемазла Валентина до такой жалости к себе и обиды на эту Берту, вместо которой он писал сочинения в школе, что хотелось остаться одному. Про то, что она подтягивала его по математике, ждала из армии и готовила к вступительным экзаменам, ему не хотелось вспоминать. Валентину было горестно наедине со своей ревностью, но приступы тяжёлого кашля мешали сосредоточиться на мыслях об «изменнице» Берте.

Он отошёл от «Интуриста» буквально шагов на тридцать. Мороз, разнообразная иллюминация, стройные и заснеженные ели вокруг современного отеля, а также крупные снежинки, придавали Ташкенту сказочный вид. Люди, весело и громко шутя, проходили мимо пьяного Валентина.
У всех было приподнятое и новогоднее настроение. Шатаясь, он перешёл дорогу, ему снова стало плохо, от слабости или алкоголя начали подкашиваться ноги. Эй парень, постой, тебе плохо? — раздался голос сзади. Он обернулся и в этот момент двое крепких ребят буквально подняли его под руки и завели за огромный дуб. Один из них сильно ударил ногой Валентина в живот, тот согнулся пополам, а второй добавил в челюсть и он сразу упал на снег. Отправив Валентина в нокаут, они стащили с него пальто, сняли шапку и один ботинок, второй не успели, так как на грабителей налетела какая — то фурия и громко матеря их на узбекском вперемешку с русским и идиш, стала звать на помощь и пинать их. Затем она вцепилась ногтями в лицо одному из грабителей, а второй начал оттаскивать её. В это время, наконец—то, один из проходящих мимо мужчин громко закричал — «Ну-ка, немедленно прекратите! Милиция! Человека грабят». Грабители быстро ретировались, а оказавшийся без пальто, шапки и одного ботинка, Валентин немного пришёл в себя. Народ продолжал идти по своим делам как ни в чём не бывало. Кроме мужчины звавшего милицию, никто даже не остановился и не спросил, нужна ли помощь. Берта, в пылу драки с грабителями не заметила, как у неё самой один из воров вытащил кошелёк. Денег в нём было восемь рублей, нет, наверное лучше сказать, целых восемь рублей (большие деньги в советское время). Берта хотела купить Валентину на Новый Год красивый, кожаный импортный ремень в ЦУМе. Они не видели, что вдали, «храбрый Товарищ» прячась за деревьями, незаметно наблюдал за происходящим. Берта подхватила под руки находящегося в состоянии грогги Валентина и стала ловить такси, но их не было. У больного и избитого Валентина, еле стоявшего на снегу без одного ботинка в тонких носках, нога окоченела. Наконец поймали «бомбилу», и тот согласился отвезти их за три цены. Но по дороге водитель проникся к ним и взял всего один, последний металлический рубль.

Когда мама увидела сына раздетого, без одного ботинка, с большим синяком и разбитой губой, она от жалости к нему сразу заплакала, затем стала кричать на него и снова плакать, после опять ругать, но уже по инерции и незлобиво. А узнав подробности ограбления и драки Берты с этими негодяями, она обняла её со словами благодарности. Успокоившись, мама и Берта позвонили её родителям и сообщили, что она останется у них ночевать. Мама с Бертой всю ночь дежурили у его постели. Валентин слёг серьёзно, к кашлю добавилась ангина, он задыхался, не мог заснуть, его мучили кошмары, он куда—то рвался поехать. Хотели даже вызвать «Скорую Помощь», но утром его немного отпустило. Всю неделю он провёл в постели, а соседка медсестра делала ему уколы. 31 декабря, родители Валентина уехали в гости к друзьям, оставив на журнальном столике рядом с диваном всякие вкусности и кучу лекарств. За два часа до наступления Нового Года отец Берты, будучи под хорошим «шофе», привёз дочь на машине, а также целую кастрюлю «Оливье», огромную тарелку с «Рыбой — Фиш», бутылку коньяка, мандарины и шоколадные конфеты. Папа Берты поздравил Валентина и наказав им не баловаться, уехал обратно. Благо, что жили они совсем недалеко, а «гаишников» сроду не бывало на этих тихих улицах. Берта не обращая внимания на наказ отца и кашель Валентина, тут же разделась и легла к нему в постель. В эту новогоднюю ночь, их первого и страстного обладания друг другом, она шептала этому любимому поцу и шлемазлу о своей давней, ещё с седьмого класса любви к нему, когда он своим ломающимся голосом, переходя с дисканта на бас, прочёл стихи Беллы Ахмадулиной и покорил её.

Она была такая гордая —
вообразив себя рекой,
Она входила в море голая
и море трогала рукой.

Освободясь от ситцев лишних,
так шла и шла наискосок.
Она расстёгивала лифчик,
чтобы сбросить лифчик на песок.

Берта все эти годы думала, что он специально для неё выучил это трогающее девичье сердце стихотворение. Она просто не знала, да и никогда не узнает, что Валентину очень понравились строчки, — «Она входила в море голая» и « Она расстёгивала лифчик, чтобы сбросить лифчик на песок». И выразительно читая Берте это стихотворение, семиклассник Валентин представлял себе вовсе не Берту, а красивую и грудастую Наташу Бурцеву из десятого класса.
Вот такой необычной была встреча Нового Года. «Аспирант» Валентин потерял новое пальто, шапку, один ботинок, дружбу с «Товарищем», первый и последний раз играл в карты на деньги, зато верный и настоящий друг детства Берта, вскоре стала его законной супругой. В Ташкенте всегда было и есть, очень много межконфессиональных браков, ведь этот город является своеобразным Ноевым Ковчегом (Дина Рубина).

Первого января, когда родители Валентина вернулись домой, он объявил им, что они с Бертой хотят пожениться. Мама приняла эту новость как само собой разумеющееся. Папа, как и все отцы, был далёк от дел своего сына и про себя удивился раннему браку. Сам он женился только в тридцать два года. Они благословили молодых, а отец прочёл, полагающиеся в таких случаях «Фатиху» и несколько других сур из Корана. Родители Валентина, на второй день, поехали домой к Берте просить её руки для сына. Тянуть со свадьбой не стали, тем более, что Берта сразу забеременела, и в марте они поженились.

Второй ботинок Валентина неожиданно нашёлся, буквально, через неделю после Нового Года в мастерской сапожника Миши Пинхасова, что рядом с местом ограбления Валентина. Бандиты выбросили его, а утром какой—то прохожий обнаружил ботинок в снегу и занёс в мастерскую, в надежде, что найдётся владелец. Мама Берты Сима Яковлевна, после новогодних праздников, принесла Мише Пинхасову женские сапоги и туфли мужа чтобы заменить набойки на каблуках, а увидев одинокий ботинок выставленный на подоконнике мастерской, мгновенно узнала его. Эти самые ботинки были куплены мамой Валентина по блату, после звонка Симы Яковлевны директору ЦУМа. Сима Яковлевна Финкельштейн была легендарным в Ташкенте стоматологом — ортопедом, она единственная в Ташкенте умела удалить самый больной зуб, у самого капризного и трусливого пациента за пару секунд и без всякого наркоза. Поэтому её знали и уважали все нужные директора, товароведы, завсклады и т.д. Даже Миша Пинхасов, самый скупой сапожник среди всех бухарских евреев, никогда не брал денег у Симы Яковлевны. Миша всегда помнил как она прекратила его многолетние мучения от зубной боли и последующих огромных флюсов на лице за две секунды (удалила сразу два зуба). Сима Яковлевна забрала ботинок у Миши и отнесла домой, а Берта передала Валентину.

В ту новогоднюю, счастливую и первую брачную ночь для обоих влюблённых, Берта рассказала, что «Товарищ» давно пытался ухаживать за ней, ещё когда Валентин служил в армии. Но Берте, абсолютно не нравился этот наглый и хамоватый парень. Он был на пару — тройку лет старше Валентина и жил по соседству с ним. Этот хитрый «Товарищ» пригласил Валентина на вечер в «Интурист» только потому, что Берта категорически отказалась идти туда без него. В тот день, «Товарищ» специально заехал за ней в институт, чтобы привезти Берту на такси. Берта несколько раз пыталась сбежать от него, но тот прилип как банный лист, а в стельку пьяный Валентин противился намёкам Берты увести её от назойливого хама. С этим, якобы, «Товарищем», Валентин встретился через несколько лет в Афганистане, когда после ранения на перевале Саланг лежал в кабульском госпитале, где они перекинулись парой слов. «Товарищ», как сотрудник посольства СССР в Афганистане, курировал раненых советских граждан. Потом, ребята снова встретились в аэропорту Кабула и вместе летели домой, но ни в самолёте, ни на ташкентском военном аэродроме Тузель после приземления, они даже не подошли к друг другу. Каждый был занят своими мыслями.

P.S. Валентин после работы в Афганистане, действительно стал Аспирантом, наверное, его покойный отец, там на небесах, обрадовался за сына. Затем он с семьёй ездил работать в другие страны. Через несколько лет, после развала Советского Союза, когда в Ташкенте установилась полная безнадёга в отношении работы, Валентин и Берта приняли решение переехать в подмосковное «Жаворонки», где у покойного отца Валентина имелась одна треть доли наследства на дачу, оставшуюся ему от бабушки. В этой избушке — развалюшке с прогнившими полами, никто из московских родственников не жил. Валентин с Бертой быстро выкупили её, сделали небольшой ремонт и продали. На вырученные деньги они добавили энную сумму от проданной в Ташкенте квартиры и всех этих денег, едва хватило на двухкомнатную квартиру на окраине Москвы. Правда, пришлось ещё два года подождать окончания строительства нового дома, но квартира у них современная, светлая и очень большая, а по размерам, наверное, как четырёхкомнатная в Ташкенте.

А в самом Ташкенте, к сожалению, уже нет улицы Алмазар, этой малой родины родительниц Валентина и Берты (отцы у них приехали в Ташкент уже после войны). Её снесли вместе с соседними улочками, проездами, переулками, тупиками и теперь не осталось родных названий для каждого жителя этих мест, таких как Караташ, Киевский, Казанский, Малярный, Колючий, Укчи, Хизматчи, Эгарчи и т.д… По этим историческим местам проходили войска Чингизидов и Тимуридов, а также караваны купцов в Россию, Иран, Сирию, Ирак, Китай, Индию и обратно.
В суровых двадцатых годах прошлого столетия, в Ташкенте находили пристанище люди спасавшиеся от голодомора и сбежавшие от НКВД бывшие белогвардейцы, «троцкисты», купцы, фабриканты, «кулаки», «ЧСИР»(Члены семей изменников Родины) и другие «враги народа». И многие из них пустили корни на многонациональной улице Алмазар. В 1941 году Ташкент принимал прибывающих эшелонами, причём по несколько раз в сутки, эвакуированные семьи из Киева, Харькова, Одессы, Чернигова, Минска, Могилёва и других городов. Многие беженцы осели не только на Кашгарке, но также и на Алмазаре. А вот учёные, писатели, артисты, музыканты, художники и партийные чиновники прибывшие из Москвы, жили в основном на центральных улицах, недалеко от городского сквера. Для всех этих людей, Ташкент навсегда остался родным местом. На месте снесённых старых построек с тенистыми дворами и фруктовыми деревьями древнего Алмазара, где дети самых разных национальностей, уже с самого детства разговаривали, как минимум, на трёх языках (родной, узбекский и русский, а часто четвёртым языком был ещё идиш) и слушали самую разнообразную музыку, начиная от тягучих узбекских макомов, еврейских, русских и татарских песен до Битлов, Хард—рока и Рэпа, построили современный деловой центр под модным названием — СИТИ.