Исмаил Джурабеков: я был против упразднения Минводхоза, но повлиять на это решение не смог Разное

Заслуженный ирригатор Узбекистана, крупный специалист в области водного хозяйства Исмаил Джурабеков дал эксклюзивное интервью «Народному слову». Он рассказал, как и ради чего погибал Арал, о неоднозначных решениях, судьбоносных ошибках и о том, можно ли восстановить утраченное.

Фото: Народное слово

— Я Арал видел много раз, бывая там если не ежегодно, то один раз в два года точно. Первый раз это было в 1971 году.

До Муйнака добирались по дороге, а слева и справа от нее тогда еще на берег накатывали волны. Заметного снижения уровня Арала в то время не было, вода из Сырдарьи и Амударьи поступала стабильно. Незначительное колебание уровня моря случалось, но оно было вызвано в основном природно-климатическими условиями и являлось естественным процессом.

Однако уже в 1972 году стало заметно, что вода уходит. Самое тяжелое время было в 1979—1980 годах, когда море начало отступать от берегов очень быстро, в иные годы на 15—20 километров.

Теперь от прежней береговой черты расстояние до моря составляет сто с лишним километров. Это, действительно, катастрофа.

Некогда четвертое в мире по величине озеро практически исчезло, а на его месте образовалась настоящая пустыня — Аралкум площадью свыше 5,5 миллиона гектаров, с которых ежегодно ветра поднимают до ста миллионов тонн песка и соли, разнося их на многие сотни километров.

Но это не просто катастрофа, масштабы которой вышли далеко за пределы региона, а настоящая трагедия для людей, живущих в Приаралье в более чем суровых условиях и нуждающихся в особой поддержке и помощи, в первую очередь со стороны государства.

Нельзя сказать, что прежде решением проблемы Арала не занимались. Принимали разные меры как в самом Узбекистане, так и на международном уровне, к примеру, Международным фондом спасения Арала. Но, на мой взгляд, по-настоящему ситуацией в Приаралье предметно и комплексно стали заниматься по инициативе Шавката Мирзиёева, который с трибуны Генеральной Ассамблеи ООН призвал к активной консолидации международных усилий по преодолению последствий аральской катастрофы и выступил за реализацию в полном объеме принятой специальной Программы ООН по оказанию действенной помощи пострадавшему от этой катастрофы населению.

Международное сообщество откликнулось на инициативы лидера Узбекистана. По инициативе президента при ООН создан многопартнерский Трастовый фонд по человеческой безопасности для региона Приаралья, в который уже поступают средства от доноров из разных стран на реализацию проектов по улучшению условий жизни проживающих там людей.

Помощь и поддержка других стран в преодолении негативных последствий Аральской катастрофы важны и нужны. Но тон масштабной работе должен задавать сам Узбекистан. И в республике активно реализуется ряд крупных проектов в данном направлении. К примеру, большое внимание уделяется лесопосадкам на высохшем дне Арала. За годы независимости, согласно некоторым данным, их площадь в Приаралье превысила 400 тысяч гектаров. Однако не все растения принялись, так как нередко нарушалась технология.

По инициативе главы государства намечается провести лесопосадки на 500 тысячах гектаров. Многие, как и я, видели впечатляющую картину, когда по бывшему дну Арала широким фронтом движутся десятки пахотных и пропашных тракторов, доставленных из всех регионов республики. Они задействованы в нарезке борозд и посадке семян саксаула на глубину более 50 сантиметров, то есть соблюдаются все агротехнические мероприятия. Это дает уверенность в том, что через несколько лет на месте Аралкума появятся настоящие саксауловые леса, которые остановят пыльные бури.

Особое значение в стране придается реализации намеченных мер по улучшению условий жизни в Приаралье. В частности, в Муйнакском районе будут возведены современные жилые дома, отвечающие всем требованиям, производственные и социальные объекты, создана необходимая инфраструктура. Когда я в очередной раз приезжаю в регион, то вижу большие изменения к лучшему.

— Конечно, сегодня не только заметно активизировалась, но и стала более предметной и конкретной работа по преодолению последствий катастрофы с Аралом. Но это борьба с последствиями. А вы, как один из организаторов масштабного освоения новых земель в Узбекистане, можете рассказать и об их первопричине. Ваше видение, безусловно, интересно многим нашим читателям.
— В чем первопричина аральской трагедии? Я хорошо знаком с мнением многих специалистов, ученых, экспертов по этому поводу. Скажу, что эта тема очень сложная. Порой в спорах и дискуссиях по ней преобладают эмоции. В свое время она была, на мой взгляд, даже чересчур политизирована.

Чтобы лучше понять, что же привело к катастрофе, давайте просто обратимся к фактам, оставив эмоции в стороне. Взгляните на карту. Возьмем Сырдарью. Она протекает через Таджикистан, Узбекистан и Казахстан. Но почти три четверти ее стока формируется в Кыргызстане, где из ледников берут начало реки Карадарья и Нарын, при слиянии которых и образуется Сырдарья. А 80 процентов потока Амударьи образуется в горах Таджикистана и Афганистана. Далее река протекает по границе Узбекистана и Афганистана, пересекает северо-восточную часть Туркменистана и далее снова течет по территории Узбекистана. Наверное, даже при нынешнем глобальном потеплении и зафиксированном таянии ледников воды двух этих рек, питавших Арал, хватило бы для его сохранения.

Теперь обратимся к истории. Где-то в 60-х годах прошлого века началось интенсивное освоение целинных земель во всех республиках Средней Азии и Казахстане. Ежегодно осваивалось по 70—80 тысяч гектаров. А на то, чтобы ввести в сельхозоборот один гектар земли и выращивать там урожай, нужно не менее десяти и более тысяч кубометров воды. Таким образом, в год на освоение уходило по 600—700 миллионов, а иногда и до миллиарда кубометров воды. Каждый год забор воды из Сырдарьи и Амударьи увеличивался, и со временем реки уже не достигали Арала и не подпитывали море, как это было и в последние годы.

Когда пришло понимание того, что мы можем потерять Арал? Почти сразу стало ясно, что при масштабном освоении земель вода в Арал поступать не будет. Почему же, зная об этом, пошли на интенсивное освоение и большой расход воды? На то было несколько причин. Назову две главные.

В первую очередь это ежегодный прирост населения в республиках Средней Азии на 2—2,5 процента. И здесь возникает несколько вопросов. Например, смог бы Узбекистан сегодня прокормить более 33 миллионов человек, если бы в свое время здесь не довели площадь орошаемых земель с 1,8 миллиона до 4,3 миллиона гектаров? Да, в основном земли осваивались под хлопчатник, а многие продукты питания завозились из-за пределов Узбекистана. Это была политика союзного центра. Но нетрудно представить, что было бы после развала Союза, если бы не освоенные ранее земли. Продовольствие пришлось бы закупать за валюту, которой у независимой республики не было. Достаточно сказать, что в первые дни после обретения суверенитета в Узбекистане зерна оставалось максимум на неделю.

Кстати, тогда и в последующем как раз и помогло то, что за счет экспорта хлопкового волокна страна зарабатывала значительную часть валюты, на которую закупалось продовольствие, в первую очередь зерно.

Вторая причина того, почему, зная о негативных последствиях для Арала, все же шли на масштабное освоение земель и огромные затраты водных ресурсов Сырдарьи и Амударьи, заключалась в необходимости развития и Узбекистана, и соседних республик. Именно в тот период наряду с ускоренным ростом производства продукции сельского хозяйства возводились крупные предприятия, которые не только давали продукцию, но и обеспечивали население рабочими местами. Вместе с комплексным освоением земель шло комплексное строительство населенных пунктов, в которых сегодня живут миллионы людей. То есть без освоения новых земель мы бы не добились того уровня развития экономики, который стал основой для ее дальнейшего роста в годы независимости.

Нет, то, о чем я говорю, не стоит воспринимать как некое оправдание действий, которые привели к гибели Арала. Однозначно, виной всему вмешательство человека. Но ради объективности нужно принимать в расчет и необходимость того, ради чего человек на это пошел. Возможно, сравнение не совсем корректное, но это как на чашах весов: на одной — судьба Арала, на другой — многое из того, что мы сегодня имеем, и по большому счету судьбы многих людей.

— Не было ли другого пути, чтобы уравновесить две эти чаши, то есть соблюсти баланс: и Арал спасти, и земли осваивать?
— Были. Не надо думать, что в Узбекистане все молча выполняли команды «сверху». Когда стало ясно, что вода в Арал поступать не будет, руководство республики во главе с Шарафом Рашидовым начало поднимать этот вопрос перед руководством бывшего Союза. Там прислушались, и было принято постановление о переброске части стока сибирских рек в Казахстан и Среднюю Азию. Предполагалось перебрасывать до 17 кубокилометров воды из сибирских рек в наш регион, тем самым компенсируя забор из Сырдарьи и Амударьи на освоение новых земель. Этого количества хватило бы для восполнения Арала. И такая работа началась. По некоторым данным, над проектом переброски сибирских рек работало более 160 организаций, 48 проектно-изыскательских и 112 НИИ, 32 союзных министерства и 9 министерств союзных республик. В Узбекистане уже начали закладывать строительную базу для реализации грандиозного проекта. Но в связи с известными событиями и сменой руководства в союзном центре начались довольно бурные обсуждения проекта, в основном из-за его возможно негативного воздействия на экологию огромного региона, и было принято решение о прекращении работ по этому проекту.

Не могу сказать, какими были бы результаты в других регионах в случае его реализации. Но Узбекистан от этого наверняка бы выиграл, а Арал бы не высох. Однако история, как известно, не имеет сослагательного наклонения.

— Но было же и несколько более поздних проектов по переброске части стока сибирских рек через Казахстан в республики Средней Азии.
— Это были не столько проработанные и просчитанные проекты, сколько идеи. Над ними не работали ученые, министерства и ведомства. Хотя, честно говоря, подобный проект в том или ином виде, но необходим, в частности, для Узбекистана.

Что я имею в виду? Пока кто-то обвиняет в аральской трагедии республики Средней Азии, которые, мол, использовали и до сих пор используют много воды на свое развитие в целом и аграрного сектора в частности, мало кто обращает внимание на одну большую опасность, которая пока не проявилась. Если вы опять-таки посмотрите на карту, то увидите, что к Амударье прилегает значительная территория Афганистана. Там, на левом берегу по течению реки около 600 тысяч гектаров ровной, как стол, земли. Сейчас, когда там сложная ситуация и нет ни условий, ни мощностей, ни средств на их комплексное освоение, это мало кого волнует. Но с изменением ситуации и началом освоения этих земель воду будут брать из Амударьи. Чем это обернется для тех территорий Узбекистана и Туркменистана, которые находятся в низовьях реки, трудно даже предсказать. И вряд ли тогда помогут протесты экологов.

Данный вариант развития событий вполне реален уже в ближайшей перспективе. Так что к нему надо готовиться.

— Но вряд ли при этом стоит надеяться на проекты вроде переброски части стока сибирских рек. Наверное, лучше рассчитывать на собственные силы и заняться ускоренным внедрением водосберегающих технологий?
— Пока я не вижу другого выхода. В последнее время глава государства уделяет много внимания именно вопросам эффективного использования водных ресурсов. Этому способствует то, что сам президент хорошо знает специфику аграрного сектора и вопросы водообеспечения. Построены и сооружаются новые водохранилища. Сокращаются посевные площади наиболее влагоемких культур, таких как хлопчатник, а на каждый гектар, отведенный под эту культуру, сейчас расходуется до десяти тысяч кубометров воды, и рис, при возделывании которого этот показатель составляет 20—22 тысячи кубометров. Вместо них разбиваются сады и виноградники, высаживаются другие сельхозкультуры, требующие меньшего количества подливной воды.

Но активному внедрению капельного орошения альтернативы нет. Сам президент поднял вопрос о переходе на большей части земель на капельное орошение. О выгоде этой технологии знают все и давно. Но ни средств, ни оборудования, ни техники под масштабное внедрение капельного орошения прежде не было. Сейчас же на самом высоком уровне приняты меры, чтобы изыскать и первое, и второе, и третье. Я сам видел расположенные по соседству поля, на одном из которых хлопчатник выращивали с помощью капельного орошения, а на втором — традиционными методами подкормки и полива. Так вот, на первом поле собрали хлопка-сырца на 35 процентов больше и затратили на это на треть меньше воды. Во время поездки по Китаю остановился у поля одного из фермеров и спросил, сколько воды он затрачивает на выращивание урожая. Когда тот ответил, что 3 800—4 000 кубометров на гектар, не поверил, чем очень обидел фермера. Согласитесь, трудно поверить в слова китайского земледельца, когда у нас на то же самое затрачивается по 12 и более тысяч кубометров. Секрет заключался как раз в использовании капельного орошения. Конечно, признанным мировым лидером в области капельного орошения является Израиль, где эта технология внедрена почти на 75 процентах всех орошаемых земель. Но по площадям трудно соперничать, например, с Китаем, где капельное орошение, по некоторым данным, используется на более пяти миллионах гектаров, или Индией, где с помощью капельного орошения выращивают урожаи на двух миллионах гектаров. А если сказать, что у нас этот метод внедрен на менее чем 50 тысячах гектаров, что составляет чуть более одного процента всех поливных земель, то видно, каким огромным потенциалом в водосбережении Узбекистан обладает.

— Возможно, капельное орошение у нас начали бы широко внедрять намного раньше и эффективность использования водных ресурсов была бы выше, если бы в свое время не ликвидировали Министерство водного хозяйства?
— Я считал и считаю до сих пор это большой ошибкой. Я был против упразднения Минводхоза. Но, увы, повлиять на это решение не смог. Рад, что Шавкат Мирзиёев возродил Министерство водного хозяйства, перед которым поставил самые серьезные задачи. Не хочу никого критиковать, но нам, ирригаторам, было больно видеть, как годами оставалось без должного внимания и приходило в упадок все то, что создавалось упорным трудом на протяжении многих лет. В результате имеем мелиоративное ухудшение на 600 тысячах гектаров, а 200 тысяч гектаров вообще вышло из оборота. А что такое 200 тысяч гектаров для Узбекистана? Это огромное количество недополученной сельхозпродукции, которая могла бы пополнить наши дастарханы или поставляться на экспорт. Это сотни тысяч рабочих мест. Поверьте, больно видеть, как в некоторых кишлаках вместе с ушедшей водой ушла и жизнь, а люди уехали в поисках работы в другие регионы. С какой радостью наблюдаешь картину, когда восстановленная мелиоративная система буквально оживляет землю, и люди возвращаются в родные места! Вот цель, которую обозначил глава государства. Но на то, чтобы только восстановить утраченное, понадобится, по самым скромным подсчетам, 3—4 года. За это время все вышедшие из оборота земли будут восстановлены и можно будет вновь получать урожай. Будут проведены работы и по мелиоративному улучшению на сотнях тысяч гектаров. Рад, что могу внести посильный вклад в эту работу, помогая специалистам Минводхоза своим опытом.

— Вернемся к основной теме. Выходит, что Арал ушел навсегда и никогда не восстановится хотя бы частично?
— Есть популярное выражение «Никогда не говори никогда». Но боюсь, что прежнего Арала, даже в меньших масштабах, мы больше не увидим. Те три озера, которые сейчас находятся на его месте, останутся. Их подпитывают подпочвенные воды и другие источники, но не Сырдарья с Амударьей. Образовавшийся Аралкум нужно засадить саксаулом и другими устойчивыми к соли и засухе растениями. Но главное, нужно создать для жителей Приаралья хорошие условия, чтобы они были здоровы, могли достойно жить и работать.

Арал, увы, не вернуть. Не только в Узбекистане, но и в других странах нужно хорошо усвоить уроки аральской трагедии, понимать, к чему может привести деятельность человека, пусть даже и с самыми благими намерениями.

Эти уроки актуальны, ведь в ряде регионов мира также складывается ситуация, когда из-за бесконтрольного забора на разные хозяйственные нужды воды из рек, питающих моря и озера, те постепенно уменьшаются в размерах. Если верить специалистам, за последние 40 лет на треть сократилась площадь знаменитого Мертвого моря, которое уже разделено на две части и продолжает мелеть, а скептики утверждают, что через полвека море может вообще исчезнуть. С 1960-х годов начало сокращаться озеро Чад — самое большое водохранилище в Африке. Уменьшается Большое Соленое озеро в США. Ведется работа по спасению озера Урмия в северо-западной части Ирана, которое считается одним из самых больших бессточных соленых озер в мире. Если оно высохнет, то на его месте останутся миллиарды тонн соли, а миллионы людей, живущих рядом с водоемом, окажутся в условиях, схожих с теми, в каких оказались жители Приаралья.

При этом контролировать забор воды, особенно из трансграничных рек, питающих озера и моря, все сложнее. А учитывая нарастающий в ряде регионов мира дефицит пресной воды и продовольствия, эксперты прогнозируют даже возможность конфликтных ситуаций между некоторыми странами.

Кстати, и здесь может пригодиться опыт Узбекистана. Все мы помним, какие споры из-за водных ресурсов прежде были у нашей страны с соседями. Дело доходило до взаимных претензий и разных заявлений. Первое, что сделал Шавкат Мирзиёев, став президентом Узбекистана, наладил нормальные отношения и сотрудничество с соседними государствами, в том числе и в решении вопросов совместного использования водных ресурсов. И оказалось, что за «круглым столом» путем встреч и переговоров можно решить многие вопросы, включая водные. Вот и в прошлом году, который выдался маловодным, удалось согласовать с соседями ряд совместных мер, которые позволили минимизировать потери от маловодья.

Так что, повторюсь, уроки Аральской катастрофы актуальны, и все должны сделать из них соответствующие выводы.

Оттуда.