Каноны архитектуры или нужна ли нам своя архитектурная школа? Разное

Традиции – это передача огня будущему, а не поклонение пеплу прошлого.

Вопрос этот не столько риторический, сколько чрезвычайно острый и актуальный. Возможно, на фоне сегодняшних хозяйственных, экономических и прочих реформ республики он видится не столь важным и может подождать, но в чём я достаточно уверен, так это в том, что он не разрешится сам собой, без конкретной инициативы и продуманной программы действий, направленных не только на реформу архитектурно-строительного образования, но и всего проектного, строительного и административного комплекса нашей отрасли.

Узбекистан является одной из древнейших зодческих стран в мире. За долгий путь эволюции, под воздействием местных особенностей природы и климата здесь сформировались устойчивые традиции и особенности проектирования архитектурных форм и городского плана. Хорошо всем известные признаки нашей традиционной архитектуры – внутренний жилой дворик, некапитальность и малоэтажность массовой застройки, её скученность и иррегулярность – всё это было обусловлено не только уровнем культурного развития общества в ту или иную эпоху, его благосостоянием или упадком, но в значительной степени необходимостью адаптации к воздействию жаркого засушливого климата и высокой сейсмичности региона.

Всё это было когда-то КАНОНАМИ, т.е. проверенными временем и повторяющимися из века в век планировочными принципами построения пространства в нашем климате и природном окружении.

История знает много примеров, когда иные практики и архитектурные традиции попав под наше солнце постепенно видоизменялись, заимствуя многое от местной традиционной школы. Даже недолгий век туркестанской или русской архитектуры 19 века, подтверждает это. В силу своей формы (т.е. окнами наружу, а не внутрь жилого двора, как в традиционном восточном домостроении) имея возможность расти поэтажно вверх, тем не менее, туркестанская архитектура старалась не вырастать выше кроны затеняющих ее деревьев, хотя все преимущества этажного строительства для динамично развивающихся городов того времени было абсолютно очевидным. Так что те, кто считает традиционную архитектуру, в силу ее некапитальности и непрезентабельности, нестоящей для подражания и наследования очень сильно ошибаются.

В 60-70-е годы, в связи с ташкентским землетрясением и необходимостью восстановления столицы, для республиканской архитектурной школы открылись новые возможности. Это событие совпало с эпохой распространения в мире новых строительных технологий и идей так называемой Современной архитектуры, которые только начинали формироваться у нас в стране. Сложившиеся некогда каноны, в том числе и архитектуры 40-50-х годов, в очередной раз за свою историю стали меняться. У архитекторов появились беспрецедентные возможности проектировать здания практически любой формы ─ от шара до перевёрнутой пирамиды, делать интерьеры без опор (без колонн), здания без стен и стены из стекла.

Новые возможности высотного строительства вообще захватывали дух. Для восстановления столицы из других республик союза в Узбекистан съезжается большое количество строителей, опытнейших инженеров, молодых и уже известных архитекторов, других проектировщиков-смежников.

Для Ташкента разрабатывают проекты ведущие институты и творческие коллективы Москвы, Санкт-Петербурга, Киева и других. В самой республике открывается целый ряд новых научно-исследовательских и проектных институтов – ТашНИИПИГенплан, ТашЗНИИЭП, УзНИИПИреставрации, кратно возрастают штаты уже действовавших к тому времени институтов УзНИИПГрадостроительства и Ташгипрогор.

В 1970 г. из отделения при строительном факультете политехнического института создаётся отдельный Архитектурный факультет. Растут наборы во всех других профильных инженерных ВУЗах: Политехе (ТашПИ), Транспортном (ТашИИТ), Автодорожном (ТаДИ) и других.

Союз Архитекторов Узбекистана становится важнейшим консолидирующим органом специальности, курирующим не только творческую деятельность, проводя смотры и конкурсы архитектурных проектов, выявляя и поощряя лучшие творческие коллективы, но занимаясь и организационной деятельностью. На съездах и пленумах архитекторов обсуждались все самые важные проблемы и задачи специальности, вырабатывались программы дальнейшего развития профессии.

Соответственно уровню развития специальности, роли архитектора в принятии решений и в межведомственных взаимоотношениях появлялись и столь же значительные проекты. За ансамбль центральной площади столицы ─ Аллею Парадов, авторский коллектив, в который входили и четверо ташкентских архитекторов, был удостоен Государственной премии, высшей профессиональной наградой в бывшем Советском Союзе.

А такие объекты как Бульвар и кафе Голубые Купола, Гостиница «Узбекистан», концертный зал «Туркестан», крупнейший в Средней Азии ресторанный комплекс «Зерафшан», за свою оригинальность, удачное сочетание традиций и современности, стали визитной карточкой нашего города.

Экспериментальный жилой дом в микрорайоне Ц-27, «Гунча», Ташкент. Архитектор Г.И.Коробовцев, 1973. Уникальный в советской архитектуре пример применения традиционной типологии узбекского жилища с внутренним двором в этажном строительстве.

Сегодня мало кто помнит, но Ташкент был известен на весь Союз, не только своими примерами новой архитектуры, но и необычными экспериментальными проектами.

В 1973 г. арх. Г.Коробовцев разработал свой очень интересный 4-х этажный дом, в котором все квартиры на всех этажах были спроектированы со специальной рекреационной площадкой по аналогии с традиционным жилым двориком узбекского жилища. Представьте себе четыре обычных квартирных дома, но собранные в группу таким образом, что каждая квартира была «дворовая», т.е. имела выход на внутреннюю индивидуальную рекреационную площадку, размер которой имел полноценные габариты по высоте и площади как настоящий жилой дворик. Ничего подобного ни до, ни после этого проекта в республике больше не делалось.

Экспериментальный 16-ти этажный жилой дом «Жемчуг» в Ташкенте. Арх.О.Айдинова. 1984 г. Певый в отечественной практике Узбекистана высотный жилой дом в сейсмических условиях и с применением традиционных рекреаций и озеленения.

Столь же уникальным для своего времени и нашей сейсмичности было строительство 16-ти этажного жилого дома «Жемчуг», арх.О. Айдиновой. Через каждые 3 этажа, две рядом стоящие изогнутые в плане башни, объединялись общими ярусами с элементами озеленения и с функциональным назначением как рекреации общего пользования, т.е. тот же жилой дворик, только поднятый теперь не до четвёртого, а уже до 13-го этажа. Это был первый и единственный дом в истории Узбекистана, где на такой высоте можно было увидеть растущие деревья.

Пример того, как нельзя было строить в условиях жаркого климата Узбекистана!
Сквозная, разуплотнённая расстановка домов, без наличия развитого зелёного полога приводила к прямой солнечной инсоляции поверхности зданий и, таким образом, пролонгации периода летних перегревных температур. Внутри первых ташкентских микрорайонов (Ц-1, Ц-5, Ц-7 и др.) в виду их свободной транзитной структуры не формировалась традиционная соседская общность жителей и коллективный надзор за прилегающими участками. Это приводило к захламлению и запустению близлежащих придомовых территорий.

Адаптивные признаки в проектировании находили реализацию не только в объёмной архитектуре, но и в градостроительстве. В одном из научных отделов ин-та ТашЗНИИЭП, руководимым кандидатом архитектуры З.Н.Чеботарёвой в конце 70-х годов была обоснована неэффективность градостроительной практики разуплотнённой, строчной планировки микрорайонов – главной архитектурной доктрины при реконструкции Ташкента после землетрясения.

Принцип «плавающих», свободно расставленных в море зелени 4-5-ти этажных зданий в действительности оборачивался весьма экстенсивными тенденциями освоения городских территорий центра, с низкой плотностью расселения, появлением заброшенных и не благоустраиваемых участков внутри микрорайона, но самое главное, такая застройка без защиты развитой древесной кроны, на формирование которой уходит как минимум 10-15 лет после сдачи микрорайона, приводила к пролонгации периода перегревных температур в летние наиболее жаркие месяцы.

В своей работе З.Н.Чеботарёва смогла доказать, что даже для многоэтажного жилого домостроения того времени можно добиться более высоких экологических и эксплуатационных показателей если учитывать традиционные практики малоэтажного узбекского зодчества — способ плотной и самозатеняющейся застройки, сгруппированной в компактные многоэтажные дворы с разумным сочетанием озеленённых и застроенных участков.

Нельзя сказать, что в практике советской архитектуры и градостроительства 60-70 х годов всё было красиво и удачно. Совсем нет. И потому, что это был эксперимент, замена одних понятий и представлений об архитектуре и городской среде на качественно иные, и потому, что не всё было возможно реализовать в желаемом качестве и масштабах, и ещё по очень многим другим соображениям и реалиям.

Тем не менее, это была наша наука, наш опыт, и наше стремление искать и находить те модели пространственной организации, которые наилучшим образом сочетались бы с местным климатом, традициями, темпами развития и изменчивости городской среды. Это был период качественного обновления нашей архитектурной школы, когда, наследуя знания и опыт прошлого, через поиски, эксперименты, ошибки и достижения отрабатывались и закреплялись наиболее устойчивые региональные признаки и отличия нашей современной архитектуры и градостроительства. На этом эпохальном подъёме выросло целое поколение архитекторов Узбекистана.

Сейчас, к сожалению, от достигнутых когда-то результатов, признаков идентичности нашей архитектуры, всего того, что до недавних пор отличало нашу школу от всех остальных осталось очень немного. От невостребованности, продолжающегося кризиса, стартовавшего ещё с начала 90-х, специальность стала хиреть и сокращаться.

Закрылись многие проектные и научно исследовательские институты, в том числе и ТашЗНИИЭП (Ташкентский зональный научно-исследовательский институт экспериментального проектирования), крупнейший и единственный в Средней Азии институт занимавшийся изучением региональных признаков в архитектуре, разработкой новых конструкционных и строительных материалов. В оставшихся институтах, количество сотрудников сократилось до самого минимального числа.

Современная архитектура – это не картинка, не художество и не отвлечённое формоискательство. Это красивая инженерия, конструирование пространства, которое создаётся через знания об особенностях природы и климата, строительных технологий, через наши представления об окружающей среде и т.п.
Не дизайн определяет форму пространства, а наоборот, экологически и технологически выверенная форма здания определяет возможности дизайна.

Два архитектурных ВУЗа в Ташкенте и Самарканде в сложном состоянии. Ныне действующая система подготовки архитекторов продолжает быть нацеленной всего лишь на дизайнерские (иллюстраторские) способности студентов и «отвлечённое формоискательство» без каких-либо ясных понятий о канонах, о теории и философии проектирования в определённых природно-климатических, социальных и прочих особенностях региона. Студентов учат правильно чертить, изображать фасады, планы зданий и других его частей, а критерием оценки служит то, как красиво выкрашен проект .

Никаких лекционных дисциплин, объясняющих морфологию архитектуры и градостроительства, никаких основ теоретического анализа в проектировании, представлений о самых объективных – параметрических методах в градостроительстве с использованием математического аппарата, никаких навыков работы с научной литературой, начальной исследовательской практики по типу мини диссертаций, ничего такого, что развивало бы у студентов самостоятельную аналитическую деятельность, учебными планами не предусмотрено, а ведь будущему архитектору надо уметь мыслить чуть больше чем содержание СНИПа ─ это такое же требование времени как владеть не просто компьютером, а компьютерными технологиями, не просто иностранным языком, а языком специфических терминов и понятий и ещё многими другими смежными дисциплинами и знаниями без которых сегодня уже нельзя.

Компьютер существует не для того чтобы рисовать эффектные картинки, а для того чтобы учиться аналитически мыслить, подходить к изучению планировочных вопросов не субъективно, как раньше, а системно, на уровне параметрического анализа, идёт ли речь о проектировании формы здания, его места в плане города, пространственной структуры парка, куска городской территории или любого другого архитектурного объекта, рассматривая и изучая его во всём многосложном комплексе взаимосвязей, возможных перспективах роста и трансформаций.

Остаётся открытым вопрос и о учебно-методическом фонде ВУЗа, т.е. о наличии современных учебных пособий, зарубежных изданий и трудов наших собственных специалистов, которые должны изучаться не только в цифровом, но и хотя бы частично в типографском формате, которые должны оставаться академической базой для студентов в том числе и после их окончания ВУЗа.

Немногим из выпускников удаётся найти работу по специальности. Подавляющее большинство уходят в т.н. бизнес, рекламу или вообще в неопределённую сферу деятельности. Несмотря на не востребованность, и кризис специальности институт «преуспевает», пожалуй, лишь в одном: в количестве присуждаемых научных степеней докторов и кандидатов наук, число которых не убывает и даже растёт.

Подтверждением того, каких масштабов достиг сегодня кадровый кризис, при двух бесперебойно работающих архитектурных ВУЗах является то, какое количество иностранных компаний сегодня работает и замещает труд наших собственных специалистов. Самым чувствительным в этом смысле является передача иностранному разработчику нового Генерального плана Ташкента и других областных центров — документов, имеющих национальную приоритетность, т.е. всегда и во все времена выполнявшихся только своими собственными кадрами, лучше которых никто не может знать, как переиначить город для нового времени, не уничтожая при этом его памятников и значимой исторической среды.

К сведению!
В 2019 году Ташкентский архитектурно-строительный институт (ТАСИ) выпустил 248 (!) архитекторов со степенью Бакалавра из которых 28 продолжили обучение до степени Магистра. При этом в институте трудятся 8 (!) – докторов архитектуры и 30 (!) кандидатов, защитившихся в период с 1995-2018.
В 70-80-е годы, в период наибольшей востребованности архитектурных кадров, стимулов профессионального роста и вплоть до середины 90-х годов во всём Узбекистане насчитывалось всего 3 профильных доктора наук и не более 20 кандидатов, а каждая защищённая диссертация, в профессиональной среде считалась событием. Ежегодный выпуск студентов ташкентского архитектурного факультета тогда составлял не более 75 человек при их ПОЛНОЙ И ПОСТОЯННОЙ трудозанятости по специальности.

Для изменения ситуации, восстановления роли и качества национальной архитектурной школы, не нужно искать каких-то нетрадиционных путей. Для начала достаточно хотя бы признать факт существования проблемы, остальное станет очевидным само собой. Очевидным станет необходимость восстановления Союза архитекторов, как негосударственной творческой организации, Градостроительного совета при главном архитектурном управлении города, Совета по охране памятников при Министерстве культуры, института конкурсного проектирования и отбора лучших проектов и авторских коллективов. Разумеется, эти организации и подразделения должны быть не формальными, а полномочными и компетентными в решении вопросов.

Очевидным станет и необходимость подготовки качественно новых архитекторов и магистров в обновлённом ВУЗе, безотлогательном открытии в республике филиала Московского архитектурного института, который всё время откладывается. Без него, без помощи со стороны, нам уже своего ВУЗа, не реформировать и не обновить.

Благодаря инициативам Президента страны облик столицы будет быстро преображаться. Новые строительные технологии, новые стандарты, новый менеджмент и другие инновации, стартовавшие в Ташкент-Сити расширят возможности республики строить быстро, качественно и высоко. На основании ряда указов Президента, отраслевые ведомства уже приступили к очень масштабной работе — разработке новых строительных нормативов и правил.

В этих условиях необходимо как можно быстрее подготовить ответную часть для происходящих инноваций – специалистов нового качества, тех кто сможет не только воспринять все новшества, но и тех, кто будет творчески думать и предлагать, полагаясь не только на меняющуюся коньюнктуру и временную изменчивость, но в большей степени на эволюционный опыт нашего зодчества, достижений национальной науки и масштабных реконструктивных практик недалёкого прошлого.

Слепое копирование иностранных архитектурных образцов, без учёта региональных факторов, в их внешнем и внутреннем содержании, стремление походить на достижения Шеньдженя, Гуанджоу, или какого-либо другого из известных городов-небоскрёбов нам, стране с глубокими зодческими корнями, подобающего имиджа не прибавит. Национальная архитектурная школа – это продукт, который не завозится извне. Она рождается и воспитывается внутри страны, как часть национальной культуры и менталитета. Её развитие не бывает быстрым, а все попытки игнорировать это приводят обычно к суррогатным результатам, как всё полученное не через глубокий синтез, а лишь через прямое заимствование и «кровосмешение» идей.

Ко всему новому и прогрессивному нужно стремиться и перенимать, но не через отмену и самоликвидацию своей собственной науки и национальной архитектурной школы, не через полную замену исторически сложившейся городской среды, а через дальнейшее развитие своих научных и образовательных достижений, воспитание своих квалифицированных специалистов, носителей большой и славной школы узбекских архитекторов.

Архитектор Р.Салимов.
Примечание. Все фотографии взяты из открытых источников интернета.

Оттуда.