Маленькое путешествие в зимний Самарканд Разное

Автор Андрей Сулейманов Аль-Фарак.

Южный вокзал — исход

Самарканд должен был стать всего лишь итогом этого краеведческого года. Просто точкой на карте, географическим пунктом, в котором, почему бы и не отметиться. Представлялся, по воспоминаниям, привычным и не особо интересным. Так просто прогуляться, воздухом подышать свежим, повздыхать об отсутствии моря, тем более , что в декабре там теплее, чем в Ташкенте и на его окраинах, да почему бы, в конце концов, и нет?

Поезд Афрасиаб в Самарканд не случился, и не от того, что мест не было, а просто по странному стечению обстоятельств железной дороги, а может быть и оттого, что Бухара нас хотела в декабре сильнее, чем Самарканд. Билетов на Афрасиаб в кассе не было, вот до Бухары да, в Бухару хоть завтра, а в Самарканд НЕТ. Из Самарканда в Ташкент пожалуйста, а из Ташкента в Самарканд, может, все-таки в Бухару? Понимая уже, что все-таки поездом удобнее, решили ехать на Шарке. Учитывая специфику туристического статуса Самарканда, оно даже и удобнее по времени, к тому же дешевле. Приходит около 13.00, check-in в отеле в 14.00, и как-то вот маячило, что могут и не заселить до двух. Тем более Южный вокзал изнутри мы еще не лицезрели.

А он даже больше понравился, чем Северный. На вокзале шел снег, наряженная елка услаждала взор и создавала праздничное настроение, на часах горела заветная дата, из четырех цифр составленная. 30 лет вместе. И все это даже без цифры три. 0,1,2, 9 – пуск..

Шарк удобный и уютный. Только едет медленнее Афрасиаба. Но куда нам было торопиться? Мы ехали-ехали, и ничего, что в вагоне прохладно, у нас с собой финский псевдотермос, на нем Мумми-тролль с танцующей фрёкен Снорк, в нем крепкий почти не остывший кофе, у нас собой бутерброды, у нас турецкий апельсин, аурой своего аромата накрывающий весь вагон, привычные уже после прошлой поездки пейзажи за окном, а чего еще желать, разве что непривычного и о-вдруг-чаровательного Самарканда..

Ворота Тамерлана заставили очнуться от полузабытья-полудремы: пасмурное, забитое обещающими снег тучами, внезапно сменяется синим небо. И солнце..

Вокзал Самарканда удивил. Минут десять ждали охранника, который откроет нам наконец ворота в город, ожидание не напрягало, можно спокойно покурить и повеселиться, вспоминая наши тридцать. А потом ожидаемый таксист – былинник, но с ним интересно, уступив нам четверть от запрашиваемой цены, он вовсе не расстраивается, он даже, напоследок, советует нам поесть на соседней улице, а может на послесоседней, он не помнил точно, но потом вдруг оказалось, что советовал правильно, от души. Хотя об этом позже..

Тут же пытаемся узнать цену до заветного Хазрат-Дауда, центровой нашей цели. Таксист с ходу называет 200 тысяч. Наши лица говорят сами за себя, ну что же ты дядя? Он на секунду задумывается, торжественно объявляет, ну только вам, дорогие вы наши гости, только вам за 150, оk, не спорим мы, оk, дайте-ка телефончик..

Check-in и установление добрососедских отношений

Парень на ресепшне не особо радуется нам, у нас местные паспорта, у нас своя оплата, почти вдвое меньше, чем у иностранцев, а куда ему деваться, бронь распечатана, пусть и не интересует местных представителей mybooking.uz, они забыли про нее, они забыли даже поинтересоваться, они и отелю напомнить забыли, но наш отельер — профессионал, ни слова сомнения, и ни тени улыбки, да и декабрь — не сезон, отель почти что пустой, как и сам город Самарканд. Все четко, все организованно, наш номер, наши паспорта минут через 15-30-45 (как попросишь), их надо проверить, удостоверить, сравнить? Что еще с ними можно делать? Разве что склеро-слепо-скопировать?

Встреча рассердила. Отель не разочаровал, номер оказался просто огромным и малость даже пугающим наличием обоев в виде белоснежных бутонов роз на фронтальной стене. Можно было бы предположить, что номер для молодоженов, но вот две раздельные кровати … Пугающе-карающий реестр на двух языках, где не только услуги и стоимость их (в долларах) обозначены были, но и штрафы за всевозможную порчу имущества (в долларах опять-таки) .. хм.. Как-то мне привычно уже, что к постояльцам все-таки стараются не применять так строго карательных мер, ну да ладно, хотя вряд ли порча ложки стоит 20 баксов, но может ложка наследственная и просто хозяину отеля дорога как память, а может ложкой сей и пытался некто нечто страшное сотворить.. Только вот желание просто сдвинуть кровати после замечания, что двуспальная кровать на 100000 местных денег дороже, как-то пропало. Промелькнуло и исчезло желание попросить просто курпачи для совместного времяпровождения законно зарегистрированных супругов. Но тут случилась ванная после дороги, и после неё ехидство мое заползает в сливное отверстие, убитое количеством полотенец, а особенно после совершенно непривычного в наших условиях комплимента (совсем как в Париже!): у душевой кабины на пол было брошено полотенце.

На выходе спросили у парня, а как бы вот добыть такси в Хазрат-Дауд, который становился уже из просто интересного просто сакральным, и как бы его добыть подешевле. Парень внезапно оттаял, стал просто хорошим парнем, не забывая при том интересы отеля, и обещал помочь.

После чего просто захотелось есть!

В поисках еды

Сразу через дорогу от нашего отеля начинался Университетский бульвар. Как-то и показалось, что студенты народ голодный, уж что-нибудь да встретится. Не встретилось… Зато бульвар очаровал своими чинарами, пусть и голыми в декабре, но все равно видно было, что они старые, и пусть по обеим сторонам уже обновленное все, но представить себе Самарканд так в годах 70-х, какого только века, да и не важно, как не важен уже и вопрос, а чем же студенты питаются, ну да, встретилась по ходу захудалая едальня фастфудного толка, унылым своим видом напрочь убившая всякий аппетит, зато впереди просто нереальный вид… Памятник Амиру Тимуру с изнаночной его части. И здешний Тимур, в сравнении с ташкентским, бесспорно выигрывает: огромная спина, за которой так и хочется укрыться от всяческих невзгод, корона на голове, обширная скамья, где шестеро поместятся, а он так еле-еле, здесь он более к месту, да и без коня, анатомическими своими подробностями отвлекающего от созерцания великого эмира, так и не ставшего ханом по случаю неудачного происхождения..

Вокруг гордо восседающего то ли на скамье, то ли на троне, Тимура постоянно вьются люди, они смотрят на него, они селфятся на его фоне, они просят его о чем-то… Совсем недалеко его усыпальница, он не смотрит на неё, он созерцает подвластные ему владения, он смотрит мудро и безлико, тяжко, наверное без сна.. За Тимуром новогодняя ярмарка, но мы попадем туда позже, а пока сворачиваем налево. Там и обедаем в милом кафе, где нам сначала приносят меню на английском, обедаем чем-то домашним, не слишком вычурным, не слишком простым, а так, про себя отмечая, что в Бухаре кухня получше все же. И очередной парадокс. В зале для курящих, да, в самаркандских кафе есть залы для курящих, так вот там детки с родителями. То ли родители читать не умеют, то ли дети привыкли сызмальства к никотину, но что есть, то есть. По соседству зал для некурящих, но детки с родителями почему-то именно здесь.

Справа от кафе нарисовался Регистан, но прямо по ходу некий просто совершенный образец советской архитектуры, не то бывший хокимият, не то еще чего-то, к нему и идем, Регистан все равно не минуем, а где-то в душе и хочется. Ну и задворками, мимо административных зданий, среди которых и вышеупомянутое, через новогоднюю ярмарку у местного драмтеатра, где главная елка (за пару дней до нашего приезда пресса сообщила, что верхушку унесло ветром), но сейчас все ок, елка в порядке, аниматоры в жутковатых костюмах Чипа и Дейла, готовые вместе с местной заботливой милицией всегда прийти на помощь, если вдруг что, самаркандская ребятня смотрит на них с восторгом, музыка, толпа, предновогодние настроения, заботливый ППС-ник, подсказывает нам дорогу на Регистан, ну как к нему не обратиться, пусть даже и так знаем, куда идти, тут не промахнешься, ну и через заброшенный парк, в глубине которого останки Ак-сарая, попадаем на удивительный пешеходный мост Сиаб, с которого видны заснеженные горы, рождающие ледяной самаркандский ветер, даже в солнечный день пробирающий нас насквозь.

Регистан

Не знаю, отчего не вдохновляет меня Регистан. И даже единственная встреченная нами организованная группа китайских туристов, как всегда очень добросовестно осматривающая все возможные и доступные им достопримечательности (остальные туристы, подмерзшие и одинокие, встречались в самых неожиданных местах, включая вино-водочные, но только не в Регистане), совершенно нас не вдохновила. Регистан напомнил ВДНХ. Золото Тилля-кари, солнышки Шер-дор, в Бухаре более милые, безликое медресе Улугбека, красиво да, но всего лишь красиво… Вот за Регистаном, в небольшом и очень красивом парке оказалось намного интереснее. Дахма-гробница шейбанидов, прекрасные ели, тишина и отсутствие людей, даже Регистан в свете бледного декабрьского солнца по-иному отразили резные переплеты окон..

А за Регистаном сквер. Имени нашего Самого-первого. И он в развевающемся, как у Ленина, пальто, мудрый и решительный, в пол-шаге всего от Истины, в пол-шаге от Бодхисаттвы, а у ног его счастливые невесты в белоснежных платьях и замерзшие женихи. Мы так тоже закоченевшие на самаркандском ветру, отправились мимо Бодхисаттвы на поиски май-шараб, как по-бухарски, а по-самаркандски вино-водка. Там же и повстречали китайцев-ревизионистов, променявших Регистан на май-шараб. Время, правда, зря и тут не теряли. На шахрисабзском пятаке нашли таксиста, готового вести к Хазрат-Дауду за сто тысяч сейчас (то есть к закату уже) и за 125 завтра.

Очередное вежливое оk, телефон на память.

И поехали, возможно бы, с ним завтра, но день еще не кончился. И после выставочного Регистана — Гур-Эмир, бирюзовым своим куполом озарившем даже прозрачно-голубое небо, за ним внезапно домик-музей Мумина Шукруллаева, наивного, светлого взором джадидиста-просветителя, погибшего в Соликамске. Я вспоминаю своего деда, расстрелянного в 1937-м, до Соликамска не дожившего. Я вспоминаю Файзуллу Ходжаева, я вспоминаю всех идеалистов того сурового времени, возжелавших просто просвещения и просто добра(?)..

За домом-музеем Мумина Шукруллаева, мавзолей Рухабад, ничем не украшенный, просветленный, суфийско-буддистский, но разве джадидизм не был тем, о чем суфии и грезили? Золотоносный Регистан меркнет в скромном и светлом оштукатуренном куполе Рухабада. Так же как меркнет монументальная Биби-Ханым перед скромным Гур-Эмиром.

Банкет продолжается

Чтоб нам на этом успокоиться. Но… У нас юбилей. У нас 30 лет вместе. И на вечер намечено уютное кафе с джазовым названием. На такси туда 5 минут, пешком туда минут 15-20. Серьезный парень с ресепшна, уже стал для нас Шером, он нашел нам такси до Хазрат-Дауда за 100! тысяч, он выиграл аукцион, Шер настолько не советует нам мотаться по закоулкам в темноте, что уже потом, когда мы оповещаем его об успешном результате наших блужданий, просто качает головой и спрашивает: «А оно вам надо было?» Надо… Вот только кафе, наверное уютное, и наверное милое, оказалось оккупировано местными завсегдатаями, очень громкими, очень пьяными и совершенно не любящими джаз. Так что поев и выпив чуть местного самогона, сладкого, пропитанного ванилью и корицей, мы не единой причины не нашли, чтобы там задержаться. По дороге домой, но уже без пешеходных подвигов, уже на такси, обнаружили наличие бани номер 1, и совсем неподалеку бани номер 2. То ли в Самарканде проблемы с горячей водой, то ли народ слишком уж чистоплотный.

В родном уже отеле обнаружился двор для курения. А во дворике — старенький слепой шарпей, лаявший глухо, уныло и однообразно. Наши хозяева, уже почти ставшие нашими друзьями, выскочили вслед за нами, чтобы предостеречь нас от слишком близкого знакомства с псом. Ну а наша с ним беседа и кусок колбасы убедили его в совершенной нашей дружелюбности. Шарпей не выпрашивал колбасу в дальнейшем, он просто мирно спал, когда мы выходили.

Хазрат-Дауд и лестница

Каким ветром занесло Давида, иудейского царя, в Согд, точно неизвестно. Но вот не только занесло, но и, по верованиям самаркандцев, оставило явные следы его пребывания. К тому же, Давид стал здесь еще и местным Гефестом, то есть покровителем кузнецов и прочих железных дел мастеров. В общем, версий по поводу пребывания Давида-Дауда в пещере, расположенной в часе с небольшим езды от Самарканда, много. И все интересные. Про железных дел мастера рассказал нам наш таксист Шамсиддин, один из многих проводников, встретившихся нам в наших поездках. Все остальные версии доступны в интернете, то ли отдыхал Давид перед боем с Голиафом, то ли прятался от того же Голиафа, вряд ли это важно уже, важна единообразная концовка мифа или легенды: обратившись к Богу, Давид пожелал спрятаться в местных скалах от врагов (диких хищников), после чего получил от Творца силу, позволившую ему размягчать скалы (ну и железо по ходу). И если армянский царь Мгер из пещеры выходить отказался из-за слишком мягкой земли, засасывавшей его могучее тело, и разочарования от современных ему нравов, то Давид не просто вышел, а и сразил-таки позднее Голиафа.

Сама пещера, вернее, приютивший ее холм, расположена у подножия Зарафшанского хребта на высоте, если верить Википедии, 1250 метров. Не так уж и много, учитывая высоту того же Чимгана, но и не мало, учитывая, что ведет к ней лестница из, как ожидалось, 1303 ступеней. Выяснилось, что есть еще двести, по которым до пещеры нужно спуститься. Лестница довольно-таки крутая, но по пути наверх есть площадки для отдыха, сувенирные лавки и скамьи.

Нам повезло, мы приехали в декабрьский понедельник, мы приехали рано, так что лестница была практически безлюдна, не считая хозяев лавок и пары групп паломников. И, когда где-то в самом начале пути, ступеней так через двести, захотелось отдышаться, встретилась живописная группа: мужчина с двумя детьми и престарелая бабуля в белоснежном платье, в белоснежном платке, возвращавшиеся из пещеры. Бабуля выглядела такой бодрой, что не подняться быстро было уже просто стыдно. Склоны соседних холмов были покрыты снегом, на лестнице дул холодный ветер, от быстрого подъема было жарко, от погоды холодно, ну это известная вещь, спина мокрая от пота, а голова мерзнет… Передохнув один раз серьезно, а остальные так, игнорируя изо всех сил купить волчью кровь, бусы из сердолика и прочее и прочее, догнав и перегнав группу поднимающихся молодых парней, вышли на вершину холма, поразившую своим совершенно вневременным видом. Справа маленькая мечеть, слева закрытые по причине малолюдства ларьки, железный остов навеса в окончании лестницы, покрытый ветром раздрызганными лоскутами клеенки хан-атласного вида, развевающимися подобно молитвенным непальским флажкам. А на краю холма обрыв, два обнаженных по причине зимы деревца и сумасшедший вид на долину… Не задержаться там было невозможно, но пещера ждала, так что еще 200 ступеней вниз, упитанная кошка, сходившая с ума от одиночества, и, наконец..

Вход в пещеру узкий, внутри темно, спуск, потом подъем, в свете тусклой оплывшей свечи кружева поблескивающего кварца, примостившись на узких выступах, слушаем молитву – пение местного муллы, после ее окончания омываем сложенными ладонями лицо, мулла нехорошо кашляет, в пещере сыро, откуда то тянет сквозным ветром. Мулла рассказывает нам о яхуди-Дауде, потом, внезапно устав, предлагает пройти дальше и возложить ладони на два гладких, омытых то ли слезами Давида, то ли временем, а скорее всего послушными ладонями многочисленных паломников, камня. Два всего, слева-прощение, справа – исполнение желаний, третьего — пойти и не вернуться — здесь нет… У камней – денежные купюры, у прощающего камня их больше… Мулла продолжает свой рассказ, по его словам Давид был ростом в 4 метра и 25 сантиметров, да и вообще раньше люди были больше и лучше. Внезапно становится грустно от малого своего роста, от темноты и сырости пещеры, от кашля муллы, и мы сбегаем..

Мы сбегаем вверх по лестнице, а потом вниз по лестнице, навстречу нам толпа человек так в шестьдесят, что здесь творится летом и в выходные, это даже представить страшно, беременная молодая женщина поднимается к месту исполнению своих желаний, держа на руках одного из двоих детей, второго за руку ведет ее муж, местные торговцы грустят от малого количества паломников, еще один убедительный призыв купить сердолик – волшебный камень, и только один из них искренне радуется за нас, и машет нам рукой на прощанье. А может – то воплощение всепрощающего яхуди Давида?..

Дауд очередным проводником последует за нами, и узнаем мы об этом совсем скоро, а пока такси, Шамсиддин, неторопливо рассказывающий о своей жизни, насквозь пропотевшая спина, мокрые волосы, и родной уже отель с белыми ласковомайскими розами на стене. Спускаясь вниз покурить, замечаешь, что ноги отчего-то настроены против лестниц любого вида, а колено так и норовит выйти из-под контроля, чтобы зажить своей собственной жизнью. Из двухкомнатной конуры понуро выбредает пенсионер-шарпей, чтобы полаять на кого-то за забором, на тебя и твою сигарету он не обращает никакого внимания, ты уже здесь свой, а вот скупое декабрьское солнышко слегка оживляет его, напоминая о том утекшем сквозь лапы времени, когда был он зрячим и жизнерадостным щенком..

Маленькие внезапные радости

Вблизи обсерватории Улугбека, великого и скорбного продолжателя Хайяма и Ибн-сины, гуглом предполагалась нереально вкусная, по отзывам путешественников, самса. Шамсиддин, однако, предложил нам самсу иного вида, отчего-то кокандскую. Широко разведя руки, он объяснил свой совет так: «Ну это вот самаркандская самса, она такая тонкая и большая… — помедлив, он продолжил, — но вот рядом с вами есть улица…, там шашлык, а если чуть дальше там… кокандская самса… Вот ее попробуйте…» Улицу он нам показал. Удивительным образом она совпала с рекомендациями нашего первого самаркандского хитроумного таксиста, и да, она оказалась послесоседней. Несмотря на желание все-таки самаркандской самсы попробовать, мы задумались. Дело решили парни на ресепшене. Только кокандскую, сказали они, только на послесоседней улице.

Подивившись нелюбви самаркандцев к самаркандской самсе, мы отправились-таки за кокандской (странной мне показалась тяга самаркандцев к Долине, далеко ведь, но раз столь однозначно советуют…).

Хорошо, что присоветованную и за один присест съеденную кокандскую самсу в Самарканде, не готовят в нашем Фараке. Поедание данного блюда просто должно сопровождаться небесными звуками арфы и пением гурий. Все прославленные мастер-шефами изысканнейшие блюда, просто недостойны даже рядом оказаться рядом с кокандской самсой. Во что превратилась бы наша жизнь по соседству с послесоседней улицей. Хазрат-Дауд точно не одобрил бы сей праздник чревоугодия…

Как не одобрил точно выверенный нами маршрут после посещения обсерватории..

Из-немо-жение & Хитросплетения самаркандских улиц

Самарканд – город недешевый, даже не по местным меркам. Самаркандские таксисты, избалованные изобилием туристов, не мелочатся. В любом заповедном месте, вид твой, не соответствующий отчего-то местным стандартам гражданской принадлежности, вызывает легкий спор о цене пропускных чеков (билеты мы встретили только в Шахи-Зинда, так нам просто давали распечатанные чеки). Постоянная потребность доказывать паспортами надлежащее гражданство, чтобы заплатить раз так в ..надцать меньше, чем обязаны заплатить инопринадлежные-туристы, вырабатывает условный павловский рефлекс, перед кассой насквозь промерзшие от холода или ветра руки уже сами лезут за паспортами, стирающими радостную, предвкушающую улыбку кассиров … ну да, мы постоянно разочаровываем их , мы стойко отказываемся от экскурсионного сопровождения, где-то в душе сожалея о несостоявшейся 1000 и еще одной ночи Шехерезады. Но мы не Шахрияры, да и сказки многие уже прочитаны.

Поглядев на единственно уцелевший фрагмент обсерватории великого внука великого эмира, удивившись его астрономическому размаху, вспомнив Хайяма в очередной раз, отправляемся к мавзолею Ходжи-Дониёра. Гугл обещает всего-то 800 метров. Впереди развилка из двух улиц. Справа — желания. Слева – прощение. Правая — пустынная, левая – трасса. Выбираем не ту, то есть предсказуемо левую. Сопровождаемые ироничной улыбкой Хазрат-Дауда, понимаем, что выбрали не ту. По правую руку бесконечный Афрасиаб. По правую руку река Сиаб. Где-то там впереди абрис Шахи-Зинда. Спустя километр становится скучно. Ноги гудят после священной лестницы, хочется уже куда-то дойти. Еще двести метров. Внезапно предстает перед глазами утро после Чингизовой великой резни… Пирамиды из трупов, собаки с окровавленными мордами, дымящиеся останки великого города, страх и молчание спасшихся. Афрасиаб раскрывает перед тобой нутро до самых последних своих пределов. Страшно от внезапно нахлынувшего железистого запаха крови, непонятно откуда взявшегося запаха дыма, страшно от пред-ощущения Мордора..

В поле зрения появляется мостик через реку Сиаб. Молча, мы сворачиваем с трассы, молча переходим мост, молча поднимаемся по древнему холму. Давно уже подмечено, то чего не хочется, то и будет, ну да и подъем не особо крутой, а куда деваться, а там наверху даже и козы ни одной.

Там — могилы

Иудейское кладбище, большое и ухоженное, встретило нас на вершине афрасиабского холма. Там не только бухарские евреи, населявшие Самарканд сыздавна, там много могил евреев с Украины, могилы 40-х. У выхода мемориал погибшим в Великую Отечественную, памятник основателю кладбища. Молодая девушка-смотритель, не удивившись нам нежданным, отпирает нам ворота, указывает, куда идти..

И решив уже оставить в покое Ходжу-Дониера, мы через ворота Музея истории Самарканда, выходим собственно в древнее городище Афрасиаб…

Огромное пространство, буйно заросший холм со следами старых археологических раскопок завораживает, напоминая Пайкенд, по пути вперед черные гранитные отполированные камни, на которых корейскими(? ) археологами обозначены план Мараканды, обозначены точки когда-то живого города. Солнце потихоньку угасает в этом печальном месте, по сути своей великой гробнице, и выйти можно только к очередному кладбищу, на сей раз корейскому(!), заброшенному, а потом к старому мусульманскому мазару, и там вдруг странная могила, с четырьмя огромными пиками к небу, а внутри – пятый, будто пять пальцев Саурона, навеки разлученного со своим кольцом всевластья. В ожидании Умертвий, встречаемся с двумя странного вида мужиками, оба с топорами, один юный, другой многоопытный, рубят какие-то ветки, молчат, будто мы проходим мимо призраками. Слева высокая стена, ее не перелезть, а выйти хочется уже давно, к людям, к жизни, подальше от Умертвий, подальше от гробниц… На прямой вопрос, а как здесь выйти, старший дровосек наконец-то замечает нас, хмуро оборачивается, и, с топором в руке, спрашивает: а куда вам надо выйти? Уставший мозг просто взрывается от желания выйти туда, куда обычному человеку нельзя, и на миг мне кажется, что этот укажет, но нам надо выйти хотя бы к Шахи-зинда, нам надо выйти к людям и к жизни.

— Тогда туда, там и выйдете, — скупой указующий жест, и ощущение ошибки, он ведь мог вывести в любое место, наверное? Наверное, мы в блужданиях своих уже малость вышли за пределы нормального? Наверное Хазрат Дауд, решив посмеяться, на время лишил нас разума? А может это только усталость, и нам давно пора бы уже отдохнуть.

Хазрат-Дауд продолжает веселиться. Мы выходим не к Шахи-Зинда, мы выходим к очень святому месту, мечети самого святого Хазрат Хизра, а справа от нее могила нашего Самого-первого, и все, чего мы хотим в данный момент, это уже просто сбежать от могил и всяких святых мест, но не получается. В самой святой мечети, которую мы уже даже рассматривать не в состоянии, нам приносят черный чай, который я не пью, нам говорят, что если мы зайдем в мавзолей Самого-первого, мы сможем выйти оттуда не только в Шахи-Зинда (до него метров пятьсот минимум), но и куда угодно, после чего мы просто сбегаем к людям, пробегаем мимо Сиабского базара, он пустынен, понедельник – санитарный день, пробегаем мимо Биби–ханым, на сегодня с нас достаточно, обнаруживаем пешеходную улицу в километр где-то длиной, мы и ее пробегаем, и, наконец-то дорога, такси, мы, не торгуясь просто вламываемся в первое попавшееся, и едем, наконец, домой.

В нашем отеле парни с ресепшна что-то отмечают в подвальном помещении для завтрака, старенький шарпей уныло-привычно лает на посторонние шумы, наша усталость уже даже водой не смывается, а надо еще и поужинать. И да, и мы снова выползаем уже из последних сил на до оскомины знакомые улицы, и едем за ужином. Ужин решено взять просто домой, только вот местный take-away случается нескоро, найти что-то не бургерное в Самарканде сложно, ну можно еще найти тортики, но еду навынос… Чеширская улыбка, а может и ухмылка, Хазрат-Дауда, сопровождает нас в поисках всего-то-навсего местной кулинарии. Пойдя каких-то пару километров, мы покупаем какой-то салат из овощей и рыбу хе в местном Макро. Еда унылая, как и наше настроение, но лучше мы не нашли. Впрочем, настроение постепенно улучшается, в подвале тем временем, становится все веселее, шарпей засыпает, жить после еды и самаркандского пива становится веселей, колено малость опухает, завтра домой… В душе горячая вода, в душе – покой, завтра можно поспать, поезд только вечером, за полдня доплатили, остались только два пункта: Сиабский базар и Шахи-Зинда… А самое главное, сегодня уже никаких хождений, ну только если во дворик покурить вниз по лестнице, держа колено на весу, а так, кровати рядом, и можно просто растянуться во весь свой немалый рост и отдыхать… и не думать о завтра..

И все-таки Шахи-Зинда

Устав от алчущих таксистов с утра мы все же решили рискнуть и сели в городской автобус. И его водитель, и резвый малолетний парень-билетёр, быстро убедили нас, что за 1400 узбекских сумов непременно довезут нас до Сиабского базара. Довезли. Не обманули. Привычная уже таджикская речь, благожелательные пассажиры, при виде нас, нервничающих, сразу же готовые нас успокоить, что да, да — что едем именно туда, что мимо нам просто не позволят проехать. По дороге, кстати, а ехали мы как-то по окружности, еще одна баня встретилась, да и вообще множество интересных пейзажей, в туристские привычные маршруты, не включенные. Так что, автобусы, пожалуй, замечательный и очень экономный способ посмотреть нетуристический Самарканд.

Сиабский базар напомнил рынок Чор-Су 90-х, такой же огромный, но… упорядоченный. Нам всего-то три вещи нужны были, курт, халва и лепешки, так что рынок мы, спасибо самаркандской школьнице, толково объяснившей куда идти, прошли быстро. Курт купили, так и не поняв его вкуса, холодно очень было, но дома одобрили и даже очень. Самаркандская халва, в чем ее отличие от той же кокандской так и не поняли, но тоже купили со скидкой у веселого юноши-продавца, готового накормить все народы мира, ну а лепешки, лепешек в Самарканде просто великое множество, и не купить их невозможно, пусть даже они тебе и не нравятся. Мы вот нашли маленькие и красивые, словно солнышки, потом даже и магнитик в виде лепешки-солнышка нашли, и дальше Сиабский базар нас совершенно не задержал.

Мы, будто, намеренно оттягивали все эти три промерзших самаркандских дня, встречу с Шахи-Зинда. Мне и раньше как-то не случилось с ней встретиться. Видимо, надо туда приходить в свое время, чтобы понять, что хамук, то бишь, жемчужина Самарканда – Шахи-Зинда. И после просто красивого, отреставрированного до неузнаваемости (той же верещагинской картины) Регистана, вдруг это невероятное чудо, пережившее нашествие могучего монгольского хана, жалости не ведавшего, но уважившего смерть. Шахи-Зинда – смутное напоминание о стертом с земного лица древнего города, запомнившего и Заратуштру, и Искандера-Александра Великого, города – в сердце великого перепутья, где смешались все миры и народы, города, от которого ныне только черные камни, да черепки под ногами… Невероятные цвета глазури, от неповторимого купола Гур-эмира до сгинувшего в свое время Крита, все возможные и невозможные оттенки синих небес и синего моря, здесь не бывшего никогда, индийские свастики, жженый кирпичи и вечное небо..

Шахи-Зинда не опустошает тебя скорбью о мертвых, она наполняет тебя опытом ушедших, благодарностью их мудрости, а если не мудрость даже, то просто путь, который, после них, уже легче пройти … Что можно сказать более, чем уже было сказано до нас?

И оставшийся до Афрасиаба день, улицы Самарканда, церковь, католический собор, милые уютные русские домики начала 20-го и конца 19-го веков, вечные чинары и уже воспоминания о чудесном городе, внезапно для себя новом и внезапно для себя заново открытом..

Сердце мое – Бухара-хитроумная хранительница, душа моя – Самарканд — мятежный, мозг мой – вечное сомнение, и храни нас любой бог от беспамятства…

когда на могиле последних богов
по древним холмам благодатного света
прольется река неродившихся слов
и станет одним дуновением ветра..