В ожидании новогодних праздников. Обновление Разное

Автор Малигол. Полная версия здесь. Ещё вариант был опубликован раньше.

Картинка из интернета

Одной из самых любимых сказок детства была «Сказка среди бела дня», которую ее авторы Виктор Станиславович Виткович и Григорий Ягдфельд посвятили памяти Евгения Шварца. Думаю, что и сейчас, будь она переиздана, современные дети с удовольствием ее читали, если бы, современных детей можно было заинтересовать чтением… А тогда, в нашем детстве, в 60-е годы, все реалии сказки, даже «самая лучшая мука, купленная в городе Ярославле по 46 копеек за килограмм» были вполне понятны. А сказочная атмосфера предвосхищения праздника возникала с первых же строк: «Есть ли на свете что-нибудь лучше утра 31 декабря! Когда все впереди: и новогодняя елка, горящая разноцветными огнями, и подарки, которые тебя ждут, но ты еще не знаешь какие, и новогодние пироги – румяные, пышные, выпеченные из самой белой муки, купленной в городе Ярославле по 46 копеек за килограмм!

Ты просыпаешься в еще неубранной к празднику деревенской избе, где против печи в зеркале – тусклом, с увядшими цветами за рамой – танцуют ржаво-красные искорки пламени и из квашни, фыркая, все в пузырях, лезет тесто, а мать летает по избе, то скребет ложкой по дну кастрюли, то грохочет кочергой в русской печи, то в ступке сахар толчет, то держит над огнем ощипанного гуся, поворачивая его так, что кожа гуся дымится, потрескивая, и все это значит, что праздник приближается с каждым мгновением…

Вот в такое утро, в такой избе и начались удивительные события о которых мы расскажем»

Много-много лет в нашей семье мы начинаем день 31 декабря с этих волшебных слов: «Есть ли на свете что-нибудь лучше утра 31 декабря…». Начинаем в буквальном смысле слова: «С добрым утром, с добрым утром и хорошим днем!»; цитируя, напевая песенку из передачи «С добрым утром», а потом продолжаем: «Если ли на свете что-нибудь лучше утра 31 декабря…».

Когда нам впервые в новогодние дни прочитали эту сказку вслух (мы прекрасно уже умели писать и читать, но в семье были приняты чтения вслух какой-нибудь особенно замечательной книги, и эти минуты совместного чтения стали одним из самых восхитительных мгновений детства), мы даже не предполагали, что один из авторов – это тот самый милый Виктор Станиславович Виткович, наш добрый знакомый. Он родился в 1908 году в Швейцарии, в Женеве. Годы детства были вполне благополучны, а в первые послереволюционные годы он, неожиданно для самого себя, стал беспризорником и совершил путешествие через всю страну, с неожиданными остановками в разных городах, пока, наконец, добрался до Ташкента. Здесь окончил школу, потом был Бакинский ВУЗ, путешествия, несколько лет во время Великой Отечественной Войны, проведенные в Ташкенте, и, наконец, он осел в Москве. Но, как известно: «бывших ташкентцев не бывает!» Живя в Москве и бывая в Ташкенте только наездами, он написал книги «Длинные письма» — песнь о Ташкенте и ташкентцах, книгу «По советскому Узбекистану», «Огненный меч», сказку «Пахта ой» вместе с Соловьевым создал сценарий к фильму «Насреддин в Бухаре» и другие сценарии и книги. Бывая в Ташкенте, он останавливался в доме композитора Алексея Федоровича Козловского и Галины Лонгиновны Герус-Козловской. Обязательно заходил и к нам домой. Это были незабываемые встречи!

Наш двоюродный брат Валерий, приезжая из Киева в Ташкент, непременно заходил к Козловским, передавая привет от Григория Аркадьевича Гурина, учившегося в Училище живописи, ваянии и зодчества, начинавшего вместе с Козловским учебу у знаменитого Мясковского, а затем многие годы проработавшего молотобойцем на одном из киевских заводов. Не исповедимы пути Господни, особенно в XX веке… Передавала привет и Наталья Дмитриевна Ларионова. Семьи Козловских и Ларионовых были дружны еще до революции. В 1970-1971 году Алексей Федорович побывал в Киеве в местах, милых с детства. Побывал и в пригороде, где когда-то, в детстве, собирал ландыши и васильки, и с букетом этих лесных цветов вернулся в Ташкент. Когда я в 1973 году приезжала в Киев, Григорий Аркадьевич и Наталья Дмитриевна жили в разных квартирах в двухэтажном деревянном доме, который когда-то принадлежал родителям Натальи Дмитриевны. Именно в этот дом и приезжал Козловский, правда после революции дом был поделен на несколько коммунальных квартир и соседями бывших хозяев были совершенно случайные люди. И все-таки это был тот самый дом! Дом, знакомый Козловскому с детства! В 1977 году мы с Мамой провели незабываемый месяц в Киеве. Наталья Дмитриевна и Григорий Аркадьевич стали неожиданно вновь единственными его обитателями. Остальные жильцы получили новые квартиры. А они были счастливы остаться в этом, пусть и неухоженном, и лишенным удобств, собственном доме. Они были счастливы выйти на открытую, увитую диким виноградом террасу на втором этаже. Могли, не опасаясь, что мешают соседям, открыть крышку старинного рояля и… Григорий Аркадьевич в зале на первом этаже организовал выставку своих работ… Счастье их длилось недолго, но это тема другого рассказа. Естественно, возвратившись в Ташкент, я привезла привет от киевлян и букет лесных цветов – это были васильки и ландыши. Вечером мы пошли к Козловским, пили чай на поднятой вверх на уровень крыши террасе. Именно в это время у Козловских гостил Виктор Станиславович. Я была переполнена киевскими впечатлениями, а им так приятно было в моих восторженных воспоминаниях ловить столь дорогие для них крупицы. Обычно, когда мы шли к Козловским, мама готовила плов, который встречали всегда восторженно, а Галина Лонгиновна пекла чудесные оладьи с яблоками. Вкуснее я никогда не ела. А рецепт, так и не удосужилась спросить. Если приезжал брат Валерий, то привозил с собой изумительную коллекцию слайдов. Он, математик по профессии, стал ещё и великолепным фотохудожником…

Визиты Витковича становились праздником! Мама и он могли говорить часами! Слушать их и смотреть на них в те минуты было непередаваемым наслаждением! А какие встречи в Ташкенте без чая! Чаепитие в Ташкенте -понятие многозначное!( И сами ташкентцы и те, кто бывал в гостях у настоящих старых ташкентцев меня поймут!) И совсем необязательно это званый обед со множеством изысканных блюд. Обязательным для ташкентцев (любой национальности, любой степени достатка и в любые времена) было другое: «Что есть в печи, то на стол мечи!» И неважно: званый это обед, или обед-экспромт! Так… между прочим…забежали гости вечерком на огонёк! Бывали ли исключения? Конечно! Но только в том случае, если прописка у человека была ташкентская, а ташкентцем он так и не стал! В середине девятнадцатого века русские принесли сюда свои многовековые традиции хлебосольства и гостеприимства и оказалось, что эти традиции самым органичным образом сочетаются со старинными обычаями гостеприимства местных народов. Многое в быту казалось непривычным, даже настораживающим, удивительным. Но в том, что касалось гостеприимства, гармония была полная! Другие народы вносили свою лепту в эти традиции и со временем родилась симфония «ТАШКЕНТСКОЕ ЧАЕПИТИЕ, ПЛАВНО ПЕРЕТЕКАЮЩЕЕ В ОБЕД, ЛЕГКО ДОПОЛНЯЕМЫЙ УЖИНОМ, ПОТОМУ ЧТО ПРИЯТНЫЕ ЛЮДИ ЗАБЕЖАЛИ НА МИНУТКУ «НА ОГОНЁК ПЕРЕКИНУТЬСЯ ПАРОЙ СЛОВ» И С СОБОЙ ИЗ ДОМА ПРИХВАТИЛИ «ЧТО БОГ ПОСЛАЛ», А ХОЗЯЕВА «ПО АМБАРАМ ПОМЕЛИ, ПО СУСЕКАМ ПОСКРЕБЛИ», ИСПЕКЛИ КОЛОБОК, А К НЕМУ-ЧАЁК! И КАК ТУТ НЕ ПРОГОВОРИТЬ ДО ПОЛУНОЧИ! МОЖНО БЫЛО БЫ И ДО УТРА, НО «ПОРА И ЧЕСТЬ ЗНАТЬ!», ДА И ГОСТЕЙ НАДО ДО ДОМА ПРОВОДИТЬ ОБЯЗАТЕЛЬНО, ПОТОМУ ЧТО, КОГДА ЕЩЁ ОБСУДИТЬ САМЫЕ ЖИВОТРЕПЕЩУЩИЕ ПРОБЛЕМЫ, КАК НЕ ДИВНОЙ ТАШКЕНТСКОЙ НОЧЬЮ ПОД ПРАКТИЧЕСКИ ВСЕГДА ЗВЁЗДНЫМ НЕБОМ, ШАГАЯ ПО ТАКИМ РОДНЫМ УЛИЦАМ, СТОЛЬ ТРЕПЕТНО ЛЮБИМОГО ГОРОДА, ЧТО СЕРДЦЕ СЖИМАЕТСЯ ОТ НЕЖНОСТИ!!!» когда ещё, обсудить самые животрепещущие проблемы, как не дивной ташкентской ночью, под практически всегда звёздным небом, шагая по таким родным улицам, столь трепетно любимого города, что сердце сжимается от нежности!» И любые встречи в нашем доме, как и положено в домах старых ташкентцев, были нотами, нотками, а то и звучными аккордами этой ташкентской симфонии хлебосольства и гостеприимства! Бегаем, накрываем на стол, канителимся, суетимся, а сами предвкушаем наслаждение, когда Мама и Виктор Станиславович, два вдохновенных певца Ташкента, вспомнив какую-то деталь, кажущуюся нам, в силу юного возраста, неприметной, незначительной, вдруг, перебивая и дополняя друг друга, поведают захватывающую историю!

. Мне много раз предлагали записать и опубликовать какую-нибудь из этих историй, но разве можно в полной мере «б-у-к-о-в-к-а-м-и» передать все очарование этих встреч!…

Постучал в окошечко Виктор Станиславович. Бежишь к калитке, бросив шланг в цветник, босые ноги забрызганы… Виктор Станиславович, сияя, входит во двор и останавливается. Несколько минут молчит, вдыхая аромат свежеполитой земли и цветов и говорит: «Это можно ощутить только в Ташкенте – пыль, зной, еще не сменившейся ночной прохладой, да и будет ли она ночью?!… И вот этот запах мокрой земли, травы, цветов, влажные шарики пыли, скатывающиеся с виноградных листьев!!!» Фразу он не заканчивает, да и надо ли?! Садимся во дворе под виноградником, около громадного цветника, собираем ужин из чего придется (он, как и остальные гости, являлся всегда неожиданно: сотовых телефонов тогда ещё, разумеется, не было, да и обычные телефоны были только у нескольких счастливчиков на всей улице), а что, собственно говоря, нужно для хорошего обеда?! Самая скромная еда была всегда свежеприготовленной (холодильников-то не было) а к ней салат, а к ней собственный виноград семи-восьми сортов, а в летнее время ещё и дыни с арбузами, или оладьи с легким, как мы его называли, «скорым» летним вареньем, а самое главное в этих вечерах- истории великолепных рассказчиков! Говорили часами, до поздней ночи, и не могли наговориться… и только одной темы мы так и не коснулись… Много лет, с самого раннего детства, нам хотелось узнать, как появилась «Сказка среди бела дня». Что-то всегда отвлекало и мы так и не выяснили. как же родилась эта сказочная волшебная история.

А может быть и не надо ничего знать о «кухне» создания сказок. Нам и так повезло, как немногим: МЫ БЫЛИ ЗНАКОМЫ С САМИМ С К А З О Ч Н И К О М!!!

Сказочниками становятся те, кто может увидеть чудо в самых обычных вещах!

Цветение деревьев – восхитительное и в то же время обычное ежегодное явление…

Приходит Виктор Станиславович, сияя, и сообщает: «Цветет! Цветет та самая урючина!» И мы то знаем о чем он: урюковые деревья были во многих дворах, и только в одном, соседнем с нами, доме урючина всегда цвела в день Советской Армии и Военно-Морского Флота (23 февраля), что было и само по себе необычно. Но это была ТА САМАЯ УРЮЧИНА, под которой когда-то стояла красивая садовая скамейка, на которой отдыхала Анна Ахматова, Алексей Толстой и многие другие великие люди. «Цветет та самая урючина?!», — непременно интересовались Козловские. А еще в том доме рос баобаб, подрастал он и в нашем доме (но баобабы и прочие знаменитости – тема других рассказов).

А когда осенью Виткович увидел хурму, среди желто-багряно-о-оранжевых листьев которой выглядывали огромные «елочные» шары плодов, он опять остановился в восхищении, и было отчего: наше дерево было одним из первых одиннадцати деревьев, акклиматизированных в Узбекистане (но и это тема другого рассказа).

И вот однажды Виктор Станиславович пришел к нам зимой. Был вечер, «Шепотом шел снег над фонарями, в свете возникавший неоткуда…» Вошел во двор, и, как всегда, восхищенно произнес: «Все гуще и гуще становится лес. Под сенью деревьев не видно небес!» Он вошел в дом и с видимым удовольствием прислонился спиной и ладонями к печке, затем повернул голову, посмотрел немного вверх и сказал: «Аааа, та самая волшебная дверца! А это – то самое волшебное голубое блюдо! Теперь и вашу знаменитую ледяную горку можно делать, какой снегопад великолепный!» (а это тема еще нескольких рассказов)

СО СКАЗОЧНИКАМИ ТОЛЬКО ПОВЕДИСЬ! СКАЗОЧНИКИ ОНИ ТАКИЕ! САМ СКАЗОЧНИКОМ СТАНЕШЬ! ТЕМ БОЛЕЕ В ПРЕДВЕРИИ НОВОГОДНИХ ПРАЗДНИКОВ!

ПИСЬМА ИЗ ДЕТСТВА

СВЕТЛАЯ ДОРОГА В ДЕТСТВО

Ясный свет от Звезды Рождества в этом бархатно-синем небе

«Ясный свет от Звезды Рождества в этом бархатно-синем небе. Тихо-тихо идущий весь день накануне снег, чтобы стихло все в Мире и послышалось нежное ангелов пение и торжественно-ласково вторящий ангелам, каждый праздничный Церкви запев…

и как вторит всем ангелам торжествующе-ласковый в каждой праздничном Храме запев…

Как торжественно ласково вторит всем ангелам каждый праздничный церкви запев…

«И, действительно, рождественская звезда была золотой и маленькие звездочки и месяц были золотыми и сверкали они на действительно бархатном синем небе И с неба доносилось пение ангелов». «Мама!» — спрашивали мы: «А что эта открытка была музыкальной?» Эта открытка-шкатулка была тихой. А сидеть надо было тихо-тихо и слушать пение ангелов! Я всё стараюсь вспомнить стихи…Наверное, всё-таки, так:

Ясный свет от Звезды Рождества в этом бархатно-синем небе. Тихо-тихо идущий весь день накануне снег, чтобы стихло все в Мире и послышалось нежное ангелов пение и торжественно-ласково вторящий ангелам, каждый праздничный Церкви запев»… «А дальше!…»,-попросили мы. «А дальше будет, когда время придёт, а сейчас надо всем отдохнуть, потому что…» «Потому что завтра праздник, пятое декабря!»,- завопили мы, радостно замирая в предвосхищении праздника, которое столь остро чувствуется в детстве.

ПОЧТИ СКАЗКА, ПОЧТИ ЛЕГЕНДА, ПОЧТИ БЫЛЬ…

Часть первая.

«Это всё не сказка, только присказка, сказка будет впереди!»

ПЯТОЕ ДЕКАБРЯ

Зима в 1957 г. выдалась снежной. По Ташкентским меркам, разумеется. Было много (опять таки – по ташкентским меркам) снегопадов и «метелей». К зиме мы подготовились основательно. Долгий трудный ремонт закончился. Все в доме сверкало чистотой. Запаслись дровами, углем, картошкой, луком. В кладовке стояли бочки с капустой, огурцами, помидорами, эмалированное ведро с солеными баклажанами. Отец съездил в Средний Чирчик и привез ведро чимчи. Корейцам не приходило тогда в голову продавать ее на базаре. Эра корейских салатов наступила только лет через двадцать. А еще в кладовке в маленьком красивом бочонке было то, чего никогда не было ни до, ни после – соленые опята. Их отец привез из Москвы. И, как всегда, в ящичках были вкуснейшие, необыкновенно вкусные ароматные и красивые золотые яблоки сорта Семиренко, собранные с нашей яблони, и покупные сорта Розмарин и Кандиль. Яблоки Кандиль не встречаются давно, а Семиренко выродились, измельчали. Мы были маленькими, но знали, что так основательно подготовиться к зиме получалось далеко не всегда. Капусту в нашей семье солили всегда 5 декабря – день Конституции. Это был праздничный нерабочий день. В нашей семье это был трудовой праздник. Именно: трудовой и именно – праздник! Накануне мыли и ошпаривали бочку, заносили на кухню. Задолго до этого бочки заливали водой. С утра шли на базар за капустой и обязательно покупали что-нибудь вкусное к чаю. Отец нес целый мешок капусты. Вся капуста в мешке не помещалась и Мама с Желочкой, старшей сестрой, несли еще в сумках. Мы с сестренкой тоже несли каждая свой вилок. Позже капусту возили на санках, но тогда, в 57м, санок еще не было. В этот день готовили что-нибудь праздничное и особенно вкусное. Стол после завтрака, клеенку на нем особенно тщательно мыли и начиналась работа!. Ах какая веселая и радостная это была работа! Каждый получал свою доску и ножик, в том числе и мы и начиналось соревнование – кто быстрее, тоньше и аккуратнее, изящнее порежет вилок.. Мама всегда вспоминала своего папу – о был просто виртуозом. Даже у бабушки не получалось так изящно. Отец вспоминал как солили капусту в Актюбинске. Их там окружали в основном семьи железнодорожников, но и в этих простых семьях ценилась аккуратная красивая нарезка. Вообще домашние заготовки были лицом дома, лицом хозяйки. На каждый день- в борщ, щи, рассольники, пироги могли использовать и рубленую капусту и огурцы покрупнее. Но уж на праздничный стол и капуста ставилась тонко резаная, и огурчики помельче, хрустящие, ароматные, и грибочки (если были) – один к одному, мелкие, красивые. Именно так было и у наших соседей, людей совсем простых. Посуда у них была грубая, простая, похожая на общепитовскую, и даже рюмки были граненые, как стаканы. Потом в 60-70 годы стала появляться и другая посуда. Но белую скатерть на праздник они стелили всегда и к празднику готовили что-нибудь вкусное. А уж гостеприимства и радушия русским людям было не занимать.

Нам, четырех и пятилетним, терпения хватало на полчаса и мы шли играть. Собирали всех кукол и садились на наши детские скамеечки около печки. Но играли именно здесь, в кухне. Здесь было весело: шутили, смеялись, рассказывали что-нибудь интересное, слушали радио, Потом, в течение дня, мы еще несколько раз присоединялись к взрослым помогать. Но вот мама достает большую эмалированную кастрюлю, зеленую с белыми крапинками, кладет на дно капустный лист, на него крошечный ломтик хлеба и прикрывает его другим листом. Отец тщательно перетирает капусту с солью, пересыпает тонко нарезанной красной морковью, купленной на базаре. В маленькой, фиолетовой с белыми крапинками, кастрюльке вскипели специи – лавровый лист, душистый горошек. И вот теперь капусту плотно-плотно укладывают в кастрюлю. Это первая «скорая» капуста – «на сейчас». В бочке капуста поспеет гораздо позже, а вилочки вообще только к новому году будут в самый раз. Нам вручают первые кочерыжки и зовут смотреть, как будут капусту укладывать в бочку. Капусты уже много и отец перетирает ее и в эмалированном тазу, и прямо на клеенке. Мы взрослые! Таня ростом с бочку, а я даже чуть-чуть выше, но дна бочки, даже я, даже встав на цыпочки, не вижу все равно.. Желочка берет Таню на руки, а я встаю на скамеечку — на мамину, большую. Теперь видно все: бочка распаренная, яркая, красивая. А когда Мама выстилает дно яркими зелеными капустными листьями, становится так красиво, что стоял бы и любовался! А потом, когда на листьях оказывается белоснежная капуста вперемешку с оранжево-красной морковью, от красоты дух захватывает и хочется смеяться от радости.. «Это сейчас так красиво», — говорит Мама: «А скоро она станет и вовсе золотистой». Взрослые, пока мы играли, нарезали наши любимые «вилочки».

Вилочки небольшого размера резали на половинки и четвертинки и укладывали на резаную капусту, проливали слегка рассолом со специями, пересыпали новым слоем тонко нарезанной капусты, и опять укладывали вилочки. И так до самого верха.. Эти вилочки получались прямо сахарными, настоящий деликатес!. Бочка заполнена только до половины а есть хочется!. Из котелка на печке пахнет так невообразимо вкусно!. Садимся есть на краешке стола. А мы с Таней вообще, сидя на уголочке, едим из одной тарелки. И нам это очень нравится! А к обеду и соленые огурчики и помидорчики, и баклажанчики, заправленные тонко шинкованым луком и маслом. Чем не царский обед!. Чай с вареньем и горячими сухариками из духовки его великолепное завершение. Вообще-то сухарики – это просто зачерствевший, тонко порезанный хлеб. Но мы их очень любим. Так весело хрустеть ими, закусывая вареньем и запивая чаем. Но сегодня праздник и к нашим любимым сухарикаместь в дополнение ещё и вафельный тортик и сливочные помадки! «Ну что» — говорит Мама: « поели и отяжелели?» И, обращаясь к нам, : «Может быть спать пойдете?». «В праздничный день спать?!» возмущаемся мы. «Да ладно, сидите уж!»- миролюбиво соглашаются взрослые: «А вот нам бы поспать минут шестьсот!». Так, подтрунивая и подшучивая друг над другом, взрослые сидят еще с полчаса. «Ну, вот: пока шутили и сон разогнали!» — говорит Желочка и начинает освобождать стол. Все берутся за работу, мы присоединяемся на полчасика тоже. По радио начинается передача «Театр у микрофона». Диктор объявляет: «Дорогие радиослушатели! Предлагаем вашему вниманию радиоспектакль (или радиопостановку) по пьесе… или радионсценировку по роману (повести)… От автора текст читает народный (заслуженный) артист СССР… роль главного героя» …. И, так далее… «Какая сегодня программа великолепная!»,- восклицает Желочка. «Так праздничный день – и программа праздничная!», — добавляет Мама.

И, действительно, сегодня был и концерт популярной классической, и концерт и камерной музыки. Эти- камерные- концерты привлекали мое особое внимание. Что такое камера мы знали: В книге Дж. Родари с замечательными иллюстрациями, в камере сидел отец Чипполино. Камера была тесной, темной, низкой. Но, когда объявляли концерт камерной музыки, мы с сестренкой зажмуривались, сжимали кулачки, а потом начинали хохотать. Дело в том, что ещё летом, когда Мы бегали босиком в одних трусиках по двору с соседскими девочками, моё внимание привлекли слова диктора: «Камерная музыка». Мы -это я, моя сестрёнка Таня, соседская девочка Таня, перешедшая во второй класс и потому гордо носящая титул Таня Большая, и Таня Маленькая, которая ещё даже не все слова выговаривала. Вдруг я «таинственным» голосом позвала : « Идите сюда, под яблоню! Сейчас будет камерная музыка! Будет страшно. Сделайте так!»,- Я, сидя на корточках, втянула голову в плечи, зажмурилась и прижала к подбородку оба крепко сжатых кулачка. Обе Тани сделали тоже самое. Мы внимательным образом вслушивались в звуки музыки, но ничего, пугающе- «камерного» в ней не находили. «Ну и ничего камерного!» разочарованно сказала Таня Большая, открывая глаза. «Может быть она и вовсе не камерная?» — спросила она с надеждой (страшилки и тогда имели свою привлекательность). «Камерная, камерная!»,- не сдавалась я: «Сам диктор сказал! Сейчас будет страшно, просто зажмурьтесь!» Мы сделали это так старательно, что какое- то время было слышно только наше дружное сопение, помимо «камерной музыки», разумеется. «И совсем не камерная!» — разочарованно изрекла сестренка, взяла формочку для песка и пошла лепить «куличики»- именно так их называли все, а мы говорили «фигурки». Обе Тани – и большая и маленькая — присоединились к ней. Я побрела в другую сторону и села на мостик над арычком. Я потерпела фиаско, и мучительно искала выход из создавшегося положения. В арычке журчала вода, корыто и детская ванночка – наши лодочки (мы, действительно, плавали в них в арыке) «плыли» по течению. солнечные лучи пробивались сквозь густую листву деревьев, веселыми зайчиками прыгали по воде. «И я все поняла: «Он сбежал из камеры!» — вскричала я. Девочки прибежали ко мне на мостик. «Он сел в лодку, переплыл огромную речку и побежал через поля, сквозь синие леса, высокие горы и …» «И морские просторы!!!…»,- подхватила сестрёнка. «Морские просторы!»,- у меня даже дух перехватило от восторга!

Я не знаю, какую картину представили себе девочки, но мне рисовались и те пейзажи, которые мы видели во время наших переездов по Азии, и те, что мы видели по дороге в Куйбышев, и красочные пейзажи русских и зарубежных художников в многочисленных журналах. Вплетались в этот « мой» пейзаж «кавказские» картины неизвестного художника в кафе около кукольного театра. Располагались эти росписи между высоко расположенными арочными окнами и необычное освещение придавало им особое очарование. «Кавказ подо мною. Один в вышине стою я высоко у края стремнины…», Многие годы Кавказ я представляла именно таким… Подключилась и Таня Большая: «Он забрался на гору и они не смогли его достать. И он сочинил камерную музыку в нотной тетрадке. У меня есть такая!» Кто были «ОН» и «ОНИ»было понятно: «ОН» был «Наш» и Герой, а «ОНИ»- «Не наши» и к ним подходили только отрицательные эпитеты. А откуда на вершине горы, до которой надо было добираться морями, лесами, полями, взялась тетрадь, да ещё и нотная, не стали уточнять. Сестрёнка добавила: «Гора высокая! На ней лес. Он сидит в лесу, им его не видно, а он видит их!» помолчав, она добавила: « И морские просторы!» Откуда и что четырёхлетняя ташкентская девочка могла знать о морских просторах?! Хотя… Волгу, правда, только с балкона дядиного дома, мы видели. И, когда впервые прочитала: «разливы рек, подобные морям…», представила не весеннее половодье, мне не ведомое, а именно Волгу в октябре. А фильмы, в том числе, хотя и редко, цветные и цветные иллюстрации в журналах Огонёк», «Советский Союз», «Искусство», «Художник» и журналах всех социалистических стран, которые всегда были в нашем доме, расширяли наши горизонты. А довольно многие морские пейзажи так и назывались: «Морские дали», «Морские просторы» и именно они нам особенно нравились. Так из двух слов «камерная музыка» появилась маленькая приключенческая повесть с захватывающим (во всяком случае, нас) сюжетом на фоне потрясающих пейзажей. Именно это и развеселило нас и мы, не сговариваясь, втянули головы в плечи, зажмурились, сжали кулачки… и расхохотались. И так было каждый раз, когда дикторы объявляли по радио концерт камерной музыки. Детям часто кажется, что объяснять что-либо взрослым очень трудно и долго. Вот и я причину нашего детского смеха в тот день объяснила Маме только через много лет, став взрослой. И мы посмеялись вместе с ней. А в тот день на вопрос: «Что хихикаете?» мы промолчали, а Мама пояснила: «Смешинка в рот попала!».

После концерта была передача «Для тружеников села», а потом концерт «По заявкам радиослушателей». Каждая строчка этих песен и сейчас волнует и вызывает чувства, близкие к тем, что испытывали в детстве, хотя, повзрослев,мы точнее поняли смысл этих «взрослых» песен, а сейчас к этим чувствам добавились ностальгические нотки: «Что стоишь, качаясь, тонкая рябина, головой склоняясь до самого тына?…Там, через дорогу, дуб стоит высокий…Как бы мне, рябине, к дубу перебраться? Я б тогда не стала гнуться и качаться!», «Ой, цветёт калина в поле, у ручья! Парня молодого полюбила я!», «Ты уехала в знойные степи, я ушёл на разведку в тайгу. Надо мной только солнце полярное светит…А путь и далёк, и долог. И нет нам пути назад. Вставай, геолог! Шагай, геолог! Ты ветра и солнца брат!», «Тихо плещет волна, ярко светит луна!… Севастопольский вальс, знают все моряки!»… в другом куплете: «Севастопольский вальс! Золотые деньки! Тихо светят в пути твои синих глаз огоньки!»… или: «Освещают мой путь твои синих глаз огоньки!»… Сейчас есть возможность быстро найти в интернете правильные тексты этих песен, но я намеренно не стала этого делать и записала экспромтом: так, как вспомнила сейчас, через шестьдесят с лишним лет песни, слышанные в раннем детстве. Интересно: а вспомнят ли современные дети лет эдак через пятьдесят- шестьдесят современные песни?!

Мы обожали радиоспектакли, причём и взрослые, и детские. С детскими всё понятно. А вот с взрослые спектакли мы обе с полутора- двух лет тоже слушали, как говорит Мама. Не отрываясь. Мы взрослели и эти передачи становились всё более интересными для нас. Я точно помню, что привлекало нас и тогда, в раннем детстве: Великолепные, прекрасно поставленные, «актёрские» голоса, великолепная дикция, точная,логически обоснованная,эмоционально оправданная интонация, шумовые эффекты: возгласы, реплики второстепенных персонажей, шум толпы, то радостный, то грозный, то одобрительный, то «революционно»-целеустремлённый, «окрылённый», шум, рокот морского прибоя,раскаты грома, цокот копыт, шум дождя.

Я помню меня поразило, как в одной из передач диктор какой- особой интонацией, которую, скорее всего можно назвать, если конечно, можно так выразиться, « недоверчиво-облегчённо-проникновенной» сказал: « И вот наконец, первые, робкие капли долгожданного дождя ударили по крыше!» И мы, слушатели, действительно услышали именно эти- первые, робкие капли дождя! Спустя какое-то время немного изменившимся, болееуверенным тоном он прокомментировал: «Дождь всё усиливался!». И мы опять всё это услышали! Менялся характер дождя и в полном соответствии с ним менялась и интонация артиста! Это был артист! Большой артист! Он владел всем диапазоном своего голоса и использовал его виртуозно!… Промокнув до нитки, герои этой пьесы едва успели взбежать на крыльцо, как началась гроза. И. почти «грохочущий» голос артиста заглушили раскаты грома и вой ветра в трубе. Было слышно, как порывом ветра распахнуло окно, как бежали его закрывать, как продрогшие люди с «продрогшими» голосами чуть возбуждённо радовались, сидя у печки тому, что вовремя успели добраться домой. Слушатели вовлекались в это действо и с удовольствием вслушивались в звуки растапливаемой печки, с трепетом ждали что вот-вот «схватится» пламя, а потом радовались, слыша как весело потрескивали вовсю разгоревшиеся дрова! Всё тише становились голоса продрогших и уставших героев… Стихли звуки грозы… Затихло всё в доме… Но вот послышались шаги, даже не шаги, а шлёпанье босых ног по половицам, звук растворяемого окна и… О! Чудо! Пение птиц! Мы слышали не условное пение птиц, щебетание… Актёр тихим-тихим, но очень отчётливым голосом чрезвычайно деликатно комментировал: «весёлое чириканье воробьёв» и мы слышали именно весёлое чириканье воробьёв! «Им вторит…»,-говорил диктор и мы слышали голоса других птиц! «и вот высоко в небе…» и мы слышали, если не ошибаюсь, пение жаворонков, словно бы льющееся с неба! «А из леса его поддержало нежное пение…» Я не знаю «имён» этих птиц, но очень легко представила и их, и как под лёгким ветерком колышутся ветви деревьев и с листьев слетают последние капли дождя, как легко дышится после грозы, как чист и прозрачен воздух, как в синем-синем небе плывут белоснежные облака! Сюда-всё из красного блокнота и тетрадей.

Какие великолепные мастера были тогда на радио, в театре, в кино, на новорожденном телевидении! В Ташкенте регулярные телевизионные передачи шли всего около года! Художники-декораторы, костюмеры, осветители, звукорежиссёры были виртуозами! Ведь в спектаклях, которые так запомнились, вряд ли были использованы магнитофонные записи дождя, ветра, пения птиц. Все эти звуки виртуозно имитировали в студии звукозаписи, или за кулисами театра. Какую же надо было иметь наблюдательность, изобретательность, чтобы с помощью нехитрых приспособлений блистательно воспроизвести всё богатство и красоту звуков природы!

А мастера декламации! Стихи, причём большие тематические циклы, звучали по радио почти каждый день! Не отставало в этом смысле и молодое телевидение! Вдобавок телевидение давало возможность увидеть и самих актёров, и их манеру держаться! Ах. какая благородно- сдержанная это была манера! Какие осанка, выправка, стать, благородство, аристократизм были в мужчинах! Как изящны, грациозны, благородны, аристократичны были женщины! Говоря: «Аристократизм», я понимаю, что лишь единицы из них были аристократами по происхождению. Но они ещё успели застать подлинных аристократов, а сами в силу самодисциплины, постоянной, неустанной работы над собой, и. естественно, огромного таланта, стали теми, о ком, наверное, можно было говорить, как об аристократах духа. Манера держаться, говорить, мимика, жесты, интонация, артикуляция и ЛЮБОВЬ К СЛОВУ выгодно отличали их от многих современных, даже очень хороших, талантливых актёров! Каждое СЛОВО гениального поэта, писателя, драматурга, они не менее гениально доносили до слушателей и зрителей в театре, кино, на радио, на телевидении, во время праздничных концертов! А сейчас стихов практически не читают, да и слушателей, настоящих ценителей слова маловато… И в немалой степени оттого, что почти не слышат профессионально, «по- актёрски» прочитанных стихов! Есть и ещё одна причина: практически исчезла культура совместного семейного чтения книг. И не надо ссылаться на занятость! Наши родители (я говорю о родителях своих сверстников) испытали много невзгод и лишений в юности, и всю жизнь работали, не покладая рук. находя время и для детей. Не надо ссылаться и на интернет — гениальнейшее изобретение, предоставляющее потрясающие возможности для самосовершенствования, давая возможность мгновенно получать практически любую информацию.

А книга, хорошая, добрая, прекрасным языком написанная книга, при внимательном, вдумчивом чтении, проговаривании текста, а тем более, совместном чтении вслух, одаривает человека …Да стоит ли долго рассуждать?! Может быть лучше вспомнить, чем была книга в нашем детстве, что она нам давала. Кто знает, может быть современным родителям это окажется интересным…

Нам очень повезло! Нам всегда очень много читали, и читали замечательно! И Мама, и старшая сестра Желочка, и отец были, как я теперь понимаю, талантливыми людьми и читали просто великолепно! И, что особенно важно, всё свободное время посвящали нам. А ведь они, как и большинство людей того времени, много и напряжённо работали, да и домашних обязанностей никто не отменял. А желочка к тому же ещё и училась, и работала. И, тем не менее, … Привели нас из садика. Мы, в зависимости от погоды, играем во дворе. Или в комнате. Вот Мама немного освободилась. Ей бы тетради взяться проверять, планы составлять, а она, отложив эту работу на поздний вечер. Зовет нас почитать! Прибежала Желочка с работы пораньше, перекусила перед занятиями в вечернем институте, и единственный часок свободного времени дарит нам. И вот мы уже втроём на кушетке и, прижавшись друг к другу, слушаем, не отрываясь. А потом бежим, летим к калитке провожать в институт. И как же её не дождаться с занятий?! Это, конечно, нарушение режима и, пока мы были помладше, нас «заталкивали» в постель, а потом махнули рукой: всё равно мы Желочку ждём, перешёптываемся. Наши кроватки стоят под прямым углом одна к другой и подушки на них кладут так, чтобы максимально «развести» нас. Но мы, не обращая внимания на подушки, совсем как у Маршака: «ножки на подушке, на простынке ушки» перебираемся поближе друг к другу и перешёптываемся, обсуждая что-то очень для нас важное, вслушиваясь в звуки очень тихо включённого радио: идёт концерт по заявкам, или декламируют стихи. Но вот «клацает» калитка и, радостно мяукая и тявкая, мчатся к калитке встречать Желочку наши собаки и кошки. И мы босиком (когда уж тут тапочки одевать!) летим к двери. Мы нашу сестричку просто обожаем, а она нас! Таня хитрющая! Как обезьянка обхватывает Желочку руками и ногами! А я всегда немного теряюсь и тогда она, обняв Таню одной рукой, другой прижимает меня к себе! Да разве можно разлучать нас в такой момент, можно ли лишать нас этого ежедневного счастья?!

Сессии! Как мы любили это время! На работу Желочка не ходит, только в институт, больше времени проводит дома. Правда она очень занята-готовится к экзаменам. И мы играем очень тихо, чтобы не мешать. А любопытство и нетерпение просто разбирают! И мы, время от времени заглядываем в её комнату, слегка отодвигая шторы. Заглядываем, перешёптываемся…раз, другой, третий…и :елочка не выдерживает: протягивает к нам руки, раскрытыми ладонями как бы охватывая нас, и мы бежим обниматься! На столике, на кушетке, на кровати, на книжном шкафчике кипы толстых, солидных книг. Они вызывают почтение, но кажутся ужасно скучными. А мы то притащили свои, интересные! Мы забираемся втроём на кровать (кушетка занята к учебниками) и вот они- минуты наслаждения совместно прочитанной книгой! Желочка учится великолепно, экзамены сдаёт легко и всегда умудряется в конце сессии оставить два, а то и три свободных дня и всегда дарит их нам: то в кукольный, а со временем и не только в кукольный, театр поведёт, то в цирк, то в кино, то затеет кекс печь, или «Наполеон», а потом читает новинку, или что-нибудь особенно любимое!

Я была во втором, а Таня в первом классе. Мы обе быстро и легко научились читать и читали самостоятельно много и охотно. Мы прекрасно учились и были исполнительными, но я прекрасно помню, как мне едва хватало терпения сделать полностью уроки: я мечтала только об одном-как можно быстрее освободиться, чтобы вволю почитать! Книг в нашем доме было всегда много. Даже для детских книг был свой шкафчик. А мы ещё были обе записаны в школьную и детскую районную библиотеки. Но, если освобождался кто-либо из взрослых, бросали всё, чтобы вместе почитать. Мы слушали чтение и одновременно лепили что-нибудь из пластилина. Обычно это было связано с тематикой книги. Получалось, что всегда в чтении нашем было сразу несколько книг, т.к. каждый из взрослых читал нам «свою» книгу, а каждая из нас ещё самостоятельно читала «свою личную». Это нас нисколько не путало, не смущало, а наоборот очень нравилось! Это очень правилось и соседской девочке, которая была старше нас на три-четыре года и училась, как она сама говорила, «на хорошо и отлично», но старалась не пропускать наши совместные чтения. Желочка читала нам «Русалочку» Андерсена. Очень взрослую, надо сказать, сказку, но нам читали и ещё более сложные книги, объясняя и дополняя чтение такими комментариями и пояснениями, что сразу всё становилось просто, понятно и интересно.

И в это момент пришла дама из тех, кто всегда знает что, когда и как надо делать, чтобы все были счастливы. Громкая, шумная, безапелляционная, она сразу заявила, что так мы никогда не выучимся читать! Надо ли говорить, что всё очарование нашего общения мгновенно нарушилось и сказку мы прочитали только чрез несколько дней. А вот та девочка и через много лет с благодарностью говорила о взрослых, которые щедро дарили и нам, и ей своё время, силы и знания!

Вот и в тот день, когда мы солили капусту, взрослые не лишили нас радости чтения. И это была не пресловутая сказка на ночь, а полноценное дух- трёхчасовое чтение книги., когда, если это было нужно, объяснялось чуть ли не каждое слово, когда доставался атлас, а, случалось, и более серьёзные книги, и от этого читаемая книга становилась еще увлекательней.

В тот день мы читали сказки «1000 и 1 ночь». Это было на редкость скромное издание- синяя мягкая обложка. Строгий шрифт и ниодной иллюстрации. Почему оформление было таким аскетичным я не знаю. Книга была, если не ошибаюсь, выпущена местным издательством. И, опять-таки, если не ошибаюсь, представляла собой точный перевод сказок (возможно только их части), выполненный известным востоковедом. Точнее сказать не могу, т.к. вскоре её кто-то «зачитал». Обычно мы все свои детские книги помним. А в тот день мы погрузились в мир яркий, даже цветистый; в мир увлекательных приключений, невероятных ситуаций, экзотических, даже для нас, живущих в Азии, городов и природы. Прекрасные пэри, коварные дивы, хитроватые, простоватые и благородные герои будоражили наше воображение…

Нас, наконец, отправили спать, а взрослые ещё долго возились на кухне- «доводили капусту до ума», Мама проверяла тетради, Желочка

Тоже готовилась к завтрашним занятиям, потом пили чай, слушали радио. В доме стало ещё надёжней, теплей и уютней…

На следующий, после засолки капусты день, нас днём отправили спать.

И это было справедливо- вчерашний сон мы прогуляли. Я. как всегда, не спала, а лепила фигурки из пластилина, Таня поспала, а когда проснулась, пришла Желочка. Мы забрались на подоконники уговорили Желочку сесть рядом и погрызть кочерыжки. «Ну, что? Трусишки –зайки серенькие, кочерыжки хрумаете?»,- спросила Мама весело. «А что мы теперь будем делать?»,- обратилась к ней Таня. «Как что? А теперь мы будем ждать Новый Год!»-, всплеснула Мама руками. Такая перспектива просо восхищает! «И ёлка будет, и снег, и игрушки?»-. замирая от восторга допытываемся мы.

«О-Б-Я-З-А-Т-Е-Л-Ь-Н-О !» -, заверяют нас взрослые. Мы понимаем, что красавица ёлка будет на самый праздник, А снег? Может быть он выпадет раньше? Бочку с капустой выкатили в кладовку, попробовали первую, «скорую» капусту, прошел дождик, на лужах к утру появился ледок, а снега, как не было, так и нет… И вот однажды Желочка разочарованно произносит: « в тот год осенняя погода стояла долго на дворе. Зимы ждала, ждала природа…Снег выпал только в январе! На третье, в ночь. Проснувшись рано, в окно увидела Татьяна»-, Мы с Таней весело переглянулись.

«Наутро побелевший двор, куртины, кровли забор»,- эти и последующие строчки мы запомнили сразу и на всю жизнь. Мы вообще тогда отличались великолепной памятью, а гениальные стихи с изумительными описаниями красавицы- зимы мы жадно впитали, вобрали в себя; восторг, восхищение, благодарность, радость! Какие сильные чувства могут испытывать дети, соприкасаясь с великой поэзией! «А дальше?! Ещё! Ещё!»,- просили мы

И Мама подхватила:

«Вот север, тучи нагоняя,
Дохнул, завыл- и вот сама
-Идёт волшебница –Зима!

-Пришла, рассыпалась клоками,
-Повила на ветвях дубов;
-Легла волнистыми коврами
-Среди полей, вокруг холмов;

- Брега с недвижною рекою
- Сравняла пухлой пеленою;
-Блеснул мороз и рады мы
-Проказам матушки –Зимы!»

— «Ещё! Ещё!»,- просили мы и Желочка продолжила:
-Зима, крестьянин торжествуя…
«Про Жучку!»,- обрадовались мы, подхватывая:
-На дровнях продолжает путь
-Его лошадка, снег почуя…

И всё же через несколько дней мы стали просить, чтобы нам почитали

«Зимние сказки». И «Морозко», и «Мороз Иванович», и «Генерал Топтыгин», и «Снежная королева», и даже «Заюшкина избушка», которую мы ещё два года назад пересказывали наизусть, сейчас привлекала нас именно своими зимними сценами, и множество других «зимних» книг были читаны-перечитаны, а снег всё не шёл и не шёл…

После чая мы с Таней наизусть, перебивая друг друга, декламировали: «Вот моя деревня, вот мой дом родной, вот качусь я в санках по горе крутой»,.. Нам так хотелось оказаться в этой заснеженной деревне…, насладившись вдоволь катанием с горки, забраться на печь к бабушке седой и слушать и слушать сказки… В это время наша собачка Пальма насторожилась, подняла ушки, и вылетела из комнаты. «Желочка из института идёт!», — завопили мы, соскакивая. Лёгкая и стремительная старшая сестричка в мгновение ока оказалась в дверях: «Сидите? А Там снег валит!» Мы, как были, в одних платьицах, вылетели во двор. Сказать: «Снег валит!» можно было только нам, истосковавшимся по зиме: с неба сыпалась крупа… снежная крупа! Снежная!!! крупа… Снежная! Снежная! Снежная!

Мы знали что надо делать, когда снег ещё только начинается… Добежав до угла дома, мы остановились в восхищении: в свете фонаря была та самая «буря», которая « мглою небо кроет, вихри снежные крутя!» Взрослые вынесли нам тёплую одёжку и вместе с нами залюбовались снежной круговертью! Мы стояли долго-долго, а в городе и, казалось, во всём мире становилось всё тише, тише и тише…лёгкие порывы ветра, от которых так весело вихрились лёгкие снежинки-крупинки постепенно стихли, крупинки становились всё больше и больше и, наконец-то! сменились самыми настоящими снежинками! «Такого снегопада, такого снегопада!… не видали никогда, а снег и подал…»

Ощущение тишины было невероятным! Даже звук редких трамваев был каким-то деликатным, ещё одним оттенком этой тишины. Голоса прохожих, поздравлявших друг друга с первым снежком, с морозцем, восторженные возгласы детей, высыпавших на улицу порадоваться долгожданной зиме, не нарушали, этой тишины, а только оттеняли, подчёркивали её, становились её естественным дополнением!.. Как мы смогли уснуть в ту ночь не понятно: восторг переполнял нас! Проснувшись какое-т0 время нежились и, не вставая, перешёптывались. «Ты в окно смотрела?»,-прошептала Таня. «Да, нет ещё: откроешь глаза, а там всё растаяло!»,- промямлила я. «Открывайте, открывайте глаза! Всю ночь валил снег и сейчас идёт!»,-весело проговорила мама и положила каждой в рот по одной урючинке. Мы медленно открыли глаза и: о чудо! Свет в комнате был тем самым «снежным!» Таким бывает свет только тогда, когда всю ночь идет снег и всё вокруг становится белым- бело!

В мгновение ока мы оказались у окна. В верхней его части были видны заснеженные кроны деревьев. Больше ничего мы, с высоты нашего тогдашнего роста, не могли рассмотреть, потому что окна покрылись восхитительными морозными узорами! Мы замерли в восхищении! Дивный заснеженный лес с огромными деревьями до самых небес, раскидистыми кустами, сплошь покрытыми изумительными гроздьями кипенно белых цветов и великолепных белоснежных ягод., травы по пояс, над которыми покачивались от легкого дуновения ветерка знаменитые Мамины белые лилии, над которыми легко порхали белоснежные миниатюрные колибри, а вверху перелетали с ветки на ветку очаровывающие своей белизной волшебные жар-птицы, наполняя сказочный лес чарующими звуками…Мы перебегали от окна к окну и в каждом из них был свой завораживающий уголок сказочного восхитительного леса. И над всем этим сказочным лесом шел самый настоящий снег! Он то и вернул нас к действительности. Захотелось посмотреть, как выглядит наш собственный двор в снежном наряде. Мы взобрались на стулья и не узнали его — так он был прекрасен! «Проснувшись рано, в окно увидела Татьяна наутро побелевший двор, куртины, кровли и забор» Да что там наш двор, в котором мы к осени навели идеальный порядок! Даже соседский двор, никогда не отличавшийся ни ухоженностью, ни красотой, сейчас, укрытый снегом, преобразился. А наш двор, с его деревьями, кустами, цветниками, мог по красоте соперничать со сказочными морозными лесами на наших окнах! А сейчас, преображённый, он манил к себе нас! Мама, выглянув во двор, громко сказала: «Можно!» Мы, не обратив на этот возглас внимания, торопились одеться, чтобы выскочить во двор, но нас остановили, показывая пальцем вверх: «Слышите?!» По крыше кто-то ходил. «Дед Мороз!»,- догадались мы: «Он подарки нам принёс!» «Да! Снежные!»,-подтвердили взрослые: «Идите сюда!» и позвали к окну, из которого была видна та самая огромная орешина, взобравшись на которую можно было увидеть Индию с Индонезией, «Морями теплыми омытые, лесами дивными покрытые». А сегодня её огромная заснеженная крона!…мы ещё не успели ей налюбоваться, как вдруг с крыши обрушилась снежная лавина! Дух захватило от восторга, а нас уже позвали к другому окошку и, как только что мы перебегали от окошка к окошку, любуясь снежными узорами окон, так теперь мы бегали, замирая от восхищения, глядя на «Снежный водопад» — именно так окрестили мы открывшееся нам зрелище! Нам не терпелось выскочить во двор, но, к нашему удивлению, мы не смогли открыть дверь — она была завалена снегом!!! На крыльце послышались шаги, даже топот. Через несколько минут дверь распахнулась. На крыльце стоял Дед Мороз! На нём была солдатская телогрейка, прекрасная новая меховая шапка и щёгольские кожаные перчатки. С головы до ног он был занесён снегом! А через несколько минут он с удовольствием пил с нами чай с оладьями. «Вот твои старые шапка и рабочие рукавицы. Я их сразу нашла, но ты уже был на крыше.»,- сказала Мама. «Некогда было ждать — надо пользоваться моментом при нашем-то климате!»,- ответил Дед Мороз и, обращаясь к нам: «Одевайтесь побыстрей! Мне сейчас помощники понадобятся! Будем снежную горку строить!» Надо ли говорить, что нас как ветром сдуло. В мгновение ока мы оказались во дворе! Мама вручила нам детские ведёрки, на которых были изображены герои Крыловского квартета, и красные совочки: «Будете набирать в ведёрки снег и относить к будущей горке!» И работа закипела! Дед Мороз, который, оказывается, сбросил снег ещё и с маленькой и большой кладовки, теперь огромной лопатой для снега собирал его в одном месте: принесёт, похлопает хорошенько лопатой, насыпает следующую порцию и опять прихлопывает, притоптывает… Надо ли говорить, как добросовестно Мы помогали?! А когда к нам присоединились и соседские ребята, Дед Мороз нашёл для нас новое дело: «Вот такой рыхлый снег, как сейчас, если потеплеет, быстро растает, а если его хорошенько притоптать, то он полежит подольше!» Это открытие нас вдохновило и мы вместе с собаками и кошками стали гоняться по двору, вдохновенно притаптывая снег. Запыхавшись мы остановились и нам совсем не понравился «притоптанный» двор, но снег всё шёл и шёл, скрашивая, преображая всё вокруг. А горка всё росла и росла и, наконец, стала высотой в рост взрослого человека! А скат с горки становился всё длинней и, наконец, дошёл почти до арыка! И это было ещё не всё! Справа и слева от вершины горки появились снежные ступеньки. В это время во двор вошла Желочка с однокурсницами. «Вот кстати вы пришли! Сейчас будете горку обновлять!»,- Сказала Мама. «Мы?!», -удивились они. «Да, ДА! Прокатитесь несколько раз, «трассу» малышне подготовите!» и протянула Желочке голубое, овальное эмалированное блюдо. Она, сияя, ласково прижала его к себе: «Саночки мои любимые!», взобралась на горку первой и восхищённо остановилась: « Сказка! Красота! Чудо! Жить надо здесь!» И, только вдоволь налюбовавшись, воскликнула: «Ого! Да это целый трамплин!», рассмеялась и благополучно обновила его. Новоиспечённые студентки, вчерашние школьницы, охотно «готовили трассу для малышни», с хохотом и визгом скатываясь с горки. «Вот теперь и вы можете обновить горку. Ну, кто первый?!»,- предложили нам. Соседские ребята почему-то попятились, а мы с Таней храбро взобрались вверх и, как и Желочка несколько минут назад, остановились: наш двор был непередаваемо прекрасен, а снег, как гениальный художник, который, зная, что нет предела совершенству, вносит всё новые и новые штрихи в свое гениальное произведение, всё продолжал идти, доводя своими крупными хлопьями картину до немыслимой степени красоты…

Мы были абсолютно согласны со старшей сестричкой: «Сказка! Красота! Чудо! Жить надо здесь!» На вершине горки эта дивная картина предстала перед нами в неожиданном ракурсе. Взрослые понимали это и не торопили, давая нам возможность вдоволь налюбоваться сказочным пейзажем. Я, как старшая, прокатилась первой и тут же побежала с блюдом к горке, чтобы и сестрёнка смогла как можно быстрее испытать восторг, только что впервые в жизни испытанный мной. Какое-то время мы катались только вдвоем: другие всё никак не решались. Наконец соседская девочка Таня Большая схватила блюдо, деловито взобралась на горку и, ни секунды не мешкая, с визгом скатилась вниз.» Эй, малышня!»,- задорно крикнула она: «И совсем не страшно, ни капельки!» Что потом началось!… «Малышня» только что робко жавшаяся в сторонке, теперь наперегонки, отталкивая друг друга, карабкалась вверх и с визгом и воплями съезжала вниз. И взрослые и мы с удовольствием наблюдали за этой кутерьмой, давая им возможность наиграться: «Пусть катаются! А мы ещё накатаемся вдоволь! Если есть горка, голубое блюдо, а снег, не переставая идёт и идёт, то можно и подождать!» Катались ребята так весело, что когда их стали «загонять» домой, Мама заступилась: «Да дайте им вдоволь накататься — не известно какая завтра погода будет!» Но «там» были непреклонны: «Нэхай идуть!» Пока Таня Большая, в нарушение приказа, ещё несколько раз скатилась с горки, Мама шепнула Желочке: « Обратила внимание, как деловито они горку осваивали: бегом вскарабкаются и кубарем вниз?! Катание с горки на детской площадке летом по своей сути мало чем отличается от катания со снежной горки. Они ни разу не остановились, чтобы полюбоваться…» «Да где им, бедным любоваться: набирали количество катаний, пока не загнали»,- согласилась Желочка. «А ведь какие ребята хорошие, но как их муштруют…», -покачала головой Мама. Подбежала Таня Большая: «Если я все уроки сделаю, мама (её мама была сделана немного из другого «теста») меня отпустит. Вы мне разрешите ещё хоть разок прокатиться?» «И даже не один, а много-много раз!»,- сказала наша Мама, слегка приобняв её.

Было понятно, что сегодня ни о каком тихом часе и даже обеде для нас с Таней не может быть речи! Наши родители не столь строго придерживались правил и регламента. Мама вынесла что-то перекусить ( до этого мы все с наслаждением съели, отламывая по кусочку прямо от буханки горячий, ароматный свежеиспечённый хлеб, принесённый студентками). И только теперь, без суматохи Мы смогли вдоволь насладиться катанием. Мы, не торопясь, с видимым удовольствием взбирались вверх и останавливались на вершине, каждой клеточкой вбирая в себя долгожданную красоту настоящей снежной зимы и даже скатываясь, продолжали наслаждаться не только и не столько самим процессом, сколько чуть «смазанным» при езде,

не отчётливым, но таким чудным пейзажем! «Господи! Я ведь еще обед не ставила!»,- спохватилась Мама. «Да ладно, картошки просто нажарь и ладно!»,-великодушно предложил Дед Мороз и поманил рукой Таню Большую, робко остановившуюся около калитки. Мама таинственным голосом тихо сказала ей: «Когда заберёшься вверх, не торопись — ещё накатаешься. Просто постой тихо и посмотри вокруг!». «Зачем?»,- удивилась она. Потом догадалась: «Это так полагается?» Желочка, вздохнув, покачала головой: «Вот ты постой, посмотри и сама всё поймёшь!» На вершине горки девочка старательно огляделась вокруг, потопталась, ещё огляделась и недоумённо пожала плечами: «Здесь ничего нет!» Ей подсказали: «Красиво?» «Да.»,- прошептала она нерешительно. И вдруг до неё дошло: «Это потому что ли надо постоять, что красиво? Да? Ну да! Красиво! И правда: очень красиво!» Кто-то махнул рукой и она, облегчённо вздохнув, скатилась вниз. И вдруг выпалила: «А Вы, и Хозяин горки, и Дед Мороз!» «Ну, вот какая ты, оказывается, молодец!»,- рассмеялся он. И с этого дня, пока был снег, соседские ребята, вскарабкавшись вверх, обязательно терпеливо топтались на месте, «любуясь», следуя, надо полагать, указаниям Тани большой. Предварительно они, хотя этого никто и не требовал, просили разрешения покататься, вероятно всерьёз считая его Хозяином горки, но всё-таки, хочется надеяться, ещё и Дедом Морозом! И именно это нас особенно радовало! Иметь своего личного Деда Мороза так всё- таки приятно! И, когда на следующий день наш Дед Мороз пришёл с ёлкой, восприняли это как само собой разумеющееся.

Взрослые собирались идти в дом, когда в калитку вошёл Дядя Гора, брат нашей бабушки, и от калитки взмахнул руками: «Восьмое чудо света! Саша! Выше всяческих похвал! Ты просто Волшебник!» «Да что там Волшебник! Я ещё теперь и Хозяин горки, и Дед Мороз!»,- рассмеялся Волшебник. «Сколько титулов!»,-восхитился дядя Гора и бережно взял в руки блюдо: «Да… с него сам Александр Фёдорович клубнику со сливками едал-с!» Взрослые понимающе улыбнулись. Одна из студенток, не обратила на эти слова внимания, а другая встрепенулась: «Какой Александр Фёдорович?» «Да был такой знакомый!»,- махнул дядя Гора рукой. «А, я подумала…»,- разочаровалась студентка и, не утерпев, попросила: «А Вы нам что-нибудь сегодня расскажете? Или Вы торопитесь?» На что он отреагировал нарочито строго: «Вы вообще к зачёту собираетесь готовиться! Марш заниматься!» и добавил миролюбиво: «Может быт,ь и расскажу, если будет настроение, что-нибудь за ужином. Я не тороплюсь: сегодня нет вечерних лекций!». И, обращаясь к Маме: «Значит, блюдом решили обходиться?» «Что ещё остаётся!»,- показала Мама на чердак соседского дома. Фронтон там не был заложен кирпичом и барахло, сложенное там, хорошо просматривалось. Прямо впереди, около балки, подпирающей скат, стояли замечательные санки, наши санки! «Где ещё быть санкам, особенно если они не твои, во время снегопада, как не на чердаке!»,- покачал дядя Гора головой. «Давайте я попробую: ваш уважаемый сосед как раз появился»,- шепнул он, направляясь к невысокому штакетнику, разделяющими наши дворы. «Савельич!»,- обратился он к соседу чрезвычайно почтительно: «Со снежком Вас, с морозцем!». Сосед хмуро кивнул. «Не могли бы Вы, уважаемый, достать санки с чердака?» «Для чого? (именно так, через «О» и с ударением на первом слоге произносилось это слово), На чого?»,- не поднимая головы пробубнил он. Дядя, проявляя чудеса дипломатии, терпеливо объяснял: «Смотрите горка какая чудесная, Ваши внуки тоже катаются, а санки на чердаке!» « Нэхай стоять!»,- последовал категоричный отказ. Дядя направился было к нам и вдруг задорно предложил: «Савельич! Вон какую Вы сгребли кучу снега! Перекиньте его сюда: Мы горку повыше сделаем» «Для чого? На чого? Нэхай лэжить!»,- пробурчал он, направляясь в сарай. «Зимой снега не выпросишь!»,- поразились студентки: «Настоящий Плюшкин! Как за своё добро держится!» «Если вы имеете в виду санки, то они не его, а наши! Сначала я тоже каталась на блюде, а потом Мама мне заказала эти чудесные санки! Он забрал их, когда мы были в отъезде»,- пояснила Желочка. «Ну, ничего: была бы горка, а на чём прокатиться всегда можно найти!»,- сказала Мама примирительно: и я каталась на блюде, и Желочка, и вы покатаетесь, а там, глядишь, и санки в магазинах появятся!» Взрослые разошлись по своим делам, оставляя нас наслаждаться зимой. «Всё равно как-нибудь, когда дед заснёт, залезу на крышу и достану эти санки!»,- пообещала Таня большая. И в это время её позвали домой. Через некоторое время Желочка выглянула во двор: «А меж тем уж село солнышко давно! Идёмте обедать!» «Поднялася вьюга, на небе темно!»,- подхватили мы, вбегая в дом.

ОБЕД

Этот обед был всем обедам обед! Стол ломился от деликатесов: и жареная картошечка хрустящая, золотистая; а в дополнение к ней яичница с колбасой. Её зимой готовили всегда на плите: снимались щипцами кружки и прямо над раскалёнными углями ставилась сковорjда. Потрескивают угольки, шкворчит колбаска, перевернул, сверху несколько яиц, минутка под крышкой и пожалуйста- наслаждайся! Пока мы катались, Желочка и её подружки сбегали в кладовку и принесли и солёные огурчики, как на подбор, упругие, сочныё, хрустящие, один другого краше; а какой восторг вызвали солёные баклажаны: обе студентки, оказывается, впервые попробовали их именно в нашем доме (тогда очень ещё немногие готовили такие, а на базаре их и вовсе не продавали); а изумительно вкусные помидорки: и бурые, точнее зеленовато-розовые, и красные, спелые, но упругие, кисловато-солоновато сладкие, и длинненькие алые и розовые, а ко всей этой красоте ещё и только что поспевшая капустка с лучком и маслицем и деликатесные сахарные «вилочки»! «Какие времена настали: какое изобилие, прямо благодать!»,-воскликнул дядя Гора. Взрослые его поддержали: «революция, гражданская война, разруха, только-только начала жизнь налаживаться- отечественная, Победа!… А сейчас, даже в будни, мы можем себе такой обед закатить!» Даже старшим девочкам многое пришлось испытать: в год Победы им было по пять лет. А нам с Таней было просто тепло, светло, уютно, вкусно, радостно и весело! «О! Вот и сухарики к чаю подоспели!»,- обрадовалась Желочка, доставая из духовки лист с ароматными, золотистыми, румяными ломтиками. «Дядя Гора! Вот ещё оладьи от завтрака остались»,- сказала Мама, немного извиняющимся тоном. «Красота!», — похлопал он Маму одобрительно по руке: «Положи-ка мне к ним, Лялечка, будь добра, клубничного и персикового варенья!» Сейчас почти забыли, что варенье подавали в одной, или нескольких вазочках, и а хозяйка, или сами гости клали его на розетки. Где-то, конечно, эта манера сервировки и существует и поныне, но я лично что-то давно с ней не сталкивалась. Праздничные столы сейчас бывают такие пышные, что варенье не подают. А Обед-экспромт, как тот , что я сейчас описываю, обходится, как правило, без розеток. А искусство приготовления варенья передавалось из поколения в поколение. В нашем доме, даже после революции, несмотря на то, что жили очень скромно, держали домработницу, хотя бабушка никогда не работала. И, представьте себе, бабушке тоже забот хватало! Кухарки не было, а домрабоnница готовила примитивно и выполняла только подготовительные работы. Готовила бабушка сама! А уж приготовление варенья было почти священнодействием, искусством, по которому судили о самой хозяйке (не о кухарке!). В тот день к чаю было и ароматнейшие клубничное и вишнёвое варенье, и не менее ароматное, янтарного цвета урюковое с косточками, (не лень ведь было колоть косточки и в каждую урючинку вкладывать ядрышки), и тоже янтарное, но более насыщенного, интенсивного цвета персиковое, и айвовое, цвета, как бы это поточнее сказать, светлого красного дерева (определение, возможно, и нелепое, но, на мой взгляд, точное). Каждое варенье было не просто сладким варевом, а имело свой вкус, цвет, аромат. Каждая баночка должна была радовать глаз. Их, после того, как раскладывали варенье, ополаскивали, вытирали и покрывали сложенной в несколько раз белой бумагой, бинтик скручивали в жгутик и слегка смачивали водой, чтобы при высыхании он плотнее охватывал ободок. Излишки бумаги аккуратно красиво подрезали, завершая оформление, и баночки получались — просто загляденье!

ИЗ РАССКАЗОВ ДЯДИ ГОРЫ…

«Дядя Гора! Эти красавицы»,-обратилась к дяде Мама, обведя рукой Желочкиных однокурсниц, : «Мне все уши прожужжали, что они мечтают, что когда-нибудь Вы снова расскажете свои истории.» «Георгий Алексеевич, миленький, ну, пожалуйста!», — взмолились девочки. «Можно ли отказать таким мечтательным красавицам!»,- рассмеялся дядя Гора.

Заинтересовались? Вас ждёт продолжение.