В Иваново за оправками История

Иван Сидоров

В далеком 1987 году (почти век назад) разразился скандал по делу «Тошиба-Консберг», когда выяснилось, что проклятые буржуи не все были совсем проклятые и некоторые в обход эмбарго КоКом на поставку в СССР высокотехнологичных многокоординатных станков с ЧПУ продали-таки Союзу станки для производства малошумящих гребных винтов подводных лодок, сократив тем самым отставание наших в определенном вопросе на 7-10 лет. А что ж у нас-то – совсем ничего не было? Да было, но не всё. Фрезерные и пяти-координатные были, но точность не так высока.

А расточные высокоточные были и даже с ЧПУ, но «двухсполовиной-координатные». И срастить их как-то не получалось. Пытался Савеловский завод, в наших учебниках его пяти-координатные обрабатывающие центры фигурировали, но на ТАПОиЧ почему-то их не было, а были французские и итальянские.

А тут бац – и Кабаидзе! Эта фамилия гремела на весь Союз. Новаторские идеи, передовое производство, уникальная продукция. Отечественные обрабатывающие центры. С системами Fanuc, Bosch и т.д. Классные станки. Точные. Разве что по-прежнему 2,5-координатные. Обрезали боши для нас свои системы по количеству одновременно управляемых координат. Ну, так и не все детали требуют одновременного движения инструмента по многим координатам. Так что берём. Станки уже едут к нам. ИС-800 – красавцы. Но без шпиндельных оправок. Оправки в дефиците. А что делают с дефицитом? Его надо добыть, достать из-под земли. Нет, наши инструментальные цеха могут таких оправок понаделать, но пока придут фирменные, пока их опробуем, подготовим чертежи, пока очередь на изготовление, пока изготовят – что ж станки дорогущие простаивать будут? Тут сказочке начало.

Командирует наш доблестный завод Сашу Крушинского и впс прямо к месторождению шпиндельных оправок – на Ивановское станкостроительное производственное объединение имени 50-летия СССР. Набираем мирзачульских дынь да жереха копченого побольше, ну и жидкой валюты, сколько можно унести. Взлетаем на заводском Ил-76 прямо в синее небо, нет правда, сидя в самолете, кажется, что взлетает он вертикально, и чуешь себя если не Гагариным, то уж Титовым точно. Садимся в Ульяновске, кой-чего разгрузить да подзаправиться. Гуляем по аэродрому и случайно наталкиваемся на «Руслан». Вот повезло так повезло. Облазали гиганта вдоль и поперек и сверху вниз. Под впечатлением за разговорами прилетели уже в столицу. Ночь в плацкарте – и мы в Иваново, где, как известно, невесты охотятся стаями и нападают из-за угла.

Заводское утро. К директору нас конечно не пустят – не того масштаба вопрос. Пустили к главному.
— Ууу, ребята, Ташкент!? Ну как же, знаем-знаем, ТАПОиЧ, ага!
На стол вываливается дыня, жерех.
— Ууу, ребята! Оно и ясно – Ташкент! Чем помочь-то?
— Да нам бы оправок шпиндельных к ИС-800, пару станков получаем…
— Всё решим.
Звонок начальнику цеха.
— Бегом к Петровичу, он всё порешает.
— Спасибо!
У Петровича в кабинете:
— Откуда, молодежь? Ташкент!? Житница-кузница здравница, ха!
На стол вываливается дыня, жерех.
— Ууу, ребята! Ташкент – город хлебный! Так надо ж отметить!
Достаем гранаты.
— Ого! Хорошо подготовились (достает стаканы).
— Ну, за производство!
— Ага.
— Так чем помочь-то?
— Да нам бы оправок шпиндельных ISO-50… Вот тут у нас списачок…
Списачок был позиций на полста и более.
— Тааак. Ну, всё, конечно не обещаю, но что найдем — дам. Значит так, сейчас дуйте к Михалычу. Скажете, я прислал, а я ему позвоню.
У Михалыча в каморке.
На стол выставляются гранаты.
Михалыч достает кружки. Наливает. Хряпаем под тост «Хм!»
Вываливается дыня, жерех.
— Это ж откуда такие архангелы?
— Ташкент. Вам Алексей Петрович звонил?
— А… Оправки, говоришь… Дело сложное. Нет, понимаешь, оправок.
— Так Петрович обещал…
— Петрович, он всегда обещает, он у нас жалостливый. А оправок нет.
Саша разливает вторую гранату. У меня в голове малость позвякивает.
— Ну, — говорит Саша, — За взаимодействие!
— Молодца, комсомол, ё! – теплеет Михалыч. – Ладно. Пойдем скрести сусеки, мать их…
По мере движения по участкам и складам дыни и жерехи заканчиваются, походка наша становится искусственно прямой и уверенной, но три огромных ящика заполняются оправками, которые предназначались и были обещаны другим заводам, купившим станки.
В процессе братания с нами Михалыч перепоручает нас Митричу, который глубже в курсе, где еще что в загашниках есть, потому как мы заикнулись и о переходных оправках. Митрич был нашего возраста, взаимопонимание не то чтобы нашлось, а просто было уже заранее, а тут реализовалось под «Ну…» и «Хм!» В голове моей мутнело. Но ящики наши забились дефицитом под завязку и уже даже были заколочены и подготовлены к отправке. Мы подались заказывать грузовики на Москву, но с Митричем уговор – вечером в общаге отметить знакомство. А утром в путь.
В общаге нас поселили в симпатичной комнатушке. Во весь третий этаж длиннющий коридор, по которому снуют дамы в халатах с тазами белья, мужики в майках на босу ногу с лекарством в руках, малолетки на трехколесных великах и прочий шум-гам. На общей кухне кипит-шкворчит. Почему-то в раковинах какие-то шприцы использованные и совсем не одноразовые. Но нам на это нечего смотреть. У нас своя «сверьхзадача». Пришел Митрич. Весёлый, только разговаривает замедленно. Айда, говорит, мужики, в лесок на свежий воздух. Лесок оказался тут же в 5 метрах за общагой. Раскладываем на газетке хлебушек, остатки жереха, последние гранаты. Из воздуха перед нами является бабуля:
— Ребят, стаканчики не нужны?
— Так что очень нужны, бабуля!
— Так вот вам стаканчики-то, только бутылочки не бросайте потом, я заберу.
— Да не вопрос.
Тут бы написать «часа через два начало темнеть», но мы скажем поэтично и предельно кратко: смеркалось. Я уже сполз вдоль ствола корявой сосенки вниз и тело ощущал не полностью. Сашка же был тертый калач, стреляный воробей, для них, иркутских, это вообще не доза, и беседа наша с Митричем о взаимном уважении продолжалась на прежнем высоком уровне, но уже в двухстороннем формате. Хотя я иногда кивал.
— Всё! – Митрич сделал решительный закругляющий жест ладонью. – Едем ко мне! С женой познакомлю.
— Едем! – политически грамотно ответил Саша.
Я смог лишь отрицательно двинуть пару раз головой.
— Ты чего?! Брезгуешь ко мне поехать? – Митрич был возмущен не на шутку.
— Я не в с… не в сссс… не всстъянии.
— Тогда… тогда айгуй отсюдова!
И они исчезли в темноте. Впервые услышав волшебное слово «айгуй», я почему-то понял, что меня, наконец, отпускают спать, и каким-то неясным образом очнулся утром на кровати.
Тут сказочке и середина.

Вообще-то мы заказали два ГАЗ-53, но их в свободном полёте не оказалось, и ивановский «Глававтотрансснабсбытзагранпоставка» выделил нам два ГАЗ-52, которые под нашими ящиками просели и скособочились, вызвав несмутные сомнения в достижении цели к сроку. Ну, двинули.
Путь на Москву пролегал, как это было принято в те времена, меж сосен и берез по хорошему асфальту, но на мелких кочках сердце съеживалось от опасений за рессоры наших газонов. К вратам аэродрома Домодедово мы притащились на два часа позже намеченного. И пока мы размахивали командировочными и квитанциями на груз, добиваясь въезда, наш Илюша уже принял в свою утробу всё, что мог, и ещё сверх того. Когда мы «примчались» к его подбрюшью, закрылась рампа, расходились техники, экипаж курил, готовясь к прыжку на Ташкент. Нас никто и не ждал и про нашу «сверьхзадачу» не ведал. 
Перепалку нашу с боцманом капитан наблюдал с невозмутимым спокойствием.
— Мужики, Родина ждет оправки, станки идут, мы сидим!
— Родина подождет. Через три дня прилетим, вы будете первые. Хотя, может и четвертые.
— Так где ж мы тут будем? На взлётке в этих кузовках жить – оправки охранять?!
— Это ваши трудности.
— Мужики, так нельзя. Неправильно это. Нечестно.

Я чуть было не добавил «не по-комсомольски», но вовремя осёкся.
— Лёха! – крикнул боцман. – Отвори скорлупку! А то бродягам никак не втемяшить.
Рампа медленно опустилась и сделала «тюк» о бетон. Картина открылась впечатляющая и для нас безнадежная. Фюзеляж от пола до потолка был загружен трубами разных диаметров, по бокам громоздились ящики, некуда бортовые сиденья откидывать. Пейзаж завершали уместившиеся на рампе красный и белый жигуль – два веселых гуся.
— И куда мне вас? – глянул боцман на наши посеревшие лица.
Тут в схватку вступили наши ивановские водилы:
— Э, э, ребят, нам домой надо. Вы тут летите когда и куда хотите, а нас разгрузите!
— Ну покажи, куда это всё ставить, раз такой умный, мать-перемать! Да у нас ни цепей, ни талрепов не осталось! Чем подымать? Чем найтовить, к х..м собачьим?
— Мужики, — говорю, — покурим?
Я тогда ещё в смысле курения был девственно чист, даже не пробовал (разве анашу разок на хлопке в студенчестве, но сейчас не об этом). Просто нужно было как-то разрядить обстановку и попытаться мирно не переломить дубовое бревно судьбы, а как-то ухватиться за торчащий из неё тонкий и вялый ивовый прутик.
— Поглядеть-то можно? – дипломатично въехал Сашка.
— Ну, идём, поглядим. – как-то успокоившись пробубнил морзянкой боцман.
— Вы это, не тяните там, нам на взлёт пора. – Осадил капитан.
Пролезли бочком, бочком… Мдаа…
— Лёха, глянь-ка там впереди по бардачкам цепи, может пара есть?..
— Есть!
— Может на рампу… – несмело и как бы себе буркнул я.
— Куда ж на рампу, ё, а этих куда? – Боцман гаркнул, но было видно, что всё же решил не оставлять нас в беде.
— Может, этих как-то сдвинуть вбок, они ж по центру стоят, а по бокам чуть место есть… — зарулил Сашка.
— Дело говоришь, студент. Попробуем. Лёха, тащи тельфер сюда!
Какими-то жуткими маневрами жигули смещаются вправо и для наших ящиков на левой части рампы образуется щель. Газон даёт задом к рампе. Первый пошёл! Встал, принайтовили. Второй пошел! Встал, принайтовили.
— Егорыч, Ё! Цепь одна осталась!
— По диагонали обхвати там, за нижние ребра. Пойдет.
Третий пошёл! Пошёл, пошёл… Ящик то ли обиделся, то ли возмутился таким обращением и треснул, скривился в воздухе.
— …!!!
И лопнул, рассыпался. И разлетелись наши драгоценные оправки, как в замедленном кино, по рампе, по бетону… А куда деваться. Ящик сколотили, оправки собрали, последней цепью укрепили. И полетели. Ивановы водилы в Иваново, а ташкентские комсомольцы в Ташкент.
Вот такая, понимаешь ты, коррупция на производстве.
Тут сказочке конец.
Любые недочеты системы легко компенсировались энтузиазмом энтузиастов. Ну, а теперь — рынком, стало быть.
А тут конец этого, как его… послесказия, во.

Фотки из интернета.