Путь к вершине. Алексей Федченко. Часть 5. Аудиенция История

В. Фетисов.

Потянулись дни ожидания. Чтобы заполнить свободное время, Федченко решил изучить дом, в котором разместили экспедицию.
Дом представлял собой типичное жилище богатого кокандца. Большие крытые ворота, постоянно запертые, несмотря на безотлучно находившуюся при них стражу, скрывали обширный двор с сараем и пристройками. Вдоль высоких глинобитных стен были устроены навесы для лошадей, а в середине двора, для привязи их вбиты колья. В конце двора возвышалась двухэтажная постройка с жилыми комнатами и кладовыми. За постройкой был разбит огромный сад с фруктовыми деревьями. Именно в саду, поставив палатку, разместились путешественники.

Вдоль двухэтажного дома тянулись балконы, в стенах которых были сделаны ниши обмазанные алебастром. Балконы отвели для размещения джигитов охранявших экспедицию: Байтурсун, владелец страшной сабли, которому Федченко поручил, как самому надёжному, возить барометр; Галибек личный телохранитель Алексея Павловича; Арслан — охранявший Ольгу Александровну; Буканбай, сопровождавший препаратора Скорнякова; Бик-бау, состоявший при переводчике Нурекине, и Садык, приставленный к вьючным лошадям.

Сарбазы расположились в пристройке у самых ворот, называемой дарвоз-хона.

Бравые солдаты превратили это помещение в своеобразный арсенал, увесив стены оружием. Сами же разместились рядом на глиняных завалинках. В богатых домах беков и других сановниках ханства, было принято иметь при воротах такие караульные сараи и стражу.
Дом этот принадлежал человеку по имени Осман Байбача. Сам хозяин со своим семейством перебрался в другой свой дом. Сделано это было по приказу мехтера.

В ожидании приема у хана Алексей, как натуралист, решил изучить и обширный сад. Здесь росли исключительно плодовые деревья, земля под которыми была засеяна люцерной. В саду не было водоёма, однако арыки, протекавшие там, были настолько широкими, что в них можно было купаться.

Конечно, поле для наблюдений невелико, но делать нечего и Федченко занялся сбором насекомых. Большинство видов, однако, как выяснил исследователь, особого интереса не представляло.

«Два приобретения были, впрочем, интересны, — писал в своих «Записках» Алексей Павлович. — Раз вечером был пойман клоп-стенолемус. Клоп этот довольно большой, но тонкий и до крайности нежный, густо покрытый тончайшими волосками. Этот вид клопа родственен двум формам: одна из них была найдена в Мексике, другая — на острове Целебес».

Другим интересным насекомым оказался таракан.

«Прусака в Туркестане нет, — писал Федченко. — И вообще в домах я никогда не видал тараканов; встреченные же мною черные тараканы были найдены только в горах и притом всего один раз. Очевидно, внизу им слишком жарко. Отсутствие наших тараканов в жилищах — факт чрезвычайно любопытный и совершенно опровергает рассуждения тех, кто силится доказать, что черный таракан распространился е Европе через Сибирь из Туркестана… Точно так же несостоятельно и мнение, что отечество постельного клопа — Туркестан. До прихода русских там не было вовсе постельного клопа… Вообще указание на Туркестан как на родину домашних или сопутствующих человеку животных и растений было в большом ходу. При неизвестности страны удобно было указывать на Среднюю Азию как на их колыбель. Результатом нашего путешествия является совершенно обратный вывод. Туркестан почти все животное и растительное население получил из соседних стран».

К путешественникам, в качестве управляющего (сегодня бы сказали завхоза) был приставлен караул-беги (соответствует званию капитана, прим. В.Ф.) Магомет Шакир. Это был вежливый и хитрый старик. На ежедневные вопросы Алексея, когда же его, наконец, примет хан, тот отвечал уклончиво, щедро пересыпая свою речь азиатскими цветистыми оборотами.

В обязанности Магомета Шакира лежало также продовольственное обеспечение путешественников, ведь по законам восточного гостеприимства гости не должны были сами ничего покупать. Это было несколько стеснительно, поскольку приходилось брать, что дают. Но, справедливости ради, надо сказать, что провизия доставлялась отменная и в достаточном количестве.

Но всё когда-нибудь, кончается, закончилось и томительное ожидание. Ранним утром 12 июня Федченко разбудил караул-беги и сообщил, что его высочество хан изъявил желание, чтобы русский гость представился ему сегодня.

— Он примет вас в своем новом дворце, в крепости. Собирайтесь.
— Отлично, — обрадовался Алексей, — надеюсь, моей жене будет дозволено приветствовать жён его высочества.
— Увы, в этом вам отказано, — ответил Магомет Шакир – его высочество, на вашу просьбу ответил, что хотя был бы весьма рад видеть вашу супругу, но у нас это не принято. Это может не понравиться подданным.

Жаль, — подумал Алексей Николаевич, — однако, нужно поторопиться.

Быстро собравшись, сам Федченко, переводчик Нурекин и препаратор Скорняков тотчас выехали из дома. По дороге им встретился мехтер в сопровождении внушительной свиты состоявшей из почтенных аксакалов и молодых джигитов. Присоединившись к отряду градоначальника, Федченко с товарищами двинулись к дворцу и вскоре, переехав большой канал Улькун-сай, очутились на площади перед крепостью. Это и была резиденция кокандского хана – “новая урда”, как называли дворец кокандцы.

Дворец был построен недавно. По просьбе Алексея, ему перевели надпись на фронтоне написанную по-арабски, она гласила: «Построен Сеид-Магомет-Худояр-ханом в 1287 году». Это соответствовало 1870 году европейского календаря.

У ворот начались бесконечные формальности. Прежде всего, путешественники должны были спешиться, чтобы оказать почтение правителю. Сразу за воротами оказалось просторное восьмиугольное помещение, со стенами, сплошь увешанными оружием. Здесь же находился и караул — солдаты ханской гвардии.

За караульным помещением начинался большой двор с дорожками выложенными плитами. Вдоль дорожек были выстроены солдаты. И опять Федченко подивился разнообразием костюмов и вооружения ханской армии.

Через двор по дорожке прошли ко вторым, внутренним воротам. За ними также было караульное помещение со стражей. Здесь остановились, — сопровождающие чиновники пояснили, что нужно доложить хану о прибытии гостя.

Наконец гостей пригласили проследовать в приемную. Через арку прошли в третий, маленький дворик.

Дальше предложили пройти только самому Федченко и переводчику. Препаратор и телохранитель Алексея Байтурсун остались.
Вошли, в последний, четвёртый двор и один из придворных, указывая на дворцовое окно, сказал:

— Вот там пребывает Его величество, да продлит Аллах его дни. Надо поприветствовать хана.

Федченко снял шляпу. Сопровождавшие его кокандцы при этом громко закричали: «Ассалом алейкум! Асселом-алейкум!» Очевидно, приветствовать, таким образом, следовало гостям, но те этого не знали, и кокандцы пришли им на помощь. «Выручили», — подумал Федченко.

Алексея и его переводчика пригласили внутрь. Едва они вошли в первую комнату, как церемонимейстеры, подхватили их под руки и ввели в помещение отделанное золотом, где находился хан.

Федченко увидел мужчину лет сорока, в шёлковом халате и чалме, который, к удивлению Алексея, сидел не на троне, а на полу, на одеяле и шубе.

Удивлён был и хан, увидев двух человек, несуразно, с его точки зрения одетых. Один был в военном мундире, а другой в костюме, который хану понравиться никак не мог – Федченко по такому случаю одел фрак.

— Кто из них главный? — осведомился, наконец, Худояр хан. Ему указали на Федченко.

Хан изумился еще больше, но вида не подал. Увидев в руках Федченко письмо, правитель велел подать его ему.

— От кого это письмо?
— От его высокопревосходительства туркестанского генерал-губернатора.— Ответил Алексей.
— Как чувствует себя уважаемый? — осведомился хан о здоровье генерал-губернатора.

Переводчик, не переведя, тотчас ответил. Это весьма не понравилось хану. Он приказал перевести его вопрос. Федченко ответил, что его превосходительства чувствует себя хорошо. После этого Худояр погрузился в чтение письма, которое было написано по-узбекски.
Алексей, не отрываясь, следил за выражением лица хана.

«О чём он сейчас думает? Как-то отнесется к ученому, желающему исследовать горные районы его страны? – проносилось в голове Федченко.

Закончив читать, хан внимательно посмотрел на Федченко, и произнёс:
— Якши!

После чего слегка наклонил голову. Это означало, что прием окончен.

Гостей проводили в одну из внутренних комнат, где уже находились Скорняков и Байтурсун. Подали угощение, а затем принесли подарки.

На Федченко надели парчовый халат, очевидно, самый дорогой. Затем путешественникам предложили совершить экскурсию по ханскому дворцу. Федченко с радостью согласился, и с интересом осмотрел несколько комнат, мастерские и птичник, где в больших клетках сидели голуби, скворцы, щеглы, кеклики (горные куропатки) и сизоголовые овсянки.

Наконец Федченко остался вдвоём с мехтером:
— Скажите, почтеннейший, что решил его высочество, относительно моего путешествия?
— Вы же слышали: его величество сказал «якши».
— И что это означает?
— Это означает «хорошо». Хан выразил свое полное согласие на посещение вами всех указанных в письме мест.

Алексей, испытав огромное облегчение поспешил к жене с этой радостной вестью.
По Коканду уже распространилась весть, что русский ученый, удостоился милостивого приема у хана, и тот в щедрости своей одарил его парчовым халатом.

Федченко, проезжая по улицам и базарам в ханском подарке, надетом прямо на фрак, и белой дорожной шляпе, чувствовал, с каким интересом жители Коканда глядели ему вслед.

Несмотря на то, что правила запрещали русским должностным лицам появляться на улицах в восточных халатах, даже пожалованных самим ханом, Алексей решил не снимать подарок Худояра.

«Ведь я только ученый и могу не снимать халата до возвращения домой. Я не русский чиновник, не офицер и могу поступить так, как это требуется здешними обычаями. Это расположит население в мою пользу», — решил Федченко.

«Как ни курьезно казалось мне проезжать верхом в разноцветном халате, накинутом на плечи поверх фрака, но я выдержал характер до конца и ни разу не рассмеялся во весь длинный путь через кокандский базар, — вспоминал потом Федченко. — Такая оригинальная костюмировка, действительно, отвечала своей цели. Я столько раз в этот день слышал фразы, вроде того: «как взглянет хан, «как разрешит хан», что хотел показать наглядно кокандцам ханское расположение ко мне и его любезный прием. А что же могло быть нагляднее расшитого золотом халата!».

Ну, что ж, главное сделано – разрешение получено, теперь в дорогу. Памир ждал своего исследователя.

Продолжение следует…

В. ФЕТИСОВ
NUZ.UZ.