Али Хамраев: “Субботнее чтение. Америка, Америка!” История Старые фото

Али Хамраев:

…Я в юности уговорил радиотехника Володю Живило (родственника мамы) переделать мой приемник «Атмосфера» таким образом, чтобы я мог ловить «Голос Америки». Радио «Маяк» слушали все, а мне удавалось поздно ночью сквозь трески и завывания глушилок разобрать слова враждебного радио. Конечно, кроме новостей и политических бесед, меня в основном привлекали интереснейшие передачи по искусству и кино. Мама вздыхала по утрам и с горечью говорила: — Плачет по тебе КГБ!.. Боюсь, Володьку туда затащишь!..

И вдруг я еду в эту самую Америку!.. Случайно, непостижимо, неожиданно… Эх, вы не знаете, что такое выполнить заказ государства!.. 1964 год, приближается осень, а с нею и юбилей Уз ССР. Вызывает меня директор «Узбекфильма» писатель Ибрагим Рахим:
— Выручайте… Нужно к 40-летию республики снять веселый музыкальный фильм для народа… Показать наш цветущий Узбекистан… Это задание руководства, в ЦК недовольны тем, что зрители киностудию стали называть «Басмачфильм»…

В те времена популярен был лозунг «Партия сказала «Надо!» — народ ответил «Есть!..» Фильм мы сняли, фильм сдали на «Ура», музыкальная комедия «Где ты, моя Зульфия» (Ёр-Ёр») и до сегодняшнего дня часто крутится по телевидению. А тогда, осенью 1964 года, после просмотра самый главный человек Шараф Рашидов крепко пожимал мою руку, а главный идеолог Рафик Нишанов в коридоре Узгоскино так же крепко обнимал меня и почти кричал:
— Молодец!.. Выручил нас!.. Проси, что хочешь!.. Автомобиль?!.. Квартиру?.. Звание «Народный артист»?..
И очень удивился, когда я через день в кабинете Секретаря ЦК по идеологии попросил у Рафика Нишановича другое:
— Хочу поехать в США…

А дело было так: утром при мне Союз кинематографистов Узбекистана получил из Москвы телеграмму с информацией о том, что есть одно место в специализированной группе Союза кинематографистов СССР для туристической поездки в самое логово империализма. И есть только одна неделя для оформления выездных документов. Подобную телеграмму получили все 15 республик, и во всех Союзах кинематографистов громовой хохот стоял такой, что его слышно было на Гималаях. Все знали, что документы на поездку в капиталистические страны оформляются в течение целых трёх месяцев!.. Когда хохот в нашей конторе стих, я попросил дать мне телеграмму из Москвы, сел на троллейбус и через пол-часа был на пятом этаже ЦК в просторном кабинете. Прочитав телеграмму, сам Председатель республиканской выездной комиссии Рафик Нишанов поручился за то, что кинорежиссер Али Хамраев ни в коем случае не останется в США, что он не выдаст государственную тайну, что по пьянке не отлупит американского полицейского, что в Голливуде не изнасилует кинозвезду и т.д. и т.п…
И вот я лечу в Москву, столицу нашей Родины!.. Мне 27 лет, в кармане 900 рублей на оплату туристической поездки, в чемодане потёртый пиджак, вычищенный и выглаженный заботливыми руками мамы…

… И вот я в Москве. В чемодане у меня кроме пиджака сувенирные тюбетейки, для подарков чустские ножи в бисером прошитых ножнах, фотоаппарат «Лейка» и кинокамера 8-миллиметровая «Кварц», одолженные добрейшим кинооператором Лёней Травицким. Оказывается, я лечу в Америку вместо Юлия Райзмана, нашего великого кинорежиссера, автора любимого мной фильма «Машенька». Райзмана в последний момент «отцепили» из-за каких-то проблем с запуском продолжения фильма «Коммунист». Юлий Яковлевич пришел в Союз кинематографистов на беседу руководства с нашей группой, в коридоре он отвел меня в сторону и сказал тихо:
— Познакомьтесь, Алик, с моей супругой Сюзанной Андреевной… Она в жизни просто ребенок, к сожалению, впервые едет заграницу без меня… Возьмите над нею, пожалуйста, шефство…
Стоявшая рядом худенькая женщина улыбнулась виновато и присела в легком реверансе. Беседа прошла в духе «не выходить из отеля меньше двух», «соблюдать бдительность», «не поддаваться на провокации», «в кармане иметь номер телефона советского посольства», «не грубить официантам», и все в таком духе. В ЦК КПСС на вопрос, что говорить, если американцы спросят о снятом с работы Хрущеве, ответили коротко:
— То, что написано в газетах…
Потом там же были и индивидуальные беседы. В небольшую аудиторию вошла женщина, положила на мой стол потрепанную брошюрку, сама села на возвышении напротив и произнесла ледяным тоном:
— Читайте… Запоминайте…
Читаю страничку за страничкой, всюду «не рекомендуется», «нельзя», «категорически нельзя», «запрещено», «категорически запрещено»… И вдруг — глазам своим не верю!.. Черным по белому в брошюрке напечатано: «В случае передвижения поездом в двухместном купе при наличии соседа другого пола, потребуйте перевода в купе с однополым пассажиром…» Я невольно хихикнул, женщина сквозь очки строго на меня посмотрела:
— Здесь смеяться нельзя!..

Руководителем первой в истории туристической поездки в США группы советских кинематографистов был таджикский кинорежиссер Борис Кимягаров, коммунист, Первый секретарь Союза кинематографистов республики. С ним мы были давно знакомы, я свою карьеру начинал дипломным фильмом ВГИКа в Таджикистане. Но мне в нашей группе сразу понравился молодой актер из Тбилиси Нугзар Шария. Он был обаятелен, хорошо пел, вечером в ресторане «Узбекистан» даже вылез с гитарой на сцену. Мы с Нугзаром нагрузились перед вылетом хорошей водкой, марочным коньяком и шампанским, даже пива взяли несколько бутылок — покупательная способность в рублях у нас была хорошая. Каждому из группы туристов поменяли в поездку на 15 дней ровно 45 долларов, или по 3 доллара в день, так что разгуляться в Америке с этой суммой трудно.
В Нью-Йоркском аэропорту имени Джона Кеннеди (как раз исполнился год со дня его жестокого убийства) нас встречал представитель «Америкэн экспресс» Майкл Борн и представитель «Совинтуриста» Анатолий Славин, которого я буду помнить всю свою жизнь. И прямо у трапа самолета, под ноябрьским ветром, меня вдруг окружают смуглые люди, протягивают мне руки, улыбаются, произносят свои имена:
— Абдулла, Султан, Карим…
И торжественно накидывают мне на плечи полосатый дорогой узбекский халат. Я, помня накачку в Москве, кисло и растерянно на это реагирую, ко мне подходит элегантный мужчина и успокаивает:
— Я представитель «Интуриста»… Это ваши земляки, бывшие военнопленные… Они вас давно ждут, общайтесь с ними, не переживайте…
Мамочка моя!.. Ведь совсем недавно, в прошлом 1963 году, я в составе комсомольской делегации был в ГДР, и перед отлетом мама мне дала фотографию отца со словами:
— Поспрашивай у немцев про папу… Вдруг он в плен попал, мог память потерять, ведь над пленными медики эксперименты делали…
А тут меня у трапа встречают немного седые, но живые военнопленные из Узбекистана, да ещё совсем не потерявшие память!.. Если они мальчишками попали на фронт, то сейчас им было по 45 годочков… (Потом я узнал, что в начале Великой Отечественной у нас на войну брали с 17,5 по 55 лет включительно)
Новые друзья позволили мне только оставить чемодан в шикарном отеле «Хилтон» (американцы знают не хуже нас, как первой советской тургруппе кинематографистов пыль в глаза пустить!..), и вот я уже сижу в доме Абдуллы и первый раз в жизни пью виски. Я, привыкший к портвейну №53 и водке за 3 р 67 коп, с опаской смотрел на золотистую жидкость из бутылки с изображением белой лошадки. Кто-то из земляков советовал попробовать виски с содовой, другой настаивал пить не разбавленное и без льда, я остановился на варианте с кока-колой, потому что помнил, как в сатирическом журнале «Крокодил» рисовали американского дядю Сэма, нагло положившего ноги в огромных ботинках на стол и пившего ядовитую и отвратную колу. Напиток мне показался очень вкусным, и я повторил несколько раз. Потом, еще свеженький после ферганских чайхан с острословами, еще не забывший песен из только что снятого фильма, до глубокой ночи я рассказывал узбекам, таджикам, татарам про Самарканд и Ташкент, Андижан и Бухару, орал «Наманганские яблоки», сыпал анекдотами «Армянскому радио задают вопрос…» Рядом молча стояли блондинистые жены-американки, жены-финки и жены-немки, а на диванах и коврах крепко спали их дети — все они ни слова не понимали ни на тюркском, ни на русском…
Утром я проснулся бодрым, абсолютно не болела голова после выпитой бутылки «Белой лошади». В Нью-Йорке мы прожили три дня рядом с Бродвеем. Майкла Борна, нашего сопровождающего из «Америкэн экспресс», чья семья была выходцами из Закарпатской Украины, я для пользы общения стал называть Михаилом Ивановичем. Так на десятилетия за ним и приклеилось это имя. За первым же коллективным обедом произошел конфуз — поэтесса Агния Барто, автор сценария фильма «Слон и верёвочка» («Союздетфильм», 1945 год) очень долго выбирала себе блюдо, потом морщилась, требовала какие-то непонятные соусы и подливы, ругала американскую еду — в конце концов, всем испортила настроение. В нашем с Нугзаром номере Михаил Иванович растерянно развел руками:
— Мальчики, что мне делать?.. Если мадам Барто пожалуется, я потеряю работу… За пятнадцать лет ни одного замечания!..
— Алик, — обращается ко мне Нугзар, — позвони сейчас же в посольство, у них прямой телефон в Кремль… Этой Барто прижмут хвост за подрыв отношений между Америкой и Советским Союзом!..
— Да вы что, не надо!.. Не надо впутывать Кремль!.. Как-нибудь я улажу!.. — закричал Михаил Иванович.
— А вы отдайте ей деньги, которые выделила фирма на питание… Думаю, наша поэтесса успокоится… — предложил я.
— А она не обидится?.. — тревожно спросил гид.
— Кто обидится?.. Агния Барто?!.. Да она вам спасибо скажет и новую поэму в честь «Америкэн экспресс» сочинит!.. — рассмеялся Нугзар.
Наш гид задумался:
— А, может, мне деньги всей группе на питание раздать?.. Как вы думаете, мальчики?..
Мы с Нугзаром переглянулись, не веря своим ушам.
— А вас бухгалтер не поругает?.. — робко спросил я.
— Я сам себе бухгалтер!.. Это Америка — самая свободная страна!..
Утром вся группа по очереди получила в номере гида по конверту. К 45 долларам прибавилось около 300 зеленых хрустящих бумажек. Сюзанна Андреевна, которой я все время носил чемодан и подавал плащ, несколько раз показала мне, в какое отделение сумки она положила маленькую пачечку долларов:
— Ведь забуду!.. А вы напомните мне, милый Алик…
На обеде нас было трое — Михаил Иванович, Нугзар и я.
— Мальчики, спасибо за совет… Я сегодня угощаю обоих обедом и виски…
Он позвал официанта, а потом спросил:
— А где ваши коллеги?..
Я промолчал, а Нугзар сквозь зубы процедил:
— Коллеги по своим номерам грызут копченую колбасу и жрут консервы «Лещ в томате»… С черными сухарями…
Последний день в Нью-Йорке, завтра летим в Чикаго. Выпита последняя бутылка пива, в шкафу притаилась солидная тара от водяры, коньяка и шампузе…
Нугзар мне говорит ласково:
— Звони, генацвале, своему Михаилу Ивановичу… Пусть зайдет и поможет сдать бутылки… У них тут наверняка есть приемные пункты использованной стеклотары… Думаю, на виски наберём…

(продолжение следует)

Вместо извинения: фотографии пересняты с 8-мм узкой кинопленки, пролежавшей в чулане почти 50 лет, поэтому есть зерно и нерезкость…
На фото:

Борис Кимягаров и Сюзанна Андреевна

Нугзар Шария

Борис Кимягаров, гид Михаил Иванович и переводчица из Москвы

Борис Кимягаров и Али Хамраев на небоскребе Эмпайр Стейт Билдинг