Письмо папе История Ташкентцы

Сергей Гордин

Это конец двадцатых годов прошлого века. Рига. Это мой папа. Он ничего не знает, ни-че-го, даже, что он будущий «врач-убийца»…

Эту обезьянку ему привезла мама из Парижа.

Она часто туда ездила по работе, и она тоже ничего не знает, даже то, что ее убьют и бросят в яму.
И никто, кроме меня, странноватого внука, не будет ее искать.
Но обезьянка… руку, которая ее держит, посекут осколками, потом в ледяном полевом госпитале под Сталинградом будут производить неудачную ампутацию, потом, уже в Ташкенте, еще одну…
Частями…
В шестнадцать лет он впервые увидит своего отца, известного ташкентского врача. Известный ташкентский врач в день операции пойдет в театр, на оперу – культурная жизнь, несмотря на войну, в столице продолжалась.
Большие артисты приезжали, говорят, никак нельзя было пропустить. Как — пели.

А пока бабушка теребит жемчужную нитку ожерелья, пока, накинув на голову ткань, наводит на резкость объектив фотограф, пока вечерами играет Оскар Строк, а полы в гимназии пахнут воском…
Он попадет в СССР в 16 лет.
Ну как было не обвинить мальчика с таким одухотворенным лицом в терроризме и не посадить?
Как же – из буржуазной Латвии!
Целый год длилось следствие, и он был восьмидесятым в камере на двадцать человек, в ташкентскую жару, в ташкентской тюрьме, самый молодой среди несчастных, и каждую ночь следователи сбивали его пинками на пол и орали – Сознавайся… ( я нашел его сокамерника).
Ну разве можно было сломать мальчика с таким лицом?
Его отпустили и он пришел под утро в семью двоюродного брата, знаменитого ташкентского математика Барсала, ( я с вечной благодарностью хочу приложить его фото) через весь город, и тетя Надя ( Надежда Семеновна Петрова, врач) расскажет мне много лет спустя:
– Он так плакал. И говорил — Они меня так били… так били…
И сама, прошедшая войну медсестра, отворачивалась и вытирала едкие, как кислота, слезы:
— Так били…
А потом война, а потом в Риге убили его маму – посмотрите на ее лицо —
Ну разве можно было не убить женщину с таким лицом, с такими глазами?

В этом году нашел в архивах — прочитайте реальные документы, его наградные листы внимательно – просто представьте, что такое провести под огнем, отстреливаясь грузовик с боеприпасами на свои позиции?
Просто прочтите, написанные от руки наградные представления. Есть там где-то и ужасающее слово – искупил.
Посмотрите на его лицо – такие мальчики действительно искупали – нашу сегодняшнею жизнь, наши сегодняшние грехи, наше нынешнее мирное небо.

Только прибивали их не гвоздями, а пулями и распинали не на кресте, а на изорванной в клочья земле.
Больше двадцати миллионов распятых. За – нас. Миллионы убитых – за что? Зачем?
Он еще смог окончить ТашМИ, еще смог 9 мая 1945 года на Асакинской во время всеобщего ликования, просунуть единственную руку в окошко автомобиля и нажать на клаксон…
Еще смог встретить свое чудо, смог полюбить, зачать детей…
Сейчас и представить нельзя, что в Ташкенте когда-то вечерами по улицам гуляли толпы, и никто никого не боялся.
Он и работать начал с прогрессирующим параличом, но ведь нужно было работать – семья.
Правда, в один из прекрасных дней 1953 года его просто не пустили на работу. Сказали – Знаем мы вас, врачей убийц.
И ткнули в лицо свернутой газетой «Правда».
Это было хуже, чем пуля.
Он искал работу, уже шатаясь, в Прибалтике, где врачи-убийцы, вы же понимаете, тоже были не очень нужны.
В Риге не взяли, в Даугавпилсе не взяли. Он подержался в Риге за ручку своей квартиры. И пошел прочь.
Он искал работу в городе, где заведомо ее нельзя было найти.
Он нашел ее в маленьком ( до АГМК ) горняцком городе Алмалыке – однорукий врач-убийца, никому не нужный Герой Войны. Офицер. Кавалер боевых орденов. Мой папа.
Пока мог ползать, старался работать, но все меньше и меньше мог.
Двое детей. Молодая жена. Беда.
Но это была еще не полная чаша для мальчика с таким лицом.
Наверное, в каждой семье есть свой скелет в шкафу.
Я не знаю, что позвало меня в исторические изыскания, но я совершенно ясно слышу и понимаю, кто позвал.
Наши забытые мертвые вопиют нам!
От них когда-то зависело родить нас. Но оказалось, что и от нас зависит вернуть их из небытия памяти, из безмолвия, из подлости умолчаний.
Они живы, пока мы их помним, и мы живы, пока их помним, потому что у тебя может стучать сердце, вздыматься грудь, блестеть глаза, но, если у тебя мертва память, то мертв и ты сам.
Все непросто. В каждой семье непросто.
Сколько не читал разных мемуарных документов о семье известного ташкентского врача – никто не упомянул про моего отца. Конечно, ранний рижский брак, конечно, новая семья, конечно … ну да вы сами понимаете это — конечно.
Правда, появился как-то его старший брат, не воевавший, успешный, энергичный. Видно, подгадывал, когда не будет мамы, она ведь, как всякий врач дежурила, а папа был уже доходягой – первая группа… тоска… полубезумие…
Вот этот мальчик… Этот…
А мне было столько же, сколько ему на фотографии. Старший брат запихнул меня в шкаф, забрал папины ордена да письма, торжественно вручил их своему сыну-подростку… и был таков.
Что тут понимать?
Есть такие одинаковые в своей подлости люди – им так и хочется вырвать из груди льва сердце льва.
Не для себя лично – для своего ребенка, думая, что от этого подлость перестанет быть подлостью, а предательство предательством.
Прости меня, папа, не смог я уберечь этого пацаненка. Он же не виноват, это его отец сделал. Но и он, конечно, стал взрослым, потом пожилым, теперь уже старым человеком, и лет тридцать я писал и писал ему вежливо и упорно одну просьбу – не ордена – письма, не оригиналы – ксерокопии, теперь уже сканеры… Была слабая надежда, что письма не доходят. Обратился через достойного человека – лично…
Что поделаешь? Есть такие люди, увидев которых сам Господь Бог пожмет плечами. Никакие. Просто пожмет плечами.
И я уже не молод. И у меня грехов тяжких много, но если даже не могу их исправить, до буду пытаться замолить их до последнего мгновения.
Никогда не поздно неправильное сделать правильным.
Но каждый выбирает для себя.
А не забери 55 лет назад письма и награды у беспомощного и не совсем вменяемого человека, то и не было бы этих очень и очень горьких строк.
Он сделал своего сына героем? Он не запятнал честь собственного сына?
Самое забавное – и на его, старшего брата, могилу не ходят, приезжая в Ташкент дети, не выщипывают траву, не кладут цветочки на родительское, не просят, как многие уехавшие, знакомых последить за оградкой… Ни одной слезы не пролито.
Ходим мы с сестрой.
Она, конечно, и траву выщиплет, и обиходит, как может, да и цветы на родительское не забывает положить…
Так похожая на бабушку женщина. Тоже Генриетта.
Мы ведь про своего отца не забыли – и сегодня, в день его рождения, и, когда наши дети приезжают в Ташкент – обязательно идем к папе.
Вы знаете, там же все видно, но не про мертвых, а про то, какие живые.
Какие могилки – такие и дети.
Не много нам оставил папа. Только честь.
И – жизнь.
Это очень важно, что жизнь и честь, потому что зачем жизнь без чести?
Его предавали и люди, и страна, за которую воевал, он прошел адовые круги и тюремные, и военные, и больничные…
Он изведал и испытал все, что нельзя было изведовать и испытывать.
Мальчик вот с этим, божественным лицом.
Уже рассыпался цемент на памятнике, уже не хоронят здесь, но многих ли помнят вот так – более полувека?
Лет тридцать после его смерти, кто-то не знаю кто – всегда приходил и клал цветы, да и немного денег к его изголовью…
Его любили. Он знал шесть языков. Он играл в шахматы вслепую. Он, даже потеряв правую руку, великолепно рисовал левой…
Он герой. Мне всегда хотелось быть похожим на него, но я понимаю – это невозможно. Но я люблю своего папу. Я горжусь им.
Название итальянского романа «Кто меня одолеет» — это про него. Я помню его лежачим.
Мама и старшая сестричка ухаживали за ним – а вы ведь представляете, что такое ухаживать за парализованным человеком? Девочке и молодой женщине?
Дай Бог, Господи, никому и никогда не представлять этого. Никогда. Никому.
Я старше его на двадцать лет. У меня не было сына. Вот только этот мальчик на фотографии и долгая-долгая дорога к нему.
Я хочу сказать ему – С днем рождения! Не волнуйся, папа, я и бабушку ищу… я и ее постараюсь найти.
Спасибо тебе – ты научил главному – чтобы прожить жизнь, совсем не обязательно кого-то предавать, даже самого себя.
С днем рождения папа! Сестренка пришла. Мы тебя любим.

СОЛЕНАЯ ГОРА
ТАШКЕНТ
СЕРГЕЙ ГОРДИН, 6 ИЮЛЯ 2016