Лев – это значит сердце История Разное Ташкентцы

Лев — это значит сердце. Такая надпись стоит на надгробии Льва Борисовича Брискина. Лев переводится с иврита сердце. Эту надпись предложил Алексей Ерценкин, внук Льва Борисовича, живущий в Израиле. В последние годы его жизни мне довелось много общаться со Львом Борисовичем. Своими задушевными рассказами он поразил меня. Его рассказы отличались феноменальной памятью. Он помнил положение дел на строительстве и монтаже всех электростанций, где приходилось работать, техническое состояние оборудования, фамилии и должности не только руководства, но и простых рабочих. А я работал тогда начальником службы в Минэнерго Узбекистана и мне все это было жутко интересно. И в канун Дня Энергетика мне захотелось поподробнее рассказать о нем — почетном энергетике СССР, заслуженном строителе Узбекской ССР, лауреате Государственной премии Совета Министров СССР, награжденном двумя орденами «Трудового Красного Знамени», орденом «Знак Почета», пятью медалями, почетными грамотами Верховного Совета трех республик – Узбекистана, Таджикистана и Туркмении. Тем более, что этом году мы отметили его 100-летний юбилей. Хорошо, что у моей жены (его дочери) сохранилась часть семейного архива. Поэтому есть возможность цитировать. Но больше он будет рассказывать сам.

Лев Борисович Брискин, несомненно, одна из самых ярких фигур среди руководителей Узбекгидроэнергостроя (раньше именовался Чирчикстрой, затем Средазгидроэнергострой, сегодня Узбекгидроэнергокурилиш, что в переводе на русский язык и есть Узбекгидроэнергострой). 47 лет проработал в этом тресте, из них 16 – главным инженером. Его любили и глубоко уважали, но главное — ему все абсолютно доверяли: от руководства в Москве и Ташкенте до рядового прораба и строителя. О его качествах: уме, целеустремленности, интеллигентности, душевности, организаторском таланте — вспоминают и поныне.

Лев Борисович родился в 1915 году в Екатеринославе, ныне Днепропетровске. В Екатеринослав его мама приехала специально (там жили её родители) для родов из Андижана, где тогда работал её муж — отец Лёвы Берк Мовша-Залманов Брискин (по паспорту Борис Моисеевич). А в Туркестан семья Брискиных переехала из Могилева, подальше от «черты оседлости», в 1910 году. Сначала жили в Коканде, тогда финансовом и банковском центре Туркестана, потом в Андижане. Затем с 1919 года был Ташкент. Сначала жили на улице Дачной, переименованной в ул. Шота Руставели. Вот как об этом вспоминает сам Лев Борисович: «Со своей «окраинной» улицы Дачная в 1922 году я пошел в школу в первый, приготовительный класс. Школа носила имя А.П. Чехова, потом В.И. Ленина. Находилась школа там, где сейчас находится Управление бывшей Среднеазиатской, а ныне Узбекской железной дорогой (недалеко от нынешнего Музея искусств). Это было довольно далеко от моего жилья и через дворы, закоулки одноэтажного Ташкента мы с друзьями долго-долго шли из школы. В школу, конечно, шли быстрее, т.к. опаздывать было не принято. Потом мы переехали на другую квартиру — недалеко от места, где находятся захоронения людей, погибших в боях Гражданской войны, тогда это место носило название — Братские могилы (тоже рядом с Музеем искусств). До школы было уже гораздо ближе. Проучился я до третьего класса, т.е. до 1925 г. Помню мало. Кажется, в «приготовишках» у нас была учительница, которая не стеснялась стегануть нерадивого ученика линейкой по руке за кляксу или другие грешки».

В 1925 году отец Левы, работавший тогда в «Главхлопкопроме» получил предложение о дальнейшей службе во вновь созданном «Туркменхлопке». Семья перехала в Ашхабад, тогда называвшийся Полторацк. Там Лева в 1930 году окончил семилетнюю школу им. Некрасова. В том же году семья перехала в Самарканд, тогда столицу Узбекистана, в связи с переводом отца в «Союззаготхлоптрест». Но прожили там совсем не долго. В стране был период реконструкции всех отраслей народного хозяйства, в Самарканде закрыли недавно созданный «Союззаготхлоптрест», а в Ташкенте восстановили «Главхлопком». Берка Брискина вернули в Ташкент. Семья поселилась на улице Пушкина, угол Жуковского, напротив консерватории. В это время в городе открылся новый техникум — электротехнический. Дальше слово Льву Борисовичу: «Мне было 15 лет, когда меня приняли в техникум. Учились вечерами. Постигали основы электротехники в объёме школьной физики за бывшие 8 и 9 классы, технического черчения и др. Но через четыре месяца техникум прикрыли, грянула очередная «реконструкция» периода индустриализации. Посоветовавшись с папой, я, считавший себя уже электриком (как никак проучился 4 месяца в электротехническом техникуме), при содействии отца, устроился работать учеником электромонтера на хлопкоочистительный завод N51. Сейчас это место на берегу реки Салар застроено большими домами, а реку пересекает мост метрополитена. Я стал членом профсоюза, перевели меня из кандидатов в члены комсомола. Ходил в промасленной спецовке и пытался ездить в ней в трамвае, за что получил однажды «по шее» от пассажира, которого «замаслил».

За время, прошедшее с 1925 г., Ташкент изменился. Многие улицы уже были освещены электричеством, оно повсеместно появилось в квартирах, да и хлопкозавод, где я начал работать имел электрические приводы оборудования, а не дизельные установки или водяные турбины, как были до этого. Пустили первую гидроэлектростанцию; эта старушка — Бозсуйская ГЭС №1 была построена к 1926 году. Строились и другие электростанции, появились асфальтовые дороги, водопровод питьевой воды в квартирах и дворах. Строились новые заводы, фабрики: Ташсельмаш, Текстильный комбинат, другие предприятия. Это первая пятилетка давала свои результаты. В Ташкенте было много людей, уехавших из России, в поисках куска хлеба — в России было голодно. И на нашем хлопкозаводе было много бедных женщин с детишками. Женщины шили мешки — канары для затаривания хлопка, убирали мусор, делали любую работу. Почему-то мужчин с ними не было, может быть бежали от раскулачивания или были сосланы на лесоповалы? Не знаю. Была строгая карточная система на продажу хлеба, других продуктов питания. Хлопковые предприятия были обеспечены получше. Я получал продукты для нашей семьи. Это помогало жить.

Начал я работать с мытья замасленных деталей. Потом стали давать что-то, похожее на слесарную работу, потом на электромонтажную, научился работать на столбах воздушных электролиний. Были у нас электриков два высококвалифицированных рабочих: один из немцев-военнопленных первой мировой войны, обучавшийся на родине в техническом училище, другой — украинского происхождения, абсолютно неграмотный, но великолепный, мастер -«золотые руки». Я работал в ремонтной группе, но часто оставался на вечерние смены — учился у хороших слесарей чему-либо нужному. Обстановка была вполне товарищеской, деловой, кроме дней получки…

Я и сейчас полагаю, что это время было весьма для меня полезным. Устроили мне через год с лишним экзамен, присвоили квалификацию электромонтера второй руки и перевели на другой ташкентский хлопкозавод. Поступил на месячные (!) курсы по подготовке в Энерго-механический институт (был тогда такой) и с треском провалился на приемных экзаменах. Еще бы, после семилетки да всего месячных курсов, для ВУЗа я был, конечно, непригоден. Очень хорошо, что меня не приняли тогда — каким бы уродливым цыпленком я был?

Работал затем электромонтером, а потом старшим электриком в «Ср.Аз. научно-исследовательском институте Ирригации» (САНИИРИ). САНИИРИ был и остается одной из ведущих научных организаций в области ирригации не только в Средней Азии, но и всего Советского Союза. Создан он был в 20-х годах. Институт носил имя своего основателя — Журина, который ко времени моего «появления» там, был осужден и отбывал наказание в лагерях. В системе НКВД он быстро стал ведущим специалистом по строительству Беломорканала, был начальником Техуправления строящегося канала Москва-Волга; начальником ряда управлений по сооружению крупных гидростанций на Волге. САНИИРИ был оснащен самым современным в то время оборудованием, имел уникальные лаборатории. В нем работали знаменитые ученые — ирригаторы, имена которых были известны далеко за пределами Узбекистана: профессора Янышевская, Гофинский, Вогзо. Ими был создан новый ВУЗ — Ташкентский Институт Ирригации. И вот в этот храм науки попал безвестный электромонтеришка, то бишь я. Конечно я был очень далек от науки и исследований, у меня были свои, сравнительно небольшие, задачи и я стремился, как мог, справится с ними. Но это уже была новая школа — мир людей, которых я никогда раньше не видел. Вероятно, это оставило впечатление. Вспоминается, как анекдот: молодые сотрудники института, избрали меня секретарем своей комсомольской организации. Избрали не потому, что я был такой «хороший», а просто никто не хотел заниматься этим делом.

1933 году поступил учиться на вечернее отделение Среднеазиатского индустриального рабочего факультета (рабфак) — была такая форма обучения для молодых рабочих, имевших стаж около трех лет. Учился вечерами, днем работал — так года 1,5. За несколько месяцев до окончания уволился и только учился. В августе 1935 года сдал экзамены и поступил на энергофак индустриального института. Потом он стал политехническим институтом, сейчас – технический университет. Индустриальный институт был образован за 2 года до моего поступления слиянием трех ВУЗов: электромеханического (САЭМИ), строительно-архитектурного (САСИ) и геологоразведочного (САГРИ). Соответственно было и три факультета. Студентов было сравнительно немного — около двух тысяч человек. Деканом у нас был известный профессор — математик Дмитрий Сергеевич Топорнин, выходец из семьи военных. До революции сам военный — преподавал в Юнкерском училище в Ташкенте. В начале Отечественной войны он разработал таблицы для расчетов при артиллерийских стрельбах и без защиты ему было присвоена степень доктора наук. Он был великолепным деканом. Много внимания уделял подготовке будущих инженеров — энергетиков широкого профиля, ввел дисциплины, которые обычно электрики не изучали: геодезию, топографию, теорию сооружений и др. Мне это потом сильно помогало в практической инженерной работе. Он же приглашал первоклассных преподавателей для чтения лекций из МГУ, ЛенПИ, Киева, которые тоже нам много дали. Ну и среди «своих» преподавателей, лекторов были незаурядные люди — доц. Захаров, доц. Саларев, проф. А.И. Иванов. В общем, учили нас довольно серьезно. Практику проходили на хороших объектах: на ТашТЭЦ (тогда еще только вводилась), в Ленинграде на ТЭЦ, на ГЭС на р. Свирь и др. Первые 1,5 года я, к сожалению, чересчур много занимался общественной работой. Это кончилось однажды строгим выговором, обсуждениями (ведь были известные 30-е годы). Сделал выводы и последние три года занимался со всей доступной мне серьезностью на круглые пятерки. Были очень хорошие друзья — Карпенко, Метс, Березин, Савилов, Тах. За год до окончания института мы попросили изменить нам профиль. И нам дали возможность закончить институт по специальности «Тепловые электростанции», а не «Гидроэлектростанции», где мы числились. Тоже потом приго­дилось в работе и жизни. По окончании института я попросил, чтобы меня направили на «Чирчикстрой». Мне помог в этом проф. И.Я. Каминский (он у нас читал лекции, а еще работал зам. главного инженера «Чирчикстроя»).

В июне 1940 года я защитил диплом, но не очень удачно — знал я гораздо лучше и больше, а изложить хорошо не мог, хотя диплом был сделан всерьез и без халтуры. Это тоже урок на всю жизнь- надо спокойно и взвешенно обдумывать каждое свое слово.

Получил диплом: «Инженер-электрик по электрическим станциям, сетям и системам».

24 июля 1940 года, у меня был еще отпуск, поехал в Чирчик, поздравить свою сестру, которая была на производственной практике на ГЭС, с днем рождения. Нашел жилье студентов, в бараке, и там сразу увидел меня И.Я. Каминский, большой любитель молодежи. Он был великолепный лектор и мог «уговорить» кого хочешь. Его первыми словами были: «Вот молодец, Лев Борисович, что вы приехали на работу досрочно — утром пришлю за вами машину, привезет ко мне.» Все мои возражения он и слушать не стал. «Вы знаете, что здесь строится, где еще вы получите такую школу?» и т.д. И, действительно, еще было темно, меня разбудил шофер, а спал я в коридоре того барака. Этот шофер, знаменитый на весь Чирчик, Антон Иванович Горлов отвез меня в управление, километров за 5-6. Он, спустя много лет, был и моим шофером. Так начался мой трудовой путь с одной сумкой, где было мыло, зубная щетка и больше ничего. «Чирчикстрой» — строительно-монтажная организация, сначала «Управление», потом «Трест», был создан в 1923 году для сооружения комплекса: завод азотных удобрений, гидроэлектростанции на реке Чирчик, город Чирчик и вся инфраструктура — дороги, обслуживающие объекты и др. Когда я там появился, вовсю готовилась к пуску первая очередь Химкомбината, производство аммиачной селитры и первая ГЭС, тогда она была «Комсомольская», сейчас им. Логинова, в честь одного из бывших управляющих трестом. Была также построена часть города Чирчика и 8 рабочих поселков. Меня назначили на должность начальника электротехническими мастерскими треста (ЭТМ), которые подчинялись монтажному отделу треста. Начальником отдела был Каминский, гл. инженером — Троицкий А.В. Занимались ремонтом электродвигателей, трансформаторов и др. аппаратуры. Изготовляли много нужных деталей и некоторые виды оборудования, также выполняли задания по монтажу оборудования на ГЭС. Было человек 35-45 рабочих и станочный парк. Так, что моя предыдущая, до вузовская производственная деятельность пригодилась, также как и знания, полученные в институте. Рабочий темп на всей огромной площади строительства был предельно напряженным, работали круглосуточно. В декабре 1940 года была получена первая аммиачная селитра. 31 сентября была пущена первая гидротурбина на ГЭС. По моей просьбе меня перевели на стройку другой ГЭС -Таваксайской. С февраля 1941 года я занимался электромонтажными работами. Подчинялся монтажному отделу, с руководителями которого у меня были очень хорошие отношения. Это были люди — интеллигенты, в настоящем смысле слова и крупными специалистами. Было много инженеров из проектных организаций Ленинграда, заводов, принимавших участие в проектировании и конструировании для нужд электростанций. У «меня» работали до 80-100 человек, но квалифицированных было человек 10-15. Так что, пришлось мне и самому учиться и других «воспитывать». И здесь работали круглосуточно, редко в две смены. Было очень напряженно, но очень интересно. Первый гидроагрегат, а всего на ГЭС их должно было быть четыре, пустили в день начала войны — 22 июня 1941 года. Мы тогда считали, что война будет победоносной и кратковременной, так нас настраивала вся пропаганда. К сожалению, все случилось далеко не так. Многих людей мобилизовали в армию. Пополнение у нас было за счет ребят, ушедших из школ. Но, как бы то ни было, второй агрегат на ГЭС был введен в конце 1941 года.

В армию меня призывали несколько раз. До войны я был «ограниченно-годным» по зрению. Потом признали годным, но каждый раз, когда призывали, нас — нескольких инженеров, возвращали назад, до «особого распоряжения», а позже — в марте 1942 г. вообще забронировали за народным хозяйством.

Узбекистан были в глубоком тылу, вдали от фронта. Сюда эвакуировали множество людей. Были перебазированы многие предприятия. Нужно было срочно вводить их в действие, для чего нужны были не только помещения, продукты, сырье, люди, но и электроэнергия. Руководство Союза приняли решение о сверхскоростном строительстве гидроэлектростанций на реке Чирчик, там, где работал Чирчикстрой. На гидростанциях Карелии и Кольского полуострова, было демонтировано оборудование и направлено в Узбекистан. А здесь бысто были развернуты проектные работы (Гидропроект и др.). Одна крупная ГЭС, Фархадская, должна была строиться на р.Сыр-Дарья, где при этом решались огромной важности задачи по освоению новых земель для сельхозпроизводства в Голодной Степи, а потом и энергоснабжение нового металлургического завода в г. Бегавате, сейчас Бекабаде, одна станция вблизи от Самарканда. Для этих двух ГЭС оборудование закупалось в США. Первой ГЭС, пущенной в военное время по этому решению, была Ак-Тепе, на окраине Ташкента. Меня направили туда старшим прорабом по монтажу в начале 1942 года. На ГЭС Ак-Тепе было две бригады, которых я уже знал. Собрал инструментальное хозяйство, пару вагонов материалов, потом подобрал еще людей — из заключенных и трудармейцев, из эвакуированных людей и из студентов, которые были на практике. Очень много занимался комплектованием оборудования — на базах и других стройках. Начали монтажные работы в марте 1942 года, пустили турбоагрегат (был только один) 30 декабря 1942 года. В этот день родился мой сын Игорь. Пускали агрегат в машинном зале без крыши — под пологом. Шел снег с дождем — не лучшие условия для оборудования. Набрали нагрузку сразу до «упора», электростанция была очень-очень нужна. Через пару дней отпросился в город – познакомиться со своим сыном. До этого пуска в городе было темно, трамваи не ходили уже долгое время. И вот, небольшой 12-ти тыс. кВт генератор позволил немного осветить, хотя бы узловые места на улицах.

Ну а в мае 1943 года переехали мы все на другую строящуюся станцию в п. Кибрай (Ак-Кавак 3) и все началось сначала. В сентябре 1943 года — пуск Аккавак 3. Заболел сильно малярией (как и все другие), затем получил назначение на Саларскую ГЭС, кстати, она была построена за 11 месяцев от начала земляных работ. В феврале 1944 года — попал в аварию –перевернулся грузовик с оборудованием, за которым я специально поехал на базу. Придавило меня «изрядно». Пустили ГЭС без меня — 8 марта 1944 года   А я попал на Нижне-Бозсуйскую ГЭС-1. Это головная станция каскада из пяти станций. Свои трудности, свои особенности. В ноябре 1944 года выдали в энергосистему мощность. Потом пришлось побывать в Воронеже на ТЭЦ, которая была взорвана. Оттуда нам должны были отгрузить силовой трансформатор. В марте 1945 вернулся домой, а 9 мая закончилась Война. Трест продолжал строить Фархадскую ГЭС, но меня туда не пустили, хотя я и просился. На Ново-Бозсуйской ГЭС-3 была интересная работа по подготовке к монтажу оборудования, полученного по «репарации» из Германии. Похоже, что оборудование, в т.ч. гидротурбины, выпущенные в 1942-43 г.г., так и не эксплуатировалось немцами. Нам пришлось немало «помучиться», чтобы смонтировать его. Были еще ГЭС-2,4,5, другие объекты. Без лишней скромности можно сказать — мы уже не опасались и не боялись никаких сложностей.

В 1952 году меня назначили Главным инженером Монтажного Управления треста. Главным инженером Управления был до 1958 года. Трест, которому подчинялось Монтажное управление, стал Среднеазиатским — строил электростанции, другие сооружения и объекты на территории Средней Азии. В Киргизии – три небольшие ГЭС. В Туркмении — Безмеинскую ГРЭС и одну ГЭС. В Таджикистане — крупную ГЭС на р. Сыр-Дарья, линии электропередачи. В Казахстане — ЛЭП и подстанции. А в Узбекистане — достраивали ГЭС Чирчик-Бозсуйского каскада, строили, первую для нас большую тепловую электростанцию — Ангренскую ГРЭС 600 тыс. кВт; строили много высоковольтных ЛЭП и подстанций. Естественно, всюду были необходимы и монтажные работы: электромонтаж, монтаж металлоконструкций, ЛЭП, монтаж гидросилового оборудования. Я, естественно, очень много времени должен был бывать на стройках.И, однажды, по дороге попал в автомобильную аварию (виноваты были и наш шофер, и шофер встречного МАЗа). Это было в августе 1954 года. Получил травму с сотрясением мозга, долго приходил в себя. Ну, и моя супруга Рая, так была потрясена моим видом после аварии и последующей болезни, что сама получила такое психическое расстройство, что через некоторое время ей пришлось перенести тяжелую операцию щитовидной железы.

В 1958 году руководство Треста предложило мне перейти на работу в управление трестом — заместителем главного инженера. Это предложение я принял. Это был уже другой уровень работы, иные задачи, своя специфика. Через некоторое время меня назначили заместителем управляющего треста по производству, ввели такую должность. Пробыл я в ней до 1969 года. В 1969 году ушел на пенсию главный инженер треста — Александр Семенович Вавилов, проработавший в тресте с момента его организации в 1932 г. — т.е. 37 лет. Назначили главным инженером меня, работал до 1985 года — до своего 70-ти летия. Потом еще два года оставался в тресте в должности Главного. технолога. Ушел из Треста в 1987 году.

За период работы с 1958 до 1987 года в управлении Трестом были построены: Чарвакская ГЭС с водохранилищем, Кайракумская ГЭС с водохранилищем на р.Сыр-Дарья, еще несколько гидростанций небольшой мощности. Основные мощности Узбекской энергосистемы в этот период были введены за счет тепловых электростанций: завершение Ангренской ГРЭС, создание Ташкентской ГРЭС (1860 тыс. кВт), Тахиаташской ГРЭС — 730 тыс.кВт, Сырдарьинской ГРЭС — 3000 тыс. кВт, Ново-Ангренской ГРЭС -2100 тыс. кВт, Мубарекской ТЭЦ и др. В Туркмении построили до мощности 1050 тыс. кВт Марыйскую ГРЭС. Было развернуто строительство 10 крупных районных отопительных котельных и обеспечено питьевое водоснабжение в Ташкенте. Положили начало освоению Голодной степи, построив крупную плотину и гидроузел — Тахиаташский на р.Аму-Дарья, другие ирригационные сооружения. Одновременно строили жилые кварталы в Ташкенте, Ангрене, Чирчике, Газалкенте, Янгиере, Кайраккуме, Ширине, Нурабаде. Строили также поселки энергетиков. Построили крупнейший электрохимический комбинат в Чирчике. И многое другое, всего и не вспомнить». На этом рассказ Льва Борисовича завершается.

Умер Лев Борисович в свой день рождения в возрасте 82 года. Остановилось сердце. Похоронен на Домбрабадском кладбище Ташкента. Светлая ему память.

А теперь я поведаю немного об «энергетической» части его семьи. Жена –Раиса Степановна, урожденная Ионычева, закончила энергофак Среднеазиатского индустриального института в 1942 году. Работала в проектной группе Узбекэнерго, в Гидропроекте, в проектном институте Минводхоза, в строительном отделе Минсельхоза инженером электриком — проектировщиком. Сын Игорь, дочь Юлия и её первый муж Олег Ерценкин, также закончили энергофак ТашПИ. Игорь работал в объединенном диспетчерском упралении (ОДУ) энергосистемы Средней Азии начальником служба автоматизированных систем диспетчерского управления. Кандидат технических наук. Юлия работала в Теплоэлектропроекте и в Минэнерго Узбекистана. Дочь Игоря Елена и её муж Виктор Горянин также окончили энергофак ТашПИ. А их сын Тема, правнук Льва Борисовича, родился 22 декабря в день Энергетика, как подарок всей семье. Сын Юлии Алексей, как и её второй муж Анатолий Блинцов, окончили теплоэнергетический факультет Московского энергетического института. Сестра Льва Борисовича – Юдифь Борисовна Брискина закончила энергофак Средазиатского индустриального института в 1941 году. Долгие годы работала Средазгидропроекте. Вот такая большая энергетическая семья во главе с Л.Б. Брискиным жила в Ташкенте. А какие замечательные соседи жили рядом. На Лабзаке (с1948 по 1971 гг. – Фалалеевы, Пожаровы, Хусаиновы, Стадниковы, Светашовы, Любашевские. А потом на Дагестанской с 1971 года — Вавиловы, Иргашевы, Максутхановы. Энергетикам многое говорят эти имена.

Закончить хочу небольшой байкой, которая бы понравилась Льву Борисовичу. Любил он шутки и приколы.

«Я знаю ВСЁ! — сказала Википедия.
— Во мне всё можно найти! — похвастался Google.
— Я самый главный в мире! — заявил Internet.
— Ну, ну… — тихо ответило электричество».

Поздравляю всех читателей «Писем о Ташкенте» с наступающим Днем Энергетика!

Анатолий Блинцов, Бад Вильдунген, Германия, декабрь 2015.