Великий востоковед. Юрий Николаевич Завадовский История Ташкентцы

Дом Русского Зарубежья имени Александра Солженицына на Таганке. Софиты, телевидение. Русская, арабская и французская речь. Открывается выставка к столетию великого востоковеда, одного из тех, кто прославил свою страну на чужой земле. К столетию со дня рождения Юрия Николаевича Завадовского.
Когда Алов и Наумов снимали свой легендарный фильм «Бег», они консультантом пригласили именно его. Еще бы. Великий русский исход 1920 года он пережил сам, вместе с матерью, не столь давно до всех этих страшных событий окончившей Киевский Институт Багородных девиц. Они сумели попасть на один из последних пароходов в Новороссийске. Но, в отличие от большинства других беженцев, Юрий Николаевич сумел сразу обеспечить хлебом и себя, и мать. Англичане, помогавшие при погрузке, сразу обратили внимание на русского мальчика, свободно говорившего на нескольких языках. Зарплату ему выдавали армейским пайком, который он с гордостью приносил маме.

Через много лет Юрий Николаевич жаловался близким, что режиссеры, воссоздававшие булгаковский шедевр, отошли от точных исторических подробностей. Так, например, устроитель тараканьих бегов в исполнении незабвенного Басова проводил свои соревнования в огромном манеже. На самом деле все происходило в маленьких фанерных коробках, тихо, на местных базарах и прикрывалось сразу при появлении полиции.

Точность, тщательность всегда была свойственна Завадовскому. Да и вряд ли он мог обойтись без этих качеств при создании своих работ, сделавших его одним из самых известных арабистов мира. Посудите сами. » Арабские диалекты Магриба», » Тунисский диалект арабского языка», «Берберский язык» и ряд других исследований поставили русского исследователя в ряд ведущих лингвистов ХХ столетия. Причем в работе Завадовского не могло остановить ничто. Он мотался по Сахаре, выискивая кочующие племена, чтобы, поговорив с туарегами, выяснить развитие того или иного диалекта. Занятие это было совсем не безопасное. Также как и другой пример, которые потом домашние вспоминали с доброй шуткой. Правда, когда все происходило, было не до смеха. В оккупированной немцами Франции Завадовскому с семьей пришлось бежать к партизанам. Так единственная ценность, которую они взяли с собой, были карточки для словаря арабского языка.
Русская, европейская и восточная культура переплетались в нем. В своих записках, которые он оставил дочери уже в Москве, ученый много размышлял об этом. » Коль скоро я начинаю остро воспринимать Запад, становлюсь даже не западником, а просто западным человеком, вроде бы французом, хотя я меньше всего себя именно им чувствую, я перерождаюсь и переселяюсь в иную шкуру, в иную плоть…Но вот, как только я иду на Восток и вгрызаюсь в него, врастаю в его плоть, я становлюсь опять -таки другой личностью, телесно и душевно, ибо каждое такое перерождение меня по косточкам перетряхивает…»И при всем том он прежде всего оставался русским, и не счесть русских беженцев, которым сумел помочь во время своих бесчисленных странствий.
Он родился в Варшаве 16 октября 1909 г. Его отец, Николай Осипович Завадовский, командовал там полком Императорской конной гвардии. Одним из предков был «краткосрочный» всесильный фаворит Екатерины П граф Петр Завадовский. Мать Юрия Николаевича, Александра Александровна, урожденная Белолюбская, родилась в Беловежской Пуще. Там ее отец, инженер, прокладывал в этих непроходимых чащах железную дорогу.
Жизнь в Варшаве больше напоминала светскую хронику. Военных обязанностей у Николая Осиповича особых не было, они много общались с польской знатью. Впоследствии его перевели в Царское Село. Сохранилась уникальная фотография, где Завадовский и последний русский император, сидя на лошадях, пожимают друг другу руки.
А потом пришла война, затем революция, затем еще одна война. Уже гражданская. Отец будущего великого арабиста погиб в составе Добровольческой Армии, а сам Юрий, как уже говорилось, оказался на чужой земле. И кто мог ожидать, что почти через пятьдесят лет они снова вернутся в Россию, которая, правда, уже называлась СССР.

В Константинополе Александра Александровна стала сразу работать в госпитале, а сын поступил в скаутскую школу, одно из немногих учебных заведений, где могли учиться дети русских беженцев.
Бывают встречи, которые определяют жизнь. В госпитале Александра Александровна познакомилась с монахом Алексием, чудом ускользнувшего от большевиков после разгрома Новоафонского монастыря. Отец Алексий любил детей и стал наставником одного из скаутский отрядов., а Юрий Завадовский – его воспитанником, « волчонком», как называли себя скауты. И кто мог предположить, что по всему миру судьба потом будет сталкивать Алексия, в конце своего жизненного пути ставшего архиепископом Виленским и всея Литвы, и Завадовского, умершего в Москве признанным ведущим ученым Института Востоковедения.
Но вернемся в Константинополь. Когда Франция разрешила приезд русских беженцев с так называемыми паспортами Нансена, Анна Александровна без колебаний уезжает с сыном в столицу мира. В Париже работает кассиршей, потом переводчицей у известной французской гадалки. Но затем счастье улыбнулось ей , и она открывает школу иностранных языков. А Юрий, сначала на стипендию за погибшего отца от Союза Белого Воинства оканчивает русскую гимназию, а затем поступает в Национальную школу живых восточных языков – одно из самых красивых зданий старинного парижского университетского квартала Сорбонны. Стать востоковедом посоветовал ему друг его матери, великий русский сказочник в живописи Иван Яковлевич Билибин. « Нет, искусство не кормит, пусть идет по востоковедению», — сказал мастер.
Впоследствии Завадовский, очень остро чувствовавший взаимодействие самых различных культур и влияний, писал о Билибине :
« Ивана Яковлевича Билибина все знают преимущественно как знатока русского искусства, как создателя своего, билибинского, русского стиля. Мало кому, возможно, известен его интерес к Востоку, к восточной тематике, восточному пейзажу, и в особенности к тем деталям, накопление которых и составляет специфику Востока. Даже в его русских стилизациях часто присутствуют восточные мотивы, органически переплетаясь с первыми в одно целое.»
И все же Завадовский прежде всего оставался русским. Да и не могло быть иначе у человека его воспитания. Вот что он писал в своих воспоминаниях о пригороде Парижа Медоне, где было так много эмигрантов из России:
« Город этот – Медонск – не отмечен кружком ни на какой карте Руси православной и ни на какой портулане Галлии … ибо он врос – как на билибинской декорации сказочного леденца – града – в тело французского городишка Медона…Если уточнять, то Медонск пророс сквозь этот натурально французский город так, как прорастает сорная трава через толщу асфальта, пробив своими луковичными куполами и звонницами годуновского стиля французское захолустье».
Завадовский всегда дорожил честью своего имени , во время учебы никаких других оценок, кроме « отлично», не получал, и после окончания этой высшей школы французский МИД предложил ему принять гражданство для того, чтобы Юрий Николаевич мог участвовать в конкурсе для поступления на дипломатическую службу. Нечего и говорить, что и этот конкурс Завадовский выдержал с блеском.
Началась жизнь дипломата. Иран, Ирак, Тунис, Турция, Египет. Дипломатические поручения он выполнял наряду со своей « одной, но пламенной страстью» — изучением лингвистики восточных языков.
Он мотался по пустыням, беседовал с туарегами, искал старинные надписи на камнях и довольно быстро стал ученым, без преувеличения, мирового уровня. В своих работал Юрий Никоалевич показал истоки складывания языков, сложнейшие переплетения древнеаравийских племенных говоров с берберскими и суданскими языками. И еще он великолепно обосновал роль жеста в восточных наречиях.

В 1934 году Завадовский женится на Галине Васильевне Сасс – Тисовской, происходившей из украинского гетманского рода. Ее отец, агроном, совершенно случайно был назначен министром сельского хозяйства в правительстве Скоропадского. Естественно, ему пришлось бежать. Впоследствии они с женой и дочерью создали большое фермерское хозяйство на юге Франции.
В 1935 у Завадовских родилась дочь Светлана, и сегодня делающая все возможное для сохранения памяти об отце. Она уже опубликовала ряд статей, да и выставку в Доме русского зарубежья организовали также она с мужем.В 1937 в Тунисе при Институте исламских исследований увидел свет фундаментальный арабско –французский словарь, в 1940 – словарь берберского языка. Оба они были подготовлены Юрием Никоалевичем и звезда Завадовского сразу засияла на небосклоне мирового востоковедения.
И еще он все время старался помочь своим. Множество русских эмигрантов благодаря этому удивительному человеку получили работу в компании « Шелл», которая вела разработки нефти в Сахаре. В Тунисе он выручал русских моряков, оставшимся там после прихода в Бизерту в 1920 Русской эскадры.

Вторая мировая застала Завадовских в Анкаре. Там же и оказалась Анна Александровна, приехавшая погостить к сыну. Ходили слухи, что англичане заминируют Дарданеллы, и они решили ехать во Францию.
Потом Завадовские вспоминали обо всем с юмором, но во время плавания им было не до шуток. Немцы атаковали пароход, бомбы рвались у самой палубы. Но что значит настоящее мужество, показала мать. Анна Александровна открыла над головой зонтик, взяла на колени внучку и сказала : « Под этим зонтиком и с молитвой с нами ничего не случится». Так они доплыли до Марселя.
Франция была уже оккупирована, а вишистскому правительству русский дипломат был не нужен. Всю войну Завадовские прожили на ферме Сен Жан, у родителей Галины Васильевны. Юрий Николаевич не скрывал своих симпатий к воюющей России, открыто повесил дома карту, где красными стрелками отмечал наступление советский войск. Однажды его даже до полусмерти избили профашистски настроенные соотечественники.
Но, несмотря на военное время, Завадовский сумел издать серию статей по истории ислама, культуре Туниса и продолжал готовить огромный арабский словарь. Продукты доставать становилось все сложнее, родился сын Николай, и скоро оставаться на ферме стало просто опасным. Всей семьей бежали к партизанам.
После войны Юрий Николаевич снова окунулся в свою стихию. Его целиком и полностью захватила египтология. Он находит множество доселе неизвестных следов древних цивилизаций и разрабатывает уникальную систему дешифровки старинных надписей.

В Египте, не боясь пересуд, подружился с советским атташе по культуре Михаилом Коростовцевым, будущим знаменитым египтологом. Однажды Михаил Александрович исчез. Оказалось, его арестовали агенты НКВД, посадили на пароход, отправлявшийся в СССР и отправили в лагеря. Юрий Николаевич узнал об этом только в Советском Союзе. Там же, в Египте Завадовский снова встретил своего старого друга по Константинополю отца Алексия, ставшего уже епископом.
Впоследствии египетские власти владыку арестовали, обвинив в советских симпатиях, и Завадовскому стоило огромного труда, чтобы вытащить того из застенков. Но вся эта история в конце концов лишила Юрия Николаевича дипломатической службы.
Однако остановить его не могло ничто. Он добивается возможности уехать в Ватикан, чтобы там работать с арабскими рукописями. А затем его приглашают в США возглавить кафедру в одном из американских университетов. Одновременно Завадовского зовут в Прагу, и он выбирает город на берегах Влтавы. Конечно, чтобы быть поближе к России.
В СССР, после долгих просьб и унизительных подач заявлений на получение гражданства, ученый приезжает в 1953 году.В Москве и Ленинграде бывшему эмигранту, естественно, жить запрещено. Его направляют в Ташкент, и он снова оказывается в объятиях столь любимого им Востока. Там Юрий Николаевич начинает работу над новой темой, которая принесет ему еще одну страницу мировой славы. Над наследием Авиценны .
Им с женой и детьми пришлось жить в маленьком, совершенно необустроенном доме, но и эта мазанка быстро стала одним из неофициальных духовных центров Ташкента, городе ссыльных и эвакуированных. Дочь Завадовского Светлана выходит замуж за художника Валерия Волкова, сына гениального живописца Александра Волкова, умевшего уловить какую-то удивительную тайну красоты красок Востока. Сам Юрий Николаевич работает в Институте Востоковедения. Однажды по доносу в одночасье его перевели в младшие научные сотрудники. Только сдаваться было не в правилах этого удивительного человека. Он, ученый с мировым именем, снова защитил кандидатскую диссертацию и опубликовал множество трудов по творческому наследию Ибн –Сины, Бируни и Аль –Фараби.

С наступлением оттепели держать в полуссылке такого специалиста было уже невозможно, и старый друг Михаил Коростовцев, ставший директором Института Востоковедения в Москве, вызывает его в Москву.
Последние годы ( ученый ушел из жизни 3 января 1979) были, наверное, одними из самых удачных. Завадовский дешифрует западноливийские надписи, исследует мероитские иероглифы. Одна за другой выходят книги, к нему, человеку другой культуры и другой эпохи, тянутся бесчисленные ученики. И еще он писал свои воспоминания и размышления, которые тоже любил немного шифровать и загадывать загадки будущим читателям. Недаром всей его жизнью владели Восток и любовь к стране, которую он всегда считал единственной своею – России.

Виктор Леонидов. Источник.