Отпуск в Белом городе История

Пишет Фахим Ильясов.

На залитой солнцем площади аэропорта Белого города, было гораздо жарче чем в мартеновском цеху. Огромная очередь, образуя нечто похожее на цифру семь, стояла на посадку в такси. Потный диспетчер в грязной тюбетейке и с обслюнявленной папироской во рту, без зазрения совести сажал без очереди в такси лиц, особо приближенных к его заместителю. Заместитель, в виде симпатичной, веселой и разбитной бабенки, без устали совала в карманы служебного халата мятые рубли и даже трешки за оказанные ею услуги. Очередники на посадку в такси вопринимали эту картину без всякого удивления, ведь, практически, вся очередь состояла из жителей Белого города, а они были привычны к таким действиям. Очередь если и возмущалась, то очень нерешительно, а многих интересовало только одно, сколько заработают диспетчер и его заместитель за время этого ажиотажа. Работавший в Сирии Даник приехал в отпуск, а на Ближнем Востоке солнце выжигает природу намного сильнее чем в Белом городе, поэтому июльская жара превратившая асфальт города в подобие мягкой жевательной резинки, правда, без вкуса мяты, не была чем — то удивительным для него. Семья его уехала из Дамаска ещё в конце мая, сразу после окончания учебы детей в школе. Дети учились в школе при посольстве СССР. Самому Данику предоставили отпуск, только, во второй половине июля. Семье и матери он ничего не сообщил о своем приезде, хотел сделать им сюрприз. Выйдя из здания аэропорта и увидев очередь на такси, он взял первого попавшего «Бомбилу» и сразу поехал к себе домой, а не к матери как обычно. Он очень соскучился по жене и детям. К матери он решил ехать через пару часов. Попросив шофера поднять его несколько коробок и пару чемоданов в квартиру, сам он стремгав взбежал на третий этаж. Он позвонил, но никто не торопился открывать ему дверь. Он продолжал настойчиво звонить. Неожиданно дверь распахнулась и сосед со второго этажа, эдакий здоровячок — толстячок прошмыгнул мимо него вниз. Даник всё понял сразу. Он даже не вошел в свою квартиру, спустившись вниз, сел в машину, показал водителю на багаж и едва промолвил, — в «Штаб» ( старое название массива в Белом городе).

Июльская жара превратила город в сплошное белое привидение. От обрушившегося на него «сюрприза», даже несмотря на белый асфальт, белые дома и солнечное небо, в город внезапно пришла темнота. Темнота, которая наступает во время песчаных бурь на аравийском полуострове. В этот момент тонны песка обрушиваются на города, поселки феллахов, кочевые лагеря бедуинов, на финиковые пальмы, автомобили, городские муниципальные скверы и сады. Самое ужасное в тех местах это не сама разрушительной силы буря, а стоящая после неё в небе темнота. Темнота из песка и пыли молча стоит над городом до тех пор, пока не подует, опять же с пустыни ветер, поднимающий всю ранее осевшую пыль с насиженных ими мест, опустошая мусорные баки от пакетов и бумаг, забивая песком всё вывешенное белье на балконах, заметая припаркованные автомобили, через щели проникая в жилые дома и здания. Но Слава Всевышнему, ветер этот заодно очищает город от темноты. После наступления затишья, человек находящийся в городах Аравийского полуострова чувствует себя освобожденным из царства тьмы и как ребенок радуется вновь появившемуся солнышку и голубому небу. Когда Даник немного пришел в себя, то город стал ещё белее, вернее он выгорел, также как выгорают рубашки и джинсы от солнца и многократных стирок.
Однако Даник не замечал ни жары, ни солнца, он просто не знал, что ему делать в такой ситуации. Он всегда был абсолютно уверен в своей жене. Мама Даника, после всех обьятий и расспросов, тут же позвонила невестке и сообщила ей «радостную» весть, повторяя, что с невестки «Суюнчи». Суюнчи — подарок или денежное вознаграждение за радостную новость.

Супруга приехала и, как будто бы ничего не случилось, начала радостно обнимать и целовать Даника. Вот она дает, вот это актриса, вот это самообладание, подумал Даник. Дочки Даника отдыхали в пионерлагере. Сестра супруги работавшая в ЦК компартии Узбекистана снабдила путевками своих племянниц на все лето в пионерский лагерь «Полтинник», что в Акташе. А в прошлом году сестра супруги, отправила дочек Даника в легендарный «Артек». Пока женщины и другие подъехавшие родственники накрывали на стол и готовили манты, Даник снял с машины стоявшей во дворе, незнакомый, но добротный чехол. Дядя постарался, подумал Даник. Он хотел завести и помыть её. Но машина под чехлом оказалась чистой и завелась с полуоборота. Спасибо дяде снова подумал Даник. В его отсутствие, младший брат его мамы смотрел за машиной. Раз в неделю дядя забирал машину Даника, ездил на ней в офис, по делам, а после поездок мыл её у себя дома, ездил на ТО, заправлял бензином и т.д..
В это время подъехал сам дядя, они обнялись. Даник очень любил и уважал своего единственного дядю. Дружить с дядей ему не мешала даже большая разница в возрасте.
При всех он общался с дядей на вы, но оставшись один на один с ним, Даник сразу переходил на русский язык и на ты.
У них было много общих тем для разговоров и, конечно, были свои секреты.

Даник отвез жену домой, а сам, ни слова не говоря ей, поехал на дачу к другу М.З. Рано утром он был у матери. Мама что — то почуяв спрашивала у Даника о его делах. Даник, чтобы не выдать себя, быстро засобирался к дяде. Мама могла по его одному виду обо всем догадаться. Он пригласил дядю на обед в старый город.
Дядя уговаривал его поехать на плов в популярную чайхану к Уринбой — ока, расположенную у оврага и речки в Старом городе, где еженедельно собирался коллектив офиса. Племянник хорошо знал всех сотрудников дяди. Но плова ему не хотелось. Они поехали в Эски — Шахар — Старый город. Даник даже не заметил, что он неудачно припарковал машину, выбрав место на самом солнцепеке. Дядя забрав у него ключи перепарковал автомобиль под тень деревьев.

Дяде он ничего не сказал про момент своего возвращения домой. На вопрос о его сумрачном настроении, Даник ответил одним словом, адаптация. Дядя засомневался, так как это был не первый отпуск, и даже не первая загранкомандировка его племянника, и никогда он не был в таком миноре. Но дядя тактично промолчал.

Они заказали шурпу, нухат, салат ачик — чучук, лепешки и два чайника чая с новатом (сахар кристализированного вида).
Дядя и Даник молчали, к еде они едва притронулись, однако чай и новат им подавали несколько раз.
Симпатичная женщина, приготовившая им еду, засобиралась домой. В те годы, блюда в популярных среди народа «обжорках» заканчивались даже не в обед, а намного раньше традиционного времени обеда с 1 до 2. Частный общепит начинал работать с пяти утра. Даник хотел расплатиться, но дядя не позволил ему этого сделать.
Женщина видя, что Даник уезжает, шутя спросила его, не подвезет ли он её до нового микрорайона Хасанбой. И хотя, чтобы попасть в этот Хасанбой, надо было ехать в Тьмутаракань, он согласился.

(* — Нухат — Варенный в течение многих часов горох, с мясом и специями. Добавляют по желанию в готовое блюдо, колечки нарезанного казы
(колбаса из конины). Обязательно добавляют поверх нухата горочку свеженарезанного лука, и всё это обильно посыпается красным перцем. Перед варением горох замачивается на сутки, а то и больше. Естественно, что едят нухат с лепешками, желательно, сорта патыр.
** — Ачик — чучик — Острый салат из помидор с луком, перец для этого салата используют, только, стручковый. После салата и нухата с лепешками Патыр, хорошо пьется чай с новатом).

Они загрузили в багажник эмалированные тазики и ведра, кастрюли, какую — то посуду и тронулись с места. Даник сперва отвез дядю в офис, а затем поехал в сторону Хасанбоя. Ему было всё равно куда ехать. Местечко под названием Хасанбой находилось почти за городом. В этих местах проходила «Роза ветров» и запах полыни из близких казахстанских степей, особенно по утрам, радовал обоняние любителей степных трав. Уставшая хозяйка кастрюлек и ведер, посуды и тазиков задремала в машине. От неё пахло потом и кухней, её лицо во сне выражало озабоченность, ручеек пота стекал с её левого виска на подбородок. Во сне она резко постарела, и если, час тому назад , ей на вид было лет тридцать, то сейчас, будучи замученной тяжелой работой, она казалась гораздо старше своего возраста. Даник заехал на массив Хасанбой и остановился в тени, так как он не знал куда ему ехать дальше, а будить женщину ему не хотелось.

Женщина проснулась через пару минут после остановки автомобиля. Она смущенно улыбнулась и снова стала молодой. Извинившись, она показала дорогу к дому. В доме женщины производились отделочные работы, но судя по обстановке, они шли вялотекуще. Она открыла ворота, Даник заехал во двор и помог занести в дом кастрюльки и тазики. Женщина сразу же начала накрывать на стол в одной из готовых к жилью комнат. Даник хотел уехать, но она не отпустила его. А действительно, куда мне торопиться подумал он.
Пока она накрывала на стол, Даник умылся в ванной. Новые раковина, душ и ванна установленные в приготовленной под отделку комнате занимали почти её половину, также много места занимали коробки с чешским кафелем, являвшихся несомненной гордостью хозяйки дома. Для прохода к ванне и умывальнику оставался узкий проход. А где же муж, дети и рабочие занимающиеся отделкой подумал Даник.

Сели пить чай. Женщина спросила Даника о том, что помнит ли он её, он ведь и раньше приезжал обедать к ней. Даник сказал, что помнит. Она спросила куда это он запропастился. Даник ответил, что работает заграницей, что приехал в отпуск к семье и маме. Тут он замолк вспомнив супругу. Женщина интуитивно почуяв перемену в его настроении, перехватила инициативу и сообщила, что пару дней не будет работать, что двое старших детей отдыхают в пионерлагере, двое других находятся у её матери, а бывший муж сидит в тюрьме.
Даник хотел спросить её про мужа, но спохватившись промолчал. Но женщина сама рассказала, что её бывший муж из пьющих, раньше он работал шофером — дальнобойщиком, затем таксистом, везде его увольняли за выпивку. Начал заниматься частным извозом, а заодно грабить пьяных клиентов. Его посадили на несколько лет. И год тому назад она развелась с ним. Женщина быстро накрыла на стол, и пока Даник пил чай, она зашла в ванную комнату. После принятия душа, перед Даником появилась симпатичная женщина в цветастом крепдешиновом платье. Платье было сшито в узбекском свободном стиле, но оно очень шло ей. Даник подумал что это совсем другая женщина и даже немного растерялся от эффекта произведенного ею.

Женщину звали Лобар, после окончания школы она сразу вышла замуж. В школе её звали Любашей и к своим тридцати двум годам родила четверых детей, и теперь боится одного, чтобы сыновья не пошли по стопам отца. Она выросла в криминальном местечке, вблизи старогородского базара, где в каждой семье были сидевшие за решеткой, где курение анаши и выпивка было обычным делом, а воровство приравнивалась к доблести. Несмотря на тяжелую работу, на отсутствие мужской помощи в семье, не говоря уже о любви и ласки, Любаша не унывала. От этой женщины шла какая — то особая, завораживающая аура. Хотя, можно с точностью до 99% сказать, что все женщины этого возраста имеют особую ауру, перед которой невозможно устоять ни одному мужчине. Но Любаша, в дополнение к своему цветущему возрасту, ещё обладала необыкновенно красивыми глазами и доброжелательным взглядом. Поэтому, наверное, пользуются особым спросом её нухат и шурпа, подумал Даник. Он просидел у неё дотемна. Они разговаривали и не могли наговориться. Даник начал оттаивать и неожиданно для себя, рассказал ей про жену. Любаша долго и сочувственно молчала. Даник взглянул на часы, время приближалось к полуночи. Он засобирался домой к матери. Любаша предложила ему переночевать, сообщив, что махалля эта новая, необжитая, многие соседи, только, начали закладывать фундаменты под строительство, да и ей было бы спокойней.

Эту ночь они проговорили до первых петухов, Любаша принесла полбутылки коньяка «Белый Аист» и крошечные, так называемые, коньячные пиалушки. Даник отказался, а она аппетитно выпила две пиалушки с лагманом, приготовленным ею на скорую руку.
Любаша даже ела своеобразно, она села скрестив ноги на тахте, поставила косу с лагманом между ног и виртуозно наматывала на палочки лапшу, умудряясь при этом не закапать платье. Любаша начала учить Даника есть палочками, но тот оказался коряворуким учеником, и подливка от лагмана пятнами осела на его рубашке и джинсах. Когда начало светать, хозяйка отправила Даника спать, а сама взялась стирать его рубашку. Даник проснулся относительно поздно.

А когда встал, то выяснилось, что хозяйка постирала ему не только рубашку, но и джинсы. На стуле, рядом с кроватью, было аккуратно сложено всё то, что находилось в кармане джинс. Обвязавшись полотенцем он пошел умываться. Джинсы были слегка влажными, не просохшими до конца и надо было бы подождать ещё пару часов, но он надел их, так как ему было неловко ходить перед хозяйкой обмотанным в полотенце. Любаша на завтрак приготовила яичницу с помидорами и острый салат ачик — чучик. Хозяйка поинтересовалась, не подвезет ли он её до Чорсу? Она хотела купить кое -что и поехать к детям в пионерлагерь «Связист».
Даник, как раз, тоже собирался к детям. Пионерские лагеря «Связист» и «Полтинник» находились совсем рядом и они договорились поехать туда вместе.
Даник оставил Любашу на базаре, а сам поехал к маме, предварительно купив ей шашлык, лепешки, каймак, овощи и фрукты. Его мама любила шашлык. Мама пыталась устроить ему допрос, но помешала соседка, пришедшая поздороваться с Донишкой, как она называла его сызмальства.
Даник сообщил женщинам, что уезжает проведать детей.
Подхватив у базара Любашу, они, по дороге заехали в Чирчик, где на местном базаре дополнительно купили фрукты, арбузы, дыни и доехав до «Связиста», договорились встретиться у ворот пионерлагеря через три — четыре часа. Девочки обрадовались отцу, они тут же начали расспрашивать его о Дамаске, вспоминать о коллективных поездках на Средиземное море во время уикендов. Девочки мечтали вернуться осенью в Дамаск к папе. Даник вместо трех — четырех часов провел с дочками почти шесть часов. Девочки познакомили его с директором лагеря Данилой Исламовичем который, при общении с ним, оказался весьма приятным человеком.

Любаша ждала его, сидя на перевернутом тазике под абрикосовым деревом, недалеко от ворот «Связиста».
По дороге в город стемнело, Любаша сразу заснула в машине, она даже немного похрапывала, но вот что странно, её легкое посапывание, переходящее в храп, совсем не раздражало Даника. Даник остановил машину, переложил в багажник сумки и сказал ей, чтобы она вытянулась на заднем сидении и поспала. По возвращении, Любаша начала ставить огромные кастрюли на плиту и хотела начать варить нухат и шурпу для завтрашней торговли. Однако Даник подошел к ней и взяв её за руки молча повел в комнату. Она будто бы, только, и ждала этого. Молча и неистово обнимаясь, целуя друга друга в губы, щеки, груди, руки, плечи и другие места, они предавались не только наслаждениям и утехам. Они, в эту ночь, как два иссохшихся, с потрескавшимися днами арыка наполняли друг друга жизненной влагой. Они с вожделением пили свою чашу бальзама. Любаша пережившая много тяжких, подавленных и унизительных дней с постылым мужем, никогда не испытывавшая не то что большого чувства, а элементарной чувственности, в эту ночь от нахлынувшего желания искрилась как шампанское. Она взрывалась как вновь открытая бутылка игристого с каждым новым слиянием, с неимоверно долгими поцелуями и поглаживанием кончиками пальцев дрожащих от переполнявших их желаний тел друг друга. Любаша быстро засыпала, но через короткий промежуток времени просыпалась и потихонечку начинала гладить и целовать Даника, а он обняв одной рукой её плечи, другой ласкал груди и целовал в губы. Эта трудолюбивая и сильная женщина достойная хотя бы обыкновенных семейных радостей, была напрочь лишена всего этого беспутным мужем. Бывший муж Любаши часто, в пьяно — обкуренном угаре, буквально, насиловал её.

Наутро он отвез Любашу к её матери, а сам поехал к дяде. Дядя тревожно спросил у него, что случилось и почему он пропал.
Однако, Даник даже дяде не сказал о случившемся. Проницательный дядя всё понял без слов. Жара в конце июля в Белом городе достигла своего апогея. Солнце светило над городом с такой силой, что небосклон стал похожим на альбиноса.

Но никакая жара не действовала на Любашу. Она с утра и до ночи работала. Поставщики привозили продукты на грузовиках или «Рафиках» прямо к ней домой. Любаша закупала горох, лук, муку и другие продукты мешками. Всё это ей было необходимо для работы. Она непрерывно что — то делала дома. Кроме того, ей всё время помогала мама. Во дворе у матери Любаши тоже была отдельная кухня для массовой готовки. Любаша вставала в половине четвертого утра, собирала все необходимые принадлежности, затем будила Даника, заезжали к матери Любаши, забирали оттуда часть приготовленных блюд и к пяти утра уже были на месте торговли. Ровно в полдень он забирал её. Любаша попросила бригадира отделочников перенести работы в доме на конец августа. А мастерам, только, это и надо было, у них на весь август было много заказов.

Даник, с каждым днем, всё больше и больше удивлялся Любашиной работоспособности и, несмотря на тяжелую работу, её доброжелательности. Она была приветлива со всеми клиентами, поставщиками продуктов, мяса, овощей и даже со своими конкурентками по частному общепиту. Нухат и шурпа приготовленные Любашей были вне конкурса, от клиентов не было отбоя. Некоторые посетители были несносны как капризные дети, особенно выпившие, но Любаша умела вежливо укротить их. После работы, вместо отдыха, она занималась готовкой на следующий день, между делом кормила Даника, затем она принимала душ и, только, потом ложилась отдохнуть. Ей абсолютно некогда было ухаживать за собой. Любаша относилась равнодушно к своей внешности, она считала, самое главное это гигиена. А все эти маникюры, педикюры, скрабы и эпиляции совсем ни к чему при её работе. Глядя на её неухоженные руки и ноги, Даник, прямо с базара, отвез Любашу к своей знакомой в «Салон Красоты». Поздно вечером, оттуда вышла совсем другая и современная женщина с новой прической, с красивым маникюром, педикюром и ухоженными ногами. Женский мастер Тамара из «Салона Красоты» сказала Данику, что ей надо провести с Любашей ещё несколько разных процедур, чтобы полностью привести её в порядок. А затем, хотя бы, один раз в месяц Любаше надо будет наведываться в салон. Даник всё время думал о том, чтобы хоть бы на неделю отвлечь её от плиты, продуктов, торговли, конкуренток и базара. Он мечтал уехать с Любашей на несколько дней в Москву, куда он был приглашен на свадьбу дочери одного из сотрудников «Технопромэкспорта». Свадьба должна была состояться в конце августа, а через пару дней после неё он должен был возвращаться в Дамаск.

Любаша сперва обрадовалась его предложению, а потом начала сомневаться. Но посоветовавшись с мамой и сестрой она решилась на поездку.
Даник законспирировал свою поездку от родни, друзей и матери. Для этой цели он решил попрощаться со всеми дома у мамы, а самому поехать в аэропорт на машине друга. Таковы были его планы.

В день его отъезда, в доме матери, собралось уйма народу. Мама и супруга порывались поехать в аэропорт. Маму кое — как отговорили от поездки, а супруга, после перехваченного ею взгляда Даника, больше не настаивала. В аэропорт поехали дядя и друг Даника М.З..
В зале ожидания аэропорта Даник подошел к Любаше и вместе с ней пошел на регистрацию. Дядя и М.З. увидев Любашу около Даника слегка опешили, но быстро пришли в себя и были с ними до самой посадки в самолет. Любаша вела себя естественно, шутила и сама смеялась над шутками других рассказчиков. Естественное поведение Любаши, полное отсутствие манерности и ложной стыдливости переходящей в ханжество свойственное многим женщинам Старой части Белого города, сразу подкупило дядю Даника. Он и М.З., каждый по своему, оценили Любашу.

В Москве они поселились в гостинице «Университетская», в паре автобусных остановок от одноименной станции метро. За неделю пребывания в Москве они большую часть времени провели в постели, но в свободное от любовных утех время, успели посетить Музей Вооруженных Сил, так как там не было никакой очереди, сходить на сборный концерт рок — музыки в парке «Сокольники», там же посидеть в кафе — мороженое, нанести визит вежливости легендарным ГУМу и Детскому Миру, постоять в очереди в магазинах «Березка», покататься по Москве — реке на теплоходе и поглазеть на расплодившихся уличных Цицеронов и Аристотелей разглагольствовавших о перестройке, о перспективах и будущем страны. Будущее страны, в результате перестройки рассеется как туман, всего лишь через каких — то три года. Сердца требовавшие перемен (В.Цой), и не предполагали о том, какими печальными будут последствия этих ожидаемых перемен. Проводив Любашу домой, он улетел в Дамаск. В сентябре к нему приехала семья. Жизнь потекла в привычном русле. Отношения с женой были испорчены, но иногда, в порыве воспоминаний о прежней любви, они мирились и несколько дней жили в ладу. Через несколько месяцев его супруга сообщила ему, что она беременна, а осенью следующего года родила ещё одну очаровательную девочку.

Любаша долго не могла придти в себя после отъезда Даника. О её тайнах знала лишь Мохира, подруга и помощница Любаши по торговле на базаре. Любаша просила Господа, только, об одном, чтобы он дал ей силы выдержать разлуку. Тот, кого она ждала, вернулся в Белый город , только, через несколько лет. Вернулся в последний год недостроенного коммунизма. На московских улицах, совсем как в 1905 году, строили баррикады. По всему Союзу раздавались призывы об освобождении первого и последнего президента СССР Майкла Горби, большого друга США, ФРГ и остальной Европы. ГЧКП что — то невнятно блеяло по телевизору, Ельцин на танке, почти как Ленин на броневике, набирал очки и силу, а в Белом городе была тишь да гладь, и совсем не чувствовалось заката Советской власти.

Даник не знал, будет ли он пытаться сохранить семью или разведется с супругой, но душа его тянулась к Любаше. Подъезжая к дому Любаши, из-за громкого биения своего сердца, он даже не слышал звука радио в машине. Любаша увидев его во дворе своего дома, внезапно побелела, но взяв себя в руки подошла и степенно поздоровалась. Рядом стояли её подросшие дети, двое старших погодков, а также младший сын и дочь. Двое погодков уже были взрослыми парнями, причем у обоих из нагрудных карманов торчали пачки сигарет. Даник и Любаша не виделись несколько лет. Иногда они писали друг другу. В письмах они мечтали и представляли себе романтическую встречу, но не учли выросших детей как её, так и его. Сыновья Любаши хмуро и исподлобья смотрели на Даника, что тот даже поежился. Даник даже не стал заходить в дом, а передал ей приветы от каких — то их общих знакомых работавших заграницей и засобирался обратно. Она при детях сказала ему, что ждет его в гости в субботу.

Выйдя на улицу, Любаша шепнула ему, — «На базаре, на том же месте, через два часа».
Она приехала раньше назначенного времени, и несмотря на множество прохожих обняла его. Сев в машину, они автоматически поехали в сторону Акташа. Но спохватившись, она попросила его заехать к матери. Затем отвезли её маму к ней домой, а сами уехали в Акташ, где Данила Исламович предоставил им кров, предварительно угостив ужином. Даник подарил Даниле Исламовичу бутылку виски, купленного в магазине «Duty Free Shop» в Аммане, столице Йордании, где он отработал пару лет после Дамаска. В Йорданию Даника перевели работать прямиком из Сирии. Заместитель Советника по экономическим вопросам посольства СССР в Сирии тов. Р. А был переведен работать Советником по Экономическим вопросам в Йорданию. По просьбе вновь назначенного Советника Посольства СССР в Йордании тов. Р.А., Даника тоже командировали на работу в Хашимитское Королевство Йордания.

У Любаши и Даника начался медовый месяц. Они никак не могли выспаться проводя безумно — страстные ночи в разных домах, то у матери Любаши, то в квартире Мохиры. Если дети находились у матери Любаши, тогда влюбленные ночевали в доме Любаши. Любаша начала уезжать с базара даже не распродав до конца шурпу или нухат, так сильно ей хотелось находиться рядом с дорогим ей человеком. После освобождения Горбачева из «Застенок Фороса», власть коммунистов или пытавшихся изобразить из себя коммунистов, покатилась по наклонной, постепенно переходя в загребущие руки накачанных спортивных и комсомольских внуков Батьки Махно, Лёньки Пантелеева и «Семьи» человека, который даже будет вдохновенно дирижировать симфоническим оркестром. Даник жил у матери, работал и, почти, ежедневно встречался с Любашей. В это время освободился бывший муж Любаши. Он по хозяйски пришел домой и начал качать права которых у него не было. Любаша вызвала участкового и тот выгнал бывшего мужа из дома. Неожиданно для Любаши, старшие сыновья встали на сторону отца. Тот вернулся в квартиру, оставленную ему Любашей. Старшие сыновья регулярно уезжали к отцу. В доме, который построила Любаша, не было никакого участия её бывшего мужа. Всё что было в доме, как и сам дом, принадлежало Любаше. Она непосильным трудом, недосыпая, не отдыхая, недонежившись с любимым в постели заработала свое, пусть небогатое, но хозяйство.

Бывший муж больше не появлялся, но иногда, когда приезжал Даник, то двое старших сыновей Любаши становились эдакими злыми волчатами, норовившими сразу вцепиться ему в горло. В Белом городе наступила осень. Началось опыление хлопковых полей, и от этого, многие горожане страдали аллергией. Но в битве за урожай было не до мелочного здоровья капризных жителей Белого города. Всё так же привычно шли сводки с фронтовых, то есть с сельских полей, в битве за урожай белого золота. Выполнение плана по сбору хлопка было обязательным условием для исполнительной власти. Счастливая Любаша не замечала откровенно злобного отношения старших сыновей к её любимому. Она не видела никого вокруг кроме него, так поздно встреченного ею.

Кафешки в парках и скверах Белого города, по прежнему были заполнены выпивающими и непьющими, девушками и парнями, бабушками и дедушками, родителями и детьми. Всё такими же вкусными были сухие вина разных наименований. А тем кто не пил вино, можно было попить неимоверно популярной минеральной воды, молочного коктейля и лимонада. Бутылки с любимой минеральной жителей Белого города водой аппетитно пылились на прилавках кафешек вместе с трехлитровыми банками томатного сока. Также традиционно и привычно, на одежду прохожих и отдыхающих на скамейках горожан, падал птичий помет оккупировавших густые чинары и дубы горликов, ворон, воробьев, майны и других птиц. Особенно птицы досаждали игрокам в шахматы и «пикейным жилетам» расположившихся на скамейках центрального парка, рядом с городским «Биг Беном». Шахматисты и «пикейные жилеты» рьяно обсуждали все политические новости мира, и были готовы давать дельные советы всем этим, ничего не знающим и не умеющим президентам, премьер — министрам и королям всех стран земного шара, за вполне умеренную плату, всего лишь за ежедневную бутылку беленькой и парочки самсышек на закусь.

Любаша попросила мать поработать за неё, а сама на две недели уехала с Даником в Акташ. Они сняли коттедж в «Полтиннике». Днем они гуляли по окрестностям лагеря, а вечерами обнявшись сидели у небольшого телевизора, разговаривая о жизни, детях, об их будущем. Данила Исламович не мешал им, наоборот он, только, радовался если они принимали его приглашение вместе поужинать. В пионерском лагере по осени, было совсем безлюдно. Погода была чудесной. По утрам солнышко, просачивалось сквозь тощие, запылившиеся, казенные занавески единственного окна и нежно обволакивало тела влюбленных. В эти минуты они ещё крепче прижимались к друг другу и совсем не хотели вставать. Постепенно солнце пригревало сильнее, а влюбленные в обнимку уворачивались от него, но через некоторое время солнце своими лучами заполняло всю небольшую комнату и им приходилось вставать и приняв душ идти на завтрак. Любаша даже решилась искупаться в горной речушке. Свежий горный воздух так убаюкивал, что послеобеденная сиеста растягивалась совсем как у детей, до самого полдника. Небольшой ветерок днем ласкал лицо, а вечерами заставлял надевать куртки. Но днем была невероятно мягкая, бархатная теплынь. Когда Любаша, найдя укромное место за пределами пионерского лагеря всё таки залезла в воду, то эта простая женщина затмила своим божественным телом всех худосочных фотомоделей. Этой очаровательной купальщице в горной прозрачной речушке, этой скромной труженице частного общепита совсем не обращавшей внимания на достоинства и красоту своего прекрасного тела, очень подходили следующие строчки из стихотворения.

Она была такая гордая —
— Вообразив себя рекой.
Она входила в море голая,
И море трогала рукой.

Освободясь от ситцев лишних,
Так шла и шла наискосок.
Она расстегивала лифчик,
Чтоб сбросить лифчик на песок.

И вид её предплечья смуглого
Дразнил и душу бередил,
Там белое пошло по темному
Где раньше ситец проходил.

Она смеялася от радости
В воде ладонями плеща,
И перекатывались радуги
От головы и до плеча.

(Белла Ахатовна Ахмадулина, 1958 год).

Белла Ахмадулина написала эти строчки под впечатлением о поездке в Грузию, назвав цикл стихов «Сны о Грузии».
Там первый куплет начинается так:

Смеясь, ликуя и тоскуя,
В своей безвыходной тоске,
В Махинджаури, под Батуми
Она стояла на песке.

Но Данику казалось, что каждая строчка, каждое слово, каждая буковка и даже каждая запятая этого стиха посвященны Любаше. Ему очень нравилось смотреть как его любимая женщина входит в воду, а перед этим, своими действиями с раздеванием открывала ему таинства своего божественного тела. Этим она подчеркивала, что полностью доверяет ему и вверяет себя, только, ему.
Этим двоим счастливым влюбленным было очень хорошо и по домашнему уютно в коттедже на двоих. По утрам, по всему лагерю раздавались звонкие удары теннисного мяча, это Данила Исламович отрабатывал на корте удары об стенку. Было ощущение, что директор пионерского лагеря готовится, как минимум, к легендарному Уимблдонскому турниру, настолько неистово и самозабвенно он тренировался. После утренней подготовки к Уимблдонскому турниру, а заодно и к Олимпийским Играм, Любашу и Даника ждал завтрак у Данилы Исламовича.

По возвращении из Акташа, у дома Любаши ограбили машину Даника. Разбив боковое стекло, воры украли магнитолу, дефицитное правое боковое зеркало, прихватив заодно и левое, шторы заднего окна, запасное колесо, канистру с бензином, несколько сот долларов из бардачка и прокололи задние шины. Любаша и Даник сразу догадались, что это дело рук её сыновей, которыми руководил отец. Даник съездил за мастерами. Мастера привезли запасные колеса и машину отогнали в мастерскую. К следующему вечеру поставили новое стекло, новые зеркала, новую автомагнитолу, провели шиномонтажные работы, устранили царапину на левой двери и машина стала как новенькая. Даник поговорил со старшими детьми Любаши, но те лишь усмехались. Через несколько дней Даник продал свой автомобиль, добавил денег и купил уютную квартиру недалеко от метро. Данная квартира предназначалась для свиданий с Любашей. Пару лет тому назад, перед самым самым закрытием сети магазинов «Березка», Даник послал дяде чеки Внешпосылторга и тот купил ему новый автомобиль, стоявший в гараже дяди.

Как -то привезя Любашу домой, она зазвала его на обед. Старшие сыновья Любаши были дома, от них попахивало выпивкой. Вели они себя неадекатно, вертелись около кухни, сами за стол не садились, были возбужденными и взъерошенными. Даник с аппетитом пообедал и поехал к матери. По дороге ему стало плохо, начались сильнейшие колики в животе. Он сразу заехал в первую попавшуюся больницу и врачи констатировали отравление. Он позвонил другу, профессору истории М.З., который быстро привез свою сестру, опытного и практикующего врача Дэлю Вахидовну. Она и спасла Даника. Потом выяснилось, что старшие сыновья Любаши подбросили в суп Даника какое-то отравляющее зелье. Бывший муж Любаши снабдил сыновей этим зельем. Даник, десять дней пролежал в больнице. После больницы он ещё месяца четыре сидел на диете.

Ах, эти дети, дети. Почему у абсолютно непьющих и некурящих родителей родятся дети склонные к выпивке и сигаретам, и наоборот, у детей имеющих родителя ( родителей) — алкоголика, выпивка вызывает отвращение. Наверное, зависит от воспитания скажет кто — нибудь, а другой добавит, что виноваты гены. И первые, и вторые правы. Но вот как отнестись к тому, что родитель втягивает детей к выпивке, как это делал бывший муж Любаши, думаю, что этого не поймет никто. Даник всё больше и больше задумывался о своих отношениях с Любашей. Случайная поездка в частную кафешку Старого города преподнесла ему встречу с женщиной из мира частного общепита, из мира торговли на базаре, из мира кто никогда не слышал о многом из того, что он знал. Но тем не менее, Даник хотел жить именно с этой женщиной. Он хотел поговорить с ней о будущем. А Любаша наоборот, потеряла покой из — за своих сыновей, мало того, что они открыто ненавидели Даника и во всем поддерживали отца, так они ещё начали угрожать здоровью и жизни Даника. Зная своего мужа, пьяницу, анашиста, мелкого вора и пакостника, но авторитета для склонных к криминалу сыновей, она решила уберечь Даника от них, прервав отношения с ним.

Приехав к нему на квартиру, Любаша рассказала Данику о своих тревогах и беспокойстве за его жизнь. Даник пытался успокоить её, но Любаша твердо сообщила ему, что их встречи надо прекратить. Она очень боится дальнейших вредительских действий своих неадекватных сыновей. Боится, что её старших сыновей из-за преступного отношения к Данику могут посадить в тюрьму. Даник предлагал ей взять двоих младших детей и вместе уехать в Питер, где у него жила родственница согласившаяся предоставить ему квартиру, так как сама безывалазно жила за городом в теплой даче.
Любаша даже не задумывалась об отъезде, у неё вызывало сильную тревогу поведение двух старших сыновей, открыто тянувшихся к криминалу. В те залихватско — бандитские годы, уголовная братва подняла голову и откровенно занималась грабежами, убийствами, рэкетом, рейдерством и воровством. А хуже всего, что они вовлекали в свою среду молодежь. Советские «цеховики», которых центральные газеты СССР осуждали чуть ли не как «врагов народа», по сравнению с рэкетирами, бандитами и отщепенцами девяностых годов, выглядели настоящими аристократами, эдакими лордами — хранителями печати.

В это время Данику позвонили из одной российской нефтяной компании и предложили поработать в Сибири с очень достойной зарплатой. Иностранные менеджеры слетевшиеся со всего мира как мухи на мед в бывший СССР, должны были провести осмотр технического состояния буровых станков, сроки мобилизации и условия работы нескольких крупных российских нефтяных компаний. Даник посоветовавшись с дядей и другом М.З. улетел через Москву в Нижневартовск, а оттуда в Стрежевой, маленький городок среди тайги, где лютые морозы свирепствовали даже в мае месяце. Помотавшись по тайге из одного куста скважин на другие, Даник через год дал согласие поработать в Ираке. Вот, только, почему — то, зарплату в Ираке предложили в три раза меньше чем в Сибири. Это был необъяснимый парадокс богатых российских компаний.
Но Даник был согласен на всё, чтобы, только, уехать из промозглой сибирской тайги в теплую страну. В Сибири он отогревался в бане. Бани были на каждой буровой скважине. После смены буровики шли в баню. Все бани для буровиков в Сибири, были оборудованны в специальных вагончиках.

Несколько раз он вырывался в Стрежевой. После жизни на буровой в глухой тайге, маленький, тусклый, с унылыми пятиэтажными памятниками Хрущёву, Стрежевой казался ему очень современным городом. А в одном из ресторанов Стрежевого он всегда заказывал на дессерт фирменное блюдо, вкуснейшее местное мороженое завернутое в горячие — прегорячие блины. Этот сибирский дессерт имел потрясающий вкус. Уже появились мобильные телефоны, однако из тайги можно было дозвониться до Ташкента, только, по стационарному телефону. Даник лишь изредка звонил матери в Ташкент с буровой, но бывая в Стрежевом он отводил душу разговаривая по телефону из своего номера в гостинице с мамой, дочками, Любашей, дядей и друзьями. У Любаши были большие неприятности со старшими сыновьями. Она обоих сыновей, буквально, устроила на учебу в ВУЗ, на коммерческое отделение. Но учеба у сыновей никак не шла, так как они попросту не посещали занятия. Зато гулянки, пьянки, драки и ещё что — то похуже были у них в почете.
Даник звал её к себе, предлагал забрать двоих младших детей и приехать в Стрежевой. Но разве мать могла бросить своих непутевых детей.

Даник уехал в Ирак и проработав там несколько лет вернулся в Белый город. Город стал богаче на новые, высокие и белые здания, но скупее на бесплатные мероприятия для горожан. В городе, в разы выросло количество иногородних державшихся обособленными земляческими группами. И как бы последние не рядились, Даник сразу различал иногороднего от коренного жителя Белого города. Меньше знакомых стало встречаться в центре города. Через несколько дней, решившись, он поехал к Любаше. С женой он был разведен и та жила в гражданском браке со своим толстячком — здоровячком.
Хуже всего было то, что она и толстячок — здоровячок настроили дочек Даника против него. Бывшая жена и её гражданский муж перевернув факты, обвинили самого Даника в адюльтере. Даник не стал оправдываться, рассудив, что жизнь сама расставит всё по своим местам. Дочери не хотели общаться с ним. У Любаши было большое горе, два старших сына с перерывом в неделю ушли из жизни. Сгорели от наркотиков. Младшего сына, превратившегося во взрослого парня, она ежедневно умоляла не идти по стопам братьев. Сын как мог успокаивал маму, говоря ей, что он хочет быть похожим на Дониёра — ока, а не на отца и братьев. Бывший муж находился в очередной «командировке», откуда он уже не вернется. У него был туберкулез, а в тех местах от этой болезни не то что не излечивали, её вообще не лечили. Любаша поседела, она за последние месяцы превратилась во взрослую и сильно постаревшую женщину.

Даник пытался отвлечь Любашу, но это было почти невозможно. Она не могла ни о чем говорить, кроме как о своей вине перед покойными сыновьями. И сколько не пытались Любашу успокоить Даник, её мама, сестра, родственники и подруги, она винила, только, себя за их смерть. Даник как мог помогал ей, вместе с её матерью возил готовую еду на базар, мама Любаши торговала, бабушке помогал сын Любаши. Дочь Любаши не подпускали к базару ни бабушка, ни сама Любаша, ни её сестра. Любаша готовила дома нухат и шурпу, но торговать на базаре, у неё не было никакого желания. Мать Любаши посоветовала Данику увезти её из Белого города на некоторое время, а она бы работала вместо Любаши и присматривала за внуками. Внуки боялись бабушку гораздо больше чем мать.
Бабушка не церемонилась с ними, острая на язычок, выросшая на старогородском базаре, она в отличие от Любаши умела приструнить внуков.

Даник сообщил Любаше, что скоро он снова должен уехать на несколько месяцев на Север. Любаша вдруг вспомнила о Питере, ей захотелось уехать с Даником в Питер, наверняка ей запало в душу его предложение сделанное энное количество лет тому назад. Даник созвонился с питерской родственницей дедушки и отца (себя он уже не считал её родственником). Та ответила согласием сообщив, что с апреля по октябрь живет на даче, что дочь, зять и внуки живут отдельно, а других родственников у неё нет. Решили, что Любаша возьмет с собой сына Азима и они поживут в Питере, а Даник съездив на пару месяцев в Стрежевой присоединится к ним. Даник не возражал, у него с Азимом, младшим сыном Любаши, были хорошие отношения. Азим сам тянулся к Данику, ему очень нравилось нежное отношение Дониёра — ока к его маме и дружеское к нему. Даник прилетел в Питер ровно через два месяца и не узнал…..сына Любаши, тот усиленно готовился к экзаменам для поступления в ЛГУ.

Родственница деда, преподавашая физику в ЛГУ подружилась с Любашей и её сыном. Она и сподвигла сына Любаши поступать в университет
и начала усиленно заниматься с ним. Любаша сказала, что если её сын, Иншааллах, поступит в ЛГУ, то она снимет квартиру и будет жить с ним в Питере. Сын Любаши, как выяснилось, имел неплохие знания по физике. При помощи родственницы Ойнисы ( по русски Анны),
занимавшейся с Азимом по семь — восемь часов в день, парень поступил в ЛГУ. Азиму, опять же при помощи Анны, сразу начали оформлять российское гражданство. Любаша немного отошла от своих горьких мыслей. Но её не устраивало положение гостьи в чужом доме. Она решила продать дом в Белом городе и купить квартиру сыну в Питере, а сама она могла бы жить у матери. Азим своим внимательным отношением к матери покорил Анну. Анна, сызмальства оторванная от Ташкента и восточных традиций, думала, что с такой любовью относиться к матери могут, только, девочки.

Азим поступил на физфак ЛГУ, Любаша от счастья, что её сын стал студентом заменитого ЛГУ ежечасно делилась своей радостью по телефону с мамой, сестрой, дочкой и подругой Мохирой. Не меньшую радость испытывала и Анна, всё лето готовившая Азима к экзаменам. Решили отметить это значительное событие в ресторане. В ресторане Азим поднял свой фужер с шампанским за здоровье Дониера — ока, рассказав тете Анне о тех испытаниях и переживаниях перенесших Даником и его мамой из-за козней его отца, о его удивительной любви к его маме. Анна была удивлена и тронута, как рассказом о любви Даника и Любаши, так и красноречием Азима. Затем пили за новоявленного студента и будущего физика, за здоровье тети Анны, за маму, бабушку и сестренку Азима, за маму Даника и ещё раз за самого Даника. Но особо чувственные тосты произносились за легендарный и красивый Петербург, за культурную столицу, за его памятники, музеи и театры, за интеллигентных , добрых, вежливых и чутких горожан. Даник, Любаша и Азим были в восторге от города трех революций. Одной бутылки шампанского было мало, дополнительно заказали бутылку вина, которой хватило за глаза для произнесения ещё многих тостов.

После ресторана решили пройтись пешком до дома. На Лиговке, недалеко от дома стояли какие — то ребята. Они придрались к Азиму. Даник начал отгонять этих бритоголовых от Азима, женщины начали громко кричать и звать милицию, бритоголовые ретировались.
После их ухода Даник присел на корточки и неожиданно повалился на землю. Уходя, один из бритоголовых, незаметно ударил Даника то ли ножом, то ли чем — то другим острым предметом в грудь. Даник скончался в машине «Скорой помощи» по дороге в больницу. Любаше стало плохо с сердцем и её пришлось положить в больницу. Из Белого города приехали дядя и друг Даника М.З.. Они вместе отправили тело покойного в Белый город. Любаша не присутствовала на похоронах, она выписалась из питерской больницы, только, через три недели. Даника похоронили на одном из старогородских кладбищ Белого города. Бритоголовых бандитов, никто и никогда не искал.

Несмотря на все случившиеся события, Азим остался учиться в Питере. Постаревшая Любаша через год купила ему квартиру в Питере. Сама она, выдав дочку замуж, вернулась работать на своё старое место. Она изменилась, поседела и пополнела. Сейчас уже ничего не осталось в ней от той женщины, которая при входе в воду и расстегивании лифчика с ума сводила Даника от любви и желания. Любаша всё также продает нухат и шурпу, всё так же делится секретами, только, с Мохирой, и каждый год осенью уезжает на несколько месяцев к сыну и внукам в Питер.
Жизнь идет своим чередом, как будто бы и не было этих событий растянувшихся на пятнадцать или шестнадцать лет.

Мать Даника, дождавшись правнука от старшей дочери Даника, пережила сына на десять лет. А единственный дядя Даника прожил после него всего три года (рак легких от курения). После смерти сына мама Даника ещё больше сблизилась с его бывшей женой, которую, к тому времени, уже бросил толстячок — здоровячок. Она часто рассказывала дочери Даника, то есть своей старшей и любимой внучке жившей с ней, о детских годах её отца и своем муже — фронтовике. Дочери Даника со времнем поняли, что были неправы по отношению к отцу, но поезд, увы, уже ушел. Про Любашу и про её отношения с Даником, его мама и слышать не хотела. В доме родителей Даника теперь живёт его старшая дочь с мужем и детьми. Сестры Даника хотели сами въехать в этот дом, но мама Даника написала дарственную на старшую дочь своего покойного сына. Когда был жив Даник, то завещание было составленно на него.

Память людская скоротечна. В местечке под названием «Штаб», практически, никто уже не помнит такого жителя как Дониёр — ока.
Азим закончив ЛГУ остался жить в Питере, женился на девушке Инне из Кронштадта, у них растет сынишка по имени Даник. Приезжая в Белый город, Азим с семьей и Любашей, вместе приходят на кладбище к папе и дедушке Данику. Азим считает покойного Даника своим вторым отцом.

P.S. Инженер по бурению сибирской нефтяной компании где работал Даник, оказался жителем Ташкента. Его зовут Тимур, и он некоторое время жил на буровой в одном вагончике с Даником. Тимур вспоминая о Данике и его работе на буровой рассказал М.З., что Даник как -то делился с ним о том, что живет он как — то неуютно. Вроде бы есть и работа, и жильё, и любимая женщина, а вот чувствует он себя каким-то неприкаянным, и что ему всё время хочется вернуться в Акташ, в «Полтинник». Друг Даника профессор М.З. абсолютно уверен, что если бы Даник не связался с этой женщиной, то с ним бы ничего не случилось. И чтобы не видеть Любашу, профессор никогда не ездит в популярную обжорку в Старом городе.

P.P.S.

Я знаю, что того, кто завершил свой путь,
Нельзя ни пением, ни воплями вернуть.
Да будет легок шаг идущего! Покой,
Тела истлевшие вкушают под стопой.

(Абуль Аля Аль Маарри, великий арабский поэт, философ и мыслитель из Сирии, 11 век).