Иззат Султанов. Часть 2. Отец Ташкентцы

Мой отец – Султанов Иззат был великим человеком.

Я говорю это не, потому что он мой отец, а потому что это есть на самом деле. Конечно, для каждого человека родители самые великие и самые лучшие. Но он был особенным.

Отец был по происхождению из простолюдинов – Фукаро. Его деда звали Султон Сарик: он был рыжим. Занимался он скотоводством и был зажиточным человеком. Жили они, а в городе Ош (сейчас – Киргизия). Как рассказывал отец, дед перед смертью позвал своего сына — моего деда и передал ему сундучок, наполненный на половину золотыми монетами, и сказал: «Я наполнил этот сундучок наполовину, твой долг заполнить его и передать следующему поколению». Но заполнить его не удалось, начались революции сначала 1916, а потом 1917 года. Во время гражданской войны мой дед не знал, как быть с этим сундуком. Власть то и дело менялась. И однажды, при очередной смене власти он бросил сундук в арык. Они думали, что его унесло течение, но когда уровень воды спал, сундук оказался на видном месте и его опять взяли домой. Когда в Ош пришел курбанбаши Холхужа, они отдали ему этот  сундук и избавились от него, ведь их могли просто убить из-за денег. Ну это, как бы, история…

Иззат Султанов с родственниками, Андижан, примерно 1970 г.

Мой отец  был очень требователен к людям и в первую очередь к себе. Его день был строго расписан. Он соблюдал строгий режим сна, работы и питания. Вставал рано – в 5 часов утра. Обязательная зарядка, если тепло – во дворе. Летом купался в бассейне во дворе или обливался водой, подогретой на солнце. Зимой  принимал душ. Делал легкий завтрак и за работу. Писал он на пишущей машинке. Когда у него не было вдохновения, он всё равно садился за машинку и печатал что-нибудь. Иногда я видела целые листы бумаги, где было напечатано: «не пишется, не пишется, не пишется…» Так он заставлял себя работать, сидеть за машинкой, даже если нет вдохновения. По утрам он выделял время на прогулку, в основном сам или с нами, позже он стал брать с собой внуков, сажал в коляску наших племянников Ойбека или Ширин и возил их по набережной Анхора до парка им. Сабира Рахимова. Его любимым местом был водопад «Шаршара», который находится в этом парке.

Он обязательно отдыхал до или после обеда, не обязательно спал, иногда  просто лежал с закрытыми  чем-нибудь глазами. После обеда он ездил по делам в Институт языка и литературы, в Президиум Академии Наук, в Союз писателей, киностудию и т.п. Вечерами он обязательно смотрел информационные программы, раньше «Время», потом другие российские информационные программы и конечно «Ахборот». Он не смотрел другие программы, очень берег своё время, не тратит его зря. Даже если у нас были гости, он извинялся и уходил спать в 10 часов вечера.

Иззат Султанов на собрании научных сотрудников в Институте языка и литературы АН Узбекистана.

Когда он работал, мы знали это по стуку пишущей машинки и старались не шуметь. Его кабинет находился на втором этаже и любой шум как эхо умножался и доходил до него. Но он никогда не делал нам замечаний по поводу нашего шума, а позже шума наших детей.

Кушал он мало, но был очень разборчив в еде. Предпочитал мед и орехи, говорил, что они помогают работе мозга. По утрам пил кофе, но с возрастом врачи запретили отцу его пить.

Справа налево: Хафиз Абдусаматов, Рамз Бабаджанов, Уйгун, Иззат Султанов, Зульфия, Азиз Турдиев, Уктам Усмонов, Нармурад Назруллаев. 1975 г.

По вечерам он читал книги. Предпочитал зарубежную классику Мопассана, Бальзака, русских писателей Достоевского, Чехова, Леонова. Постоянно читал журналы «Иностранная литература» и «Театр».

Когда он писал пьесы, он всегда рассказывал маме, а потом и нам основную канву, сюжет, спрашивал наше мнение, насколько логичен и правдоподобен сюжет, характеры.

Отец постоянно жил и творил. Не было ни минуты, когда бы он не думал над своей статьёй в журнал или газету, над выступлением на радио или телевидении, над диалогом в пьесе. Даже когда он ехал в городском транспорте, он как бы говорил сам с собой. На самом деле он проговаривал монологи и диалоги своих пьес. Однажды, когда он был за рулём автомашины, он задумался и столкнулся на повороте с трамваем. После этого случая мы настояли на том, чтобы он больше не водил автомашину.

Отец был очень строгий папа. У отца было два сына — Алишер и Рафик, и пять дочерей. Девочки никуда не ходили без его разрешения. Он никогда нас не наказывал, но достаточно было ему нахмуриться, и мы уже плакали.

Иззат Султанов в кругу дочерей Саодат, Лайли и Ширин.

Он был строгий и как наставник. Я училась в аспирантуре, писала кандидатскую диссертацию. Все мои друзья говорили, «Тебе папа все напишет, что ты так беспокоишься?!» Но он не написал за меня ни строки, он помогал советом, направлял, давал мне список литературы и т.д. Он никогда не писал за других, к аспирантам относился так же.

Он очень хотел, чтобы мы – его дочери были самостоятельные, могли прокормить себя и свою семью. Он говорил: «Пока вы молоды и есть возможность – учитесь, делайте себе «платформу». У мужчин есть долг – защита Родины. Возможны войны и другие катаклизмы. Нельзя зависеть только от мужа. Нужно быть самостоятельной». Сейчас мы – все его дочери самостоятельные. Все  имеем высшее образование. Старшая наша сестра-Раънохон — преподавала узбекский язык в школе, вторая сестра – Юлдузхон -первоклассная швея. Я много лет преподавала в колледже, потом занималась переводами. Средняя сестра Ширин  работала менеджером в иностранной фирме «Тайота». Младшая Лайли  —  главный врач частной стоматологической клиники «Стомасервис».

Отец часто говорил: «Нужно ставить перед собой большие задачи и стремиться к ним». Он рассказывал нам, что его друг был в Индии на приёме у одного бизнесмена и этот бизнесмен познакомил всех со своей 12 летней дочерью. Он сказал: «Знакомьтесь: это моя дочь – будущий посол Индии в Советском Союзе». Отец часто наставлял нам, что нужно ставить перед детьми большие задачи и помогать им достигать их.

Отец был принципиальным человеком. Он был честным и преданным коммунистом и не менял своих принципов до конца жизни. Он не перешел ни в какую другую партию. Он так же остался членом Союза писателей СССР.

Иззат Султанов и его родственники. Андижан, 1930 год.

Отец перенес тяжелые годы репрессий. Его старшего брата-педагога  несправедливо обвинили и сослали в лагеря. Дядя трагически погиб в лагере для репрессированных, он не выдержал несправедливость и бросил себя на электрический щит. Сам отец тоже был подвергнут репрессии. Он спасся тем, что уехал в Москву под предлогом учёбы в докторантуре. В Москве он полностью окунулся в мир науки, преподавал в Московском Университете им. Ломоносова. Но, не смотря на всё что, он пережил, войну, репрессии, он был очень смелый, всегда говорил то, что думал.

Он в 1967 году на юбилее Абдуллы Каххара сказал о том, что хорошо было бы русскоязычным товарищам, проживающим в Узбекистане изучить узбекский язык, чтобы при чтении произведений узбекских писателей, в частности А.Каххара, почувствовать прелесть этого языка. Это был взрыв среди тишины. Его чуть не обвинили в национализме и вызывали в Москву для разъяснений. Хочу напомнить: узбекский язык получил статус  государственного языка только в 1989 году.

Как и у всех великих людей, у него было много врагов и очень мало друзей. У него не хватало времени общаться с друзьями.  Он не курил, не пил, поэтому у него не было собутыльников. Иногда он пил коньяк, только

для аппетита. Враги боялись выступать против него открыто. Писали на него кляузы. В то время кандидатуры в Академики АН Узбекистана подтверждались в Москве. Три раза его кандидатура выдвигалась в академики, но кто-то писал кляузу в Москву и его документы возвращали. После провозглашения независимости на одном из годовых собраний АН Президент Узбекистана Ислам Каримов  во время выступления моего отца спросил, почему такой учёный до сих пор член-корреспондент АН Узбекистана? И только после этого его враги уже не смогли ничего сделать, и он стал академиком, хотя в народе его давно называли Академиком.

На торжественном открытии 8-ых Навоинских чтений во Дворце культуры «Фархад» г. Навои, 2 февраля 1987 г.

Недруги много раз пакостили ему, но он никогда не переживал из-за этого.

Его пьеса «Курмайин бостим тиканни» была революционной для своего времени. После 37 аншлагов кто-то написал в Центральный Комитет партии (а в то время это была наивысшая инстанция) что,  пьеса пропагандирует буржуазный образ жизни, так сказать «свободную любовь». А пьеса была о любви женщины, которая вышла замуж не по любви, а по долгу   чести к своей семье, и встретила свою любовь в зрелом возрасте, будучи матерью. Пьесу приостановили. Художественный руководитель театра Олим Хужаев приложил немало сил, чтобы пьеса вернулась на подмостки. Через 2 месяца её восстановили, и спектакль играли более 100 раз, и все  спектакли были аншлагами.

Его книга «Теория литературы» была выдвинута на соискание Государственной премии имени Хамзы, но премию получил другой номинант – родственник высокопоставленного человека. Его труд был всего лишь кандидатская диссертация типа «Образ рабочего человека в современной литературе». А научный труд отца был единственный в своём роде в литературоведческой науке Средней Азии.

Отец приложил много сил для реабилитации великого узбекского писателя Абдуллы Кадыри. Он рассказывал, что когда начался этот процесс, его вызвали в Комитет Госбезопасности и попросили написать статью о жизни и творчестве А.Кадыри. В газете «Правда Востока» была опубликована огромная статья, которая послужила началом процесса реабилитации великого писателя. Но тут же началась и другая реакция: те люди, которые в 30-годы  написали кляузу на Абдуллу  Кадыри  восстали против его реабилитации: стали писать в Москву. И «посыпались камни на голову» моего отца. Но он был смелым «воином», стойко защищал  свои принципы и доказал в Москве правильность этого дела. Сам он говорил маме наедине (мы ещё были маленькими) что, реабилитация А.Кадыри  — дело принципиальное и очень важное. Хотя никто не замечает, что Отабек умирает в борьбе с русскими и именно здесь — в послесловии романа — автор намекнул на свои взгляды, которые были явно антисоветскими.

Несмотря на все эти удары несправедливости и другие неприятности, он был всегда веселым, жизнерадостным, не принимал близко к сердцу  несправедливость со стороны чужих людей. Главное в его жизни было его литературное и научное творчество, всё остальное для него было второстепенно.

Иззат и Замира Султановы

Многое из вышеизложенного мы узнавали не от отца, а от мамы, с которой он делился всем. Он очень любил нашу маму – Замирахон. Она была его другом, верной супругой, а после смерти отца  самым ярым пропагандистом его творчества.

Таким я помню его и люблю.

Дочь Султанова Иззата —  Саодат.
2010 год.