За бедного Князя замолвите слово История Ташкентцы

Великий Князь Николай Константинович Романов. Он родился в Санкт Петербурге, и 1918 году закончил свой жизненный путь в Ташкенте. С февральского дня своего рождения в 1850 году, пережил не только правление трех Императоров России, но и обрушение державной власти Николая II в 1917 году, а вместе с ним и монархического Дома Романовых.

Биография его интересна, не обычна, и до некоторой степени загадочна. Но работая с хроникой его жизни, изложенной в работах некоторых современных авторов, невольно вспоминаешь строки Салтыкова-Щедрина:
«Ташкентцы» — имя собирательное… «Ташкентец» — это просветитель. Просветитель вообще, просветитель на всяком месте и во что бы то ни стало; и притом просветитель, свободный от наук, но не смущающийся этим, ибо наука, по мнению его, создана не для распространения, а для стеснения просвещения. «Ташкентец» во всем этом видит неуместную придирку и прямо говорит, что останавливаться на подобных мелочах значит спотыкаться и напрасно тратить золотое время. Он создал особенный род просветительной деятельности — просвещения безазбучного, которое не обогащает просвещаемого знаниями, не дает ему более удобных общежительных форм, а только снабжает известным запахом”.О Великом Князе жившим в течении нескольких десятков лет под контролем императорских явных, и тайных соглядатаев, написано достаточно много. Особенно много в последние два десятилетия. Но вот беда, написанное не самостоятельные исследования, а компиляция отдельных фактов выхваченных из комментариев некоторой части биографии Великого Князя, в авторстве его современников, ностальгировавших по былому в послереволюционной (1917 г.) эмиграции.

К ним добавляются единичные комментарии заидеологизированных историков-устроителей нового, коммунистического миропорядка. Вопреки исторической правде, наглухо замурованной в фондах Государственных Архивов СССР, именно они формировали, и вворачивали в общественное сознании негативное представление о “старом мире”, и династии Романовых, выставляя ее отпрыска Великого Князя Николая Константиновича “позорным примером дворянской аморальности и самодурства”.
Как правило, все, что можно прочитать сегодня о Великом Князе, ориентировано на пересказ давно известных фактов:
-биографических справок о великокняжеских родителях сына, именуемого в семейной среде, для удобства в обращении, Николой;
-успехах, разочарованиях в низменных утехах и высоких сердечных привязанностях юноши, позже взрослого, но все такого же, неуемного в похотливых желаниях мужчины императорских кровей;
-героическом участие молодого и перспективного полковника в хивинской военно-экспедиционной компании 1873 года, в котором “он следовал одним из нелегких маршрутов через пустыню Кызылкум в составе Казалинской колонны в качестве командира ее авангарда”, аж целые сутки “испытывая полное безводье в одном переходе от Тамды и в четырех переходах от Аристанбель-кудука”;
-недолгое участие в работе Русского географического общества;
-скандальная история с драгоценностями Великой Княгини Александры Иосифовны, (якобы\точно) похищенных ее сыном Николой для услады иностранной авантюристки, и великосветской куртизанки Фанни Лир;
-лишения Николая Константиновича всех привилегий члена Императорского дома, с пожизненной ссылкой в места отдаленные без права выбора проживания, и запретом на свободное посещение Санкт-Петербурга, Москвы, и иных городов России, и ее территориальных владений;
-лишение права Николая Константиновича на публикации своих произведений и научных работ, ровно как на публичное упоминание его имени, иными лицами.
В этой далеко не полной, и уже набившей оскомину “исторической жвачке”, традиционно не уточняется (например):
-в не соблюдении отдельных библейских заповедей, был замечен не только Николай Константинович, но и некоторые его ближайшие и не менее известные родственники как из числа предков, и так современников, не только из Росси, но и Европе;
-Великий Князь был интеллектуалом, что публично отмечали его известные современники.
Если первое не требует напоминаний, то последнее опровергает затрепанную байку о запрете упоминания Николая Константиновича, в списке членов «Российского Императорского дома».
Примером подобного качества может служить канонизированные тезисы советского историка, академика М.Масона («Ташкентский» великий князь. Из воспоминаний старого туркестанца» //Журнал «Звезда Востока». 1991. № 12. С. 114-125.):
-“С 1877г. самое имя Николая Константиновича в «Памятных книжках» не упоминается”;
-“Он был лишен всех военных и придворных чинов, орденов, даже права носить военную форму, с сохранением, однако, звания «великого князя», почему в обращении к нему его по-прежнему до конца жизни титуловали «ваше императорское высочество»”.
Если с “лишением всех военных и придворных чинов, орденов, даже права носить военную форму” еще можно согласиться, то должное почтение в “обращении к нему’ требует уточнения.С должным почтением Николая Константиновича “до конца жизни, титуловали” не только в устной форме. Он продолжал упоминаться в списках «Российского императорского дома» вплоть до революционных событий 1917 года. Печаталось это вопреки утверждению академика Масона, в журналах имевших государственный статус, и распространяемых по всей территории дореволюционной России, “от окраины, до окраины”.

Стандартная запись в них гласила: “Российский императорский дом”… “Августейшие дяди и тетки”… “Их дети: Его Императорское Высочество, Великий Князь Николай Константинович, род. 1850 г., 2 февраля…”

Единственно, что соответствует действительности – никто из его многочисленных детей в этих текстах, не упоминался ни при каких условиях.
Второй пример — «Календарь альманах на 1877 год», подписанный к цензуре в 1876 году. В его перечне “Знаменательных событий февраля” 1877 года указана, дата дня рождения Николая Константиновича, с упоминанием всех его титулов.

Далее — многие современные авторы делают небольшие, но все те же, компилированные зарисовки о почти творческом участии Князя в освоении Голодной степи, посредством его личного финансирования, и руководства прокладкой каналов. Упоминают и создание нескольких десятков поселений для переселенцев из России, строительство в Ташкенте увеселительных заведений и “квасных питейных” точек, меценатстве в пользу неимущих студентов, и формирования уникальной коллекции книг и произведений искусств, ставших основой…

Впрочем, справедливости ради здесь следует остановиться — знака многоточия (…) никто из современных авторов комментирующих жизнь опального Великого Князя, не ставит при том, что многие были бы готовы это сделать. Перечень благого в жизненных деяниях Николая Константиновича до и после его удаления в бессрочную среднеазиатскую ссылку все же преобладал над его грехами, и чудачествами.

Одно из оправданий выше иллюстрируемой информационной скупости в выражении авторских мнений о Великом Князе Николае Константиновиче — отсутствии свободного доступа к документам хранящихся в частных и государственных архивах.
Но даже при ощутимой скудности и огрехах комментариев жизни-деятельности Великого Князя Николая Константиновича, интерес современной читательской аудитории к его личности не снижается.

Собственно этот фактор и подтолкнул автора этих строк, начать более тщательное исследование не известных эпизодов биографии Великого Князя, Николая Константиновича.
Одно из тематических исследований было завершено в мае 2013 года. Речь идет о небольшой поэтической поэме «Сладкая царевна», опубликованной Великим Князем в 1900 году под псевдонимом Н.Волынский в «Туркестанском литературном сборнике в пользу прокаженных» (Санкт-Петербург\1900\Тип. А. Бенке. — VI, 315 c. — 4.50 р.).

Копия текста поэмы была любезно представлена автору этих строк, «Калининградской Областной Научной библиотекой» и «Центром краеведения, редких книг, рукописей и специальных коллекций». Сегодня две эти организации входят в число редких обладателей экземпляра упоминаемого «Туркестанского литературного сборника».

Эпизод первый.

В 1930 году в одном из частных парижских издательств была отпечатана книга «Записки генерала еврея». Автор книги Грулёв М.В. (1887 -1943 гг), в своем далеком прошлом после окончания Российской Академии Генерального штаба некоторое время служил в Туркестанском военном округе. В одной из глав книги своих воспоминаний Грулев пишет:
“…Нелишне сказать несколько слов о моих встречах с проживавшим в Ташкенте опальным, великим князем Николаем Константиновичем. Одно время я жил в очень близком соседстве (двор к двору) с дворцом великого князя; так что невольно бросались в глаза обрывки внутренней жизни этого царского неудачника (курсив АГ ). Затем, при составлении «Туркестанского литературного сборника», в который вошли также и его писательские перлы, мне пришлось и лично встречаться и беседовать с ним несколько раз…”.

Под упоминаемым Грулевым «Туркестанским литературным сборником» подразумевался «Туркестанский литературный сборник в пользу прокаженных» изданный в 1900 году на средства «Туркестанского Окружного Управления Российского Общества Красного Креста».
При всем не скрываемом пренебрежении к положению Великого Князя (царский неудачник), автор мемуаров все же без иронии относся к его поэтическим опытам. Во всяком случае, это доказывает используемый термин “перлы”, подразумевающий в устах профессионального литератора “сокровище, драгоценность, нечто выдающееся в ряду подобных”, но никак “не нелепое, смешное, или бессмысленное”.

Возникает вопрос, — насколько подробно знал автор мемуаров об особенности участия своего “лишенного права на публикацию” именитого собеседника, кроме его желания быть опубликованным в готовящемся к изданию «Туркестанском сборнике»? Скорее всего, знал только о самом желании быть опубликованным, но не о подробностях условий выдвинутых Николаю Константиновичу главным составителем «Туркестанского сборника», господином С.Н. Сыромятниковым. Иначе трудно представить, что Грулев, живя во Франции, хранил эти подробности в своем дневнике в течении тридцать лет, не упомянул бы их в своих мемуарах. Тем более что этот факт, предал бы еще большую ценность его мемуарам. И не только историческую, но и финансовую. Последнее было важно для Грулева — на склоне лет он пожертвовал весь доход от реализации своей книги воспоминаний в “копилку” «Еврейского национального фонда» в тот период приобретавшего земли на территории Палестины.
И все же, какими же были условия включения поэтического произведения Князя в «Туркестанский сборник»? Решили “затерять” именитого автора десятым по счету среди иных двадцати шести указанных в Оглавлении. Кстати в его перечне были и Грулев, и Сыромятников, впрочем, как и ряд иных известных знатоков Средней Азии, и в т.ч. Туркестана.

Далее – даже при некотором ослаблении надзора за Великим Князем, но все же, во избежание (мало ли) проблем, именитый автор «Сладкой царевны» согласился с мнением Сыромятникова, о целесообразности зашифровки авторства поэмы фамилией “Волынский”, к которой через точку был “прилеплен” инициал “Н”. Фамилия Волынский использовалась Князем в первые годы его ссылки, и ни у кого не вызывала раздражения.

Несколько отвлекаясь — Великий Князь не воспользовался этим псевдонимом при издании трех брошюр до периода 1900 года:
* «Водный путь в Среднюю Азию, указанный Петром Великим» (Оренбург, 1877г.);
* «О выборе кратчайшего направления Среднеазиатской железной дороги» (Оренбург, 1878г.);
* «Аму и Узбой» (Самара 1879г).
Каждая из этих брошюр имеет свою историю, к комментариям некоторых ее эпизодов мы вернемся позже.

Поэма “Н.Волынского” устраивала всех, кто предварительно читал ее. В ее содержании на самом деле не было ничего крамольного. Напротив семь ее взаимосвязанных сюжетных частей аллегорически и прямо декларировали: вечные чаяния азиат о воде и их благодарность Российской Империи за опеку над собой; героику духа в трудах по благоустройству голодностепских просторов и торжество монаршей мудрости.

Эпизод второй.

Согласно текста поэмы ее сюжет был записан со слов жителей аула Беговад в Голодной Степи, у порогов Дарьи в лето 7401 – от сотворения мира.

Оговоримся сразу – ссылка на “жителей” аула Беговад не вымысел автора поэмы — “Н. Волынского”. Он на самом деле многократно посещал этот аул, и встречался с его жителями.

Вот что пишет об этом в изданной в 1914 году книге «ГОЛОДНАЯ СТЕПЬ В ЕЕ ПРОШЛОМ И НАСТОЯЩЕМ» ее автор-составитель В. Ф.Караваев: “С именем «Фархатских скал» связанно одно не лишенное поэтической красоты, сказание, которое циркулирует среди местного туземного и русского населения, как легенда – но которому едва-ли можно приписывать слишком большую древность. В той форме как мы ее слышали его в Волынском и Запорожском поселках оно является скорее переработанным в местной фантазии продуктом, сравнительно недавнего события, но никак не предшествовавшего ему, а именно постройки Великим Князем «Царь»-плотины.

Суть этой легенды: в древности в красивом дворце на Сыр-Дарье жила царевна Ширин-кыз… Великий Князь передал — со слов «ишана» — в следующем четверостишии:

«В семьтысяч четыреста первых годах (1890 г.)
Дарья разольет свои воды в степях…
Воскреснет Ширин - а за ней вся страна,
Проснется пустыня от тяжкого сна»”

Несомненно, имена главных героев были известны автору поэмы по восточным сказкам, и древней, до исламской истории Персии, благо подобной, достаточно качественной литературы в тот период России, уже было в избытке.

Великий Князь знал многие научные труды своих современников, из числа западноевропейских ориенталистов и российских тюркологов-востоковедов в частности проводивших научные исследования в Средней Азии.

Впрочем, его знания и осведомленность были ориентированы не только на Азиатский регион. Одно из подтверждений этого перечень авторов 845 книг на русском и иностранных языках из домашней библиотеки Великого Князя, указанных в датированном 1906 годом «Каталоге книг пожертвованных в Туркестанскую публичную библиотеку». К слову сказать, в этом же Каталоге, даритель книг указан не иначе как “Его Императорское Высочество, Великий Князь Николай Константинович”.

Эпизод третий.

Период написания поэмы «Сладкой царевны» очень условно можно принять за 1900 год. Не указан период ее написания и в справочнике «Государственного архива, Российской федерации» располагающего еще одним экземпляром «Туркестанского литературного сборника в пользу прокаженных». В связи с этим можно только предположить, что автор редактировал и дописывал готовый черновик, узнав о готовящемся к изданию сборнике. Кто ему сообщил ему эту новость неизвестно, история об этом умалчивает. Впрочем не исключено что это был и М.Грулев написавший в своих мемуарах. “… при составлении «Туркестанского литературного сборника»…, мне пришлось и лично встречаться и беседовать с ним несколько раз…”
С большей долей вероятности можно понять, что стоит за ссылкой автора поэмы на “…лето 7401 от сотворения мира”. Имея склонность к розыгрышам, и загадкам, Николай Константинович не мог отказать себе в этом удовольствии и в ходе подготовки текста поэмы к изданию. На этот раз невинная загадка, была зашифрованы в слова и цифры“…лето 7401 от сотворения мира”.
Начнем с того что использованные автором слова и цифры связанны с «Пасха;лией» — канонизированной методикой расчёта даты православной Пасхи. Опуская многие подробности сложной методики ее расчета (АГ — подробное изложение http://ru.wikipedia.org/Пасха;лия), уточню лишь — текст строки “лето 7401 от сотворения мира” согласно православным нормам Пасхалии пишется в следующем зафиксированном порядке: “7387-7401 от Адама (от сотворения Мира) или 1879—1893 от Рождества Христа”.

Чем привлекли автора поэмы эти цифры? Начнем с практически не комментируемого участия Великого Князя в научных исследованиях экономических перспектив Средней Азии и Туркестанского края в частности.

В 1879 году ссыльный Великий Князь организовал в городе Самаре «Общество для изучения среднеазиатских путей», ставившее своей целью “выбор направления туркестанской железной дороги и исследования поворота Амударьи в Узбой”.

В том же году, вынужденно не указывая своего авторства, Князь издает брошюру “Аму и Узбой”. Уместно заметить – Николай Константинович не считал себя первооткрывателем этой темы, склоняя в почтении голову перед талантливым российским изобретателем и писателем Степаном Ивановичем Барановским автором первых проектов «Индо-волжской железной дороги» представленных в виде “технической записки” вниманию Государю Императору России.
Описание проекта Ст.И.Барановского появилось в 1874 году, в журнале «Нива» (№34, 536-539), дополнив общий список публикаций иностранных и российских исследователей, путешественников и ученных посвятивших себя изучению азиатской тематики.

Одна из цитат в журнальной публикации Барановского вполне могла быть путеводной звездой Великому Князю всю его жизнь, вдохновляя на созидательное применение собственных возможностей и способностей во благо горячо любимой им отчизны:
“Не отлагать в даль такие дороги, которые нужно построить как можно скорее”.
(Продолжение следует)

© Айдын Гударзи-Наджафов, 2013 Свидетельство о публикации №213061201623
http://www.proza.ru/2013/06/12/1623