Люся о Ташкенте Разное

Пишет Люся Бабаджанова.

Эта тема зрела в моем организме давно. Но все никак не могла сдвинуть идею в стадию действия. А сегодня вдруг как-то нестерпимо поняла, что потребность приобрела физическую форму. Сидела и думала о том, что очень хочу что-то написать. И вдруг  наткнулась на одну из любимых передач «Культуры». И, видя этого человека всего раз на фотографии (не самой последней), узнала, или, скорее, почувствовала, что это Дина Рубина. Т.е., писатель из моего (как и ее) любимого города Ташкента, человек с таким же чувством юмора, и как оказалось, с очень похожим мироощущением. Я сидела  и ждала какой-то фильм.  Но увидела ее и, конечно, осталась. Она меня покорила с первой минуты. Банально, но это именно так и было. Хочу читать ее книги. Хочу, очень хочу общаться с ней и с людьми, ей подобными. В очередной раз пролила горькие слезы на тему «Как я обожаю Ташкент и как больно слышать, что такие люди, как она здесь жили и  перестали!» Потому что это мой город!???

Ташкент! Как много в этом звуке слилось для моего татарского сердца! Как же я люблю этот самый космополитичный (что бы там не говорили некоторые закомплексованые глупцы) город! Я люблю и не могу без него жить! И хотя нет уже того Ташкента, который заставил меня думать, что жить я могу и хочу  только здесь и нигде на свете, нет всего того, что вселяло в душу уверенность, что «Ташкент» — это каменный город в самом глобальном смысле этого слова, что здесь я – в полной безопасности, но только здесь сердце мое стучит  в такт.

Еще одна банальность – что все мы родом из детства. Так вот в этом городе детства остались безвозвратно слова и образы. Мужики в клетчатых фланелевых рубашках, застегнутых на все пуговицы, в кепках, с авоськами или сшитыми из старых плащей сумками, с промасленными руками, которые вслепую могли собрать и сотворить все, что угодно. «Заводчане».

Совсем не видно на трамвайных остановках на пути к кладбищу Боткина чистеньких бабулечек с пронзительно голубыми глазами, в беленьких платочках, с ведерками-тряпочками-веничками и букетиками, завернутыми в газету. Не видно, а главное, не слышно «громкоговорителей» — задорных татарских теток  в удивительно жизнерадостных кримпленовых платьях самых неописуемых расцветок, с «шестимесячным» перманентом и ярко-малиновой помадой.

Не радуют  мое философское нутро совершенно эклектичные на вид, но при этом абсолютно самодостаточные, так сказать, «вещь в себе», еврейские профессора, движущиеся по дорогам только им известного мира, наполовину лысые, наполовину кудрявые, с замечательными, абсолютно облезлыми портфелями, которые непонятным образом держатся и за свою ручку и за руку этих странных очкариков в куцых пиджаках и коротких брюках. Где бы они не находились, они постоянно решают какие-то вселенские задачи.  Иногда вслух. И зачастую абсолютно не нуждаясь в собеседнике.

Совсем не видно роскошных армянских красавиц с пышными прическами и бриллиантами в ушах, Вот они-то, слава богу, как раз никуда не делись, просто нивелировались на фоне всеобщей китаизации, подделок всего и вся  и стразов на велюровых спортивных костюмах. Где смуглые черноглазые красавцы – греки, которые совсем не выглядели приезжими из Спарты? Хаджипанакисы, Цирмиракисы и прочие Строфопуло? Где немцы-молочники, глядя на которых можно было слизать сметану прямо с прилавка? Где?

Идешь по родному «Горькому» и понимаешь абсолютную обратную пропорциональность – чем больше на первых этажах аптек, стоматологий и пайнетов, тем реже тебя окликнут по имени, остановят и спросят, как живешь. И рыдает душа, и спазмы в горле.

Но жизнь продолжается! И что  бы не происходило, Ташкент всегда останется моим городом, потому что Ташкент – город хлебный! И хлеб этот не только из муки. Потому что через века несет он ощущение, что ты не один во Вселенной, потому что кем бы ни был ташкентец – слесарем, студентом или владельцем целого мира – он подойдет к старой немецкой коляске без верха, возьмет самый вкусный хлеб на земле – нон, и его совсем не смутит цвет одеяла, которое видело еще первые похождения Ходжи Насреддина. И все. И не надо больше ничего говорить. И поэтому я здесь живу. Как и многие другие, которые именно поэтому здесь и остаются. И мы вместе, и мы – ташкентцы. И не нужен нам берег турецкий, и Африка нам не нужна! Это мой город!!!!!