Ташкентская экзотика, или когда мы были молодыми. Часть 2: Окончание История

Пишет Татьяна Перцева. Начало здесь.

Правда, что Алайский много раз строился и перестраивался, и, конечно, есть люди куда лучше меня помнящие довоенный, военный и послевоенный Алайский. Но ведь и я помню. Алайский своего детства и юности. Почти досконально помню. И помню, что когда-то тот круг, где «сходились» книжный, ювелирный и культтоваров, был засажен канами. От него вместо более поздних овощных рядов тоже цвели каны, до самого мясного павильона. Да и сам павильон был. построен позже, на его месте был деревянный. Но и тогда там продавали мясо, рыбу и молочные товары. Каких же огромных толстолобиков там выкладывали на прилавок: чистые акулы. И белого амура. А еще в Аму-Дарью напустили мальков змееголовки, что было ужасной ошибкой: взрослые особи оказались хуже щук, и безжалостно уничтожали рыбу. Очень противные на вид, действительно змеиные головы.

По субботам и воскресеньям в Ташкент приезжали немки из Черняевки привозили изумительную сметану и творог. А какое кислое молоко было! Оно не зачерпывалось, а откалывалось — пластами. Вот это была жизнь! Это было счастье — отколупнуть такой прохладный пласт — и в рот!  Сразу понятно: молоко настоящее, не порошковое, и жирное….

Слева от входа был такой переулочек, где продавали яйца. Почему-то яйца в Ташкенте были по тем временам очень дорогие — это до реформы шестьдесят первого. Рупь — три десятка. Драли — просто невозможно!! Да, и поскольку я, как гоголевский Петрушка, читала все подряд, то некоторые объявления врезались в память на всю жизнь. Например, запрет продавать утиные яйца и рыбу маринку. Висела в этом закоулочке такая табличка. Мама объясняла, что утиные яйца варить нельзя: в скорлупе большие поры, куда может проникнуть инфекция, видимо, как я сейчас понимаю, бацилла сальмонеллы, — которая при варке не уничтожается. Только жарить. А в маринке — ядовитая черная пленка, можно отравиться и умереть. Кстати, так я ее ни разу и не ела. И в жизни не попробовала бы японской рыбы фугу. Ну их, деликатесы подобного рода, переживу! В буквальном смысле слова.

Зато после войны там продавали битую дичь. Фазанов, уток, кекликов — это горные куропатки, тогда моя любимая еда. Далеко не все покупали столь экзотические продукты. Боря Шамшидов высказывается в пользу фазанов, я — кекликов…. хотя уже сто лет их не ела . Вообще, Алайский очень сильно менялся, и кое-кто помнит его «военным». Я — после…

И у меня в памяти навсегда сохранилась сцена, как кадры из фильма: мы с няней и Томой Корсунской на рынке. И навстречу нам — какие-то смешные люди на ходулях, с лицами, вымазанными белой и красной красками. И что-то кричат, а им аплодируют.

Очень отчетливо помню, например, что у входа справа сидела слепая узбечка и пела. Очень хорошо, нужно сказать, пела. Не только я заслушивалась. И ей щедро подавали. Далее, справа же, в простенках между ларечками сидели продавцы насвая: это сороковые- начало пятидесятых. Позже они исчезли. По-моему, открытую торговлю насваем не поощряли. Но его наверняка можно было купить у торговцев сушеными фруктами. И узбечка исчезла. На этом месте потом была будка часовщика. Чинили быстро и качественно. И лишнего не брали. От будки тянулись ларечки. В основном с овощами-фруктами. Колхозная продукция. Мои родители брали там виноград ящиками, на вино. Саперави стоил двадцать семь копеек. Вот не помню, до или после реформы. А цифра застряла в мозгу. Иногда попадался и мускат. Интересные кисти: виноградинки были так плотно прижаты друг к другу, что становились квадратными. И вкус чудесный. Совершенно необыкновенный…

А вот у самого магазина тканей/ кстати, какой был выбор! А ханатлас я больше люблю черный с белым, и с темно-красной изнанкой/, — был такой странный маленький ларечек, где продавали всякую уцененку. Было очень много очень дешевой, копеечной бижутерии. Чем я и пользовалась. Ах, какие выходили пряжки на туфли! Все завидовали и спрашивали, где я все это достаю. А места знать надо!

И заканчивался этот комплекс ювелирным. Тоже выбор был немалый: это до середины шестидесятых. А потом как пошли удорожания золота, и оно сразу стало дефицитом. То-есть, повышение цен — все появляется. Народ привыкает, начинает покупать, золото исчезает, все ясно: жди повышения. Около ювелирного и на кругу продавали пакеты из оберточной бумаги: чистая Америка, это там складывают зелень и бакалею в такие пакеты. Листы плотной оберточной бумаги строчились по бокам, по-моему, на машинке. Иногда размокали от фруктового сока, что кончалось катастрофой. Но полиэтиленовые появились по-моему только в конце пятидесятых, если не в начале шестидесятых. Небольшие, и очень дорогие: рубль пакет. Обладатели новомодной штучки с гордостью наливали в нее воду и несли всем напоказ: вот чудо-то было! А большие, с ручками, появились, где-то в начале семидесятых, стоили сумасшедших денег, пятерку новыми у спекулянтов, их долго подклеивали, если рвались….

С левой стороны от центрального входа было сначала что-то, вроде бакалеи, где продавались орехи и сухие фрукты, а потом сделали лоскутный магазин, там можно было купить отрезы тканей довольно дешево, и даже обрезки бракованных ковров. Кстати о коврах: позже на Алайском в огромных количествах продавали ковры, по-моему, плюшевые, вернее, коврики. Вроде тех, которые когда-то везли из Германии. Только те были гобеленовыми.

За лоскутным шли ларечки, тоже, в основном, фруктово — овощные. В одном продавались исключительно лимоны, знаменитые узбекские лимоны, двух сортов: величиной чуть не с голову ребенка, но очень толстокорые, и другие, тонкокорые, цвета апельсина, и не слишком кислые. Гораздо вкуснее импортных. Кстати, кажется, лимонарий в Узбекистане и сейчас существует. На рынке мне жаловались, что только в закупке, на базе, узбекские лимоны стоят 350 рублей килограмм: примерно, двенадцать долларов. Куда дороже импортных! Но и сравнения никакого!

Этот ряд заканчивался книжно-канцелярским. Какие там книги иногда можно было купить!! Некоторые до сих пор у меня стоят! «Русский романс», например. Сколько раз я его читала. И постоянно находила что-то новое. Невероятно грамотно составленная книга…

От входа же по центру тянулся двойной ряд прилавков под навесом. Справа от входа: самый интересный ряд. Чего там только не продавали! Леденцовые петушки и цветное пшено для куличей, дрожжи, /это был вечный дефицит, следовало подойти и потихоньку спросить: дрожжи борми? Потихоньку, потому что дрожжи, по-моему, воровали с пивзаводов/, свернутые пласты тонкой фруктовой пастилы, большие кубы вяленой дыни, семечки, орехи, курт, козинаки из кунжута, сухие фрукты, корейскую капусту кимчи. Последнее — особая песня. Потом, в семидесятых капусту/ здесь ее почему-то называют салатом и употребляют в еду, как салат, а я — делаю голубцы, и очень неплохо получается/, продавали в полиэтиленовых запаянных пакетиках. Я как-то купила такой привезла в Москву и принесла на работу. Всем миром ели. Оччччень долго. Не ожидали такой специфики.

В этом же ряду продавали весной тутовник, а осенью — боярку. И то, и другое — поллитровыми банками. Интересно, что здесь боярышник совсем другой: небольшие красные и совсем невкусные ягоды. Потом, уже в восьмидесятых, я увидела совершенно необычный тутовник: огромные темно-красные, истекающие соком ягоды. К ним и подойти было опасно: капелька — и платье можно выбрасывать. Но мы с сыном рискнули и там же, около прилавка, все это и съели. Немытое!! И что?! Кстати, для таких нетерпеливых, как мы, там были устроены специальные фонтанчики, где можно было все помыть. И главное — там продавали пряности и наборы для плова, которые накладывали в такие бумажные кулечки, свернутые из книжных страниц и газет. До сих пор  эти пряности в моей памяти связаны именно с Алайским. На нашем рынке есть две таких палатки: пряности, курт, посуда, глиняные фигурки, рис, маш, нохат, подсолнечное масло… я стою, принюхиваюсь и вспоминаю… Ну, Алайский! Правда, однажды я попала в французскую горную деревушку Эс виллаж, очень древнюю, там все дома одиннадцатого века. Перед входом продавали пряности. Те самые.

— Алайский… — ахнула я, к полному недоумению спутницы. Да где ей знать!

Зимой мой друг Женя Огульчанский привез мне зру и набор для плова прямо с Алайского! Куда до них тем, что продаются у нас….

В конце этого ряда был лоток, с которого продавали полуфабрикаты. Кисель в брикетах и россыпью. Ау, молодое поколение! Не слыхали про такое? В брикетах выпускали различные каши, заварной крем и т. п. Да. И кисель тоже. Но был и рассыпной кисель. Такой… фиолетовенький. И что вы думаете? Мы, школьники, это покупали и горстями сыпали в рот. Вкусно? Вряд ли. Крахмал с сахаром и экстрактом. Но в  детстве, как уже сказано, нас особо лакомствами не баловали.

А в левом ряду… тоже сушеные фрукты и орехи. Но весной это были грибные прилавки. Вот можете упрекать меня в ура-патриотизме, а вкуснее грибов нет на свете! И никакие подосиновики- подберезовики-белые…

Да, и тогда там продавали ягоды-фрукты. Помните, как черешню заплетали вокруг палочки? Получалась красивая черешневая палочка квадратного сечения, моя мечта. Так мне ее и не купили. Мама объясняла, что такая палочка дороже рассыпной черешни.

И в самом конце рядов продавали лепешки. Тоже на любой вкус: большие и маленькие, патыры и попроще. И с зеленым луком тоже.

Уже в семидесятые, рядом с ювелирным построили большой овощной, где покупателей было немного.

А до этого, по той стороне, где был ювелирный, тянулись ряды магазинчиков. Ох, какая там была обувь! И импортных шмоток и сумок было полно! Одежда-обувь галантерея… чего хочешь, того просишь! А в конце и справа от мясного павильона, если стоять к нему лицом, были столовые. Плов-шашлык-лагман. Ключевое слово, конечно же, — шашлык…помру я когда-нибудь от таких воспоминаний… от одного воображения помру.

Напротив — мебельные магазинчики. Ох, помню, как в шестьдесят первом-шестьдесят третьем проходила  грандиозная уценочная кампания. Уценяли все: и мебель, и одежду. Помню тогда мама купила мне зимнее пальто , немецкое, с воротником из загадочного невиданного меха. Как объяснили ей «австралийской собаки» — ну, просто мексиканский тушкан. Сейчас-то я понимаю, что это была обычная нутрия. Но тогда такого у нас не видели.

Противоположный от книжного угол занимал магазин культтоваров. Это так назывался магазин, где продавали пластинки, музыкальные инструменты, ноты и т.д. А в уцененных числились прекрасные записи классической музыки, в основном, чешской фирмы «Супрафон», чем я и  радостно пользовалась. Дальше шли магазинчики: комиссионный, парфюмерный, галантерея…. Здесь же находились входы в, пардон, туалет, увы, «благоухавший» на пол-базара. Потом правый ряд магазинчиков снесли. Исчезла и дорожка канов. Место клумбы занял фонтанчик, а прямо напротив магазина культтоваров примостилась такая тележка, как у мороженщиков, только рядом с ней стоял баллон с водородом или гелием, точно не знаю, ну не химик я, и   много лет продавали шарики, которые умели летать. Рынок расширили, вместо деревянного мясо-молочного павильона построили новый. А все пространство перед ним заняли фруктово-овощные ряды под огромными бетонными навесами.

Интересно, что самой дорогой ягодой тогда была малина.  Наверное, она плохо растет в Узбекистане. Черная смородина тоже была в цене. Обычно ее везли из Киргизии. Все, кто ездил на Иссык-Куль, обратно возвращались с ведрами ягод, либо уже варенья, если был сахар. Красная — вообще была редкостью. Клубника, конечно, была дешевле. Вот она дорогая, дорогая, потом цены постепенно падают, и наконец, кто-то снизу кричит: Ирина Яковлевна! Таня! Сегодня на базаре клубника дешевая!

И все бегом на рынок. Закупать на варенье. Интересно, что цены падали всего на день. Назавтра уже дороже.

Традиционно не слишком дешевые огурцы, ясно дело, они полива требуют. И не слишком дешевая картошка.

А как я засматривалась на узбечек, резавших морковь к плову! Это же искусство! Хоть умри, а так не научишься! И не уследишь, как они это делают! Искусство.

А инжир, в больших тазах переложенный пальчатыми листьями… вот нигде такого не ела. А где только ни ела!

И лишь один раз увидела точно такой же, на рынке в Барселоне. По виду. И все равно, не такой вкусный!Берешь ягоду, и с хлюпаньем всасываешь содержимое…оооооооой.

И редька! Мешки с зеленой редькой, которую я еще долго возила в Москву. Сейчас она здесь есть. А тогда это было штукой невиданной, и я подавала ее гостям как деликатес.  Просто с луком и хлопковым маслом. Хватало же энергии тащить бутылки с салатным маслом в столицу!

Да… было дело…. я тогда еще в Ташкенте жила. Захожу к своей приятельнице- кореянке и тезке. Тане. А она к зиме готовится. Гигантский таз с редькой по-корейски стоит на столе. Я, проходя мимо, этак небрежно, горсть ухватила — и в рот. И… как говорила моя мама: ни глону, ни плюну… так мне и надо, обжоре!

Граждане бывшие ташкентцы! Помните, как весна, дождичек, а на рынке вся зелень умытая, блестит, редиска, лук, салат, кинза, кутем,/тархун/, петрушка-укроп… и пахнет, я бы сказала, радостью!

Стоило это до реформы, кроме редиски, по десять копеек пучок. Помню, как мама ворчала, что десять копеек до реформы, и десять осталось после. И, значит, все подорожало в десять раз….

А летом, вдоль этих рядом тянулись развалы, в основном, обувные. Причем обувь была импортная. Вообще в Ташкенте с дефицитом было полегче, то и дело что нибудь.  «выбрасывали». Как-то, в начале восьмидесятых, в самый кроссовочный бум, я купила на Алайском сыну польские кроссовки за двадцать восемь рублей! Кроме этого, было неимоверное количество модных футболок с рисунком, и всяких штучек, за которыми в Москве выстраивались очереди. Шедевры местпрома… Я возвращалась в Москву с огромными чемоданами с детской одеждой. Для всех подруг.

От круга налево отходил проулок. Там торговали цветами… вот уж раздолье было! Интересно, почему говорят «все цвета радуги»? Всего семь цветов, подумаешь! А оттенки? И, ой, как далеко этой радуге до той, что цвела на Алайском! Недаром весна у меня всегда ассоциируется с фиалками, а Первомай — с бульденежами, тюльпанами, сиренью… И осенью — разлив хризантем. Там я совершенно теряла голову и была готова скупить пол-ряда…. ваз в доме не хватало.

Чуть подальше находился цветочный/!!!/.видимо, прозябавший магазин. Потом рядом построили стекляшку — обувное ателье. Где шили модные босоножки на гигантской деревянной платформе. Предмет зависти моих московских коллег…

Это по правой стороне, если от круга.

Слева тоже бывали обувные развалы. До сих пор помню, как народ, покупая чешские босоножки, отдирал стельки, и в полых каблуках лежали, о ужас! — пакетики с ЧЕМ-ТО, верное доказательство того, что подлые чехи задумали нас всех переотравить. И что от этого порошка начинается рак. Все мои уверения, что это всего лишь порошок адсорбента/или абсорбента, — химики, что в данном случае правильнее, подскажите, — и что рака пятки не бывает, эффекта не возымели. Каждый остался при своем….

А за углом книжного позже понастроили стекляшек.  Сплошные галантерейки, этот ряд заканчивался какими-то мастерскими, уже не столь экзотичными, как после войны, а просто ремонтными. Две комиссионки: одежда-обувь и мебельная. А напротив института травматологии был большой хозяйственный, а дальше — такой же большой тканей.

Да, Алайский строился, разрушался и перестраивался много раз, но в нем всегда сохранялся дух истинно восточного базара, дух, который по-видимому, сильно утрачен сейчас.

Экзотика ушла. Видела я снимки разрушений. Впечатление, нужно сказать, сильнейшее. А экзотика, не туристическая, а реальная — это, согласитесь, волшебство!!

И все время перед глазами ТОТ Алайский — дом родной. Привычный, как домашние шлепки.

— Айда на Алайский, семечек купим…
— Ага, и курта с козинаками…
— Грибы появились… мам, сделай грибы с картошечкой…
— Ну, и огурцы сегодня дорогие, спасу нет…
— Опять авоськи не хватает!
— Пакет купи! Вон, опа ходит…
— А в тканях шерсть уценили, по шесть рублей метр!
— Да она фисташковая…..
— Ты что, совсем что-ли? Разве это цена?
— Ну и иди, купи где дешевле!

Свое навсегда остается своим. Мое — со мной. Тот Алайский — наше детство. Наша юность. Наше очень доброе прошлое.
И машину времени никто не подаст…

Конечно, и Алайский — экзотика! Но куда этой экзотике до Октябрьского рынка! Он сейчас называется «Чорсу»? Я как-то видела снимок огромной бетонной тарелки, нечто инопланетное. Это он теперь и есть? М-да… кажется, в  Узбекистане объявлен век борьбы с экзотикой… жаль. Впрочем, может, нынешним жителям милее упорядоченность.   Спорить не стану. Но тогдашний Октябрьский рынок был воплощением истинно восточной экзотики.

«Октябрьский рынок. Является архитектурно-планировочным центром древнего Ташкента, впоследствии получившим название Кош-бозор (двойной базар). От всех ворот города сюда подходили торговые пути. Базар был окружен караван-сараями, складами, мастерскими и кварталами ремесленников: кузнецов, гончаров, ювелиров, ткачей, ковроделов, тюбетеечников, о чем говорят сохранившиеся названия улиц и местностей вокруг города. … старгородский базар был не только центром оживленной торговли, но и средоточием новостей. Здесь объявлялись указы, громко выкрикивавшиеся джарчи-глашатаями, и передававшимися устно /узун-кулак/. Базар состоял из системы улиц (частью крытых) и рядов (4500лавок) В экзотичный колорит восточного базара…. органически вплетались медресе Кукельдаш, мечеть Джами, медресе Ходжи Ахрара.

В настоящее время рынок реконструирован. Основная застройка проведена в пятидесятые годы… 1800 торговых мест».

Все это цитаты из энциклопедии «Ташкент» 1984 года.

Представляете масштабы этого базара? Город в городе.

Я, по своему неистребимому любопытству, часто бродила по рынку. Не для того, чтобы что-то купить. Просто тяга к невиданному. Благо, жила тогда на Навои. Моя свекровь, Анастасия Константиновна, и все соседи, были твердо убеждены, что на Октябрьском «все гораздо дешевле», чем на Алайском. Дешевле — правда. Гораздо — не очень. Какое там дешевле, когда инжир — два пятьдесят?! Да и персики не очень… помидоры и зелень — да. И вообще много всего такого, чего на Алайском не встретишь.

Если честно, всю жизнь жалею, что не родилась мужчиной! Видите, какие интересные очерки пишет Фаим Ильясов /Ефим Соломонович/. Вот завидно-то!!! И ханум вечером, и прогулки по Кукче: мужчина! Куда хотел, туда пошел.. И будь я мужчиной, исследовала бы все закоулки базара. А так… женщина… одна… боюсь, меня бы не так поняли. И искать приключений на на собственную голову — не в моем характере.

К Октябрьскому можно было подъехать в двух сторон. Двумя видами транспорта. Один — четвертый троллейбус. Шел он до площади Калинина. Я всегда удивлялась, до чего же нелепо выглядит памятник Калинину на подступах к базару. Через дорогу находился парк Пушкина. Не знаю, бывал ли там кто-то из моих знакомых. Я — ни разу. Дорогу очень сложно было переходить…

Так вот, от памятника Калинину можно было пройти на рынок, между рядами магазинчиков. Отчетливо помню, что там был потрясающий обувной… сколько всего там можно было встретить!! Остальные магазинчики — продуктовые и кондитерские. Один кондитерский был очень большой, и там было множество восточных сладостей. В том числе и парварда. Но я больше любила пашмак. Такой, из белых волокон, прилипающий к зубам. И золотистые горы навата!

Вот то, что скажу сейчас — весьма спорно. Но почему-то я запомнила именно так. Если кто-то возразит, —  приму бессловесно. На подступах к рынку был военкомат Октябрьского района. Не пойму, откуда я это взяла, но, наверное, увидела вывеску… честно, не могу сказать точно.

Итак, там было несколько рядов магазинчиков, и все проходы вели на базарную площадь. Почему-то помнятся ряды бутылок с хлопковым маслом. А совсем давно бутылки были необычной формы, плавно расширявшиеся от горлышка и сужавшиеся ко дну, больше похожие на вазочки. И, по-моему, граненые. Потом стали обычными, цилиндрической формы. Наверное, оборудование тоже было дореволюционным, а потом сносилось. Потом я такие бутылки видела только с вином.

Второй транспорт — трамвай. Седьмой, восьмой, шестнадцатый, и по-моему, одиннадцатый. Больше всего я любила шестнадцатый, потому что он шел и к Алайскому, и к Октябрьскому.

А еще любила сойти на следующей остановке после Хадры, где посреди немыслимой путаницы рельсов, была трамвайная остановка. Чудом перебежать улицу и идти к медресе Кукельдаш, такому красивому, в синей керамике, изуродованному рядом галантерейных стекляшек прямо перед ним. Наверное, сейчас стекляшки снесли. И не такое сносили.  Тогда, до землетрясения, напротив были глинобитные домики. Старый город. Потом, позже, на их месте возникли ГУМ и гостиница «Москва», по тем временам очень красивое здание. А вокруг ГУМа, в теплое время кипела жизнь. Там тянулись ряды лотков, с тканями, обувью, галантереей, там же толпились люди, в ожидании, когда в самом магазине выкинут какой-нибудь дефицит. Нужно сказать, и выкидывали. Не так уж редко. Но через заслоны спекулянтов пробиться было сложно. Другое дело, что в них не было цепкости и алчности московских. Наценку просили не столь уж грабительскую.

В точности, как и базарные продавцы.

Если завернуть за стекляшки, открывалась широкая дорога, ведущая к базару. Справа и слева, как деревья на аллее, стояли люди. И что-то продавали. Дефицит, разумеется. Больше всего меня умиляло и умиляет до сих пор — полное равнодушие милиции. Понимали люди, что и покупателям и продавцам нужно как-то жить! Одним — модные вещи, другим — деньги, милиции — вспомоществование. Все по справедливости. О, прекрасный ташкентский капитализм при существующем советском строе!!1

Спекулянты также роились в многочисленных тупичках и переулках, окружавших базар. Все очень даже просто: нужна обувь — дерзай. Я сама часто там околачивалась, в роли покупательницы, разумеется.

А перед главным входом — настоящее буйство тканей. Чего там только не было!! Какие только названия я там не выучила. Твил и твид, марокен и маркизет, креп-сатин и просто сатин…

Интересно, что напротив главного входа после землетрясения открыли магазин «Тахир ва Зухра», где, в частности, продавали тоже ткани… и покупатели были!

Там работала моя подруга, портниха и тезка. Таня Ким.

Тогда при больших магазинах работали закройщицы: кроили ткань для тех, кто умел шить,.. А портниха она была от бога!

Очень надеюсь, что она еще жива…

Главный вход… передо мной фото из той же энциклопедии «Ташкент». Помните, какой он был красивый? Изящный, оригинальный, какой-то вовсе не рыночный. А там, под сводами этого входа, справа и слева были магазины. Вот слева — обувной, точно. А справа… по-моему, тоже. Там же на площадке примостились продавцы уууужасного дефицита: черного перца, индийского чая, девяносто пятого зеленого, и тому подобной, очень необходимой мелочи. Вот не пойму, почему черный перец вечно отсутствовал в магазинах. Впрочем, в магазинах Ташкента выбор всегда был невелик. Помните, побывавшие в Москве в те времена, как мы, нагруженные, подобно вьючным верблюдам, путешествовали  туда и обратно? Туда — зелень, фрукты, помидоры, обратно — конфеты, колбасу, сыр, чай…

Нет, нельзя сказать, чтобы ташкентские магазины были пусты совсем. Стандартный набор: сахар, хлопковое масло/салатное — дефицит/, вечные брикеты каш, супов и киселя, крупы / гречка — ни-ни/, конфеты /строго фабрика «Уртак/. Когда-то тушенка и сгущенка, потом — нет /помните китайскую тушенку «Великая стена»?/ Макароны, невероятно серого цвета, очень страшные на вид, хотя и муж и подруга клянутся, что лучше макарон не ели, -на вкус и цвет, — маринады и овощные консервы, ну, ооочень вкусные, вина в большом разнообразии. Колбаса была в шестидесятые. Потом … растворилась. С мясом — вечная напряженка.

Тот же самый набор был в магазинчиках Октябрьского рынка. Кстати, брикеты никогда нельзя было разломить или искрошить. Только молотком. Или натереть на терке…

Да, и ром. Невероятно пиратский кубинский ром! Ярко-красные этикетки со знойной мулаткой… Так я его в жизни и не попробовала. Ни разу. А жаль. Ром наверняка был не поддельный! Тогда вообще подделок было мало. А уж вино… никому в голову не приходило подделывать грузинские вина! Тогда и болгарских было полно, да и узбекских немало! И цена была крайне разумная!

На выходе из-под сводов парадного входа были торговые ряды. Еще один обувной, потом промтоварные магазинчики, потом ювелирный. Кстати, в том ювелирном можно было раскопать даже вещи с настоящими камнями. Не только с отвратительной синтетикой, которую тогда вправляли в золото.

Потом снова ряды, ряды, фруктово-овощные, большая столовка, с ужасно вкусными пловом и мантами. И шашлыком тоже. А по бокам — пассажи. Длинные. Опять ткани, опять обувь. В конце еще магазины. Можете сейчас представить что немецкое пальто стоило шестьдесят рублей? Стоило. И по сорок были.

Вот у меня было черное пальто, такое роскошное, что все завидовали. А куплено было в шестьдесят третьем, на Октябрьском рынке, просто вытащено их огромной коробки, где лежали эти пальто навалом, всех цветов и из набивной ткани тоже.

Да, и еще был на Октябрьском книжный. Довольно большой, и почти всегда пустой. Почему-то там навалом лежали плакаты с ликами членов правительства. Так я там ничего не разу и не купила.

Вообще там можно было бродить. Как в джунглях. Раскрыв рот на красочные сцены.

Да, там тоже были мастерские. Ремесленников. Я точно видела. Делали треножники под казаны для плова. Были гончарные . Жестянщики точно были.

Были ларьки, где продавали конину. Мясо. При всеобщем дефиците мяса это было удивительно. Кстати, говядину и баранину там продавали с рук. Именно с рук. Стоит женщина, держит кусок мяса. Только очень по тем временам дорогого.

А еще были целые длинные ряды, где продавали рис и сушеные овощи. Рисом торговали, как правило, кореянки, приезжавшие из колхозов. Я очень быстро приноровилась ходить за узбеками и смотреть, где они покупают рис. Для верности спрашивала: это на плов? И получив утвердительный ответ, покупала там же. Таня научила меня нюхать рис, чтобы не было затхлого запаха.

Прошу учесть, что было мне тогда девятнадцать лет… что я знала и умела? Но честно училась.

Жара, гомон, запахи перезрелых фруктов, трехлапые листья инжира, толстые огромные «усманюсуповские» помидоры, представляете, мне недавно пытались выдать за таковые, / в конце мая!!!!/ обыкновенные, тепличные, азербайджанские, перебранки продавцов и покупателей, лучший на свете запах узбекского шашлыка, воробьи, упоенно роющиеся в пыли, мягкий асфальт, в котором тонут каблуки шпилек, тогда называемых гвоздиками…

Наверное, это и называется счастьем. Когда мы были молодыми….
Фонтаны били голубые, и розы красные росли…
Не замечаете явного сходства этих строчек с обстоятельствами тогдашней жизни в столице одной из тогдашних союзных и теперешних суверенных республик?!
Когда мы были молодыми…
И не понимали: какое это счастье — молодость.
Как же мы были счастливы!

Этот очерк написан по воспоминаниям Раи Володиной, Иры Леоновой, Жени Томпакова, Жоры Ходасевича, Улугбека Шаматова, Бори Шамшидова. Ну, и моим, конечно.

Всем спасибо огромное!

Татьяна Перцева. Неизлечимо больная ностальгией по прошлому…