“Я умру, и это сбудется – над землёю волны лунные по-другому заволнуются….” Ташкентцы

Пишет дама, давно уехавшая из Ташкента. Ссылку дать не могу, ее журнал под замком, только для друзей. Разрешение на цитирование получено.

Мне рассказали  вчера вечером , что в Ташкенте 14 октября умер поэт Александр Файнберг. 2 ноября ему исполнилось бы 70. Две недели не дожил до юбилея, до получения Государственной премии Узбекистана, несколько дней не дотянул до выхода своего двухтомника.
В республике был только один поэт, пишущий по-русски, имевший официальное звание Народного поэта Узбекистана.
Теперь нет ни одного. А ему не могли не дать, потому что там он был единственным настоящим поэтом, и не признать это было невозможно. Его под конец и Россия оценила – наградила Пушкинской медалью два года назад.

А  2 ноября вместо юбилейного вечера был вечер памяти. Многие выступали с гитарой – оказывается, его стихи положили на музыку. Пока не решаюсь послушать – тяжело.
Саша, Сашка… Он намного старше меня , но в силу подросткового нахальства и влюблённости в его стихи, в его потрясающую индивидуальность и   необыкновенную свободу духа, я имела счастье  целый год каждый день трепаться с ним по телефону. Я была старшеклассницей, а он молодой, но же известный поэт. Сначала я ему звонила изредка, потом почти каждый день, а вскоре и он мне стал названивать. Это был лёгкий трёп обо всём на свете, но больше всего о любимых стихах , о том, что опубликовано в последнем номере «Юности», о всякой чепухе. Потом мы переехали, телефона на новой квартире не было, и вся эта история закончилась. Но Саша со своими стихами навсегда вошёл в мою жизнь и во многом определил её. Ведь если б не он, я была бы уверена, что настоящая литература только в далёкой Москве. Но Сашка был рядом, значит, можно было идти на филфак и стать не писателем или поэтом, нет,  но литературоведом, специалистом по поэзии. И я пошла.  И закончила филфак, и  узкой специальностью выбрала русскую поэзию. Может, и напрасно. Но всё равно, спасибо тебе, Сашка!
Почитала я, что после его смерти пишут. Не ожидала , что столько раз повторится слово «гений» . Перебор? Не знаю. Для меня он гений. Всегда так считала, хотя и были у него, как и у любого поэта, проходные вещи, особенно в последние годы.
Но как он писал в молодости и зрелости, как читал свои стихи со сцены!
Это самое первое его стихотворение, которое я прочла. В газете. И потеряла покой. И стала разыскивать сборники, бегать на его вечера, нашла  номер телефона…
Спасибо, Саша. За стихи, за свежий взгляд на жизнь За честность,  верность себе и своему призванию.

Сентябрь

Приходит пора золотого пера.
Любимая,
осень стоит у двора.
Стоит, осыпается.
Завтра над ней
проплачет последний косяк журавлей.
На смену туманам придут холода.
В дождях проливных поплывут города.

Любимая,
осень стоит у двора.
У мистера Твистера денег гора.
В моем же владенье
мерцанье листвы.
Перо золотое, бумага
и Вы.
Да на столе деревянном полна
средь яблок осенних
бутылка вина.

…Осыплются дачи за городом шумным.
Уже к ноябрю приготовлены шубы.
И кто-то Вам пишет письмо из Москвы.
Конечно,
конечно, уедете Вы.
Вздыхаете к вечеру:
- Как я устала.
Как много листвы в эту осень опало.
И все так печально.
И все так нелепо.
Что делать, любимый?
Окончилось лето.

Люблю я последние дни сентября.
Скрипичным оркестром охваченный город.
Люблю эту свежесть
и ясность погоды.
Природа спокойно уходит в себя.

Уходит…
Как мало уверены мы
что все возвратится к нам после зимы.
В последних туманах скрипят флюгера.

Любимая,
осень стоит у двора.

Она в догоранье короткого дня.
Прощаньем овеяны кроны и лица.
Все шепчет «прости»
и не может проститься.
И женщина горько целует меня.

А потом было множество других.
Я напечатаю несколько из тех, что нет в сети.

Когда я устану, пьян от весеннего ветра,
Принеси мне сирени горькую ветку
из того переулка,
где в небе труба завода,
где весна навсегда пригнула заборы.
Эта гроздь голубая
- бальзам от печали.
Припаду к ней губами
- и мне полегчает.
А когда я умру,
А умру я, наверно, не скоро,-
Ты однажды приди
К тем деревьям, подъездам, заборам.
Ты приди в переулок,
как в детство чужое однажды.
Там над крышами змей
-мой небесный кораблик бумажный.
Улыбнись переулку
легко и светло, как во сне.
Улыбнись без печали
- как небу, как жизни, как мне…

ТРОЙКА ВОРОНЫХ

Я вбит в скалу.
Ни мёртв, ни жив.
Три лошади летят в обрыв.
Три лучших вороных.
Со скал.
Крылач.
Коралловый.
Гудал.
И рёбра с хрустом пополам.
И ходит
эхо
по горам.
В ущелье.
Вниз.
Об скалы.
Лбами.
Хребтами камни выбивают.
И ржут.
И мхи камнями кроют
горячей лошадиной кровью.

…Двенадцать голубых подков.
Ночные крылья облаков…
Крылач.Коралловый. Гудал.
Три шкуры я на базу сдал.
Тоску зубровкою запил.
Гвоздь в биографии забил.
И навсегда от гор умчал.
Но каждым летом
по ночам,
когда,  ярка,
озарена,
стоит огромная луна,
скалу я чувствую спиной.
А над скалою,
над скалой
восходит призрак трёх коней.
Мерцают раны от камней.
Звенят подковы между звёзд.
Ночные гривы…
Млечный мост…
Я отделяюсь от скалы.
Я пот стираю со скулы.
Я думаю,
кого зовёт
их нескончаемый полёт?…

* * *

Жди скрипача.
Он в гостях у землян.
На сутулых плечах
свет осенних полян.
Жди скрипача.
пусть нетоплен твой дом,
пусть хрипит по ночам
водосток под окномю

Он придёт и, потупясь.
как старую боль,
будет в пальцах зачем-то
крошить канифоль.
Одинок,как в пустыне.
Пойми и заплачь.
Ты прости его.
он ведь не вор, не палач.
И опять в канители
соседям солги,
что на этой неделе
вернёшь им долги,
что под гам карусельный
на базаре землян
распродать не успели
свет осенних полян.

СИРЕНЬ

Давай любовь свою оплачем.
Давай свидание назначим,
не мучаясь и не грустя.
Сегодня.
Десять лет спустя.
Давай сирени наломаем.
Любила ты?
И я любил.
Апрель цветёт. как ненормальный.
Апрель заборы проломил.
Сирень горька и безутешна.
Сорви мне счастье наугад.
Мы изменились?
Мы всё те же,
как десять лет тому назад.
В глазах твоих – всё те же кроны.
В моих – всё тот же синий дым
Стекло с вином
губами тронув,
ты говоришь: – Горишь?
_Горим!
Куда? О чём?
За что горим мы?
Ах, ха начало всех начал!
За польский вальс неповторимый.
Он только нам с тобой звучал.
Горим? Горим!
За наши годы.
Кольцо на дно со звоном брось.
За то, что дым сирени
горек.
За всё,
что в жизни не сбылось.
Любовь, куда?
Не оглянулась.
О. это вечное «увы»!
Горим же
за чужую юность!
Они целуются, как мы.
Горим за всё!
За наши беды.
За эту музыку и боль.
За этот мир,
от яблонь белый
и от сирени
голубой.