Тот, кто возвращал в Ташкент Коран Османа Ташкентцы

Юрий ФЛЫГИН.

Исламоведение и все, что было связано с мусульманским миром, представляли основной круг научных интересов Шмидта.

Это был, пожалуй, единственный ученый, работы которого «почти исключительно посвящены исламоведению», — писали об Александре Эдуардовиче Шмидте его коллеги и друзья, известнейшие востоковеды В.В. Бартольд, И.Ю. Крачковский и С.Ф. Ольденбург.

Действительно, Исламоведение и все, что было связано с мусульманским миром, представляли основной круг научных интересов Шмидта. Он является автором авторитетных работ по арабскому языку и литературе, мусульманскому праву. А.Э. Шмидт известен также как талантливый преподаватель, крупный организатор высшей школы, видный специалист-библиотековед, опытный исследователь восточных рукописей. Достойно особого примечания, что все эти качества особенно ярко проявились у Шмидта в годы его жизни в Узбекистане. Его вклад в развитие востоковедения, в становление высшего образования в нашей стране исключительно велик.

Родился А.Э. Шмидт 24 марта (12-го по старому стилю) 1871 года в Астрахани, в обрусевшей немецкой семье потомственного дворянина, военного врача. В 1889 году закончил с золотой медалью 1-ю Тифлисскую классическую гимназию. Высшее образование получил в Петербургском университете, закончив в 1894 году с дипломом первой степени арабско-персидско-турецкое отделение факультета восточных языков.
Уже в студенческие годы Шмидт обратил на себя внимание как своим усердием и наклонностью к исследовательской работе, так и удивительной способностью к овладению иностранными языками. Он был настоящим полиглотом: знал французский, английский, немецкий, испанский, итальянский, голландский, латинский, греческий, древнееврейский и новоеврейский, арабский, персидский, турецкий и узбекский языки.
А.Э. Шмидту посчастливилось быть учеником выдающегося русского востоковеда Виктора Романовича Розена, воспитавшего целую плеяду крупных ориенталистов, — его учениками были, в частности, В.В. Бартольд, И.Ю. Крачковский. Розен очень ценил Шмидта. «- А ведь какой талантливый человек!» – так он часто отзывался о нем.
Шмидт, со своей стороны, на всю жизнь сохранил любовь и глубокое уважение к своему учителю. В статье «Памяти незабвенного учителя», написанной в 1937 году для книги «Памяти академика В.Р. Розена» (книга вышла в 1947 году), А.Э. Шмидт с признательностью писал, что Розен зарекомендовал себя как «…учитель, сумевший быть для своих учеников не только авторитетным руководителем в научных занятиях, но и стать близким им человеком, с удивительным тактом и чуткостью вникавшим и в материальную, и даже в более интимные стороны их личной жизни».
В.Р. Розен, считавший изучение письменных памятников Ислама очень важным в плане познания всемирной истории, а также – в неискаженном, истинном понимании духовных текстов, оказал исключительное влияние на формирование научных интересов Шмидта.
После завершения обучения, его оставили при университете для подготовки к профессорскому званию. В 1896 году Шмидт сдал магистерский экзамен и был направлен на два года за границу для дальнейшего научного совершенствования. В эти годы он дополнил школу Розена школой крупнейшего исламоведа тех лет венгерского ориенталиста И.Гольдцнера, который отзывался о Шмидте, как о самом лучшем ученике из всех, приезжавших к нему из Европы и Америки. Также Шмидт занимался у знаменитых востоковедов М.Я. Гуе и Н. Карабачека.
В 1898 году А. Э. Шмидт уже и сам приступил к преподавательской работе на восточном факультете Петербургского университета, которому он отдал более 20 лет жизни. Будучи сначала приват-доцентом (то есть внештатным преподавателем), читал лекции по арабскому языку и Исламоведению. Еще в 1897 году Шмидт опубликовал свою первую научную статью по арабистике, а в 1899 году – работу с критическим анализом книги востоковеда и писателя А.Е. Крымского (будущего академика Украинской АН) «Мусульманство и его будущность».
К сожалению, материальные обстоятельства вынуждали А.Э. Шмидта совмещать преподавательскую деятельность с дополнительной службой – сначала он работал инспектором Александровского лицея, затем – секретарем редакции газеты «Санкт-Петербургские ведомости». Кроме этого – с 1907 по 1920 год – работал в Российской Публичной библиотеке в Санкт-Петербурге (ныне – Национальная библиотека России) – старшим помощником библиотекаря, библиотекарем, помощником директора. Увы, Шмидт не мог сказать о себе словами друга и коллеги, выдающегося востоковеда В.В. Бартольда, писавшего в своей автобиографии, что средства, полученные им в наследство от отца, позволили ему «не отвлекаться от научных занятий ради приискания заработка».
Естественно, что столь большая загруженность сторонними делами не могла не мешать реализации богатейшего научного потенциала Шмидта. Но и при этом его научная деятельность все-таки была достаточно активной.
Ее важной страницей явилось сотрудничество в интереснейшем издании – «Мир Ислама» – журнале, основанном в 1912 году Императорским обществом востоковедения. В значительной степени своим рождением этот журнал обязан стараниям Бартольда, который в первый год существования издания был его редактором. Бартольд привлек в журнал, кроме Шмидта, еще нескольких ярких ученых-востоковедов – И.Ю. Крачковского, А.Н. Самойловича и других.
В 1912 году в нескольких номерах журнала А.Э. Шмидт опубликовал обстоятельный общий очерк по истории Ислама, а также рецензию на материалы о Средней Азии, содержавшиеся во французском издании «Обозрение мусульманского мира».
Журнал «Мир Ислама» замышлялся Бартольдом и его единомышленниками как сугубо научное, академическое издание, преимущественное внимание уделяющее историческим темам. Спустя год такой взгляд пришел в противоречие с точкой зрения учредителей журнала, предполагавших больше внимания уделять темам прикладного характера, посвященным исследованию современной жизни мусульманского мира. Думается, что обе точки зрения имели право на существование, но вот совместить их не получилось. С 1913 года в журнале появился другой редактор и другие авторы.
В 1914 году А. Э. Шмидт защитил диссертацию по теме «Абдал-Ваххаб-аш-Шараний и его «Книга рассыпанных жемчужин». Ученый не раз выступал с научными докладами и сообщениями по своему профилю в ведущих востоковедческих научных учреждениях страны – Восточном отделении Русского археологического общества (Петербург), Лазаревском институте (Москва) и других.
С 1 сентября 1917 года А.Э. Шмидт – профессор (сначала экстраординарный, то есть сверхштатный, с 1918 года – ординарный, соответственно, штатный).
Октябрьские события 1917 года практически все ведущие российские востоковеды встретили достаточно прохладно. Как бы там ни было, а востоковедение находилось на периферии интересов новой власти. Современник Шмидта, известнейший востоковед С.Ф. Ольденбург писал о том времени: «Были минуты, когда казалось, что гибнет культура и связанная с нею наука, когда казалось, что никому они не нужны в том великом перевороте, который так быстро свершился». Настороженное, недоверчивое отношение к новой власти сохранялось у многих ученых довольно долго (а уж новая власть поводы для этого давала). Что касается А.Э. Шмидта, то хотя его едва ли можно причислить к числу активных сторонников большевистской власти (как, например, К.А. Тимирязева) все же создается впечатление, что он воспринял ее довольно лояльно. Во всяком случае, в постоктябрьский период ученый активно окунулся в водоворот различных мероприятий новых хозяев страны, где были востребованы его знания и опыт востоковеда.
Известный ташкентский ученый-ботаник А.В. Благовещенский, писал в своих воспоминаниях (к сожалению, не опубликованных), что Шмидт «…глубоко интересовался…, в особенности, событиями того времени, какое мы переживали в двадцатых годах и которые его увлекали и волновали».
Летом 1918 года на съезде преподавателей высшей школы в Москве А.Э. Шмидт был избран профессором и деканом историко-филологического факультета Петроградского университета. С 1 октября 1918 года он также стал читать курс мусульманского права и Исламоведения в Лазаревском институте восточных языков (с 1921 года он стал называться Московским институтом востоковедения).
В этот же период А.Э. Шмидт проявил себя не только как ученый, но и как энергичный и деятельный организатор высшего образования. Еще с конца 1917 года он вместе с группой других российских ученых принимал участие в большом деле, круто изменившим его жизнь и связавшим до конца дней с Узбекистаном.
Александру Эдуардовичу Шмидту довелось сыграть важную роль в организации и становлении двух вузов – Туркестанского университета (предшественника нынешнего Национального университета Узбекистана имени Мирзо Улугбека) и Восточного института.
Идея о создании в Ташкенте высшего учебного заведения, не единожды высказывавшаяся в различных кругах еще с начала XX века, обретала постепенно, что называется, «плоть и кость» благодаря как стараниям туркестанской интеллигенции, так и поддержке российской научной общественности. В сентябре 1917 года вопрос о создании университета в Ташкенте обсуждался в Петрограде в Министерстве просвещения. В совещании участвовали известные ученые – В.И. Вернадский, Е.Е. Жуковский, В.В. Бартольд, М.И. Марр и другие. Активную поддержку этому вопросу оказал востоковед С.Ф. Ольденбург, который как раз в то время являлся министром просвещения Временного правительства.
Отмечалось, что этот университет не только станет играть роль образовательного центра, но и будет призван вести «всестороннее изучение края в историческом, филологическом, этнографическом, археологическом и правовом отношении», обращая особое внимание на «изучение истории, культуры и языка Востока».
В образованный для содействия созданию университета организационный комитет вошел с группой других востоковедов и А.Э. Шмидт, принимавший в его работе деятельное участие.
29 июня – 1 июля 1918 года (уже при новых властях) Наркомпрос РСФСР созвал совещание по вопросу об организации Ташкентского университета. На совещании присутствовали представители ведущих российских вузов. Петроградские востоковеды были представлены В.В. Бартольдом и А.Э. Шмидтом, который был избран членом нового оргкомитета. В августе 1919 года вместо оргкомитета было организовано правление создаваемого ташкентского вуза. Главой правления был избран известный ученый-почвовед Н.А. Димо, а его заместителем А.Э. Шмидт.
Параллельно работа по созданию университета велась и в Ташкенте. Группа ученых и общественных деятелей Туркестанского края (В.И. Романовский, М.И. Слоним, Г.М. Сваричевский, А.П. Шишов, Р.Р. Шредер и др.) создали в начале 1918 года Общество ревнителей высшего образования. Их стараниями 21 апреля того же года был открыт Туркестанский народный университет. Торжественное открытие, в котором приняло участие порядка двух тысяч человек, состоялось в так называемом Доме свободы (с 1910 до 1917 года в этом доме находилось Общественное собрание, а первоначально дом был построен для хлопкозаводчика Вадьяева; в советские годы здесь помещались Республиканская детская библиотека и ныне там находящаяся, а также кинотеатр «30 лет ВЛКСМ», несколько лет назад прекративший свое существование). 12 мая 1918 года состоялось открытие в старогородской части Ташкента «мусульманской секции» народного университета. Именно этот день ныне, в соответствии с указом Президента Узбекистана от 28 января 2000 года, объявлен датой основания Национального университета Узбекистана, преемника Туркестанского народного университета.
К слову сказать, в последние годы появился ряд новых публикаций, посвященных истории создания Ташкентского университета. Среди них есть и весьма интересные, сообщающие новые факты на сей счет. Заслуживает определенного внимания недавняя публикация К. Яковлевой и С. Халбаева «Исправленная дата» («Правда Востока», 24 июля 2003). Хотя отдельные положения этой статьи представляются мне спорными, требующими уточнения и пояснения, нельзя не согласиться с историком С. Халбаевым, что у нашего университета (в смысле основания) целых три корня. Причем год основания университета — 1918 – и раньше не был тайной, он содержался во всех материалах, посвященных истории университета (названную публикацию можно понять так, что данный факт чуть ли не открытие последнего времени). Однако, действительно, без должных оснований абсолютизировался год 1920 – год так называемого «ленинского» декрета. Принципиальное значение этого декрета, конечно же, не в первом его параграфе – «учредить, … университет» (университет уже более двух лет как был учрежден), а в третьем, который узаконил государственное финансирование вуза из центрального бюджета – ведь до этого университет в значительной мере был делом общественным, в том смысле, что существовал благодаря энтузиазму инициаторов его создания. «Он представлял собой своеобразный учебно-просветительский комбинат, объединивший разнохарактерные образовательные и просветительские учреждения». Для его становления как полноценного вуза требовалась помощь – в первую очередь кадровая. Именно решение этого вопроса и было задачей московской инициативной группы. И здесь роль А.Э. Шмидта была очень значительна.
Кроме подбора преподавателей, он также занимался комплектованием библиотеки для ташкентского университета. По его предложению оргкомитет выделил «для приобретения собрания русских классиков 10 тыс. рублей», в дополнение к большому фонду научной литературы, безвозмездно предоставленному научно-библиотечным отделом Наркомпроса.
10 апреля 1920 года в Ташкент прибыл военно-санитарный поезд №159, отправившийся из Москвы еще 19 февраля. Путь был не только неблизкий, но и исключительно трудный. А.Э. Шмидт, являвшийся руководителем первой группы преподавателей, даже обращался за содействием к командующему Туркестанским фронтом, послав ему телеграмму: «Делегация ТГУ прибыла в Актюбинск. Дальнейшее продвижение крайне затруднительно. Просим приказа внеочередной отправки…».
Поезд доставил первую группу ученых из вузовских центров России – кадровое пополнение для молодого университета. С этого времени начинается узбекистанский этап жизни профессора А.Э. Шмидта. Его назначили в конце 1920 года деканом и профессором историко-филологического факультета Туркестанского университета. Эти должности он исполнял до середины 1921 года. А сразу же после приезда Шмидт был вовлечен в процесс становления другого ташкентского вуза – Восточного института, который создавался практически параллельно с университетом.
Это дело имело не малую предысторию. Еще в 1902 году востоковед С.Ф. Ольденбург в статье, посвященной обзору деятельности французской «Школы Дальнего Востока» в Сайгоне (центре французских владений в Индокитае), высказал мысль об открытии Восточного института в Ташкенте. «Крайне желательно было бы, — писал он, чтобы Россия сделала попытку дать прочное обоснование русскому востоковедению основанием ученой школы на Востоке. Ташкент мог бы явиться прекрасным центром для деятельности этой школы, из которого можно было бы изучать не только русские среднеазиатские владения, но и Персию, Афганистан, Кашгарию, Тибет и даже Китай и Монголию». Справедливости ради надо отметить, что еще ранее Ольденбурга туркестанские общественные деятели, в частности М.М. Вирский, предлагали создать в Ташкенте Восточный институт по примеру одноименного вуза во Владивостоке, открытого в октябре 1899 года. К этой идее потом еще не раз возвращались, но разные причины – отсутствие средств, нехватка научных кадров, мировая война, — мешали ее воплощению в жизнь. Наконец силами местных туркестанских энтузиастов (М.С. Андреева, А.А. Гарицкого, П.Е. Кузнецова, В.Н. Кучербаева, А.Ф. Машковцева, П.П. Цветкова и др.) в ноябре 1918 года Восточный институт в Ташкенте был открыт. Полноценный учебный процесс в нем наладился с осени 1919 года. Первым ректором института был М.С. Андреев.
В апреле 1920 года А.Э. Шмидт был избран профессором Восточного института, а в декабре стал его ректором. В институте он читал лекции по Исламоведению, мусульманскому праву, мусульманской догматике, истории, арабской литературе, арабскому языку. Его студентами были, ставшие впоследствии известными учеными, писателями М.О. Ауэзов, Е.К. Бетгер, А.К. Боровков, М.И. Шевердин.
Насыщенной педагогической работой далеко не исчерпывался круг многочисленных больших и малых, долговременных и эпизодических научно-исследовательских, организационных, административных, общественных дел, которыми занимался в ту пору Александр Эдуардович Шмидт. Говоря словами крупного узбекистанского ученого-историка Б.В. Лунина — «…достойной восхищения, поразительно энергичной и разнообразной была кипучая и высокоплодотворная деятельность А.Э. Шмидта в Ташкенте». Под его председательством в 1920 – 1922 гг. при университете функционировало Общество историко-филологических и социально-экономических наук. Он состоял членом Совета Туркестанского комитета по делам музеев и охраны памятников старины, искусства и природы (Туркомстарис). В сентябре 1920 года, вскоре после отстранения бухарского эмира от власти, Шмидт с группой востоковедов (Бартольд, Бетгер, Вяткин и др.) совершил поездку в Бухару для осмотра памятников старины и принятия мер для их охраны. В 1922 году он участвовал в экспедиции в г. Туркестан, в ходе которой были произведены фотосъемки и архитектурные обмеры мавзолея Ахмада Яссави и также приняты меры к его охране. Вместе с другими учеными А.Э. Шмидт принимал активное участие в подготовке материалов по национально-государственному размежеванию в Средней Азии. А еще он – помощник редактора ташкентского журнала «Наука и просвещение» (1922), заместитель председателя Государственного Ученого совета при Наркомпросе Туркестанской АССР (август 1922 – февраль 1923), член Научной комиссии по изучению быта коренного населения Туркестана (1920 – 1921). В июле 1923 года по поручению туркестанского руководства Шмидт участвовал в доставке Корана Османа из Уфы в Ташкент.
В середине 20-х годов А. Э. Шмидт участвовал в исследовательских экспедициях в Киргизию и Туркмению. Его большой заслугой явилось совместное с другими востоковедами участие в 20-е годы в работе, «имевшей важнейшее государственное значение – реформе письменности узбекского, таджикского и других народов Средней Азии…»
Глубокие и основательные научные познания, исключительная преданность работе, достойнейшие человеческие качества А.Э. Шмидта снискали ему любовь и уважение друзей, коллег и учеников. В 1923 году к 25-летию первой его лекции в качестве преподавателя Петербургского университета (15 января 1898) был издан «Сборник Туркестанского Восточного Института в честь профессора А.Э. Шмидта». Сборник включал разнообразные востоковедческие статьи. Среди его авторов были: В.Л. Вяткин, Е.К. Бетгер, М.С. Андреев, А.А. Семенов, Н.Г. Маллицкий, Е.Д. Поливанов и другие. Авторы сборника писали, обращаясь к Шмидту: «Преподаватели и студенты Туркестанского Восточного Института горячо приветствуют Вас, — своего старшего сочлена и высокоавторитетного учителя,… и просят благосклонно принять их совместный труд, как посильную дань глубокого к Вам почтения и признательности за всегдашнее теплое и отзывчивое к ним отношение».
В сентябре 1924 года Восточный институт объединили с университетом (в июле 1923 года получившем новое название – Среднеазиатский госуниверситет – САГУ), в структуре которого был создан восточный факультет. А.Э. Шмидта назначили его деканом. Эту должность он исполнял до 1926 года, когда был назначен проректором университета по учебной работе.
Многогранная научная и педагогическая деятельность ученого получила достойное признание – в 1926 году Александра Эдуардовича избрали член-корреспондентом союзной Академии наук, единственным из ученых Узбекистана в те годы.
Увы, невероятно напряженная деятельность А.Э. Шмидта не обошлась без последствий. Здоровье ученого стало ухудшаться. Это совпало с усилением в государстве тоталитарных тенденций, ужесточением идеологии, гонениями на отдельные науки, востоковедение, в частности. В сентябре 1928 года Шмидт был освобожден от обязанностей проректора САГУ. Университет возбудил ходатайство о назначении ему персональной, «академической» пенсии – в знак признательности за большой вклад в дело становления вуза. Такую пенсию ученому определил союзный наркомат финансов в августе 1929 года. Однако А.Э. Шмидт продолжал трудиться в университете на преподавательском поприще. Правда, это длилось недолго. В 1930 году восточный факультет САГУ закрыли, в марте 1931 года было отменено изучение арабского языка. Крупный ученый, талантливый преподаватель оказался невостребованным. Но почивать на «академических» лаврах было не в духе Шмидта. В его жизни начался новый этап, на котором и в новом качестве ученый смог внести достойный вклад в науку. Впрочем, очередная сфера деятельности Шмидта не была для него абсолютно новой. Выше уже упоминалось о его сотрудничестве в библиотеке в Петербурге.
В апреле 1933 года постановлением правительства Узбекистана «Об объединении республиканских рукописных фондов» Государственная публичная библиотека в Ташкенте была объявлена Центральным рукописехранилищем». В эту библиотеку (ее преемницей является нынешняя Национальная библиотека Узбекистана им. А. Навои) стал поступать большой поток рукописей из библиотек и учреждений других городов республики. Для организации хранения и изучения рукописей в библиотеку были приняты на работу в качестве сотрудников крупные востоковеды – проф. А.А. Молчанов (с мая 1933 г.), проф. А.Э. Шмидт (с июня 1934 г.) и проф. А.А. Семенов (с мая 1936 г.). Итогом сотрудничества этих ученых, а также местного знатока старинных манускриптов И. Адылова явился подготовленный к изданию первый том Каталога восточных рукописей, что послужило фундаментом для последующей работы по их описанию.
И.Ю. Крачковский писал об этом этапе деятельности Шмидта, что именно «его инициативе в значительной мере обязана своим началом планомерная подготовка каталогов большого собрания рукописей Ташкентской библиотеки…; в этом отношении Узбекистан далеко опередил другие республики…».
А.Э. Шмидт составил также «Описание рукописей Авиценны в собрании ГПБ Узбекистана». В последние годы жизни он по инициативе Института востоковедения бывшей союзной Академии наук занимался критическим комментированным переводом важного источника по социально-экономической истории Арабского халифата VIII – IX веков – «Книги о налоге» Абу Юсуфа, судьи в эпоху Харуна ар-Рашида.
Александр Эдуардович работал в библиотеке вплоть до своей смерти, последовавшей 9 августа 1939 года. Похоронен в Ташкенте, на кладбище на бывшей улице Боткина.
В 1925 году научная общественность отмечала 25-летие со времени защиты диссертации В.В. Бартольдом (19 ноября 1900 г.), вошедшим к тому времени в число крупнейших востоковедов мира, ставшего общепризнанным самым авторитетным специалистом по истории Средней Азии. Ташкентские востоковеды, хорошо знавшие Бартольда, неоднократно пользовавшиеся его советами и помощью, конечно же, откликнулись на это событие. Они подготовили и издали сборник востоковедческих статей под названием «В.В. Бартольду – туркестанские друзья, ученые и почитатели». Этот сборник по техническим причинам увидел свет только в 1927 году. Он был напечатан в количестве 750 экземпляров и быстро приобрел широкую известность среди историков-востоковедов. А.Э. Шмидт совместно с Е.К. Бетгером были редакторами этого издания. Авторы, а среди них были практически все среднеазиатские востоковеды – М.С. Андреев, А.А. Семенов, Н.Г. Маллицкий, В.Л. Вяткин, Н.П. Остроумов, В.А. Шишкин, М.Е. Массон, А.А. Диваев, И.И. Умняков, Л.В. Ошанин и другие, писали, обращаясь к юбиляру, что им заложен «прочный фундамент строго научного, основанного на первоисточниках, изучения Средней Азии…»
В этом же сборнике своей статьей «Из истории суннитско-шиитских отношений» был представлен и А.Э. Шмидт. С обычной своей скромностью он писал, что «…несколько более подробное освещение [обозначенной темы] быть может, не будет лишено интереса». Даже при столь «звездном» составе авторов сборника, статья А.Э. Шмидта является настоящим украшением его.
Академик И.Ю. Крачковский, отзываясь о названной статье, писал, что она сохранит «достойное место в истории нашей науки». От себя же – добавим: …а также в контексте толерантности, уважительного отношения различных межрелигиозных конфессий друг к другу, вообще, — взаимопонимания между всеми народами, живущих в поисках своих, истинно духовных, истоков.

Источник — Звезда Востока. Фото с Википекдии