ЛИДОЛИЯ НИКИТИНА ЗЕРКАЛА БЫЛОГО МОЙ ХХ ВЕК эссе, рассказы Ульяновск 2021 ПРЕДИСЛОВИЕ Писательница Линор Горалик, (1975 год рождения), в Интернете запустила Проекты персональной памяти - «Лоскутное одеяло» и другие, в которых речь идет о важности сохранения чужих историй из жизни современников, ярких событиях прошлого в их понимании. Писательница обратила внимание на то, что к этим незатейливым и искренним рассказам у общества только сейчас появился настоящий интерес. Он вызван тем, что люди стали более открытыми, меньше страхов - сказать что-то во вред себе, семье; они преисполнены желанием поделиться душевным опытом, а не предавать забвению пережитое вместе с исчезнувшим СССР. Сейчас Линор Горалик готовит серию книг в российских издательствах с такими житейскими безыскусными рассказами. Прочитав об этом проекте в Интернете, обрадовалась этой информации. Ведь, в силу профессии журналиста, я всегда проявляла искренний интерес к рассказам людей. Нередко героев своих молодежных программ, полюбившихся радиослушателям, многие годы держала в поле зрения, постоянно возвращаясь к неординарным событиям их текущей жизни. В результате подобных журналистских материалов, складывалась своеобразная «Летопись судьбы» какого-то моего современника или даже целого коллектива его единомышленников, отмеченная искренностью эмоций, неожиданными поворотами в их судьбах, наполненных оптимизмом и верой в собственные силы и возможности. В новую книгу включила эпизоды собственной жизни, тем более, что с юности систематически вела дневники. Благодаря этим записям, давно минувшее в моих воспоминаниях наполнено достоверными фактами и, насколько это возможно, ни с чем не сравнимым «ароматом» минувшей эпохи. Эпилог «Nulla dias sine linea» - «Ни дня без строчки» Перевернув последнюю страницу новой книги Лидолии Никитиной, вспомнила древнюю легенду о Апеллесе, древнегреческом живописце, друге Александра Великого. Апеллес, сыне Пифия, был одним из наиболее знаменитых греческих живописцев древности, которые процветали в начале эллинистического периода в IV до нашей эры. Художник каждый день поддерживал своё дарование тем, что проводил хотя бы одну линию. Это выражение - «Nulla dias sine linea» - впервые записал Гай Плиний Секунд (22-74г. до н.э.) в своей книге «Естественной истории». У знаменитого Эмиля Золя это латинское выражение было записано на камине золотыми буквами! Подобно Апеллесу и Эмилю Золя, у писателя Лидолии Никитиной также, ни дня без строки. Написано множество миниатюр, рассказов, автобиографической прозы, стихотворений. Всю сознательную жизнь автор вела дневники, записи в блокнотах, в черновиках, оставляла свои свежие впечатления от встреч со знаменитыми и простыми гражданами – рабочими текстильной фабрики, писателями, коллегами по работе. В книге «Зеркала былого» воспоминания, наблюдения, автобиографические рассказы. В прозе «Находка» автор так и говорит: «Вот я сейчас пишу книгу, пользуясь давними дневниковыми записями, какими-то тетрадками, «амбарными книгами» и просто клочками бумаги, подвернувшимися под руку, стремясь придать определенную хронологию описываемым событиям, выстроить их в стройный сюжет. Моему читателю может показаться, будто я сразу последовательно записывала в свои тетради все двадцать – тридцать лет происходящие в моей жизни события, поэтому записи с легкостью превращаются в страницы очередной книги. Увы, это далеко не так». Интересно, что прошлое нередко возвращается к писателю запоздалыми телефонными звонками и письмами героев её рассказов. Герой рассказа «Незабываемая командировка» звонит через много-много лет: «Я очень рад, что ты жива, здорова и пишешь замечательные книги»! Книга «Зеркала былого» - это книга без сюжета, но с множеством героев, это восприятие былого, восприятие жизни писательницы в XX веке, что является её родным веком. Второе название книги – «Мой XX век»! Всё было в этом веке. Век СССР и первого полёта человека в космос, век мировых войн, и великих побед, век великих потрясений. Читатель вместе в автором, по-доброму, улыбнётся над рассказами «На хлопке», «Злая», «Первый гонорар». «Самый первый гонорар - около шестидесяти рублей - я неожиданно получила из радио за материал о реконструкции Ташкента после землетрясения 1966 года. Статью о будущем своего родного города впервые в своей жизни я написала по просьбе знакомого писателя для какого-то журнала, а он, ничего мне не сказав, переслал ее на радио, о существовании которого я знала только как слушатель» - напишет автор о начале своей журналистской деятельности. Мне понравились рассказы о родителях автора «У папы в горах», «Довоенные простыни», где показаны лучшие нравственные и гражданские качества людей, в среде которых она воспитывалась. Писательница ведёт с читателем доверительный разговор, почти исповедь. Читатель непременно будет сочувствовать людям, попавшим в трагические события, связанные с землетрясением в Ташкенте 1966 года. Всколыхнётся историческая память читателей от подлинных воспоминаний ткачих из рассказа «Премьера», где ярко показаны судьбы женщин в военное тяжелое время. Из монолога героини тыла Раисы Митрофановны Фоменко: « <…> в мирное время, покупая 600 граммов хлеба, нам кажется, что его много, а в годы войны, эти же 600 граммов для рабочих казались мизерными… Я, бывало, возьму в цех хлеб, полученный по карточкам, положу в сетку. А его чуть больше ладошки, и повешу на последний станок, что у стенки. Обойду круг – отломлю кусочек и опять по маршруту иду. А есть хочется – сил нету… бросила бы все станки и стояла бы только у того, «хлебного» - это я так его назвала, - пока не будет съедена последняя крошка! Но работаю, держусь, не схожу с маршрута.<…>До сих пор, случается, вижу во сне холодный цех, тусклые лампочки и негнущиеся от усталости пальцы, шарящие в пустой сетке, пытающиеся отыскать хотя бы еще одну крошечку черного, сыроватого, но такого вкусного военного хлеба!» Автор затрагивает морально-нравственные переживания своих героев, с которыми сводила её жизнь, например, в рассказах «Без надобности», «Затрапезная старушка», «Злая». В рассказе «Злая» главный герой Аркадий, ведёт монолог – исповедь о своей загадочной привязанности к злой женщине: - Ты хочешь сказать о всемогуществе зла! Да, сейчас оно во всем мире прямо на глазах наглеет, набирает силу. Причина в том, что зло хочет обесценить доброту, она ему «поперек горла» стоит, и развернуться во всю свою сатанинскую мощь мешает! И хотя зла, действительно, много, лично я считаю, что в мире добрых людей значительно больше! Добрых дел тоже больше совершается на земле, чем злых…» Автор буквально взывает к душе человека и заставляет читателя вспомнить о своих добрых и недобрых поступках по отношению к ближним и дальним людям, что-то постараться исправить, сделать к кому-то шаг навстречу. Стоит ли говорить, что со временем, моновоспоминания и рассказы из книги «Зеркала былого» станут только драгоценнее, так как невозвратно отдаляется от нас события прошлого, неповторимого XX века! 2021г. МОЕ ЛОСКУТНОЕ ОДЕЯЛО Книга «ЗЕРКАЛА БЫЛОГО» собиралась по крупицам более полувека. В ней много рассказов тех, кого ныне нет в живых, как и нет на карте мира страны СССР, в которой я жила вместе со своими героями. Но людская память сохранила много подробностей канувшего в Лету времени. Хочется верить, что и мое «Лоскутное одеяло» из воспоминаний современников, сумеет отогреть людские души, оказавшиеся в новом прагматичном 21 веке! ЛИДОЛИЯ РАЗНЫЕ ЛИЦА Особенно много новых лиц в метро… … Рядом со мной в вагоне метро сидел мужчина, в руках которого был букет из белых и красных роз. Он сосредоточенно смотрел на цветы и непроизвольно улыбался. Наверное, представлял, как подарит их любимой, какие слова в знак благодарности она ему скажет. Может, есть для такого подарка еще какая-то другая причина, но не менее радостная. Но эти мои мысли сразу оборвались, как только мужчина с букетом роз вышел из вагона. На его место уселась суетливая старушка. Она тут же водрузила на колени вместительный баул со стукающимися друг о дружку предметами. Всю дорогу, шевеля беззубым ртом, она что-то бормотала, глубоко задумавшись о чем-то для нее очень важном. Поэтому, чуть было, не пропустила нужную остановку. Спохватившись, мигом вскочила и, наступая на ноги только что вошедших пассажиров, все же успела до отправки поезда выскочить из вагона. Потом на краешек сиденья присела худенькая смущенная девочка в больших рыжих веснушках. Проехав всего две остановки, будто весенняя бабочка, она выпорхнула на гулкий перрон и смешалась с пестрой толпой. В узкий проем, оставшийся между мной и другим пассажиром, с трудом втиснулся старик, одетый в слишком просторную для его усохшего тела куртку. Потом на это место сел еще кто-то… За получасовой промежуток времени на небольшом пространстве сиденья побывало так много людей, что мне, с интересом наблюдавшей за происходящим, в какой-то момент стало как-то не по себе… Уже в гостинице, вспоминая эту поездку в метро, попыталась детально припомнить хоть одно из лиц, оказавшихся в поле моего зрения, и не смогла. Все они в моем сознании неожиданно начали двоится, потом троиться, а еще через секунду превратились в серою мельтешащую массу, хотя с момента этой поездки на метро прошло чуть больше часа… Такое сейчас происходит не только с лицами в метро или в каком-то другом общественном транспорте, но и с телефонными звонками друзей, коллег, с телепрограммами, прочитанными статьями, книгами… Обилие быстро сменяющейся информации убивает саму информацию! Думаю, удивляться тут нечему - таков нынешний 21 век! И, как бы в противовес этой быстротечности, мне захотелось вернуться к дням своей молодости, лишенным безудержной спешки; полистать тетради дневников; сохранившиеся в личных архивах газетные и прочие статьи. Ведь, какой бы загруженной ни была прежняя жизнь, (а мне иногда приходилось ради заработка трудиться одновременно на двух работах), всегда хватало времени на то, чтобы осмыслить пережитое, проанализировать свои поступки и без страха просыпаться в следующем дне с радостной улыбкой. ЗЕМЛЕТРЯСЕНИЕ. 1966 год, Ташкент Дневниковые записи. «26 апреля. Отчего проснулась перед рассветом того кошмарного утра - не припомню. Проснувшись, встать с кровати не могла - меня кидало вместе с мебелью, потолком, стенами из стороны в сторону. Невообразимый гул из-под земли, шум падающей штукатурки, треск оконных и дверных проемов, разбивающейся посуды - все это ужасало. Наконец, выпрыгнув из постели, кинулась к кроватке сына. Он стоял, ухватившись ручонками за сетку, оторвать цепкие пальчики удалось не сразу. Пришлось слегка шлепнуть по попке, но малыш по-прежнему ничего не понимал. А шум и свистопляска вокруг продолжались. … С трудом выбралась из шатающихся стен с трехлетним сынишкой, завернутым в одеяло, во двор. Почти у всех соседей был зажжен свет, так как было еще темно. Люди, отойдя от своих, разваливающихся прямо на их глазах, квартир. Вид у соседей был напуганный, кто-то плакал, кто-то, как на похоронах, причитал... Почти все молчали, лишь изредка обменивались с товарищем по несчастью короткими фразами: - У вас все живы? - Крыша не упала? А стены? Вдруг в соседней квартире громко по радио сообщили, что весь недавний кошмар длился всего 13 секунд! Снимок из Интернета о нем Наша улица Баранова, одна из старейших в Ташкенте, пострадала довольно сильно, хотя жертв не было. Правда, кто-то оказался в больнице из-за того, что поранила штукатурка, обвалившаяся с потолка, на кого-то рухнула тяжелая статуэтка, что стояла в изголовье на тумбочке. Сына оставила у соседей-пенсионеров, а сама помчалась на работу - мне предстояло эти апрельским утром в своем отделе делать доклад. Трамваи оказались переполненными, пришлось взять частную машину. Шофер попался очень разговорчивый. Он сразу сообщил, что успел объездить почти весь город. Улица Карла Маркса – самый центр города - почти вся была в развалинах. Очень много рам с разбитыми стеклами, которые вывалились из оконных проемов прямо на тротуары. Когда я сама все это увидела, то была поражена несоответствию: рамы валялись на тротуаре с разбитыми стеклами, а внутри комнаты преспокойно висели тюлевые занавески, охраняя от солнца обычный уют. У нашего прекрасного Большого театра сдвинулись вбок башенки над ступеньками, ведущими к главному входу в театр, а в ЦУМе, что напротив него – выпали и разбились толстые витринные стекла, на месте еще дореволюционных одноэтажных домов оказались сплошные развалины. Позже мне рассказали, что в одном из них рухнула целиком стена, но хозяйка этой квартиры спала так крепко, что ничего не слышала. Когда обеспокоенные соседи увидели спящую в своей постели женщину спящей, принялись ее будить. Проснувшись, она возмутилась: - Да как вы попали в мою спальню? Ведь у меня дверь заперта! - А мы - через стенку! - ответили соседи, и объяснили, что случилось перед рассветом. 30 апреля. Все газеты, журналы, радио, телевидение постоянно сообщают на огромную страну, как живет пострадавший от стихийного бедствия Ташкент. Многие писатели, артисты, люди самых разных профессий, оказавшиеся в момент землетрясения в эпицентре подземного удара, делятся своими впечатлениями. Свидетельствами очевидцев заполнены газетные полосы всех, без исключения, газет: начиная с заводских многотиражек и кончая иностранной прессой. Я тоже решила записывать в специальную тетрадь обо всем, что связано с этим уникальным событием – семи бальным ташкентским землетрясением. В том, что когда-нибудь эти документальные записи мне пригодятся, нисколько не сомневаюсь. Ведь я не только очевидец, но и пострадавшим: наш дом специальная комиссия, обследовавшая эпицентр, как самый разрушенный район города, всю улицу признала не пригодной для восстановления. Многие в первую же неделю мая, из-за опасения повторных сильных толчков, переселили в палаточный городок. Мы с сыном остались ждать переселения под открытым небом. Все самое необходимое из квартиры я вынесла в виноградную беседку, в дом заходила лишь в самом крайнем случае. Мой папа, узнав о случившемся, тут же прилетел в Ташкент и забрал внука в Душанбе. Он даже ночевать не остался – в этот же день улетел с Сашей в свой безопасный город. 20 мая. Прошел месяц после первого сильнейшего толчка. Не смотря на то, что все время трясет, люди занимаются не только своими обычными делами, но еще участвуют в постоянных субботниках то на работе, то по очистке своей улицы, то какого-то административного здания в центре города. Заметила, что Ташкент после землетрясения очень быстро меняться. В самом центре города самосвалы круглосуточно расчищают огромные участки от ветхого и сильно пострадавшего жилья. На месте развалин то тут, то там возникают огромные пустыри. На них разбивают палаточные городки военные для тех, кто по зову сердца приехал помочь пострадавшим от стихийного бедствия в восстановлении родного города. Особенно много прибыло по комсомольским путевкам студенческой молодежи. К палаткам, где поселились студенты и добровольцы, прицеплены булавками смешные листовки-шутки: "Трясемся, но не сдаемся!", «Танцуем вместе с землей твист!», "Ташкент скоро станет самым красивым городом в СССР!" Пострадавшими оперативно заселяют школы, общежития, клубы, а счастливчики получают квартиры в еще не совсем готовых к эксплуатации домах на окраине города. 22 мая. С каждым днем палаток становится все меньше. Реже щелкают затворами фотоаппаратов иностранные гости, видя обвалившуюся стену, выкорчеванное стихией могучее дерево, хотя разрушенных объектов значительно прибавилось после еще одного мощного штурма подземной стихии, который произошел около трех часов 9 мая. В моем любимом музее Искусства скульптурную композицию из мрамора, что стоит у входа, обернули в толстую материю: как в блокадном Ленинграде, почему-то подумалось мне. 25 мая. Сегодня ехала на такси по ночному городу. Все привычные очертания улиц поглотила пыль. Это продолжается круглосуточная расчистка центра от разрушенных зданий. Город меняет свой лик с каждым часом. Наша Баранова очень сильно пострадала от стихии, поэтому тротуар ощетинился частоколом подпорок, так что теперь ходить приходится по дороге. … А земля все еще не спокойна. Особенно это чувствуется ночью. Все спят на улицах, благо у нас южный город. Я лежу на раскладушке в виноградной беседке и вижу над головой спокойное, невозмутимое небо, звезды, луну... А клокочущую, стонущую от внутренних катаклизмов землю, ощущает каждая клеточка моего перепуганного тела. По радио опять передавали сообщение о том, что ожидаются новые мощные подземные толчки, поэтому просили ташкентцев не находиться вблизи стен и не входить в свои квартиры. Странно, но о крыше и стенах начинаешь с опаской думать лишь ночью. Днем же сидишь в полуразрушенном помещении, занимаешься положенными делами и ничего, почти нормально. Впервые по-настоящему страх я испытала на работе. В тот миг, когда закачалась земля, все мои сослуживцы, находящиеся в одной огромной комнате, мигом вскочили из-за письменных столов и ринулись к двери. Сразу же две толстых дамы застряли в узком дверном проеме. Третья же в спешке зацепилась за шнур телефона, упала, ободрала коленки, еще кто-то грохнулся на нее. Визг, плач, ругань... А в комнате было человек десять, не больше… Те горожане, у кого есть возможность выехать в другие города, собирают контейнеры. Люди напуганы и живут в ожидании чего-то еще более страшного: если день прошел в относительном спокойствии, это пугает, если без передышки трясет сутки напролет, у многих жителей начинаются нервные срывы и сердечные приступы. Машины скорой помощи – самые частые ночные гости в разных районах Ташкента. Поразительно, но все мои земляки научились безошибочно определять количество баллов каждого нового толчка, словно все стали профессиональными сейсмологами! Ночами город кажется пустым, будто вымершим. Вот сейчас около десяти. Ни в одном многоэтажном доме не горит электричество… Дом без людей… 6 июля. Я работала только до обеда. Как-то так получилось, что я на какое-то время забыла о землетрясении, вошла, как обычно после работы в свою квартиру, взяла книгу и села в кресло, чтобы ее почитать. Вдруг на крыше что-то зашуршало, заскрипело, а мой дом, словно мячик, принялся подпрыгивать на одном месте. Я мигом оказалась за дверью. А сама подумала: - Как хорошо, что папа забрал сына в Таджикистан! Землетрясение и дети не совместимы! Никаких нервов не хватит постоянно думать о ребенке, оставленном, из-за закрытия разрушенного детского садика, у старушки – соседки: как они, живы ли? Себя-то я как-нибудь уберегу, - подумала я и опасливо попятилась все дальше от шатающейся стены. Угодила в глубокую трещину и сломала каблук новых туфель. Конечно, я тоже могла бы взять отпуск и поехать к сыну, но меня здесь удерживает странное любопытство, причем, не базарной бабы, а летописца или хроникера. Мне необходимо ничего в этой критической ситуации не упустить, все самой пережить и запомнить эти ощущения - ведь настоящему писателю, каким я себя вижу в недалеком будущем, необходимы подлинные, а не надуманные переживания. Может, это землетрясение в моей жизни окажется единственным жизненно важным событием, о котором, и годы спустя, будут говорить, писать, вспоминать? Замечаю, что с каждым годом на многие мои поступки все большее влияние оказывает сокровенная мечта: СТАТЬ ПИСАТЕЛЕМ! А это означает: необходимо постоянно находиться в гуще жизни! Вот и неожиданно родившийся набросок, даже не знаю, как его обозначить по жанру, воплотил в себе пережитое во время только что произошедшего землетрясения. ПЕТЛИ Старуха вяжет носок- ловит спицами петли… В трамвае вопль: - Бежит петля на чулке! Землетрясение: Катапультой выстрелила Из ниши дверь – Лопнули ее стальные петли, Будто ниточные… Осторожно! Крыло самолета и… Мертвая петля у меня на шее. Задыхаюсь – Ногти в клочья… Наконец, порвалась! Болтается ошейником. Я, петляя, Иду по воздушным ямам… До чего же их много Под моими ногами - На земле. «…Где- то разрушились крыши старых одноэтажных домов, осыпались толстенные глиняные дувалы на узких провинциальных улочках Ташкента, накренились или попадали на землю могучие стволы вековых деревьев… Только розам – хоть бы что! Соседская девочка, быстро оправившись от утреннего кошмара, побежала в сад и срезала для своей любимой учительницы самые красивые розы, распустившиеся ранним утром.. Я встретилась с ней в переполненном вагоне трамвая, в котором было необычно шумно и оживленно. Незнакомые люди наперебой расспрашивали друг друга о последствиях стихийного бедствия, перечисляли грустные подробности утрат. Сначала на букет роз в руках девочки никто не обращал внимания, но потом какая-то женщина, оборвав свой грустный рассказ на полуслове, вдруг умолкла, наклонила голову к букету и, вдохнув аромат цветов, радостно воскликнула: - Как чудесно пахнут эти весенние розы! - А я даже не заглянула в сад, не поинтересовалась, как там нарциссы? – спохватилась другая пассажирка. - Думаю, что с моими пионами все в порядке! – вклинился в разговор мужской голос. Разговор о цветах мгновенно изменил лица пассажиров, смягчил тревогу, приглушил недавно пережитый страх. Лишь один старик на задней площадке всю дорогу бубнил: - У людей - несчастье… а эти… про цветочки… Но на стариковское ворчание никто не обращал внимание. Потом было много дней тревожного 1966 года. Но для меня, пережившей землетрясение в самой, пострадавшей части города – эпицентре, розы и это бедствие - рядом!». Но земля еще длительное время была не спокойна. Где-то года через, мне еще раз пришлось пережить ужас от удара подземной стихи. Так сложились обстоятельства, что в новой квартире, подаренной городу в 1966 году москвичами, я сделала дорогой ремонт и пригласила папу пожить в Ташкенте несколько дней его отпуска. И надо же! Именно в ночь его приезда ко мне. опять произошел сильнейший толчок. Мне даже показалось, что он произошел прямо под нашим пятиэтажным домом. А жила я с сыном на четвертом этаже. Признаюсь, что по ощущениям, этот толчок стихии на высоте мне устрашил значительно сильнее, тот, что я пережила, живя в старом одноэтажном доме. Папа, проснувшись, первый бросился к дверям и мигом оказался на площадке перед пляшущим зданием. В этот же день от, вопреки моим уговорам, покинул неспокойный Ташкент. Но самое обидное было в том, что от тряски очень пострадал только что сделанный ремонт. Мало того, что на потолке появились трещины, кое-где упала штукатурка, еще стихия покорежила оконные рамы, так как подземные толчки были не только вертикальными, но и горизонтальными. Такая комбинация у сейсмологов считается самой опасно и разрушительной… После этого землетрясения в моей душе появился страх. Я стала бояться ночи. Нередко ложилась спать в одежде, особенно зимой. И еще стала замечать, что меня преследуют сильнейшие ночные кошмары, особенно непереносимые перед болезнью, будь то грипп или ангина. Не удивительно, что стала всерьез задумываться о переезде в другой город. И эту мою выстраданную мечту осуществил Ульяновск, пригласив стать его жителем! До этого приглашения я успела во время отпусков дважды посетить понравившийся мне Ульяновск. Приглашение приняла с большой радостью! Вымечтанный переезд в другой город, им по воле судьбы, оказался Ульяновск, осуществился спустя десять лет после первого ташкентского подземного толчка (1966 год) - в 1986 году». *** Мой земляк, писатель Алексей Жданов, ныне ульяновец, тоже не оставил без внимания это трагическое событие и описал его в одной из своих книг. Я попросила у автора разрешения на публикацию его текста. «Раннее утро 26 апреля 1966 года запомнилось всем, кто жил в это время в Ташкенте. Город ещё спал, когда раздался жуткий всепроникающий гул, который нельзя было ни с чем сравнить. - Бомбежка! – закричал со сна отец. Под ногами ходуном заходил пол. В серванте злыми колокольчиками затренькали хрустальные фужеры. Угрожающе заскрежетали стеновые панели, закачались стены, и пол превратился в палубу корабля. Я выглянул в окно - из подъезда выбегали люди в нижнем белье, женщины прижимали к себе маленьких детей. В северо-восточной части города в полнеба полыхало красно-оранжевое зарево. Это горела (об этом узнали позже) большая электроподстанция. Мы выбежали на улицу. Никто ничего не знал. Все были объяты ужасом неуправляемой стихии и терялись в предположениях. Что будет дальше? Останемся ли мы в живых, или последуют еще более сильные толчки. Кто-то очень не вовремя вспомнил Ашхабадское землетрясение 1948 года, когда от города остались руины, под которыми погибли десятки тысяч людей. После первых толчков наступило затишье, и через три-четыре часа люди стали возвращаться в дома, чтобы позвонить в другие районы полутора миллионного города, послушать радио, получить хоть какую-то информацию. А Ташкент продолжало трясти и неделю спустя, хотя уже не было таких сильных толчков, как первый, и жители, в некотором роде, даже стали привыкать к толчкам силой 3-5 баллов и безбоязненно на них реагировали. Позже мы узнали, что 26 апреля первые толчки были в 9 баллов по 12-ти бальной шкале, но официально правительством было объявлено, что в Ташкенте произошло землетрясение, силой 8 баллов. Занижение баллов было связано с международными правилами въезда зарубежных специалистов, журналистов и прочих представителей капиталистического лагеря, что тогда считалось нежелательным. Очень сильно пострадал самый центр города под названием Кашгарка. Какое-то время въезд в центр был ограничен милицией, снимать развалины (за исключением штатных фотографов определённых газет, изданий) не разрешали. Милиция засвечивала пленки рьяных фотолюбителей, чтобы скрыть от мира истинную степень разрушения. Я заканчивал выпускной десятый класс. Для нас, выпускников, сделали поблажку: вместо 7-8 экзаменов, мы сдавали только три. Помню, что во время консультации по физике начались сильные толчки. Мы ринулись вниз по лестнице на школьный двор, где нам, как казалось, было безопасней. Мы, без пяти минут выпускники, бродили по своему кварталу, обнимались, целовались со своими девчонками, пели под гитару, были беззаботны, веселы и счастливы. После выпускного вечера нас не выпустили в центр города на традиционную встречу «Ташкентских зорь». Пришлось гулять по нашему микрорайону, густо застроенному однотипными панельными пятиэтажками. Помню, в середине мая, гуляя между домами, мы ощутили горизонтальное движение земли под ногами. Было одновременно забавно и страшно. Такое – невозможно забыть! На наших глазах панельный пятиэтажный дом стал превращаться из прямоугольника в параллелепипед. Его со скрежетом повело в сторону. Через несколько секунд он вернулся в прежнее положение. Потом ещё и ещё раз. Так происходило при самом нехорошем, горизонтальном землетрясении. Но тогда строили на совесть. Все дома в новостройках до 1966 года выстояли, они были построены с учетом сейсмичности нашего региона. Эти дома стоят и до сих пор. Сейчас уже мало, кто помнит, за три – четыре месяца произошло более 400 толчков! Разлом, как объясняли сейсмологи, проходил под городом. Старые глинобитные дома в центре города развалились. Для наших выпускников, а было два выпуска в этот 1966 год – 10 и 11 классы, приехали приемные комиссии из разных городов страны, чтобы забрать молодежь из Ташкента. Была комиссия и из МГУ. Моя любимая школьная подруга, будущая жена, потом чуточку жалела, что не попыталась поступить в МГУ, так как нам пришлось бы расстаться. И, скорее всего, навсегда. Поступить у неё были все шансы, она была медалистка, и ей надо было сдать только один экзамен по химии. Но моя девушка – любила меня, а я – её! Она пожертвовала Москвой, и поступила в Ташкентский университет на геологический факультет, блестяще сдав экзамен по химии. Уже через несколько дней после первых толчков мощного землетрясения, началось восстановление Ташкента. Сотни эшелонов шли из всех республик огромной страны. Повсюду сносились повреждённые глинобитные дома, и на их месте ставили большие военные палатки, а рядом, как по мановению волшебной палочки, быстро росли целые кварталы многоквартирных сейсмостойких зданий. Причём, каждый квартал имел своё название по городам, республикам. Железнодорожные составы, доставившие в разрушенный Ташкент инженеров и строителей всех специальностей, привезли с собой всё, начиная от подъёмных кранов, кирпича, цемента, арматуры, и кончая последней доской и гвоздём»! В ГОРАХ У ПАПЫ Эти листки сохранились чудом – они были написаны мной, студенткой филфака, уже задумывающейся о писательской карьере. Тогда я пережила яркие впечатления и, как могла, описала их, используя папин блокнот, так как потребности иметь свой, не испытывала. Время записи – конец семидесятых годов двадцатого века. Тогда несколько дней своих студенческих каникул я провела у отца-астронома в горах Санглока (Таджикистан), где он работал астрономом на небольшой астрономической станции. «Я на Санглоке всего пять дней, но мне кажется, что нахожусь здесь давно. В горах другой ритм времени и совершенно иное его восприятие. Подъехали мы с папой к Санглоку – одной из высочайших вершин Памира, на грузовой машине во вторник. Хотя горная дорога везде заасфальтирована, но из-за бесконечных крутых поворотов над пропастями -опасна. Остановились в каком-то предгорном ауле, переночевали в крохотной мазанке папиного подсобного рабочего. Ой, как все дико, никакой цивилизации. Дети ходят босиком. Даже пятилетние - без штанов. На ногах и руках у них коричневые, сочащиеся кое-где кровью, коросты. Обстановки никакой. В нише – пестрые ватные одеяла из ситца. А детей в этой семье оказалось девять человек. Женой рабочего-таджика оказалась женщина лет сорока, худая, изможденная, безрадостная и безмолвная. Сидя на полу за низеньким столиком, мы вместе с большой семьей выпили по пиале чая с черствыми лепешками и кусочками сахара-рафинада. Вот и весь ужин. Хорошо, что у меня в сумке была припасена большая шоколадка, которой я потихоньку поделилась с отцом. А утром, очень рано, нас ждал рабочий с двумя ишаками, один из которых был загружен мешками с продуктами – зимний запас еды для папы, потому что зимой спускаться с заснеженных гор невозможно; другой, запасной, как потом оказалось, предназначался для меня. Было очень страшно подниматься на крутые склоны, заросшие колючими кустами, мне, городской жительнице, однако на каждой горе была тропка и вела путника, куда ему нужно. Нагруженный ишак шел, чуть кряхтя, шел передо мной, а следом поднимался отец с внушительным рюкзаком за плечами. Уже через пятнадцать минут подъёма его дыхание стало резким и свистящим. Пот капал с лица на шею. Я вскоре утратила реальное ощущение времени, мне казалось, что мы поднимаемся бесконечно долго. Но когда оглянулась на проделанный нашей маленькой группкой путь, дом рабочего оказался совсем близко. С каждым новым шагом подъем мне давался все труднее. Рабочий, видя это, предложил сесть нао запасного ишака. Но я, взглянув на его тонкие серые ножки отказалась – мне попросту его стало жаль. …Первым делом у меня устали ступни, чуть позже – колени, а через час крутого подъема заныла поясница. И хоть я часто пила воду из припасенной бутылки, нёбо все равно мгновенно покрывалось неприятной пленкой. Дышать и говорить было трудно. Зато отдыхать стали чаще после каждого, даже самого небольшого, подъема. Солнце палило во всю, но в некоторых местах одна гора бросала на другую сереневую тень. Тогда чувствовалась прохлада, идти становилось значительно легче. Мои силенки были на последнем издыхании, когда папа сообщил, что через три подъема прибудем на место. К этому времени у меня болело все, но на пути встретился родник, из которого папа для хозяйства и питья обычно берет воду. Я чуть обрызгала ледяной водой лицо и шею, вдоволь напилась и бодро зашагала к небольшому деревянному домику – папиному жилью. А за ним находилось более солидное сооружение – обсерватория с телескопом, который помогает папе наблюдать за ночным небом. Внутри тесного помещения – «папиных апартаментов» - оказалось пыльно и грязно. Но в данный момент меня эти мелочи не интересовали. Обнаружив раскладушку, я легла на нее и тут же заснула мертвецким сном». *** Впечатления от той первой поездки в горы было настолько яркими, что спустя годы стало миниатюрой и вошло в книгу «ВРЕМЯ ЖЕНЩИНЫ», выпущенную в Ташкенте в 1986 году. На сохранившимся у меня экземпляре есть дарственная надпись: «Дорогому папочке от дочери - автора сих миниатюр. Это мой подарок к твоему 80-летию». ВЫСОКОГОРНЫЙ ПЕЙЗАЖ В горах много неба и звезд. Там нет городской тоски, дневной изматывающей суеты. А сама жизнь приобретает особое значение. День в горах легок и прост. Неподвижно чистое голубое небо, безмолвны и великолепны вершины гор, вечер же - шаловлив и обманчив. Он долго не наступает, потом поспешно уходит, словно одинаково боится как света, так и темноты. Но особенно хороши в горах летние ночи! Трудно оторвать взгляд от богатых россыпей, переливающихся ярким сиянием созвездий, и уйти спать в палатку! Хочется бесконечно долго всматриваться в невероятно темное небо, вслушиваться сердцем в таинственные голоса Вселенной, ощущать нутром грохот от столкновения невидимых галактик, угадывать робкие лучи нарождающихся звезд... Утреннее солнце, неумолимо быстро поднимающееся за укрытым дымкой горизонтом, обесцвечивает своим присутствием яркость все еще царящих в небе звезд, осушает синеву упрятанных в тень низин, выпивает вязкий туман с зеленых альпийских склонов. А потом в городе, где за нагромождениями домов виден лишь клочок неба, изрезанного проводами и антенами, с грустью вспоминаешь торжественную звездную симфонию, подаренную когда-то мне Памиром, и долго лежишь с открытыми глазами, даже не пытаясь заснуть в тяжелой духоте городской ночи. НЕ ПРОПУСТИТЬ ПРЕКРАСНОГО Немолодой мужчина, крепкий, подвижный оказался моим попутчиком в междугороднем автобусе. Мы оба запаслись газетами и журналами, чтобы с пользой потратить эти несколько часов длинной дороги. Просмотрев наиболее интересное, обменялись корреспонденцией, потом разговорились. Статья о вреде алкоголя, помещенная в одном из журналов, заинтересовала обоих – уж очень много болезненных вопросов она затронула. - А вы знаете, я совершенно не пью! – вдруг сказал попутчик. - Как это – «совершенно»? – искренне удивилась я. - То есть, вообще, - почему-то смутившись, пояснил он. - Вероятно, вы перенесли какую-то болезнь, сложную операцию…Может, у вас работа такая, которая не позволят, хоть изредка, пригубить рюмку? – начала допытываться я. - Нет, нет! Я здоров и работа у меня самая обычная – экономист. Дело в другом, что еще подростком решил никогда не пить, вот и все объяснение. - Понимаю, пришлось пережить тяжелое детство, в котором была какая-то семейная трагедия, связанная с алкоголем… Возможно, во время нее кто-то из близких сильно пострадал… - Опять не угадали! Впрочем, мне утаивать нечего! …Как-то, в классе девятом, собрались одноклассники отпраздновать Новый год. Время было послевоенное, голодное: ни тебе особых разносолов на столе, ни бутылок с иностранными этикетками. И все же кто-то т раздобыл разбавленный спирт. Многим ребятам, хоть и пробовали алкоголь впервые, захотелось покрасоваться перед девчатами. И стали они пить рюмку за рюмкой, закусывая солеными огурцами или капустой. Мне тоже налили, но даже сам запах напитка почему-то сразу не понравился. Потом вместе с девчатами, всем гуртом, мы вышли подышать морозным воздухом из душной комнаты на улицу. Нас встретила новогодняя ночь невероятной красотой, поэтому та волшебная картина до сих пор перед моими глазами! … Снег, шедший весь день, наконец-то угомонился. На небе светила яркая полная луна! Ветви деревьев под его тяжестью накренились, образовав шатры и замки Снежной Королевы! Несколько ребят и девочек затеяли игру в «снежки», кто-то со смехом падал и барахтался в сугробе, лепили огромную снежную бабу, «мылили» нежнейшим снегом физиономии друг дружке - всего не перескажешь! Когда же вернулись с улицы, долго не решались переступить порог комнаты. Какими-то странными и беспомощными выглядели все, здесь оставшиеся. Одни спали прямо на стульях в нелепых позах, другие, с перекошенными лицами, непонимающе смотрели по сторонам, пытаясь встать со своего места, но не могли, падали, роняли на пол еду и посуду, а кого-то тут же рвало… Вот тогда-то я и дал себе слово: НИКОГДА НЕ ПИТЬ, ЧТОБЫ НЕ ПРОПУСТИТЬ САМОЕ ПРЕКРАСНОЕ В СВОЕЙ ЖИЗНИ! НЕ ЗАТИХАЮЩАЯ ОБИДА Мы с Алексеем вместе закончили университет. Вскоре этот талантливый филолог начал работать преподавателем на родном факультете. Но еще во время учебы он увлекся поэзией Николая Заболоцкого, стал собирать о нем материалы для своей будущей диссертации. Потом мы на много лет потеряли лет друг друга из вида, хотя никуда из Ташкента не уезжали. Новая встреча произошла примерно через пятнадцать лет. Конечно, первым делом я спросила однокурсника о диссертации. И вот что услышала: - Ничего у меня с наукой не получилось. Поздно понял, что тема по нынешним временам, особенно в национальной республике, не актуальна. А чтобы взять другую, мне бы пришлось оставить преподавательскую работу. Но такую роскошь себе позволить не мог, особенно после того, как женился, а в семье появились дети. Жена у меня молодая, кокетливая, любит дорогие вещи, модную одежду… А когда получил в университете, как молодой специалист, большую квартиру, то, чтобы ее обустроить, пришлось вкалывать, как последнему извозчику. А для серьезной науки необходимо, хотя бы лет на пять, отказаться от забот о быте, только тогда и возможен хороший результат. Все эти годы убеждал себя, что не все еще потеряно, смогу наверстать упущенное время, защититься. А недавно понял: рваться мне в науку, о которой всю жизнь грезил, поздно… Очень болезненным оказался для меня сам факт: смириться с неудачей и просто жить дальше. Но, если честно, признаюсь только тебе: с того времени, как предал свою единственную мечту, поселилась во мне, ни на минуту не затихающая, обида. Она распространилась на всех: себя, жену, мать, брата, даже на детей… И эта обида в ни на минуту во мне не затихает, а вытравить ее ничем – не могу. Когда она особенно допекает, то даже спать нормально не могу, срываюсь на домашних, случается, что болею… Но тебе меня не понять - ведь в творческом плане ты состоялась! Счастливая! ОДОЛЕВШАЯ НЕВЗГОДЫ Довелось мне как-то летом пожить у двух стариков в небольшом приземистом домике, чудом уцелевшем едва ли не в центре города. Хозяевам было лет по шестидесяти, возможно, немного больше. Дядя Коля недавно перенес инфаркт, но быстро оправился, и болезнь не успела лишить его веселого нрава и жизнелюбия. Хозяйку звали тетей Машей. Эта женщина ни минуты не могла сидеть спокойно - для ее проворных рук постоянно находилось какое-то дело: штопать носки, вязать внуку шапку, чистить картошку... При этом она не забывала вставлять в разговор острое словцо, легко и по долгу смеялась. Спокойствие, уравновешенность, постоянная готовность к смеху, чувство собственного достоинства - с каждым днем все больше убеждали меня, постороннего человека, в том, что передо мной счастливая женщина! Однажды, после неприхотливого, но вкусно приготовленного обеда, - разрумянившаяся тетя Маша угощала нас голубцами - дядя Коля, принимая из рук жены тарелку с едой, озорно подмигнув, поймал налету ее руку и звонко поцеловал: - Вспомни-ка, подружка, как, бывало, в молодости, я тебя растормошу, расцелую, рассмешу! Эх, жизнь была! - Помню, помню... Все помню, - перестав улыбаться и побледнев, глухо пробормотала хозяйка, и поспешила на кухню ставить чайник. Пили чай в непривычном молчании. Тетя Маша сосредоточенно, не поднимая глаз, мешала в чашке пустой кипяток, а все тревожные вопросы мужа оставляла без ответа. Несколькими днями позже, когда у меня выдался свободный день, мы с хозяйкой устроили стирку. За домашними хлопотами само по себе возникло продолжение недавнего разговора о прежнем житье - бытие: - Сейчас-то мы с мужем хорошо живем! А что до этого было - жутко вспоминать... Почти каждый вечер, нарядившись франтом, шел неизвестно куда. - Если вздумаешь по городу бегать, искать... совсем уйду! - стращал он меня. Ни скандалы, ни убеждения, ни мольбы - ничего на его каменное сердце не действовало. Знал прекрасно, что со старухой-матерью и двумя малолетними детьми никуда не денусь - ведь деньги на хозяйство давал регулярно. Со временем муж так допек меня своими изменами, что я не выдержала и решила вот в этой самой комнате, где вы сейчас расположились, повеситься. Достала из чулана бельевую веревку. Стол напротив люстры поставила... Да видно не судьба... Соседка пришла, помешала. Длилась моя адская жизнь лет семь. Откуда силы брались да терпение - одному Богу известно! - тетя Маша умолкла и невидящими влажными глазами обвела кухоньку, тесную от тазов и баков с выстиранным бельем. Потом, сбросив тяжкие воспоминания, легко приподнялась с низенькой скамейки, и через секунду, ясно улыбнувшись своими глубоко запрятанными в глазницы серыми глазами, подобревшим голосом добавила: - Если бы людей, что тогда жалели меня и советовали развестись, послушала, себя не сдержала - быть мне в старости одной, детям без отца расти, а внукам без чудесного деда. Зато теперь старости своей не замечаю и каждому дню жизни только радуюсь! Передо мной вновь была, как и в первый день знакомства, СЧАСТЛИВАЯ ЖЕНЩИНА! БЕЗ НАДОБНОСТИ В старой деревенской избе на скрипучей железной кровати от тяжелого недуга умирает старуха. Возле изголовья сидит дочь, вызванная соседями из другого города срочной телеграммой, и молча гладит седые, будто отмытые до белизны нескончаемыми житейскими невзгодами, волосы матери. Поблескивают золотые кольца на холеных дочерниных руках, тихонько от каждого движения головы позванивают тяжелые янтарные серьги. Мать, почувствовав после укола облегчение, радостно, по-детски смотрит своими поблекшими глазами на дорогие украшения дочери, которых в ее длинной жизни, никогда не было. ...В трудное послевоенное время стали ее сыновья и дочери вырастать из одежек друг дружки. Муж, тяжело израненный на войне, мало был в доме хозяином, через два года умер. Пришлось многодетной вдове одной поднимать пятерых. Когда трудностей поубавилось, она по-прежнему, только о своих детях, разлетевшихся по разным городам и весям, продолжала беспокоиться. А теперь уже внукам черед пришел. Где, какую копейку сэкономит - летит в сельмаг гостинцы им покупать. А в последнее время неугомонная старушка надумала старшенькой внучке, своей любимице - приданое собирать! Охая от вновь подступившей боли, стараясь отвлечься от нее, принялась старая женщина в своей цепкой памяти перебирать подарки, аккуратно разложенные и пересыпанные нафталином в кованом старинном сундуке. Каждым отрезом налюбовалась, каждую вещицу, будто руками, погладила. И у ночных сорочек мысленно оказалась. Тут припомнилось старушке, как радовалась голубенькой, с кружевами у воротника, купленной незадолго до болезни в приданое внучке. Но даже от таких приятных воспоминаний устала и захотелось ей улечься удобнее в своей, доставшейся в наследство от бабки, старинной кованой кровати. Больная потянулась, и в тот же миг ночная сорочка, что на ней была надета, полезла от старости по швам. То ли звук рвущейся ткани не понравился старухе, то ли стало жаль привычной вещи, но только благодушие, еще минуту назад переполняющее ее глаза, сменилось колкостью. Подняв над подушкой голову, мать, строго посмотрев на дочь, властно приказала: - Открой сундук! Ключи за зеркалом! Достань голубую сорочку и подай мне! Дочь, не задавая вопросов, послушно выполнила просьбу матери - открыла тяжелую крышку сундука и отыскала тщательно завернутую в бумагу, батистовую ночную рубашку, подала ее матери. Та долго не решалась в нее переодеться. А когда все же сняла с тела тряпье и бросила на пол, разрыдалась, причитая: - И чего это я, глупая, всю жизнь саму себя обкрадывала? Вы, и без моих подарков, уверена, разутыми да раздетыми не ходили бы! Ведь все ученые, грамотные! - Успокойтесь, мама! Вам нельзя расстраиваться! - принялась дочь утешать неожиданно расплакавшуюся старуху. Но та, будто и не слышала уговоров, продолжала стенать: - Ведь без надобности себя обирала, без надобности... Вот что обидно... Да чего теперь об ошибках говорить - исправлять их, нет у меня времени... «ЗАТРАПЕЗНАЯ» СТАРУШКА 2003 год Всегда, где бы я ни была, присматриваюсь к пожилым людям. Особенно много их оказалось на улицах в трудное перестроечное время. У меня даже возникла странная мысль, будто это политические дрязги, на которые российские политики внезапно обрекли наш народ, так безжалостно и быстро своими непродуманными деяниями состарили прекрасную процветающею страну. С болью в сердце изо дня в день видела я плохо одетых пожилых людей с морщинистыми лицами, опущенными плечами на улицах российских городов, которые в тихом шаге с трудом передвигают свои больные, покалеченные непосильным трудом, ноги… Зато на их фоне как быстро преобразилась молодежь! Спортивные, модно одетые, шумные, бесцеремонные – они сразу почувствовали себя истинными хозяевами жизни в новой стране! Конечно, пожилые люди, на чью долю выпала Великая Отечественная война, послевоенная разруха и прочие жестокие испытания, ни в каких внешних проявлениях с молодежью соперничать не могли. А вот на интеллектуальном поприще приоритет советского воспитания и обучения, как мне думается, еще долго будет очевиден! … Недавно ездила в поселок Ундоры, что неподалеку от Ульяновска, в гости к подруге. Мне удалось занять удобное место, так как в загородный автобус я села на конечной остановке. Зато всем пассажирам, входящим по пути его следования, приходилось весь длинный путь стоять в проходе салона. На одной из остановок в автобус вошла пожилая женщина в потрепанном старом пальто, нелепой шляпчонке, из-под которой выбивались неухоженные пряди седых волос. В изуродованных подагрой руках она держала, видавшую виды хозяйственную сумку. Пожилая пассажирка под натиском толпы очень скоро оказалась в середине салона - напротив меня. Я предложила ей поставить сумку мне на колени, а освободившейся рукой ухватиться за перила, чтобы не упасть. Вблизи лицо старушки оказалось очень бледным, изможденным. К тому же, она то и дело тяжело вздыхая, касаясь рукой пальто в области сердца. - Вам плохо? – внимательно разглядев пассажирку, спросила я и предложила ей занять мое место. - Нет, все нормально… Неважно чувствую себя из-за того, что всю ночь решала внучке-студентке «заковыристые» задачки, с которыми она сама не могла справиться. Мой недоуменный взгляд пожилая дама не оставила без ответа: - Дело в том, что много лет после окончания МГУ я преподавала математику курсантам училища Связи. И до сих пор, а мне уже 76 лет, все в математике отлично помню! Зато в быту чувствую себя беспомощной неумейкой… Вопреки протестам, уступила старушке место, заняв которое, она тут же задремала. Наш разговор прекратился сам собой, но не забылся. Потом, не раз вспоминая эту встречу в автобусе, думала: - Да, племя молодое, незнакомое, ты уже многому научилось! Но, чтобы подняться до интеллектуальных высот предшественников, тебе необходимо много, упорно и долго учиться! А это намного труднее, чем достичь внешнего превосходства, над своими бабушками и дедушками. И, как показывает нынешняя жизнь, в своих прогнозах я не ошиблась! СИЛУЭТ Во время одного из безжалостных ливней, которыми оказался на редкость богат мой летний отдых в Прибалтике, я стояла, пережидая его, на балконе в гостинице. А рядом, за перегородкой из стеклянных блоков, разговаривали мужчина и женщина. - Посмотри, дорогая, даже сквозь ливень, можно увидеть море – так оно от нас близко! – радостно воскликнул мужской голос. - Вечно ты восхищаешься мелочами! А вот чего-то важного заметить не хочешь… - И чего же это я не заметил? – не обращая внимания на нотки раздражения в голосе жены, добродушно переспросил мужчина. – Все, что я должен видеть, - вижу! И то, что ты у меня самая красивая на всем побережье Рижского взморья, и как чертовски тебе идет гипюровая кофточка, за которой мы вчера «охотились» почти весь день! Да, еще янтарные бусы! Как они подходят к твоему загару! - Ах, начал перечислять! – раздражения в голосе женщины прибавилось. – А если я начну перечислять все, чего у нас нет, это займет значительно больше времени. К примеру, когда, наконец, ты получишь нормальную квартиру? Купишь для нее мебель? Давние обиды жены застигли мужчину, врасплох. А жена расходилась все сильнее: - Другая бы на моем месте, давно плюнула на опостылевшую мне походную жизнь, убежала куда глаза глядят! Ты - сорокапятилетний мужчина, вот уже двадцать лет только и делаешь, что гоняешься за романтикой, потому что нормальная жизнь тебя не устраивает! Человек за перегородкой стал зол: - Пока не отыщем новое месторождение нефти, я тебе об этом тысячу раз говорил, сидеть в какой-нибудь городской конторе, не буду! Нечего мне, геологу, там делать! В это время в глубине номера раздался резкий телефонный звонок. - Кажется, междугородка, - обрадовано воскликнул мужчина. И поспешил снять трубку, настойчиво требующую его внимания. А жена в след ему бурчала: - Сейчас будешь целый час давать указания… Даже в отпуске не дают отдохнуть… А ты этим звонкам всегда рад… Дня без своей бригады прожить не можешь. Женщина еще какое-то время постояла на балконе. Но теперь стеклянная перегородка только силуэт, а ее не личность, делала мутным, расплывчатым… В ПАРИКМАХЕРСКОЙ В парикмахерскую, где я дожидалась очереди к своему мастеру, вошла молодая женщина лет тридцати пяти. Она смущено осмотрелась по сторонам, потом спросила: - Кто-нибудь может меня постричь? - Пожалуйста, проходите! – сказал только что освободившийся мастер, указывая вошедшей на кресло напротив себя. Женщина робко подошла к большому кожаному креслу, мастер пододвинул его к клиентке и быстрым привычным движением руки набросил на ее худенькие плечи белый пеньюар. Аккуратно расправив на коленях складки пестрого атласного платья, посетительница притихла. Ее страшил момент расставания с длинной черной косой. Она растила ее столько же лет, сколько помнила себя. Поймав в зеркале удивленный взгляд парикмахера, женщина призналась: - Замучила головная боль… Стала быстро утомляться… Вот врач и посоветовала постричь волосы, - сказала она, привычно вынимая из прически черепаховые шпильки. Копна тяжелых черных волос растеклась по ее спине. Мастер пригладил их неспешным движением ладони и отошел на несколько шагов от кресла, потом пристальным, чуть сощурившимся взглядом, окинул клиентку, и еще плотнее сжал на переносице свои клочковатые седые брови. - Вы что-то сказали? – смутившись взгляда мастера, отраженного в зеркале, спросила клиентка. - Да так… подумал про вашу усталость… В вас ее, действительно, очень много! Самой разной усталости! Вы устали от своей одинаковости, поди, четверть века носите на голове это украшение? - К своей прическе я привыкла… - Это очень плохо, когда женщина привыкает к своей внешности! Я старый человек, у меня сотни клиентов, когда они устают от самих себя, то приходят ко мне и просят сделать им новую прическу. И я им ее делаю! В этом мне помогает мода и богатейший жизненный опыт! Признаюсь, не так просто обнаружить в человеке новизну, хотя она, конечно же, в каждом есть! В вас я пока еще именно вашу новизну – не обнаружил… Прошу, не торопите меня еще несколько секунд. С этими словами мастер снова обошел кресло с сидящей в нем клиенткой. И вдруг, едва уловимым движением расчески перекинул прядь волос с затылка на лоб женщины. Эта прядь скрыла нездоровую бледность острых восточных скул, сеточку мелких морщинок возле глаз, а мне эта просвечивающая прядка волос чем-то напомнила вуалетку на модной шляпке. Но тут же, в какой-то мистической пантомиме, начали взлетать и опускаться руки мужчины, деловито защелкали ножницы, срезая одну за другой длинные пряди черных волос. Они лениво падали вокруг кресла на пол темным полукругом … Когда стрижка была окончена, а клиентка направилась через длинный зал к кассе, за ее спиной слышался восторженный шепот коллег: - Ну, ты даешь, Маэстро! СЛОВООХОТЛИВАЯ - Дочка мне деньги на дорогу прислала и непременно велела взять с вокзала такси, сама приехать не может, с мальчонкой полугодовалым нянчится. Тяжело ей одной, вот и вызвала меня на подмогу. А ехать к ней с вокзала – не ближний свет. Сначала надо на автобусе, потом пересесть на метро, а там уж маршрутка почти до дочкиного дома меня довезет. И не из жадности я сейчас вместо такси в метро еду. Очень мне нравится с городскими людьми общаться: у кого-то дорогу спросишь, с кем-то просто добрым словом перемолвишься, другой тяжелую сумку поможет понести. Получается, я дорогу спрашиваю, а люди мне свою доброту, внимание дарят. И денег платить не надо, и душе-то как радостно! Спустя неделю после этого случайного разговора со словоохотливой старушкой в метро, пришла в гости к подруге, а там старушка-попутчица на кухне хлопочет. Мы сразу узнали друг дружку, расцеловались как родные, а когда чаевничали, Мария Павловна посетовала: - Откуда у вас, у молодежи, здоровье будет? Ведь за этой дорогущей заграничной мебелью, пуще, чем за коровой, следить надо: от собаки и кошки оберегать, от гостей непутевых, а еще день-деньской до блеска всякими зельями треть, заморскими перьями соринки с нее сдувать… То ли дело у нас в деревне: как стемнело, ляжешь, наработавшись за день, на теплую печку, полушубком укроешься и ничего лучшего желать не надо! Душа ни о чем бесполезном не болит - всему только радуется! Навестив подругу, поиграв с ее сынишкой, наслушавшись деревенских шуток и прибауток неунывающей старушки, уже по дороге к дому поймала себя на мысли, о том, как сейчас мало поводов у каждого из нас для естественной, как бы разлитой в воздухе радости. И с каждым годом становится ее все меньше… ВЫСОКОМЕРНАЯ - Моя свекровь на нашей улице, где мы всей семьей проживаем, никогда ни с кем не здоровается, не разговаривает - уж больно высокомерная! Ко всем людям относится пренебрежительно, особенно к соседям. А я, наоборот, каждого встречного поприветствую, о здоровье, о детишках расспрошу, удачи пожелаю. Так меня люди частенько расспрашивают о свекрови, о которой только из моих рассказов и слышали, мол, как выглядит, где работает, сколько ей лет? Представляете, никто из соседей свекровь в лицо не знает! А ведь все мы мимо друг дружки изо дня в день ходим… РАЗГОВОР В ПОЕЗДЕ Пожилая интеллигентная дама, с которой мы оказались соседями в купе московского поезда, призналась: - Я заметила, что после выхода на пенсию перестала в чьих-либо глазах отражаться. Так обидно признаться в этом даже самой себе… А еще, знаете, всю жизнь я коллекционировала открытки с закатом солнца. Вид исчезающего за горизонтом светила, означал для меня не только конец дня, но что-то значительно бОльшее, поэтому сильно будоражил душу, навевал всевозможные мысли. Сейчас я дожила до своего заката… И он, признаюсь, намного грустнее тех закатов, которые запечатлены на моих многочисленных открытках… P.S. Недавно я познакомилась с ульяновским фотографом Олегом Беловым, который постоянно снимает восходы, причем, ездит за удачными видами в разные места области, поднимаясь затемно, спешит, чтобы не пропустить первого луча солнца нарождающегося дня. ПИСЬМО С ФРОНТА Эту трогательную историю в поезде мне рассказала сельская жительница из Самарской области. Скромно одетая пожилая женщина была на редкость улыбчивой и говорливой. Из всех ее многочисленных рассказов, трогательных в своей безыскусной простоте, слезы вызвала именно эта история из нашего, не такого уж и далекого, времени: - Всех молодых и здоровых мужчин нашей деревни в самом начале войны забрали на фронт. Осталось лишь три старика и дети. За два первых, самых тяжелых года, когда фашист бомбил и грабил нашу Родину, к солдаткам, чьи мужья воевали, пришло в нашу деревню всего одно письмо - доярке Настёне от мужа танкиста. Все в деревне знали об этом письме. Поэтому, когда женщины выезжали на сенокос или на прополку, то непременно просили счастливую обладательницу фронтового письма непременно прихватить его с собой: - Настюша, письмецо не забудь! В обед нам почитаешь! Что еще сказать? Когда война кончилась, пять покалеченных мужей вернулись в деревню к семьям. И один мужчина оказался невредимым. Другие так и остались лежать в чужой земле… Но долгожителями никто из вернувшихся в село солдат, так и не стал: через год, другой все они к своим погибшим однополчанам отправились… ДВА ТАШКЕНТА (ФОТО СОВРЕМЕННОГОГОРОДА) В ворохе ненужных бумаг после генеральной уборки обнаружила старую карту Ташкента, города моего военного детства. Не удержалась, расстелила ее прямо нам полу и принялась рассматривать одноэтажный Ташкент, зеленый, уютный, приветливый! Двенадцатилетний сын, вернувшись из школы, был удивлен, застав меня стоящей на коленях, пред этой картой. Бросив взгляд на нее взгляд, небрежно заметил: - Да что в ней интересного, все неправильно! Нет ни метро, ни цирка, ни фонтанов! Одни, наверное, куранты, стоят на старом месте?! Высказав все это, сын хотел уйти в другую комнату, но я его остановила: - Видишь вот эту крошечную улочку? - Твоя Баранова? - Да… У нас во дворе росли две огромные акации, поэтому я их видела ото всюду, где бы ни была! - Как трубы нашей котельной? - Верно, как трубы… Вскоре рядом со старой картой, сын разложил новую. Мы их сравнивали, спорили, удивлялись, но решить, чей же город лучше, так и не смогли. Просто у каждого был свой особый Ташкент. У сына – пока один, а у меня целых два: старый город и новый, выросший после землетрясения на его развалинах… P.S. Уже в двадцатых годах нового 21 века, гуляя вместе с внучкой по прекрасному, но чужому городу, в котором когда-то прошли сорок пять лет моей жизни, с волнением обнаруживала крохотные островки былого. Они сохранились в виде уютного скверика возле старинного здания университета неподалеку от знаменитых курантов. Едва обнаружила их, у меня от волнения заколотилось сердце. Аналогичные ощущения вызвал и фонтана возле театра оперы и балета им. Алишера Навои. На память сразу пришел день его открытия, на него привела меня молодая мама. Высоко бьющая из цветка хлопка струя фонтана, была особой – с цветной подсветкой, а мне, ребенку, фонтан показался настоящим чудом! Новая прекрасная архитектура Ташкента 21 века теперь рассказывает свои удивительные истории моему трехгодовало правнуку! ЗУЛЕЙХА Было довольно поздно, когда меня пришла навестить Зулейха, с которой мы познакомились недавно в музее милиции Узбекистана, который я создавала в качестве научного сотрудника. Ее отец занимал высокий пост и без труда устроил свою дочь директором нового музея. Но что-то у девушки не заладилось с работой в музее, ей пришлось в срочном порядке из него уволиться. Но причина увольнения, оказывается, в ее отце, которого за какие-то служебные промахи неожиданно понизили в должности. И от дочери неугодного коллеги вышестоящие чиновники постарались избавиться. Из нашего разговора за ужином выяснилось, что Зулейха сейчас трудится в паспортном столе, зарабатывает 120 рублей, а папаша ничем в материальном плане теперь помочь дочке не может. Так что, те «бешенные» деньги, к которым она была с детства приучена, внезапно исчезли. И что же? - Мне без больших денег жить стало не интересно, – призналась Зулейха. - Больше всего в новой ситуации пострадало мое отношение к мужчинам. Теперь я уже не та, какой была два-три года назад, потому что быстро поняла: с них надо для себя разные блага, командовать – ведь, чем больше мужчина вкладывает в близкую ему женщину, тем больше ее уважает, любит и ценит. - А как у тебя складывается ситуация на новой работе? – поинтересовалась я у гостьи. - Вообще-то я никогда в свою работу энтузиазма не вкладывала. Быть директором музея мне нравилась, потому что там было много мужчин, разных посетителей, приезжих. Они охотно открывали мне душу, что всегда интересно. Тогда я всегда чувствовала себя уверенно и расковано, потому что прекрасно знала: одеваюсь лучше всех из своего окружения, многое могу позволить благодаря отцовским деньгам! Это - рестораны, путешествия по разным городам, знакомства с известными людьми… А еще мне всегда нравилось приобретать изысканную посуду, ставить редкие цветы в хрустальные вазы – ими я могла любоваться бесконечно! Сейчас у меня неплохая работа, но здесь необходим опыт. А он дается годами. Я же тратить на его приобретение своего времени - не хочу. К примеру, взять мою начальницу. Ей уже за сорок. Она очень умная, милая и больная женщина. Еще бездетная и одинокая. Такой жизнью, как она, я жить не собираюсь! Поэтому выбираю ту дорогу, где больше удовольствия, меньше напряжения и физических затрат. Мечтаю иметь ВСЕ и СЕЙЧАС! Мне 27 лет – это очень много! Дожидаться плодов от своего кропотливого повседневного труда – бессмысленно! Хотя эти плоды будут, если захочу, но достанутся мне слишком поздно. Почему так думаю? Просто, в силу обстоятельств и людей, которые всю жизнь меня окружали, я знала их принцип жизни: желания должны исполняться по мере их поступления! Все мое многолетнее окружение, вернее, отцовское, это – люди дела и денег, а не каких-то там высоких идей, отдаленных годами от результата. Я прекрасно знаю, что такое - роскошь, поэтому не намерена от нее отказываться. Без красивой изысканной оправы меня, женщины, просто не существует. Стать другой, даже если и очень постараюсь, никогда не смогу и не захочу! P.S. После моего переезда в Ульяновск, мы потерялись… Дальнейшая судьба Зулейхи мне не известна. КОММЕНТАРИЙ: Конечно, мы с Зулейхой слишком разные, чтобы проводить параллели, но все-таки одну, в качестве примера, я проведу. Именно в 27 лет я отказалась выйти замуж за очень состоятельно мужчину, значительно старше меня. Не прельстили меня ни машина «Волга», ни многие другие блага, которые сразу после замужества заполнили бы мою жизнь. На интуитивном уровне сознания уже тогда я четко понимала, что роскошь помешает чему-то очень важному и необходимому проявиться в моем характере, лишит силы воли, целеустремленности, отдаст во власть вкусной еде, модной и дорогой одежде, бесконечным женским достаточной, знать подлинную цену каждой заработанной своим трудом копейки. Ведь конкретная цель - стать ПИСАТЕЛЕМ - к этому времени в моей душе уже четко сформулировалась. Для ее достижения, как мне тогда думалось, необходимо умение преодолевать всевозможные трудности и, конечно же, ничем не ограниченная свобода жизненного, ибо другой возможности выковать собственный бойцовский характер - не существует, поэтому мне нравится вот эта японская пословица: «Если у Вас не было трудностей - купите их!» ПОДРОСТОК ВЗРОСЛЕЕТ - Вчера здорово поругалась с сыном, – призналась соседка, забежав «на минутку» по какому-то мелкому делу. - Он впервые не попросил, а потребовал от меня, чтобы я освободила полку в серванте от своей «рухляди». А касались это моей юридической литературы, журнальных статей и других документов… - Будем сюда ставить красивые подписные издания и импортные упаковки туалетного мыла! Ты, мама, должна теперь и к моему мнению тоже прислушиваться, а не только я - к твоему, потому что я такой же хозяин этой квартиры, как и ты! - заявил Игорь. - А мыло – то зачем? – не удержалась я от вопроса. - Мне у Сережки понравилось! Он его разложил поверх книг упаковки с импортным мылом! Красиво и здорово пахнет! Да и польза от мыла больше! - Тогда все книги пропахнут туалетным мылом…. - Это лучше, чем книжной плесенью!- горячился мой пятнадцатилетний сынок. На сей раз, мне с трудом удалось его переубедить и все оставить, так, как есть. А сегодня я весь день чувствовала себя униженной его невежеством, неведомо откуда взявшейся по отношению ко мне, агрессией и полнейшим непониманием. Чувствую, недалек тот момент, когда повзрослевший сын, уже не спрашивая у меня разрешения, просто возьмет и все сделает так, как ему захочется… ПРИЗНАНИЕ ИМПОТЕНТА - Я недавно собрался покончить жизнь самоубийством… Вскочил ночью с постели и побежал к сараю, решив там повеситься… Но жена, видимо, почувствовав, что я задумал что-то неладное, догнала меня, повисла на шее и сквозь слезы такое выдала…Такое… Что она убьет детей, подожжет дом, а потом покончит с собой, если я наложу на себя руки. Ее отчаяние, угрозы, плач - быстро отрезвили меня… Надо же, к 36 годам, когда в материальном плане у меня все есть, вдруг осознал себя банкротом, который лишен главного - смысла собственного существования… На данный момент нет ни одной вещи, которой бы я не пожертвовал ради своего мужского здоровья! Только сейчас я начал по-настоящему понимать и ценить жизнь, а она от меня отвернулась. … Эти бесконечные пьянки, дурацкие компании, какие-то случайные женщины… Да я ни одну из них даже в лицо не запомнил… Разве, вот так, «весело» живя изо дня в день, когда-нибудь думал, каким кошмаром это для меня может закончится? Ужас еще и в том, что я потерял всякую надежду на то, будто смогу стать настоящим МУЖЧИНОЙ… ПОЗДНИЙ ЦВЕТОК ЛЮБВИ Только через пятнадцать лет совместной жизни я сумела по-настоящему оценить любовь и преданность своего мужа. Да и ему ответить тем же. Незадолго перед замужеством, которое было вызвано, скорее всего, житейскими трудностями, чем зовом любви, мать сказала: - Верь мне, Елена, хороший человек хочет тебя в жены взять! Любимой будешь, а уж потом, когда твоя душа повзрослеет, и ему большим чувством ответишь. Так у нас с твоим отцом было. - Что-то не очень я тебя понимаю, мама... - У большинства людей, дочка, любовь на ранние цветы похожа. Чуть после зимы потеплело - запестрели они на глазах у прохожих. Каждому так и хочется протянуть руку к голой ветке, сорвать тот первый цветочек. - Разве ж это плохо? Подруги мои по вечерам шепчутся, друг дружке сердечные секреты поверяют, а я, как отшельница, стою в сторонке. Только по стихам да песням про любовь и знаю. - Э... не спеши! Будет и в твоем сердце любовь! Настоящая! Не ранняя, что не вызревши, пустоцветом опадает - другая: поздняя! - Значит, когда я стану взрослой женщиной, брошу мужа и еще раз замуж выйду? - Нет, мужа своего единственного поздней любовью полюбишь! Не будь этой маминой житейской мудрости, сколько бы я в своей жизни ошибок понаделала! А тут жила и прислушивалась к сердцу: когда же этот поздний цветок мою семейную жизнь своей красотой украсит? Приблизить это время, помогла моя тяжелая болезнь. Послеоперационный период затянулся почти на два месяца. И все эти трудные для обоих дни - возле меня неотлучно был муж! Когда начала поправляться, присмотрелась к нему: осунувшемуся, усталому, и вдруг почувствовала к этому родному человеку не благодарность - уж ее-то я за прожитые годы от чего угодно отличить смогу - Любовь! Тридцать пять лет мне тогда было и с тех пор еще двадцать прошло. А яркое пламя любви в моей душе не угасает! Порой кажется, будто мы поженились всего месяц назад! СОСТАРИВШАЯСЯ АССАЛЬ У меня в паспорте проставлена дата рождения. В трудовой книжке исправно отмечается трудовой стаж. Но всем этим цифрам, отсчитывающим не просто года, а целые десятилетия, не могу и не хочу верить! Ведь я еще не прожила ни дня так, как мечтала когда-то в юности. … Я ждала своего парня из армии, мы переписывались, перезванивались. Мама готовила к моей свадьбе приданое, а вернулся домой жених с другой невестой. Вот так моя первая и единственная любовь была предана, унижена, искалечена. До сих пор не могу оправиться от случившейся много лет назад той катастрофы. Кто бы знал, как я мечтаю о детях! Как хочу, чтобы у них были оба родителя и воспитывались малыши в доброй любящей семье, а не так, как из-за отчаяния поступают мои сверстницы, потерявшие надежду на замужество: они готовы родить от кого угодно, а там как-нибудь… Но идет время, которое ничего не меняет в моей бесцветной жизни. Хотя, признаюсь, в недавно ощутила в своей душе какую-то особую усталость, которая вдавливает меня в землю, серой пеленой обволакивает глаза, не впуская в них счастье и радость… Даже Ассоль, моя любимая сказочная героиня, и та бы состарилась в одиночестве, живи она сегодня, потому что не сумела бы, вопреки всем стараниям, встретить своего Принца! Мне, слушательнице, этого скорбного признание одинокой и погасшей женщины, вдруг с горечью подумалось: - Потеряли в нашем 21 веке Алые Паруса Надежды берега своей Мечты. Вот почему в нашей жизни с каждым годом все больше оказывается невстретившихся… НЕОЖИДАННЫЙ УРОК Случилось как-то, пренебрегая пешеходными дорожками, красными огнями светофоров я, ринулась в гущу машин, намереваясь как можно скорее пересечь уличную магистраль. Со всех сторон заскрипели тормоза машин. Я заметалась, не зная, что делать: вернуться ли назад или продолжить путь к противоположной стороне улицы? И в этой нервной суматохе чуть не угодила под колеса автобуса, вынырнувшего из-за поворота. Буквально в метре от меня с жутким скрипом тормозов водителю удалось остановить железную махину. Когда пришла в себя от пережитого страха, подняла глаза на водителя и приготовилась выслушать вполне заслуженный поток брани. Но… на лице молодого водителя была обезоруживающая улыбка! И, как показала моя дальнейшая жизнь, она оказалась убедительнее и действеннее потока привычной ругани. ДОВОЕННЫЕ ПРОСТЫНИ Тетю Шуру, свою любимую соседку по ташкентскому двору, я знала с самого раннего детства. Она со всеми была приветливой, доброй, отчего мне казалось, будто ее доброта - безмерна! После сердечного приступа эта одинокая женщина на семидесятом году умерла. Спустя несколько дней, невесть откуда понаехавшие родственники, стали выносить из квартиры умершей ее вещи. Мне захотелось им помочь - я вызвалась отнести к грузовой машине большой чемодан с проржавевшим замком. Где-то на половине пути, крышка чемодана открылась, из него на асфальт выпала приличная стопка постельного белья. Было он грязно-желтого цвета и все изрешечено временем… А на дне чемодана оказалась квитанция из прачечной. Последний раз это белье было выстирано осенью 1940 года! От этой, на первый взгляд, безобидной бумажки, мне стало не по себе. Оказывается, это белье пролежало в чемодане всю войну! … Почему-то сразу вспомнилась моя мама. Почти все наше постельное белье еще в начале войны она отнесла в эвакогоспиталь, в котором частенько дежурила в свои выходные свободные от основной работы, дни. Ташкент, находящийся в годы Великой Отечественной войны в тылу, ежедневно принимал несколько эшелонов с тяжело ранеными бойцами. Все еще держа в руках хрупкий клочок квитанции, вдруг показалось: тетя Шура умерла второй раз – теперь в моей памяти. ДЕНЬ С ОТМЕТИНОЙ Как-то гостила в Риге у своей восьмидесятилетней родственницы, она много и охотно рассказывала о своей молодости. Воспоминание о юноше, когда-то в нее, гимназистку, влюбленном, делало ее лицо застенчивым и помолодевшем. Его теперь не портили ни припухшие от давления веки, ни дряблая кожа увядших щек, а взгляд карих глаз приобретал блеск и давно утраченную «лукавинку». Не прекращая разговора, старушка опустилась на колени перед низким ящиком письменного стола. И, пошарив среди хранящихся в нем бумаг, быстро отыскала пачку писем, завернутых в вылинявшую от времени газету и перетянутую толстой суровой нитью. Потом, пристроившись на диване рядом со мной, надела очки и принялась читать вслух одно из посланий, отправленных ей в еще дореволюционной юности. Я слушала монолог влюбленного, сохраненный на старинной атласной бумаге, и думала: - Прошло столько лет! А слова, обращенные когда-то им к девочке, ныне восьмидесятилетней старушке, все еще живы! Как и жив тот день, когда он, переполненный чувством первой любви, сел писать ей письмо. Значит, сама жизнь поставила на том времени особую отметину! Вспоминая какие-то особые случаи своей жизни, записывая их в дневник, я тоже, так думалось мне, что-то, меня заинтересовавшее, оставляю потомкам. Возможно, когда-нибудь и на них время поставит свою особую отметину! РОЗОВЫЙ ЗОНТ Иногда кем--то выброшенные за ненадобностью вещи, увиденные мимоходом, надолго поселяются в моей памяти, требуя осмысления. Случается, что не сразу могу от них высвободить память, злюсь. Но именно они частенько являются толчком для какого-то неожиданного размышления. Так случилось и с зонтом, увиденным холодным дождливым днем. Розовый зонт лежал у обочины дороги сломанный, никому не нужный. Мимо него проносились машины, расплескивая мутные лужи, торопились прохожие. Свинцовые капли осеннего дождя настырно ударялись об увядший купол розового зонта, но у него не было сил, чтобы распрямиться и сбросить пригибающую его к земле ненавистную тяжесть. Вскоре из розового сломанный зонт стал серым… Как размытая дорога, как безразличие, как несправедливость… «ЯРМАРКА» ХРУСТАЛЯ Сейчас мне не вспомнить, каким образом я оказалась в 1968 году в семье очень богатых людей. Но тот час, который провела в обществе немолодой, но ухоженной и приветливой женщины какой-то восточной национальности, во многих подробностях уцелел не только в моих записях, но и в памяти. Помню, что хозяйка огромного особняка одета была в скромный халат, но при бриллиантовых серьгах и бесчисленных кольцах, надетых, чуть ли не по два, на каждом пальце. Усадив меня за большой круглый стол, принялась, как принято на Востоке, угощать гостью чаем. В двух шагах от стола стоял огромный холодильник, явно не советского производства, потому что я такую махину прежде ни у кого не встречала. Распахнув дверцу холодильника, хозяйка достала вазочку с высохшей черной икрой. Она, видимо, всем членам семьи так надоела, что ее давно никто не ел. Появились на столе и всевозможные деликатесные копчености, а чуть позже, огромная коробка шоколадных конфет, попробовав которые, я разочаровалась, потому что внутри они оказались высохшими, пустыми. Пока я, попивая чай, с интересом разглядывала сплошь обвешанную коврами гостиную, женщина, не умолкая, говорила: - Вот сейчас у меня все есть, даже помечтать не о чем… Зато, когда мы с мужем начинали свою семейную жизнь, представляете, у нас даже подушки не было. Пришлось мне из какого-то пестрого лоскута сшить наволочку и заполнить опилками, которые предварительно высушила в духовке. А первым подарком, который сделал мне муж, сейчас даже в это трудно поверить, были калоши! Моему счастью от такой обновки не было предела! Если спросите, чем побаловал супруг меня на недавнем дне рождения, не вспомню. А молодость в своей памяти все сберегла! А давнишние воспоминания меня радуют и волнуют! Мне нравится вспоминать себя двадцатилетней! Я была постоянно голодной, неунывающей и смешливой! Сейчас же все в моей жизни странно: чем больше в ней выполненных желаний, тем больше скуки и меньше значимых и волнующих событий… После чаепития, видимо, проникшись ко мне симпатией и доверием, хозяйка пригасила пройти в свою любимую комнату. Первое впечатление от огромной, заполненной солнцем, комнаты, в некотором роде, было ошеломительным, благодаря шкафами с огромными прозрачными стеклами - витринами, сквозь которые, переливаясь морозной изморозью, блестел хрусталь! В какое-то мгновение мне даже показалось, будто на меня от этих бессчетных шкафов дохнуло холодом! Обладательница сокровищ не сводила с моего лица взгляда – ей понравился тот эффект неожиданности, который я испытала от обилия хрусталя, заполнившего этот «выставочный зал». Потом мы вместе с хозяйкой медленно обошли высоченные шкафы. После этой экскурсии, устав от подробностей приобретения каких-то заграничных шедевров, я распрощалась с любезной женщиной и поспешила домой. Не могу объяснить почему, но все увиденное у меня вызвало ощущение какой-то непрекращающейся ни на минуту спешки, завладевшей хозяевами увиденных сокровищ: скорее купить, заполнить дом «дефицитом», кого-то обогнать, стать первым в приобретении чего-то «эдакого», вызвать зависть или какие-то другие яркие эмоции… А дома, проходя мимо книжных шкафов, невольно замедлила шаги, сняла с полки томик Пушкина, села в кресло и тут же забыла о недавнем визите. Ни одну полку с любимыми книгами я бы не променяла на только что увиденную «ярмарку» дефицитного в то время - импортного хрусталя! БЫТЬ СЕБЕ НУЖНОЙ - Представляешь, - говорит возбужденным тоном знакомая журналистка, только что вернувшаяся из сочинского санатория. – Три недели пролежала на пляже, но ни один мужчина не обратил на меня внимания! Такое со мной произошло впервые! Более того, какие-то ненормальные дети несколько раз обозвали меня бабушкой! Как после этого кошмара лететь в Ташкент? Поэтому купила билет в Москву и отправилась в Московский Институт красоты, там записалась на консультацию к специалисту. Знаешь, что он мне сказал? « Никаких явных дефектов в вашей внешности не нахожу, а имеющиеся на лице морщины – полностью соответствуют вашему возрасту». И бесцеремонно выпроводил за дверь. Как жить дальше – не представляю… Все последнее время меня не оставляет ощущение ненужности не кому-то, а самой себе. Да и мужчины все как-то разом переменились. От них не исходит никакой инициативы, а при общении с ними, даже малейший намек на хоть какую-то романтику, отсутствует, не говоря уже о более серьезном флирте. … - Может, во всем происходящем, следует винить и женщин? – С трудом вклинилась в монолог огорченной коллеги. - Уж больно много стало доступных, инициативных не только женщин, но и девушек! А мужчина по своей природе – охотник! Ему подавай азарт погони, препятствия, приключения. Увы, мало кто из возростных дам на такие «игры» способен… - Свое нынешнее душевное состояние иначе, как « безременьем», я назвать не могу. Ведь меня в привычном качестве теперь нет, и, что самое ужасное, никогда больше не будет! Понимая это, потеряла интерес к собственной персоне – даже в зеркало смотреть на себя не хочется, волосы покрасить – целая проблема, парикмахерские за квартал обхожу… К тому же, поняла грустную истину: любовь, красота, душевный комфорт прежде ощущала потому, что была кому-то по-настоящему нужна… БЕЗ УЛЫБКИ У пятидесятилетней женщины-педагога, в результате неудачной косметической операции, застыла на лице гримаса недовольства, а губы утратили естественную привычку улыбаться. Через полгода, после неудачной операции, эту одинокую женщину соседи обнаружили в своей квартире мертвой. На тумбочке возле кровати была оставлена короткая предсмертная записка: « Я не смогла общаться с детьми без улыбки». «ШЕДЕВР» Этот эпизод случился в мою бытность работы журналистом. На одном мясокомбинате никак не могли поймать воров, систематически расхищающих огромное количество мяса. В результате этих краж резко снизилось качество продукции, что затронуло разные сферы производства, так как магазины отказывались торговать некачественной продукцией. На этот комбинат в срочном прядке были направлены различные проверяющие организации, усилились все пропускные пункты, через которые проходили рабочие на территорию мясокомбината. Но кражи продолжались, а следственные органы, сутками не покидающие это государственное предприятие, только разводили руками… Но однажды все-таки способ мошенничества был раскрыт. Все оказалось, до смешного, просто. В одной из проходных рядом с турникетом был небольшой стол, на котором стояла, постоянно включенная в электрическую розетку, плитка с раскаленной спиралью, на ней в кастрюле охранники варили себе обед. А на самом деле рабочие, покидающие комбинат после окончания смены, приподнимали крышку и бросали в кастрюлю деньги, согласно установленной таксе, и беспрепятственно проходили, потому что их охрана не обыскивала. Случайно какой-то дотошный следователь приподнял крышку и заглянул в кастрюлю… Оказалось, что раскаленная спираль была нарисованной, а не настоящей, поэтому у проверяющих ни разу не возникала мысли посмотреть, а что же сутками варится в кастрюле? Я видела эту нарисованную спираль – он нее, казалось, шел ощутимый жар! Это был настоящий шедевр, но, к сожалению, его автора следствию отыскать так и не удалось! ВЕСНА НА ГОНОЧНОМ МОТОЦИКЛЕ На улице настоящая весна! Во всю палит солнце! Поднимающийся с земли пар пьянит особенной, настоянной на прошлогодних травах пряностью, будоражит кровь! И чувствам, пробудившимся вместе с весной, хочется какой-то волнующей неожиданности! И я эту «неожиданность» обнаружила в своем почтовом ящике. Ею оказалось письмо! Его автор - молодой человек, имя которого с трудом удалось вспомнить лишь к концу чтения послания, настолько «шапочным» почти год назад было наше знакомство в какой-то из моих командировок. Но в такой день даже эти, ничего моей душе не говорящие строчки обычной вежливости, мгновенно настроили душу на творческую волну! И я принялась, в качестве игры в «Узнавания» отыскивать в прохожих его смутно запомнившиеся черты лица. Для подобных игр отсутствие хоть каких-то реальных чувств, не имело для моих фантазий никакого значения. Я стала придумывать цветы, которые мой случайный знакомый дарит девушкам; какую из модных мелодий ему приятнее всего слушать у себя дома вечером после рабочего дня; какой танец на шумной молодежной вечеринке он никогда не пропускает? В какой-то момент мои фантазии приобрели такую четкость, что показалось, будто я не придумываю всего этого, а просто вспоминаю когда-то с этим молодым человеком случившееся! Это Поэтесса, не напоминающая о своем существовании целую вечность, вдруг пробудилась! И ей сразу же захотелось почувствовать себя счастливой! А когда на ярко-красном гоночном мотоцикле мимо меня пронесся юноша в блестящем шлеме, черной лакированной куртке, тут же уверовала в то, что Весна для своего путешествия по городам и весям на сей раз выбрала для стремительного путешествия ярко-красный гоночный мотоцикл! СЦЕНКА ИЗ ЖИЗНИ БАЗАРА Небрежно одетая узбечка средних лет подошла к будке сапожника и достала из хозяйственной сумки стоптанные детские туфельки вместе с женскими старыми туфлями. Из всего принесенного, пожилой сапожник, черный, как его сапожная щетка, взял для ремонта только детскую обувь. Женскую обувь категорическим жестом отодвинул от себя. О чем-то поговорив с клиенткой на узбекском языке, сапожник набрал из жестяной коробки горсть мелких гвоздей, один гвоздь зажал губами и… Женщина поняла, что сапожник согласился с какими-то ее условиями оплаты, раскрыла ладонь и уронила на его фартук 20 копеек, которые намеревалась заплатить за ремонт детской пары. Сапожник заворчал, зло выплюнул гвоздь в коробку, завернул туфли в кусок газеты и сунул их в руки хозяйки. Заодно, не спеша, убрал в ящик молоток, с грохотом опустив его тяжелую крышку. Женщина начала громко спорить с сапожником, а тот, сложив руки на груди, молча встал со своего низкого табурета и принялся куда-то отстраненно вглядываться, делая вид, что не слышит ни одного слова, сказанного в его адрес, разозлившейся клиенткой. Выждав, когда та замолчит, с еще большим темпераментом, чем прежде, начал доказывать ей, тыча грязным указательным пальцем в газетный сверток, который по-прежнему находился в руках женщины. Она, пытаясь переубедить сапожника, снова развернула газету и принялась вертеть туфлями перед лицом сапожника так близко, что он, пошатнувшись, чуть не упал на табурет. По жестам заказчицы я поняла, что она всячески старается убедить сапожника в том, что его ремонт не стоит больше этих двадцати копеек, которые она ему предлагает. На эти доводы сапожник ожесточенно мотал черноволосой кудрявой головой. Лишь после третьей попытки экономная женщина полезла в кошелек, наскребла в нем еще какую-то мелочь, и передала ее молчавшему мастеру вместе с газетным свертком. Тот снова повторил свой ритуал: открыл ящик, достал молоток, вынул из коробки гвозди, один взял в рот, намереваясь вбить в нужное место. Завершив ремонт детских туфель, сапожник снова завернул их в помятую газету и отдал женщине. Та ее раскрыла, придирчиво осмотрела починенную обувь, заглянула внутрь, и, обнаружив болтающуюся стельку, тут же вернула сапожнику сверток. Разъяренный сапожник, вырвал из детской туфельки стельку, густо намазал ее клеем и прилепил на нужное место. Потом ему еще пришлось закрасить облупленные носы обуви и подшить стоптанный задник. Все эти манипуляции он проводил со свирепым видом без единого слова в адрес неугомонной клиентки. Когда все ее претензии были выполнены, он чуть ли не швырнул ей в лицо надоевший сверток. Едва женщина уложила починенную обувь в хозяйственную сумку, сапожник разразился неистовой бранью и даже зло замахнулся на недавнюю клиентку кулаком. Но к этому времени она поспешно отошла от будки на несколько безопасных шагов, поэтому обозленному мужчине ничего не оставалось, как смачно плюнул ей в след. Потом сапожник встал со своего табурета и не спеша, из-за отсутствия клиентов, направился к автомату с газированной водой. Жадно, один за другим, выпил два стакана безвкусной газировки, и усталой походкой направился в сторону мангала с жарящимся шашлыком. Заказчицу он заметил неподалеку от шашлычной довольно поздно. С довольным лицом она выбрала себе пять палочек шашлыка, а по дороге к столику еще прикупила пышущую жаром большую румяную лепешку. Сапожник, не желая находиться рядом с мелочной клиенткой, вернул шашлычнику, минуту назад отобранные две палочки, забрал у него свои сорок копеек, и, ни на кого не глядя, понуро поплелся к своей будке… Эта пантомима длилась не более десяти минут, но у меня возникло ощущение, будто я, сидя неподалеку от места действия на скамейке возле небольшого фонтанчика, стала очевидцем интереснейшего спектакля, который с огромным интересом досмотрела до самого его окончания! ГОРОД ХОРОШИЙ Этого города нет ни на одной карте мира, потому что я сама его придумала и назвала Хороший. Моя фантазия поселила в нем романтиков и влюбленных. Ничем особенным жители придуманного города не отличались от других горожан, разве что самое доброе и нежное своей души всегда отдавали другим! … Недавно я встретила одного человека. И, хотя он ничего не успел для меня сделать или что-то особенное сказать, а только внимательно поглядел в мои глаза и улыбнулся. Я сразу догадалась, что он житель города, который я придумала! Что этот человек – хороший! P.S. Каково же было мое удивление, когда 12 июля 1978 года из Бухары мне на радио, где я тогда работала, пришло письмо от колхозника Ахмата Зангиева. В своем письме он писал: « Знайте! Я – один из жителей Вами придуманного города под названием Хороший»! ВЕЖЛИВЫЙ Моя маска – вежливость! – как-то признался мне коллега по работе. - Она потрясающе обезоруживает любого! Никто, общаясь со мной, ничего не может понять, отчего одни принимают меня за «невинного младенца», не приспособленного к жизни; другие - за дурачка, поэтому постоянно поучают, как надо себя вести и что делать, чтобы не затеряться в толпе. Особенно на мою «обезоруживающую вежливость» западают не слишком молодые дамы. Потому что в них мгновенно срабатывает материнский инстинкт! Он и заставляет этих женщин усиленно меня не только опекать, но и ублажать всеми доступными им способами. Как-то одна шустрая бухгалтерша из расчетного отдела, буквально, на ровном месте нахамила мне. После этого неприятного инцидента, я стал с ней настолько вежливым, что принялся здороваться по несколько раз в день, интересовался не только ее здоровьем, но и всех родственников, соседей…. Так, на третий день такой «вездесущей вежливости», она стала шарахаться от меня, как от чумного! Чтобы некоторые люди не говорили о вежливости, мол, это пережиток, предрассудок, лично я так не считаю, потому что на собственной практике убедился: вежливость действует на окружающих намного эффективнее, чем хамство - главное, она никому не портит нервы. Еще вежливость хороша тем, что она доступна любому! А к хамству, например, некоторым людям с тонкой психикой, не так уж и просто себя принудить даже при неблаговидных обстоятельствах. Не верите? Примерьте на себя маску вежливости и сами сможете убедиться в этом! Однако могут возникнуть некоторые проблемы, особенно у тех, кто имеет слишком много различных масок, как говорится, на все случаи жизни. Так, мой «многоликий» знакомый, один из тех, кто любит пользоваться «услугами» масок, даже не заметил, что под ними «стерлось» его настоящее лицо. Недавно мы чуть не стукнулись с ним, чуть ли лбами, но я узнал школьного друга лишь после того, как он меня окликнул… Однако вежливость сегодня превратилась в такую редкость, что воспринимается молодежью, особенно девушками, как флирт со стороны мужчины! Так что, приходится себя постоянно контролировать, опасаясь неожиданной «трактовки» элементарной вежливости прекрасным полом. А я, слушая своего коллегу, вспомнила слова Р.Киплинга о том, что: «Чрезмерная любезность ничуть не лучше грубости». Встретила возле гастронома соседа по старому дому, из которого переехала после ташкентского землетрясения в новый многоэтажный дм. Мужчину едва узнала - так он переменился за два, что мы не виделись. Хотя ему было не больше сорока лет, все передние зубы отсутствовали по причине пьяных драк, серая кожа давно небритой щетиной напоминала плесень на корке хлеба, а некогда накаченная фигура спортсмена скособочилась из-за неправильно сросшихся рёбер, переломанных в одном из пьяных дебошей. Одежда мужчины соответствовала образу жизни бездомного, хотя, из его рассказа поняла, что с женой они все еще находятся в официальном браке. Наша случайная встреча на улице не была долгой и закончилась «традиционной просьбой»: одолжить три рубля, что по советским временам было не так уж и мало. Но я не умела отказывать и неохотно, пошарив в кошельке, поделилась с соседом его скромным содержимым. Видимо, в знак благодарности за подаренную трешку, Митяй решил « сразить» меня неожиданным сообщением: - Представляешь, Зинка мне все последнее время твердит: « Вместо того чтобы пить и всем в семье портить нервы, пошел бы и повесился! Или же бросился под машину»! Представляешь, ежедневно только об этом стерва жена, едва переступлю порог квартиры, зудит! Нет, не дождется! Я еще ее помучаю! Вперед меня вешаться побежит! Не на того напала! Ишь, расхорохорилась: вешайся или под машину кидайся! Митяй воодушевленно махал руками, передавал недавний разговор с супругой, а мне вдруг вспомнился эпизод, свидетелем которого я была незадолго до переезда. … Он произошел на следующий день после выписки Дмитрия из больницы, где его, алкоголика, решением районного суда определили на принудительное бесплатное лечение от пьянства на два месяца, в надежде сберечь мужчину для семьи и вернуть обществу. А тем ранним утром 1965 года меня разбудил громкий скандал на лестничной площадке. Истошно кричала Зина, тщетно пытаясь удержать мужа, рвущегося из дома к дружкам-собутыльникам. Хоть соседка была не хлипким созданием, однако с озверевшим супругом справиться не смогла. Тот вырвался и, оказавшись на безопасном от жены расстоянии, разразился монологом, который огласил весь, еще не проснувшийся, подъезд: - Ты, дура, уверовала, будто медицина справится с алкоголем? Да хоть год держите меня в ЛТП – все равно после выписки напьюсь! Потому что водка сильнее вас всех, вместе взятых, сильнее любой медицины! - и выбежал на улицу. Накинув халат, я поспешила к рыдающей женщине, привела к себе, напоила валерьянкой, как могла, успокоила. И Зина, чуть отдышавшись, пересказала разговор с мужем, который произошел в день его возвращения после лечения поздним вечером: - Если бы ты слышала, как он вымаливал у меня прощение за все свои прежние пьянки, даже стоял на коленях, убеждая в том, что «завязал» и прежние кошмары никогда в нашей семье не повторятся… Я ему поверила, мы полночи планировали новую нормальную жизнь. Представляешь, я впервые за много лет уснула с улыбкой на губах! А в пять утра муж осторожно встал и начал одеваться. Включив свет, глянула в его лицо и увидела страшные глаза голодного зверя. Поняв в чем дело, вскочила с постели и сказала , что ни за что не пущу его к алкашам… Он принялся меня отшвыривать, пинать… Ну, а дальше ты все сама слышала… Сказав соседу, что спешу, поспешно спустилась в метро, а моя память весь оставшийся день, как заезженную пластинку, крутила в сознании пьяный вопль Митяя: «Водка сильнее всей вашей медицины!» Самое страшное, что и сегодня в этом российском бедствии ничего не изменилось, если не сказать, стало еще хуже, потому-то алкоголиков в современной России никто не лечит, об их семьях, в которых растут дети, государство давно перестало беспокоиться… ДАМА С СОБАЧКОЙ В любую непогоду, даже сильнейший мороз, моя соседка часами гуляет со своей, ничем не примечательной дворнягой, вблизи дома. Как-то мы с Мариной Сергеевной встретились в одной из березовых аллей на берегу Волги, неподалеку от нашего двенадцати этажного дома. И сам собой завязался доверительный разговор, во время которого я обратила внимание на болезненную бледность лица пожилой дамы, какие-то непроизвольные суетливые движения рук, резкость, с которой она то и дело дергала несчастную собачонку за неряшливый поводок. Я не упустила возможности выяснить причину ее самоотверженной любви к прогулкам с этой невзрачной дворнягой. Частенько, наблюдая из кухонного окна, как, согнувшись от сбивающего с ног ветра, эта пожилая женщина часами вышагивает под проливным дождем с дрожащей от холода собачонкой, я интуитивно чувствовала, что для такого поведения у соседки есть более веские причины, нежели выполнение собакой естественных надобностей… Но какие? - Причина моих многочасовых прогулок с Марсиком вызвана, увы, вовсе не любовью к природе - дело тут совершенно в ином: понимаете, больше часа находиться в обществе своего супруга, я не в состоянии… Он – настоящий садист! Зверюга! Я с не скрываемым удивления подняла глаза на соседку и обнаружила во всем ее облике такую безнадежность, что у меня по телу пробежал холодок ужаса. А Марина Сергеевна, заметив, что я рассматриваю ее вместительную сумку непонятного цвета, которую она держала свободной от поводка рукой, без моих наводящих вопросов продолжила невеселый рассказ о семейной жизни. - Вы обратили внимание на сумку, которая всегда при мне. Тут нет ничего удивительного - я теперь всегда выхожу из квартиры не только с собакой, но и с этой сумкой. В ней у меня документы, пенсионные деньги, оставшиеся от оплаты коммунальных услуг, фотографии дочери, внучки и разные мелочи, дорогие моему сердцу. Знаете, каждый раз покидая квартиру, в которой безвылазно сидит муж, я мечтаю только об одном: никогда больше в нее не вернуться, поэтому кладу в сумку самое насущное… Ах, какой бы я почувствовала себя счастливой, имея хоть крохотную возможность снять отдельный угол у чужих людей, хотя бы за ситцевой занавеской... Но это из области фантастики. На мою копеечную пенсию медсестры – такие мысли - непозволительная роскошь! Поэтому и гуляю часами с собакой, пока ноги держат, по нашим великолепным аллеям, любуюсь Волгой… - Ха, а я-то думала, что любовь к собачке вдохновляет вас на столь длительные прогулки. А про вашего мужа ничего плохого даже подумать не могла... - У Андрея, хотя мы в браке почти сорок лет, ко мне, наверное, лет десять назад, вдруг появилась патологическая ненависть! Она касается даже моих комнатных цветов, книг, посуды… Ему доставляет какое-то изуверское наслаждение внезапно схватить с подоконника горшок с цветущей геранью и просто так швырнуть его о пол; вырвать из моих рук газету, которую я читаю, разорвать в клочья, замусорив бумагой только что вымытый пол… После того, как год назад он спрятал мой паспорт и пенсионное удостоверение, а потом две недели не отдавал их, издеваясь надо мной, как фашист, я перестала их оставлять в серванте, теперь постоянно ношу их с собой. В безлюдном месте Марина Сергеевна отпустила собаку погулять без поводка, а когда та умчалась в противоположный конец аллеи, пожилая женщина, видимо, перепугавшись, как бы та не пропала, поспешно простилась со мной и быстрым шагом направилась к своему единственному другу - Марсику. Под впечатлением от услышанного, некоторое время не могла сдвинуться с места и, со щемящей грустью смотрела на удаляющийся вглубь осенней аллеи сгорбленный старческий силуэт… Признаюсь, до этого разговора, частенько глядя из окошка кухни на ее прогулки с собакой, мечтала обзавестись четвероногим спутником, который бы преданно разделял со мной прогулочное одиночество. А потом, уже дома, разогревая ужин и вспоминая отдельные эпизоды рассказа Марины Сергеевны, пробормотала: - Вот тебе и «Дама с собачкой»… Вот тебе и безграничная любовь к природе… ПИСЬМО рассказ соседа За пьяный дебош в ресторане, во время которого я умудрился перебить гору посуды да еще с кулаками наброситься на стража порядка, сломать ему нос, - меня осудили за хулиганство и упрятали за решетку на три года. После суда вместе с другими бедолагами направили на строительство какого-то военного городка неподалеку от Зарафшана. Во время этапирования к нашим двадцати ташкентским арестантам на безымянной станции в вагон подселили еще несколько женщин-уголованиц. Мне было достаточного одного взгляда, чтобы из серой группки выбрать самую оживленную, симпатичную бабенку. Просто так, ради мимолетного развлечения, ведь нам не разрешали никакого общения с женщинами. Однако передавать за определенную мзду записки арестанткам конвоиры охотно соглашались. И тут у меня завязался, с выбранной «на глаз» девахой, неведомо, за какие грехи угодившей за решетку, «бурный» эпистолярный роман. К сожалению, только одно письмо, полученное от Юленьки, мне посчастливилось пронести сквозь все кошмарные тюремные препоны. Ответить на него я не успел: ночью подъехали крытые брезентом грузовые машины, на них нас увезли в неизвестность после трехдневного пребывания на каком-то глухом перевалочном пункте. Ни о каком прощании с Юленькой, понятное дело, не могло быть и речи ... Считаю чудом, что ее письмо – единственное из пяти, тогда мне присланных, каким-то невероятным образом удалось вынести из ада, в котором пришлось выживать все три года тюремной отсидки. Признаюсь, не было в моей жизни дня, чтобы я не вспоминал эту женщину и наши, лишь однажды встретившиеся взгляды; да ее невероятные письма с яркими вспышками эмоций; обрывки каких-то фраз, уцелевшие в моей памяти… И только это письмо, что сейчас держу в руках, убеждает меня в том, что наша встреча с Юленькой - не плод моего воображения… Ведь если бы не этот клочок бумаги исписанный химическим карандашом, в какой бы непроглядной тьме была прожита вся моя горемычная жизнь... «24 июня 1974 года. Здравствуй Костик! Что-то с утра на меня напало муторное безразличие ко всему происходящему. Пока с товарками сидела на хозяйственном дворе, меня не покидало желание поскорее вернуться в камеру, побыть в одиночестве. Даже сегодняшнее яркое солнце, чистое голубое небо, зеленая трава под ногами не привели в восторг, как в подобных ситуациях со мной обычно случается. Если бы ты знал, Костюня, как мне будет трудно пережить муку расставания с тобой, увиденным лишь дважды! Но столько неожиданного сумела я обнаружить в себе, чтобы понять главное: ты мне необходим как воздух! Дорогой, встретившийся мне на мгновение: я никогда не отступлюсь от тебя! … Не знаю, какому Богу молится за то, что ты задержал на моем лице свой изучающий, заинтересованный взгляд! Не только задержал, но и сам каким-то немыслимым образом задержался рядом, хотя, в силу обстоятельств, мы тогда находились по разные стороны тюремных баррикад. Но я чувствую: мы всегда будем вместе! И это не самоуверенность глупой девочки, а интуиция мудрого женского сердца! Она очень многие упрятанные эмоции обнаруживает в строчках твоих чудесных писем и поспешных записок, в которых я верю каждому, написанному твоей рукой, слову! Каждой букве! Держа в руках твою записку, ликую и схожу с ума от счастья! Таких сильных эмоций, честно признаюсь, прежде ни с одним мужчиной из моей беспутной жизни я ни разу не испытала! Очень хочу, чтобы и ты тоже уверовал в мою искреннюю любовь, хотя знаю, что в любую минуту судьба – злодейка может разлучить нас навсегда… Говорят, что разлука убивает даже самую пылкую любовь. Не верь этому, любимый! Вся прожитая жизнь может не стоить и гроша, если в ней не окажется вот таких ярких мгновений, как у меня сейчас! Хотя, даже не знаю, благодарить ли обстоятельства или же клясть их за то, что жизнь, жестоко наказав, так по царски вознаградила нас этой встречей! Я много раз слышала, что любовь, как никакое другое чувство, нуждается в доказательствах. Что ж, я готова к ним. Моим главным доказательством будет верность тебе со смирением и нежностью. Каждый день в любых обстоятельствах я буду защищать свою любовь достойными поступками, чистыми помыслами и благородными целями. Все, самое драгоценное, что удастся отыскать в душе – будет твоим! Одно меня пугает – твой возможный укор в ответ на мою горячность. Прошу, дорогой, не выдавай своих истинных чувств после прочтения этого письма. Сделай вид, что ничего не нужного, ты в нем не заметил. Договорились? Обнимаю и крепко целую тебя, самого необыкновенного мужчину, встретившегося мне в ужасной жизни»! СЕДИНА Во время работы журналистом, всегда старалась интересные сюжеты, записи уникальных людей, словом, все необычное, меня взволновавшее, оставлять в своем личном архиве. К сожалению, во время переезда из Ташкента в Ульяновск к объемному архиву я отнеслась крайне небрежно – больше половины папок, из-за громоздкости, просто выкинула, оставив малость из скопленного годами. Но и этого оказалось достаточно, чтобы пополнить воспоминания уникальными фактами, взятыми из жизни моих современников. Расшифровка этой записи в рабочей журналистской тетрадке без конкретной даты, скорее всего сделана в семидесятые годы прошлого столетия. Это рассказ рядового матроса, служившего в те годы на советской подводной лодке. Имя Алексей, в момент записи ему было 27 лет. «Я служил на подлодке уже второй год. Служба мне нравилась. Но однажды во время плавания пережил настоящую трагедию, след от которой не забывается с годами. … Однажды вечером начальство нас, рядовых матросов, по радиосвязи предупредило, что из-за пробоины в корпусе подлодки в самое ближайшее время наш отсек будет затоплен. А воздух – отключен. И тут началось немое кино. В считанные секунды парни 18-20 лет прямо на моих глазах стали седеть… Оказывается, седина начинается от корня и очень быстро доходит до конца волоса, причем, поседевшие волосы почему-то начинают торчать в разные стороны, будто кто их взъерошил. У одних вся голова седеет за считанные минуты, у других неравномерно - седеет клочьями, а у кого-то затрагивает только наполовину головы. Ребята, осознав момент своей неминуемой гибели, творили настоящие чудеса: они руками гнули трубы, которые и кувалдой не согнешь. Сильные на моих глазах становились еще сильнее, казалось, их мышцы наливаются невероятной мощью, они прибавляли в росте, становились шире в плечах. Другие, напротив, прямо на глазах жухли, ссыхались, старели… Эти несколько минут трагического ожидания смерти я просто сидел в углу кубрика и смотрел на происходящее перед моими глазами, потому что ничего другого делать не оставалось. Сам я тоже поседел, но только спереди. Все минуты ожидания неминуемой смерти явственно ощущал, как из меня что-то уходит. Может, ощущение молодости, жизни с ее радостями? Не знаю… Когда вернулся из армии, мать меня не сразу узнала. После того трагического испытания, я и внешне, и внутренне стал другим. А то, что наш отсек остался жить – спасибо товарищам! Они так быстро залатали пробоину, что никто на подлодке тогда не пострадал». За героями своих передач я всегда старалась наблюдать и дальше. Нередко возвращалась к прозвучавшим в эфире материалам, рассказывала о том, как сложилась дальнейшая судьба героев самых ярких моих радио-передач. Вот и Алексей долго, до самого переезда в Ульяновск, находился в поле моего зрения. Через общих знакомых я знала, что он поступил в политехнический институт, стал инженером-строителем, женился. Но после трагической смерти жены в автомобильной катастрофе, его жизнь пошла под уклон – он не справился с трудностями, спился, стал бомжем… Другой информации об Алексее от ташкентских друзей мне не поступало. P.S. Подруга, прослушав рассказ Алексея в эфире, о том, как друзья седели прямо на его глазах, при встрече поведала историю своей седины. - Вернувшись домой из ресторана, где отмечалась свадьба моего сына, я проплакала всю ночь, понимая, какую непоправимую ошибку он совершил, выбрав в жены именно эту девушку. А утром, собираясь на работу, обнаружила: моя голова вдруг стала седой! Из книги «Дневник Гонкуров». «Французский писатель Эдмон Гонкур во время похорон брата, опуская гроб с его телом в могилу, поседел как снег у всех парижан на глазах». ВАГАНЬКОВСКОЕ КЛАДБИЩЕ впечатления, 29 марта 1978 года. «… от бумажных цветов, подтаявший на могилах снег, стал с малиново- зелеными с неприятными разводами. А вот настоящие гвоздики, оброненные кем-то на узких кладбищенских тропках, снег не пачкают. Все живое, истинное не может быть пошлым и после себя не оставляет неряшливых следов, как то делают, размякшие от сырости, бумажные венки… Вот могила с фотографией пожилой русской женщины в ситцевом платочке. Она кому-то улыбается. Глубокие морщинки на переносице выдают в ней, преисполненную природного лукавства, кокетку. Каждый портрет на памятнике – это миг - сбереженный для потомков из всей промчавшейся жизни когда-то живущего человека. … На зимних кладбищенских скамьях единственный отдыхающий, никем не потревоженный – это снег. Но придет весна, и он очнется, зашепчется со спешащей капелью, и устремится к душам усопших... Долго в грустном раздумье стояла возле памятника Владимиру Высоцкому, на котором бронзовый поэт пытается вырваться из пут, втягивающих его в неодолимую воронку Вечности, чтобы вернуться к нам, любящим его… ПЕРЕСТРОЙКА Более «смутного» времени в своей взрослой жизни я не припомню. Почти никому не платили ни пенсии, ни зарплаты. Из-за отсутствия денег на предприятиях, оплата производилась чем придется. Помню, сосед-трезвенник ходил по этажам, предлагая жильцам водку. Но желающих ее приобрести почти не было, потому что и другим работающим людям вместо денег давали кастрюли, чайники, лопаты. Даже в трамваях нечем было оплачивать проезд. Так, моя знакомая взяла из бухгалтерии справку о задолженности по зарплате, и с этим документом некоторое время беспрепятственно ездила на работу… РАЗГОВОР 1991 год Я стояла в переполненном трамвае перед двумя пожилыми женщинами. Говорила та, что находилась ко мне спиной. - Представляешь, Валентина, вчера на работе в обеденный перерыв у нас в цехе лотерею устроили! Я рабочую фуфайку выиграла! За 12 рублей! Приз взяла, хотя он мне сейчас ни к чему. Но ведь может понадобиться – время нынче больно не стабильное. Захочешь купить, ан нигде не найдешь! Уж лучше пусть в доме лежит. Так на душе спокойнее. ЗА УЖИНОМ 1998 года Вчера у моей знакомой Н.А.Бажан хоронили родственницу. Члены семьи покойной хотели сами вырыть могилу, так как оплата землекопов стоит 365 рублей. Для семьи со скромным достатком эта сумма оказалась запредельной, но им это сделать дирекция кладбища не разрешила. Узнав цену рытья могилы, а таких денег у нас с Аржанцевым, естественно, не было, во время ужина с грустной усмешкой говорю мужу: - Пусть государство похоронит нас с тобой в общей могиле, как Моцарта! Супруг ничего не ответил, лишь тяжело вздохнул, и больше за весь зимний вечер я не услышала от него ни единого слова… ГОЛОДНАЯ ВНУЧКА 1999 год Девочка десяти лет после уроков прибегает к бабушке: - Бабуля, дай чего-нибудь перекусить, сильно в школе проголодалась. А потом от тебя я к мамке пойду! - У меня, внученька, есть совсем нечего… - Мне бы только немножечко хлебца с чаем… - Ну, как тебе, объяснить, деточка, что у меня действительно ничегошеньки из еды нет: ни хлеба, ни чая, даже газа, чтобы чай вскипятить… Девочка из одного голодного дома отправилась в другой, где ее ждала неработающая мать. Ее большой завод закрыли, а рабочих отправили в принудительные «отпуска». Про папашу и вспоминать девочка не хочет. Еще год назад он уехал куда-то на заработки и сгинул… ПРИЗНАНИЕ 1999 год Раньше я работала на видной работе. Так два платья в год непременно себе справляла! Одно – Новому году, а другое – к Первомайскому празднику. И к каждому - обувь соответственно покупалась. Сейчас, когда у нас в России вот уже который год идет «перестройка», дочери моей тридцатилетней, «прикрыться» нем: зарплату на заводе дают то водкой, то селедкой… А я еще с детства приучена бабушкой посещать церковь. Так теперь, проходя мимо нищих, стоящих возле храма, то и дело перед ними извиняюсь из-за того, что милостыню мне им подать нечем… Да когда такое на Руси было, чтобы честный трудолюбивый человек, копейки за душой не имел, и нечем ему было с единоверцем поделиться? «ДЖЕНТЛЬМЕНЫ» 1991 год В «лихие 90-ые», когда первый президент России Михаил Горбачев начал непримиримую борьбу с алкоголем и сигаретами, полки магазинов с этими товарами мгновенно опустели. Водку стали выдавать по талонам, которые раздавались по месту жительства, а вот с куревом каждый курильщик свои потребности решал самостоятельно. Однажды ранним утром, направляясь в поликлинику, чтобы сдать кровь, увидела на остановке двух пожилых бомжей. Одежонка на них была явно с чужого плеча, небритые опухшие физиономии и…у каждого в руке по дорогой сигаре! На эту картинку без смеха было не возможно смотреть! Но объяснялось все просто: киоски, в которых обычно по штучно продавались дорогие сигары, остались не запрещенными для продажи, вот их-то, за неимением «Примы», были вынуждены приобрести эти бездомные бедолаги… ВОДКА ДЕШЕВЛЕ 1998 год Узнав о недавней смерти знакомого писателя, поинтересовалась у коллег: - Почему с ним, еще не старым человеком, это так внезапно случилось? Есть ли какая-то причина, ускорившая его смерть? Всего несколько дней назад я виделась с коллегой, расспрашивала о творческих планах, о семье. Он ни на что не жаловался. И вдруг – смерть… Уже потом случайно узнала, что этот талантливый писатель некоторое время назад попал в автомобильную катастрофу, чудом выжил, а на серьезное лечение для восстановления здоровья ему потребовались огромные деньги, которых у него, естественно, не было. А когда кто-то из коллег поинтересовался, почему он так халатно относится к собственному здоровью, не лечится, не посещает поликлинику, тот искренне признался: - Баснословных денег на лекарства у меня нет, а вот на водку изредка нахожу. Выпью – и никаких аптечных снотворных и обезболивающих не требуется. Водка сейчас стала дешевле лекарств … Вскоре пятидесятилетний писатель умер: сердце не выдержало той унизительной жизни, в которой он оказался. Увы, не только он. ГЕРБ СССР 2000 год Уже после развала Советского Союза довелось мне в командировке пожить несколько дней у самаркандских друзей – очень взлетели цены на гостиницы в этом многолюдном туристическом городе! В одноэтажном доме моих знакомых туалет располагался в середине двора, длинного, как пенал, водопровод еще дальше, но зато в двух шагах от терраски, огибающей фасадную сторону барака, располагалась виноградная беседка, в которой даже в лютый зной было прохладно и уютно. В таких многолюдных домах люди обычно быстро знакомятся друг с другом. Вот и я в первый же день, поселившись у друзей, сблизилась с одинокой болезненной старушкой – бабой Дуней. Даже в сорокоградусную самаркандскую жару она была в малиновом плюшевом жилете с нарисованным на спине масляной краской гербом СССР. Я не удержалась и стала расспрашивать, каким образом полотнище знамени – их приходилось мне частенько в дни торжеств видеть на парадах, попало к ней? - Покойный муж был кладовщиком на военном складе, когда уходил на пенсию, то после ревизии большой плюшевый флаг из этого склада за ненужностью списали - ведь Советский Союз к этому времени распался. Не выкидываться же советскую реликвию в мусорное ведро?! Вот мужу его и отдали. Долго флаг у нас в чулане, обвитый паутиной валялся, а этой зимой, когда убиралась там, он под руки мне попал. Тогда-то и решила: - Хватит моль кормить советским натуральным бархатом! И решила мастерить себе из советского флага душегрейку! Легкая и теплая она у меня получилась! Обновке – не нарадуюсь! Все-таки умели в СССР хорошие ткани выпускать без всякой нынешней синтетики. Жаль только, что такая могучая страна развалилась, а флаги, запасенные впрок, теперь стали никому не нужны! ПРИБАЛТИЙСКИЕ ЗАПИСИ январь 1979 года. ВПЕРВЫЕ В ДОМЕ ТВОРЧЕСТВА В 1978 году, не будучи еще членом Союза писателей СССР, но, уже имея на руках две изданных книги миниатюр, по совету Наставника купила путевку в Дом творчества писателей, расположенный на Рижском взморье в курортном местечке – в Дубултах. В Риге мне давно хотелось навестить бабу Муру – вторую жену недавно умершего дедушки, расспросить ее о последних годах их совместной жизни, навестить могилу. Словом, поездка обещала быть насыщенной. В мечтах ощущала себя настоящим писателем, поэтому решила в «литературном отпуске», который организовался так удачно, быть к себе требовательной, зорче вглядываться в происходящее, глубже анализировать события, впечатления, словом, не бездельничать, а серьезно работать над шлифовкой рукописи третьей книги, которую издательство уже приняло к печати и обещает выпустить на следующий год. Однако записи в дневниковой тетрадке за время отпуска делала не регулярно, видимо, надеялась на свою хорошую память. Но предположить, что серьезный литературный интерес ко всему, тогда произошедшему в Доме творчества писателей, у меня возникнет спустя несколько десятилетий, конечно же, не могла, хотя попытки написать рассказ, используя прибалтийские наброски, неоднократно делала. Но по каким-то причинам эту работу не доводила до финиша и бросала на половине пути… Зато сейчас, в 2020 году, подбирая материалы для книги «ЗАПОМНИВШЕЕСЯ», прибалтийские записи всерьез привлекли мое внимание. Перечитав их, пришла в недоумение: почему сюжет, заложенный в них, до сих пор не стал моим новым произведением? Наверное, еще несколько лет назад я интуитивно чувствовала, что для серьезной работы над этими набросками, мне не хватает опыта, усидчивости и умения доводить начатое до финальной точки. Лишь став автором трех десятков книг, обрела уверенность в непременном успехе задуманного. ПРИБАЛТИЙСКИЙ СЮЖЕТ» « Когда самолет, поднявшись с ташкентского аэродрома набрал высоту, сквозь прогалы облаков я увидела перепаханные хлопковые поля, слегка припорошенные снегом. Из иллюминатора земля была похожа на огромную газетную полосу». *** «В Доме творчества «Дубулты» мне дали огромный двухместный номер. Заселившись, тут же отправилась на прогулку по взморью, собираясь повторить хорошо знакомые маршруты летнего отдыха, взглянуть на гостиницу «Юрмала», в которой жила прошлым летом вместе с сынишкой. У береговой линии сквозь хрупкий ледок просвечивали пестрые песчинки, мелкие ракушки, кусочки янтарной крошки. Почему-то подумалось: лед более милосерден, нежели янтарь, потому что он не убивает живые существа, а только усыпляет их на время холодов». «Медленно иду по протоптанной по песчаному пляжу тропинке, на нее падает неспешный январский снег. Небо над Балтийским морем этим утром низкое и тяжелое, а горизонт из-за падающего снега не виден. По возвращению с прогулки в оставшиеся до обеда полчаса, зашла в библиотеку, запаслась новыми журналами на случай, если открывать папку со своими творениями в ближайшие дни не захочется. Уж слишком я устала от напряженной журналисткой работы, длинных ежедневных дорог к своему радиокомитету, изнурительных домашних обязанностей»… «Первая ночь на новом месте была кошмарной из-за сильного снежного урагана - мне казалось, что ветер с моря хочет свалить наш огромный многоэтажный дом, будто спичечный коробок. А волны все еще не успевшего незамерзшего моря громыхают о берег с такой яростью и гулом, что создается обманчивое впечатление, будто море бушует в полуметре от моего уха. Из-за невозможности уснуть, часа в два встала и подошла к окну. Сосна, выросшая вровень с балконом, раскачивалась из стороны в сторону с такой быстротой, что, казалось, вот-вот сломается. Ее ветви непрестанно стучали о перила балкона, ствол стонал, кряхтел, гнулся, отгоняя снежинки, будто надоедливых мух. Я была уверена, что дерево через минуту, другую рухнет на балкон… И, чтобы лучше видеть происходящее, прижалась лбом к холодному стеклу, но даже сквозь него ощущались тугие порывы штормового ветра. Замерзла, стоя босиком на холодном паркете. - Будь, что будет с сосной! – сказала себе и юркнула в постель. Спала плохо, еще несколько раз вскакивала, подбегала к окну, смотрела: не упала ли под натиском бури могучая сосна? Но ее поединок с природой все еще продолжался… Утром меня разбудили тишина и солнце, заполнившее всю просторную спальню. Настроение было прекрасным. Даже почудилось, будто ночной ураган не только воевал с природой, но из меня тоже вытряхнул «песчинки» усталости, недовольства собой и другие отрицательные эмоции. Окончательно проснувшись, первым делом бросилась к балкону: - Как там моя сосна? Она стояла не шелохнувшись. Розовые утренние лучи солнца запутались в ее клочковатой хвое. Неуклюжие изгибы дерева показались мне старинной китайской гравюрой, нарисованной гениальным художником черной тушью на белоснежном фоне земли». « Во время очередной прогулки решила познакомиться с деревом, которое во время ночного урагана вызвало во мне столько эмоций. И не была разочарована: многолетняя сосна выглядела кряжистой, мужественной и спокойной. - Воспоминания об этой сосне и в моем будущем помогут в трудных ситуациях быть такой же, как она: бесстрашной и уверенной в собственных силах! - эти неожиданные мысли подарила мне первая прибалтийская знакомая – многолетняя сосна!». «Уже третий день я живу среди самых знаменитых писателей нашей страны! Неподалеку от моего столика – восседает Булат Окуджава. Его песни я могу слушать бесконечно. Борис Слуцкий с молодой очаровательной дамой обедает в глубине столовой, а неподалеку от них - прозаик Лариса Васильева, с которой я немного знакома по московскому «Переделкино». Она работает над книгой о «Кремлевских женах». Много писателей и поэтов из Средней Азии, Молдавии, но особенно из Москвы и Ленинграда. Пока ни с кем, кроме соседей по столу, еще не познакомилась. Даже немного скучновато. Но, более всего меня огорчает то, что совершенно не тянет сесть за огромный письменный стол, занимающий чуть ли не половину большой гостиной, разложить черновики, достать дневник. Что-то в него вписать, или же, напротив, что-то выписать и поразмышлять. Представляю, сколько страниц увлекательнейших сюжетов прозы, поэтических шедевров было создано прежними обитателями номера именно за этим великолепным рабочим столом, за которым нынче восседаю я! Ха, кажется, хочу причислить себя к «касте небожителей»! Уж не рановато ли для такой лентяйки, как я»? «После завтрака снова отправилась прогуляться к морю. Его вдоль всей береговой кромки укутал пушистый белый шарф из выпавшего этой ночью снега. Вначале прогулки я шла размеренным шагом. Потом неожиданно захотелось пробежаться, а через мгновение внутри меня включилась какая-то озорная музыка! Она спровоцировала мое падение в снег, заставила, окунуть в него лицо, набрать полный рот снежинок, как это любила делать в детстве! Захотелось громко хохотать от давно забытого ощущения свободы, чистоты природы и сказочного ощущения собственной жизни!» ЗНАКОМСТВО «Нарезвившись, надышавшись морским ветром, с пылающими щеками и расстегнутой шубой, легко вбежала в просторный, хотя и мрачноватый, вестибюль писательского дома, направляясь к лифту. В самую последнюю секунду перед его отправкой, в кабину шагнул немолодой жизнерадостный мужчина, вся верхняя одежда которого была в коричневую клетку. Моя фантазия сразу присвоила ему титул «коммивояжера». В тесной кабине мы принялись с интересом разглядывать друг друга. «Гитлеровская» щетинка над верхней губой еще больше усугубляла сходство с энергичными деловыми людьми хорошо знакомыми по многочисленным зарубежным фильмам. И общительный характер мужчины тоже «работал» на этот образ. Я едва успевала отвечать на его вопросы, которые вполне соответствовали ситуации: - Вам какой этаж? Давно приехали? Что-то вас прежде здесь не видел, да, забыл представиться: Вениамин Семенович, прозаик из Минска, а вы? Я сошла раньше, чем мог прозвучать мой ответ, но попутчику было важнее сообщить номер своего телефона, чем что-то услышать от меня, поэтому крикнул: - Мой телефон – 55! Обязательно позвоните»! Но оказалось, что мне не так уж и просто придумать повод для телефонного разговора с совершенно незнакомым писателем, поэтому я на клочке бумаги для памяти записала имя, отчество и телефон «коммивояжера» и преспокойно забыла о его существовании до самого ужина». «А после ужина, прогуливаясь перед киносеансом в фойе, мы с Вениамином Семеновичем узнали друг друга. Поприветствовав меня галантным поцелуем в «ручку», он поинтересовался, на какой ряд я приобрела билет, потом сравнил со своим билетом и разочарованное пробормотал: - Наши места в разных концах зала… - Зато мы будем смотреть одну и ту же чудесную картину - «Звезда пленительного счастья»! Я уже этот фильм видела в Ташкенте, он произвел на меня сильное впечатление! Писатель хотел что-то сказать, но над нашими головами резко зазвучал звонок, приглашающий зрителей занять свои места. Попрощавшись жестами, мы разошлись в разные стороны небольшого уютного кинозала. А мне, как вскоре убедилась, весьма повезло с соседями. Через два кресла оказался Булат Шалвович Окуджава с двумя громогласными друзьями. Даже при потушенном свете они продолжали оживленно переговариваться друг с другом. Во время просмотра картины я услышала чуть приглушенный голос знаменитого поэта: - А ведь я в этом фильме тоже снимался! Друзья, смотрите внимательней! Видите дирижера небольшим оркестром на невысоком балкончике цирка? Так вот, этот дирижер – я! И, правда, снятый со спины мужчина, размахивающий дирижерской палочкой, действительно был Булатом Шалвовичем! - Как удачно получилось, что мое место оказалось рядом с этой компанией! – подумала я, возвращаясь в свой номер». «14 января. Вчера встретилась с В.С. сразу же после завтрака. Поинтересовалась, могу ли прочитать ему свой небольшой рассказ по телефону. И хотя тон нового знакомого показался мне не очень дружелюбным, все же, вернувшись в свой номер, прочитала минскому писателю миниатюру «Часы». И тут же получила приглашение придти к писателю в номер для подробного разбора не только этой миниатюры, но и всей рукописи, которую привезла с собой. С робостью первоклассницы, с гулко стучащим от волнения сердцем, неуверенно переступила порог точно такого же номера, как и мой, только этажом выше. На огромном столе разложила несколько миниатюр, надеясь получить квалифицированную помощь: завершающие в них фразы казались мне слишком банальными и вялыми… Пожилой писатель все время нашей беседы был явно не в настроении, поэтому засиживаться я не стала, а, воспользовавшись предложением оставить ему на время рукопись, быстро покинула чужие апартаменты». ОБСУЖДЕНИЕ МОИХ МИНИАТЮР «Подробное обсуждение миниатюр по обоюдному согласию мы провели после завтрака на следующий день в уютной и тихой библиотеке. Выбрав самый удаленный столик, окруженный какими-то гигантскими домашними цветами, вместе правили текст миниатюр, перекладывали листы рукописи из одного цикла в другой, выстраивая более четкую композицию… При этом В.С. размашисто правил ошибки и описки, ставил жирные восклицательные знаки напротив понравившейся фразы или же вопросительные, если что-то казалось ему ошибочным. Спорить с мэтром было бесполезно: тут же грозно взвивались к огромной лысине клочковатые брови, а верхняя губа начинала двигать «гитлеровскую» щеточку усов из стороны в сторону, что мне казалось комичным. Но, понимая серьезность момента, из последних сил сдерживалась, чтобы не расхохотаться. Однако проделанная совместная работа была очень полезна для рукописи, ведь самостоятельно обнаруживать собственные ошибки я еще почти не умела». « Несколько дней спустя после знакомства с минским писателем, двух совместных прогулок по взморью в качестве моциона и чашечки кофе за стойкой бара, неожиданно услышала: - Я выбит из колеи, не могу ничего писать… Мне хотелось В.С. задать вопрос по поводу сказанного, поинтересоваться причиной такого душевного состояния, но почему-то это сделать не осмелилась, поэтому наша получасовая прогулка проходила в тяжелом молчании». БОЖЬЯ ИСКРА «17 января. Сегодня В.С. начал дневное прогулочное общение с приятного: сообщил, что мои миниатюры ему нравятся и, прочитав всю рукопись «ЗЕЛЕНЫХ ЯБЛОК», отыскал в моем творчестве Божью искру! Потом неожиданно принялся рассказывать о своем кабинете в Минске, отделанным янтарем, далее сообщил, что является многолетним коллекционером это уникального природного минерала. Следом я услышала некоторые подробности о его семье, в которой недавно родился маленький ребенок. Во время сумбурного рассказа речь писателя была непривычно быстрой, мысли В.С. прыгали, как шарики пинг-понга, отскакивая от одного сюжета к другому без всякой логики. Потом В.С. резко остановился, взял меня за воротник шубы и, приблизив мое лицо к своему, свистящим шепотом произнес: - А знаете, Лидолия, я в вас влюбился! После услышанного я инстинктивно отпрянула от В.С. и, ни слова не говоря, бросилась бежать к Дому творчества. Не вызывая лифта, промчалась по лестнице до своего этажа, дрожащей рукой отперла номер, заперлась изнутри и без сил бросилась в кресло: - Только этого мне не хватало! - все еще задыхаясь от быстрого бега, бормотала я, вспоминая огромную лысину и бегающие по морщинистому лбу клочковатые брови пожилого писателя». «Теперь я боюсь подойти к телефону и за версту обхожу В.С., единственного знакомого на этом огромном «океанском лайнере», все «палубы» которого отданы в распоряжение гениев отечественной литературы. Зная примерное расписание дня минчанина, стараюсь нигде с ним «не пересекаться», поэтому прогулки сместила ближе к обеду, так как в это время у В.С. непременные звонки в Минск, обсуждение событий минувшего дня с женой и еще какие-то дела». «Нынешний день выдался безветренный. Море за пару дней промерзло и ушло далеко от берега. Застывшие неровными буграми сугробы, погасили, ставший привычным, шум волн. Вместо моря теперь до самого горизонта серое, как сигаретный дым, бессолнечное небо. Вдруг во время прогулки в сосновой рощице на взгорье, мне в лицо «брызнуло» облачко колких снежинок. Это рыжая белка, перепрыгивая с сучка на сучок, сбила своим пушистым хвостом снег с сосновой ветки. Проказница, уставившись на меня, смешно карабкалась вверх по стволу «задом наперед». Шутя, погрозила ей пальцем и громко рассмеялась, выходя на тропинку, ведущую к писательскому Дому». КОНФЛИКТ С ПИСАТЕЛЕМ «Сейчас около трех. Солнечно. В окне много чистого синего неба. На огромном, будто терраса, письменном столе, в скромной вазочке стоит небольшая сосновая веточка с сединкой елочного дождя - остатками чьего-то недавнего новогоднего праздника… Опять звонил писатель. Долго объяснял мне, что я не правильно поняла его внимание к своей особе, что у него нет никаких грязных помыслов. Потом заговорил о том, что мне нужно очень много работать, если хочу стать настоящим писателем. Убедительно просил в каком-нибудь будущем произведении рассказать о том, что у нас с ним произошло. Не стала спрашивать, что же это у нас с ним произошло, чего я даже не заметила»?… «22 января. Погода отвратительная: ветер, колючий снег бьет в лицо, стараясь угодить в глаза. Моя коричневая синтетическая шуба мгновенно намокла. Но все же я вместе с другими писателями поехала в знаменитый своим уникальным органом Домский собор. По возвращении, едва сбросив лишнюю одежду, написала в тетради следующее: «С первых же мощных аккордов органа едва заметно начала кружиться над моей головой люстра. Свет ее ламп, окруженный изящным старинным литьем сложного орнамента, становился все мягче. И выражение лиц слушателей постепенно теряли резкие приметы суетности. … Заговорили басы. Их неспешная речь была убедительной, серьезной. Но она ничем не затронула лица пожилой женщины, сидевшей с самого края скамьи, расположенной напротив моей. Чем большую мощность набирали скрипки, тем радостнее становилось лицо незнакомки. А когда скрипкам, наконец-то, удалось пробиться сквозь плотные кордоны басов и заглушить их мрачность, едва уловимая улыбка пробежала по плотно сомкнутым губам ее отрешенно застывшего лица, и затаилась в уголках губ. В какой-то момент взгляд женщины обрел протяженность и силу, а мгновением позже, устремился за пределы замкнутого пространства древнего собора и вырвался в зимний пасмурный вечер… Моя душа тоже вместе со звуками органа волшебным образом оказалась в осенней аллее парка, где я шла рядом с любимым. Шла и боялась наступать на празднично разбросанные осенью листья. А он, напротив, с каким-то странным ожесточением старался самые нарядные листья как можно глубже втоптать в грязь и в лужи... Давно свершившееся событие органная магическая музыка помогла осмыслить. Благодаря ей поняла: все, что мне было дорого и значимо, некогда любимый мной мужчина, напротив, старался растоптать, унизить, высмеять… Музыка закончилась, а люстра все еще продолжала кружиться под высоченным сводом собора на совеем длинном, стебле, напоминающем морское растение. Мелодии этого незабываемого вечера, сменяя одна другую, несли слушателям радость, успокоение, излечивали застаревшие душевные недуги, будто освобождали место для радости, гармонии и всему тому, что несет каждому его Будущее»! «23 января. Сегодня вдруг под вечер мне сделалось невыносимо тоскливо в этом огромном многолюдном, но лишь для меня пустынным писательском доме. Только что звонил В.С., доложил, что собирается вечер провести в номере Булата Окуджавы на его традиционных для местной богемы посиделках, прозванных остряками «покуджавками». Не знаю уж и почему, но у меня вдруг вырвалось: - Возьмите меня с собой! – на что В.С менторским тоном сказал: -Нет! Это не возможно! Завтра я вам все перескажу, что было у Булата! Через час В.С. снова позвонил: - Из-за вас я не смог там находиться, ушел… Мы должны увидеться! У меня этот вечер свободен! - А у меня занят! – буркнула я в трубку и бросила ее на рычаг. Мне стало ужасно противно малодушие и беспринципность этого «классика», коим он себя считал, громогласно описывая свои творческие достижения. Но через некоторое время этого странноватого, но доброго старикашку мне вдруг стало жаль. Я поняла: ведет он себя, вопреки солидному возрасту, как влюбленный подросток, делает глупые заявления, капризничает, обижается. Ба! Оказывается, влюбленность не признает разницы в возрасте»! «Будучи наблюдательной, неожиданно обнаружила, что у В.С. поразительный нюх на мое плохое настроение. Да и зачем ему моя грусть, подавленность, какие-то проблемы, когда можно переждать и получать от прогулки со мной по взморью, только положительные эмоции». «24 января. Чуть ли не каждые пять минут звонит В.С.. Сегодня он напился пьяный и, еле шевеля языком, слюняво говорит в телефонную трубку: - Приходите ко мне в халатике! Я сделаю из вас чувственную женщину! Прихлопнув телефон подушкой, наскоро оделась и выбежала на двор. Уже было темно, хотя часы показывали только девять вечера… Во дворе оказалось много резвящейся ребятни – детей сотрудников Дома творчества, живущих тут же в одноэтажных домиках. Ребятишки наслаждались зимней погодой: играли в снежки, катались с невысокой ледяной горки на фанерках и салазках, барахтались в снегу... Глядя на счастливую возню, я поддалась их веселью и, сделав снежок, бросила его в свою мужественную прибалтийскую знакомую – старую сосну. Снежок попал в цель! Пока бросала снежки, заметила малыша, угрюмо стоящего неподалеку. Он держал за тесемку салазки, дожидаясь, когда его покатают. - Здравствуй, дружок! Хочешь, я тебя прокачу? – спросила у грустного мальчугана. Тот вместо ответа счастливо улыбнулся, и я, не различая протоптанных дорожек, побежала по снежной целине вдоль нашего громадного многоэтажного Дома, изредка огладываясь на заливающегося счастливым смехом юного пассажира. Вернулась в номер примерно через час в отличном настроении, приняла горячий душ и, не обремененная никакими суетными мыслями, быстро юркнула в холодную постель». В ЗИМНЕЙ БЕСЕДКЕ «Весь следующий день В.С. на глаза мне не попадался. Видимо, приходил в себя после вчерашней попойки. А я во время дневной прогулки, утопая по колено в снегу, неожиданно набрела в укромном уголке двора на стол и стулья, сделанные из стволов спиленных деревьев. Присела на один из пеньков, сбросив предварительно горку пушистого снега, перед круглым столом, белизна которого магнитом притягивала руку: хотелось написать на ее снежной нетронутости какое-то особое свое слово. Но оно не находилось. Зато после обеда, вернувшись в номер, взяла чистый лист бумаги и, вспомнив зимнюю беседку, написала: « Снег толстым слоем лежал на поверхности стола в зимней беседке. Что написать на его, притягивающей мои мысли, белизне? Свое ли имя рядом с именем любимого? А может, вспомнить какое-то особое слово вон для того мальчугана, бесстрашно слетающего вниз на санках с крутой ледяной горки? Или наградить своим особым словом женщину, развешивающую на морозе выстиранное белье? А, может, как только это слово отыщется, громко крикнуть его в распахнутую форточку вон тому согбенному старику, выгуливающему возле деревянного штакетника огромную рыжую овчарку? Не отыскалось в душе в тот раз САМОГО НУЖНОГО СЛОВА. Поэтому, покидая беседку, забеспокоилась: как бы до следующей прогулки снег не затвердел от мороза, или, напротив, не подтаял от внезапной оттепели? Но еще больше меня пугали чужие прикосновения к нетронутой снежной поверхности, похожей на страницу моей рабочей тетради… Ведь я свято верила: не сегодня, так завтра непременно отыщется в душе мое «Особое Слово», чистое и легкое, как только что выпавший на дворе снег». «Довольная проделанной работой, отложила исписанный листок к краю стола. Наконец-то деревянный гигант зажил своей привычной творческой жизнью! «Сделав небольшой перерыв, подошла к балкону. Заходящее солнце черной тушью очертило силуэты деревьев. Ветки моей сосны переплелись друг с дружкой так плотно, что образовали перед окном настоящий круг. И в него, как в рамку, неожиданно угодило вечернее солнце. Мне не хочется выпускать светило из этой хвойной «ловушки», но ему, по всей видимости, сосновый «плен» не пришелся по нраву. Поэтому солнце еще больше покраснело, еще больше надулось и, воспользовавшись тем, что я на что-то отвлеклась, мгновенно выскользнуло из хвойной ловушки и поспешно спряталось за горизонт»… «Вчерашний день оказался на редкость хорошим. На улице был не привычный для Прибалтики мороз, от которого моя коричневая шуба стала седой, стволы берез – сиреневыми, а высоченным соснам иней придал небесную голубизну! После прогулки заперлась в номере и не откликалась ни на чьи звонки. Мне не хотелось, чтобы кто-то ненароком испортил, вдохновляющий на творчество, чудесный зимний день. Весьма кстати, вспомнила мобилизующую «установку», сформулированную перед отъездом: быть внимательной к мелочам; увиденное анализировать; проявлять интерес к людям. Но так само собой получилось, что за все время нахождения в Дома творчества, единственными и постоянным объектами моего наблюдения оказался В.С. - пожилой писатель из Белоруссии. Вот что в нем мне удалось подметить: Этот известный в своей республике прозаик с годами разучился покупать и дарить цветы. За много лет внимания поклонников к его персоне, он привык принимать подарки, но, видимо, с годами забыл, как это делается для кого-го другого … Влюбленный мальчишка, сэкономивший трешку на завтраках, скорее купит букетик или шоколадку своей подружке, чем этот писатель. Причина в том, что он разучился получать радость от собственной щедрости. Да и к чему ему, знаменитому, все эти церемонии? Ведь все свои нынешние «огрехи» компенсируют герои его многотомных произведений! Еще заметила, что Писатель разучился воспринимать юмор в свой адрес, стал слишком серьезен и до смешного в каких-то с мелочах, монументальным! Как-то я спряталась от него за толстое дерево. Не обнаружив меня на условленном месте, он досадливо кашлянул, нерешительно потоптался на одном месте и пошел дальше, раздраженно что-то бормоча себе под нос. А потом во время совместной прогулки чуть ли не час обиженно молчал… Еще заметила несколько моментов бестактности, совершенных им в моем присутствии. Например, звонит жене и жалуется на свое одиночество, требуя от нее сочувствия. Когда же застал меня за письмом другу, я ужасно смутилась и поспешно спрятала начатое письмо в ящик стола. А еще В.С. не умеет слушать собеседника, постоянно перебивает, навязывает свои темы. Как-то даже признался: - Удивляюсь, как это я сам себе за столько лет не надоел? Ни об одном коллеге-писателе не отозвался доброжелательно: все рассуждения об их творчестве мгновенно перерастают в поток брани, заканчивающийся унижением собрата по профессии и даже саркастическим смехом, мол, мнит себя писателем, а сам графоман! В день своего отъезда В.С. сказал мне раздосадовано: - Вы, Лидолия, испортили мне отпуск… Но я на вас не в обиде. Пожалуйста, напишите обо всем, что у нас с вами произошло или, напротив, не произошло, рассказ. Уверен, он у вас получится»! ПРОЩАНИЕ « Подводя итог пребывания в Дубултах, вдруг поняла, что плохо схожусь с людьми, поэтому все время чувствовала себя здесь одинокой, работать продуктивно, как мечтала, не получилось, интересных друзей не заимела… Особенно угрюмыми стали мои дни после отъезда В.С., все-таки с ним было интересно. Вот сейчас до обеда осталось пятнадцать минут, но они растянулись на целую вечность… Чтобы скоротать время, пробовала читать книгу, но через несколько строк отложила. Раскрыла журнал, но и он не заинтересовал. Тогда подошла к зеркалу, поправила прическу, закурила сигарету, допила апельсиновый сок. А до обеда ждать еще целых семь минут»… «Зато море устроило мне торжественные проводы: прогнало вчерашний холод, впустило оттепель. Она украсило небо легкими ажурными облаками. Волны тоже притихли, они не захотели, чтобы я их запомнила их суетливыми, неугомонными. А солнце, прежде чем проститься, долго смотрело мне в глаза во время короткой прогулки вблизи Дома, сквозь далекие силуэты сосен. Прощаясь с полюбившей рощицей, заметила, что стволы берез там белее и опрятнее, чем те, что растут вблизи жилья. Видимо, общение с человеческой цивилизацией не идет природе на пользу. После ужина подъехало такси, чтобы отвезти меня в Ригу. Никто не вышел меня проводить, поэтому я ощутила не грусть, а облегчение, покидая не слишком гостеприимный для меня писательский Дом»… Даже сейчас, когда ставлю последнюю точку в своих прибалтийских воспоминаниях, уверенности в том, что написанное кому-то покажется интересным, у меня нет… P.S. Но все же очень хочется, чтобы «проба пера» начинающего прозаика, автора двух тонюсеньких сборников миниатюр, хоть кому-то не покажется скучной. Писательская тропа, приведшая меня в «СЕГОДНЯ», признаюсь, никогда не была усыпана розами легкого успеха. Каждый ее миллиметр полит пОтом усидчивости, желанием доказать себе, что смогу справиться с поставленной задачей, а главное, с неистребимой никакими препятствиями и неудачами, веры в собственный талант! О ТОМ, О СЕМ откровения моих собеседников ИСПОРЧЕННЫЙ НОВЫЙ ГОД Я тут с одним мужчиной встречалась несколько месяцев. Познакомились через год после его развода с женой, который он очень болезненно переживал. Своим появлением в его непростой жизни я в какой-то мере сумела излечить Бориса от перенесенных душевных травм. Этот симпатичный мужчина мне сразу понравился: мы ровесники – обоим по тридцать семь лет, он - высокого роста, я чуть ниже, словом, с внешней стороны все отлично! Несколько месяцев наших близких отношений встречаться приходилось на моей «территории», потому что он жил с больной мамой. Единственное, что меня раздражало в новом знакомом, так это его ревность к мужчинам, которые, в силу моей работы кассиром в кассе Аэрофлота, постоянно со мной общались. Однако его ревность не особо мешала мне к встрече Борисом отнестись со всей серьезностью. Однажды перед самым новым годом говорю ему: - Мои сослуживицы приглашают нас с тобой встретить новый год в ресторане! Ты не против? Пойдем, у нас отличная компания, повеселимся, натанцуемся! - Нет, не могу… Иди без меня! Не хочется маму в такой праздник оставлять дома одну. Этот ответ меня сильно удивил: то он меня к каждому встречному - поперечному мужику ревнует, а тут без раздумья спокойно отпускает на целую праздничную ночь в ресторан! Всякие черные мысли полезли в голову. Даже настроение весь рабочий день было мерзким. А ближе к вечеру приняла решение – отказаться от похода в ресторан иотметить праздник у Бориса дома с его мамой, а заодно лучше с ней познакомиться. В шесть часов, к концу рабочего дня, как обычно, Борис приехал за мной. Очень удачно в обеденный перерыв я успела «затариться» дефицитными продуктами к праздничному столу, а кое-что было припасено заранее и лежало в моем сейфе: черная икорка, две баночки крабов, финский клюквенный ликер, который я обожаю, и разные другие вкусности. Разложив новогоднее угощение по пакетам и сумкам, увидев своего рыцаря, говорю: - Я от ресторана отказалась, бери сумки с продуктами и махнем к тебе! Решила этот новый год встретить в семейной обстановке! После моих слов с Борисом стало твориться что-то непонятное: он вдруг, как барышня, пунцово покраснел, стал заламывать руки, заикаться… Но я на его странное поведение не особо отреагировала. Меня волновало то, что не успела сделать прическу и переодеться в заранее купленный заграничный брючный костюм. Да и усталость от напряженного рабочего дня тоже сказывалась. Вызвав такси, мы быстро прибыли к дому Бориса. Я к нему и до этого пару раз заходила, но не задерживалась, так что с его матерью была визуально знакома, о моем существовании она тоже была осведомлена. Едва я сняла пальто и вошла в столовую, тут же встретилась взглядом с пожилой женщиной, который обдал таким холодом, что сразу стало понятно: меня тут не ждали… Но пришлось, как говорится, «делать хорошую мину при плохой погоде», поэтому я с радостной улыбкой поприветствовала старушку, сидящую в инвалидном кресле, подарила ей огромную плитку заграничного черного шоколада, которую она, не поднимая на меня глаз, тут же отправила в мусорную корзинку, стоящую неподалеку. А мой любовник, что-то невнятно пробормотав, неожиданно выскочил в прихожую, заново оделся и помчался на улицу. Я поняла: он хочет кого-то предупредить о моем неожиданном визите. Вскоре в дверях возникла дама, которая, видимо, пошла не той дорогой, где поджидал Борис. С первых же минут ее появления, мне стало понятно, что гостья на несколько лет старше меня, что в квартире Бориса она чувствует себя хозяйкой, а мамаша ей благоволит, чего не скажешь, обо мне. Вскоре появился жалкий Борис. В прихожей, не проронив ни слова, очень медленно принялся снимать куртку, потом, не входя в гостиную, прямо из прихожей, представил нас друг другу. Дама назвалась Нелей. Не договариваясь, они ушли вместе с Борисом на кухню готовить еду для праздничного стола. А я, ошарашенная происходящим, какое-то время посидела на диване, наблюдая в зеркале шифоньера за действиями Бориса и его подружки. Потом молча поднялась, достала из своей сумки финский ликер, и, не дожидаясь приглашения к столу, раскупорила бутылку и налила себе полный фужер любимого клюквенного чуда: - Присоединяйтесь, давайте проводим Старый год!- громко крикнула возившимся с едой на кухне хозяевам. Едва закончила фразу, подружка Бориса, выбежала на середину гостиной с рыданиями: - Борис, ты что, меня бросаешь? Сквозь всхлипы кричала она. - Учти, я этого не переживу и чего-нибудь сделаю с собой прямо у всех на глазах! Ты же знаешь, я жить без тебя не могу! Борис, слушая этот душераздирающий монолог, не проронил ни слова. Не дождавшись боя курантов, я мигом опорожнила вслед за первым еще один фужер своего ликера, вышла из-за стола и спокойно сказала: - А я вешаться из-за этого подлого человека не собираюсь. Такой глупости вы от меня не дождетесь! Зашла в кухню, забрала свои, все еще не распакованные сумки и пакеты с продуктами, и решительно покинула квартиру несостоявшегося жениха. Уже потом выяснилось: Неля - давний друг семьи. После смерти его жены она уже несколько лет преданно ухаживает за его больной матерью. Ее единственная цель – женить на себе этого, как про себя стала называть Бориса, «похотливого кобеля». Естественно, что после «новогодней истории» прекратила с ним все отношения. Он не очень печалился по поводу нашего разрыва, потому что вскоре женился на молодой врачихе. А дама, клявшаяся, что не переживет разлуки и повесится, частенько встречается мне на рынке – мы с ней оказались соседями. Встретив соперницу через год, едва узнала в ней самоуверенную возлюбленную бывшего жениха. Передо мной была опустошенная, погасшая женщина, которая, заметив меня, поспешила перейти на противоположную сторону улицы. Еще мне рассказали, что и молодую врачиху, новую жену, Борис не сделал счастливой, потому что, не прожив с ним и года, она подала на развод. Мнительному и самовлюбленному мужчине все время их женитьбы казалось, что жена его не понимает, не ценит, не бережет… Скандалы на этой почве быстро переросли в, чуть ли, не ежедневные драки… Характер новой избранницы Бориса оказался задиристым, спуску мужу ни в чем она не давала, ни на какие уступки не шла, поэтому он вновь оказался холостяком… Спустя значительное время после разрыва с Борисом, одна моя близкая подруга, большая любительница рассуждать о жизни, как-то по поводу него произнесла целый монолог: - У Бориса подлый характер. Он уродует жизнь женщин, доверившихся ему. Ведь каждая влюбленная женщина, знаю по себе, чрезвычайно доверчива. Она подставляет свою душу под молох мужского эгоизма. И терпит одну неудачу за другой... Всех своих избранниц Борис оставляет опустошенными, обиженными на судьбу, превращает в неудачниц, обрекает на одиночество. Представляешь, несколько дней назад встретила твоего «бывшего» на улице пьяным! Этому сообщению ничуть не удивилась. Ведь, новым подругам Бориса теперь взаимодействовать с ним намного труднее, чем когда-то мне, потому что неудачи в личной жизни еще больше его озлобили, лишили прежней самоуверенности. К сожалению, сегодня слишком мало мужчин морально готовых к многочисленным сложностям семейной жизни. А те, что изредка встречаются, - законченные эгоисты! Им не жена, не друг, не единомышленник нужен, а безропотная кухарка, которая бы терпела все «художества», на которые только и способны бездушные современные мужчины. КОММЕНТАРИЙ С героиней этой истории мы многие годы жили в одном подъезде, нас связывала искренняя дружба. Однако переезд в Ульяновск эти отношения разрушил из-за того, что подруга не любила писать письма, а Интернета и прочих средств коммуникаций, значительно облегчающих общение на расстоянии, в конце прошлого века еще не было. Я рада тому, что этот рассказ из жизни Тамары подруги уцелел не только я моей памяти, но и набросках. В принципе, за три десятилетия, что прошли с тех пор, как я эту историю услышала, нынешняя жизнь ничего не изменила к лучшему. БИТЬ ЗА МЕЛОЧИ совет мужчины Я, конечно, противник битья женщин, особенно, если речь идет о совершенной случайно ошибке. Тут они сами себя наказывают. Но есть ситуации, когда по-другому мужчина поступить не имеет права. Вот, например, вчера… К восьми утра начинаю собираться на работу, достаю из шифоньера рубашку, а на ней у ворота оторвана пуговица. Жена в шикарном пеньюаре, вся в золоте, свежая, холеная с интересом смотрит, что будет дальше. (Должен заметить, что всю эту роскошную беззаботную жизнь подарил ей я, но она почему-то считает, что все произошло само собой). И вместо того, что бы самой пришить пуговицу, демонстративно садится неподалеку от меня в качалку и начинает читать какую-то книгу, то и дело, поглядывая на мои мучения. А я тороплюсь, чувствую, что опаздываю на работу. Ищу катушку с нитками, хватаю иголку, с трудом вдеваю в ушко нитку, начинаю пришивать пуговицу. От злости у меня дрожат руки, нитка путается, получаются сплошные петли, иголка не находит дырки на пуговице… И в этой кошмарной для меня ситуации, жена ехидным тоном принимается критиковать мою работу, смеется, дает советы. Я не выдерживаю и… даю ей пощечину! Вот так-то, за мелочи… РАЗОЧАРОВАННЫЙ Уже в 45 лет я начал физически чувствовать, что слишком часто подчиняться капризам своего тела, хотя, еще недавно, во мне жила только душа! Поэтому я часто влюблялся, творил глупости, сорил деньгами, как только они у меня появлялись. Когда же их не было, не особенно сожалел, потому что был уверен: смогу быстро и без больших усилий заработать, необходимую мне для комфортной жизни, сумму. Помню, что в молодые годы постоянно ходил в гости к товарищам, а они любили бывать у меня. Мы ночами напролет спорили о какой-нибудь статье в газете или о прочитанной книге, случалось, спор доходил едва ли не до потасовок. Конечно, не обходилось и шумных стычек из-за с каких-то разногласий. Но никто из нашей компании обид на товарищей не держал. В чем-то все мы в семидесятые годы прошлого столетия, были одинаковыми, а, если честно, довольно примитивными личностями, хотя искренними и добрыми. Нынешняя жизнь меня и моих сверстников здорово обтесала. Мы превратились в сильных, эрудированных и состоявшихся мужчин, перекочевав еще не старыми из двадцатого века в двадцать первый! Изредка встречаемся своей старой компанией, но спорить нам теперь почему-то не о чем, а создавать на ровном месте конфликты, как это случалось прежде, нет никакой надобности. Так теперь у меня проходят целые месяцы без единой новой мысли или какого-нибудь неожиданного эпизода, поступка. Знаете, я вдруг вспомнил, что в молодые годы постоянно носил в кармане записную книжку, которую то и дело вынимал, что-то бегло в нее записывал, потому что меня переполняли впечатления и размышления, которыми я дорожил. И каким бы ни был усталым, эти наброски не ленился переписывать в дневник. Быть только журналистом в молодости мне казалось не достаточным, в мечтах видел себя еще и писателем! До сих пор на даче в отцовском чемодане хранятся папки с когда-то начатых, но брошенных стихов, рассказов… Да, я стал хорошим журналистом, но ничем, кроме повседневной текучки, не занимаюсь. И не столько из-за занятости, просто к собственному творчеству давно утратил всякий интерес. Ведь теперь за него, увы, не платят … Все чаще мне кажется, будто духовно я мертв, как и почти все мое сегодняшнее окружение: ведь мы стоим на месте, не ищем побудительных стимулов для достижения каких-то новых высот, отказались, в силу жизненных передряг, от смелых фантазий своей молодости. Поэтому нередко наедине с собой задаюсь вопросом: - Интересно, когда я действительно был «примитивным»: в самом начале своего пути или сейчас? И чистосердечный ответ меня не утешает… СЛЕПОЙ Он стоял на автобусной остановке возле смуглолицей женщины, держа ее за локоть, и с явным нетерпением вглядывался в конец улицы, откуда должен был появиться автобус. И, хотя рядом, переминаясь с ноги на ногу, стояло еще несколько человек, этот молодой мужчина явно выделялся среди ожидающих. Даже его голова как-то иначе была повернута в сторону шумной уличной магистрали, потому что он - не глазам, а уху поручал определить появление нужного транспорта. Все его высокое стройное тело выражало нетерпение, а черные очки с зеркальными стеклами, так думалось мне, прятали не солнце, а его не зрячие глаза. Время ожидания нужного автобуса на пышущей июньским жаром остановке тянулось угнетающе медленно. Людей прибавилось, поэтому я отошла вглубь остановки, освобождая место в тени сухонькому старичку. Теперь пара, изначально привлекшая мое внимание, предстала передо мной в ином ракурсе. Я увидела мужчину в профиль: его голова красивого овала с темными кудрявыми волосами, с редкой проседью покоилась на широких плечах атлета; нос, с едва приметной горбинкой, указывал на восточное происхождении так же, как и четко очерченные брови, нависшие над глубокими глазницами. Более того, голова мужчины в своей особой «заледенелости» напоминала мне какого-то античного бога из эрмитажной коллекции. Соскользнув с головы мужчины, мой взгляд сосредоточился на его спутнице. Ее внешность являла собой полную противоположность мужчине. Она была невысокого росточка, юркая, хрупкая, с озорными карими глазами и несколько великоватым улыбчивым ртом. Хотя женщина стояла рядом со слепым, мне почему-то казалось, что она все время вращается вокруг фигуры своего спутника, успевая с явной заинтересованностью разглядеть платье юной модницы, погладить пробегающего мимо бродячего пса, обменяться сочувствующей репликой с грузной женщиной в соломенной шляпе с огромными полями… Когда же подошел нужный автобус, она подвела мужчину к передней двери, резко при ходьбе припадая на больную ногу. Только сейчас я заметила, что эта женщина – хромоножка. У входной двери автобуса слепой, нащупав поручень, пропустил спутницу вперед себя и легким, подбрасывающим движением руки, поставил, минуя ступеньки, на площадку возле кабины водителя. Тут-то я и заметила на их руках одинаковые обручальные кольца! - Да ведь это супружеская пара! – почему-то обрадовалась этому факту. Красивый молодой человек с античным профилем взял в жены хромоножку и стал ее верной опорой, в то время, как она – его глазами! В этом семейном дуэте каждый нашел в другом именно то, в чем больше всего нуждался! Во время движения автобуса я не прекращала наблюдать за необычной парой. Не трудно было заметить, с какой заботливой нежностью маленькая женщина относится к мужу: вот она поправила уголок его рубашки, поднятый сквозняком, потом, приподнявшись на цыпочки, убрала с его высокого лба прядь волос, что-то шепнув, при этом, супругу, отчего тот заулыбался… Мне понравилась тщательность, с какой эта женщина была одета. Камешки ее дешевых сережек, шнурок, скрепляющий на затылке не слишком густые волосы в «хвостик», и сумка – все детали скромного туалета были одного цвета и оттеняли смуглость молодого оживленного лица. Зато болезненная бледность мужчины рядом с женой-смуглянкой, показалась еще удручающей… - Будто солнце, изливая свое тепло на землю, этого мужчину не замечает, - с грустью подумалось мне. На нужной остановке я вышла из душного автобуса, переполненная мыслями о слепом и хромоножке, которые поехали дальше. Пока несколько минут добиралась до работы, эти незнакомые люди занимали мои мысли. Но, едва оказалась в редакции, тут же обо всем постороннем забыла, погрузившись в привычную журналистскую суету. Возможно, что об этом эпизоде я бы никогда больше не вспомнила, если бы спустя несколько дней, не произошла повторная встреча с необычной парой все на той же автобусной остановке. Только теперь их было трое! С одной стороны слепого держала за руку смуглолицая черноволосая девочка лет пяти, а с другой - хорошо мне запомнившаяся смуглянка. Но как присутствие ребенка преобразило облик мужчины! От «заледенелости» его лица, бросившейся мне в глаза при первой встречи, не осталось никакого следа. Все трое что-то восклицая, смеялись, особенно громко заливалась колокольчиком девочка. Она, повиснув на руках родителей, время от времени резко отталкивалась красными сандаликами от земли, чтобы перепрыгнуть неглубокую канавку, пустой бумажный стаканчик, арбузную корку… Беспокойная детская ладошка в руке слепого мужчины казалась мне особым проводником света, который, минуя слепоту, беспрепятственно поникал в любящее отцовское сердце, даря ему окружающий мир во всем ликующем многообразии! - Да как я могла подумать, будто солнце не видит этого мужественного человека?! Какая глупая мысль… Солнце его разглядело, наградив любящей и заботливой женой, красавицей дочкой с точно такой же чуть оттопыренной нижней губкой, копной темных кудрей и лукавыми материнскими глазами, из которых выплескивается ничем не омраченная радость бытия! СЧАСТЛИВОЕ ПЛАТЬЕ рассказ писательницы Елены Яговкиной Я уверена, каждая женщина может рассказать о своем счастливом платье, потому что с ним обычно связаны какие-то особо яркие события ее жизни. Помню, к окончанию института мама сшила мне платье из розового крепдешина. Я в нем была красивой, одухотворенной и какой-то воздушной! Однажды в этом нарядном платье пришла, по случаю окончания института, в ресторан со своими однокурсниками и преподавателями. Едва оркестр заиграл вальс, меня тут же пригласил танцевать молодой преподаватель. Как после выяснилось, танцевали мы с ним на пустой эстраде, потому что все посетители ресторана нами любовались! Это платье надевала часто – ведь оно стало моим любимым! Настроение приподнятости, праздника всегда мне сопутствовало, когда была именно в нем! Но однажды случайно выпачкала любимое платье мороженым, а пятно от него не совсем отстиралось… В другой раз дверцей такси порвала у него подол… Словом, платье отлично мне послужило, прежде, чем мама сшила из него сарафанчик для своей внучки. Лет через десять мне попался в магазине тканей точно такой же крепдешин. Я сразу вспомнила свое выпускное институтское платье и, не раздумывая, купила отрез! Всю дорогу до дома радовалась покупке, вспоминала свое самое счастливое платье и казалась себе, как никогда, удачливой, беззаботной, красивой! К этому времени я сама отлично шила, поэтому, отбросив все домашние дела, засела за швейную машинку. Новое платье сделала почти таким же, как прежнее. С волнением примерила обновку, долго смотрела на себя в зеркало в новом платье, но на этот раз не испытала никакой радости от обновки… Наверное, мне, покупая отрез розового крепдешина, хотелось вернуть утерянное с годами ощущение молодости, предъявив прошлому его «визитную карточку» - своё счастливое платье, забыв о том, как за эти годы переменилась вся жизнь, сделав меня совершенно другой! Теперь я была замужней женщиной, матерью двух сыновей. И платье вместо того, что бы хоть на какое-то время скрасить мою нынешнюю опустошенность, с какой-то издевательской беспощадностью только подчеркнуло разлад в моей семье и душе. И мне до слез стало обидно за тот вечер, когда я после нескольких танцев в ресторане - отвергла ухаживания молодого преподавателя: он мне показался старым, хотя, как сейчас понимаю, ему не было и тридцати. Все эти грустные воспоминания заставили меня поспешно снять только что сшитое платье. Уже на следующий день, завернув его в газету, сразу после работы помчалась в комиссионный магазин, мне хотелось как можно скорее избавиться от вещи, вызывающей запоздалое сожаление и грусть вместо ожидаемой радости. Платье быстро купили. Я стала мечтать о встрече с незнакомкой, одетой в мое праздничное платье в театре или на улице… Но, меня вместо радости от придуманной встречи, меня ждало разочарование, потому что снова встретилась со своим платьем все в том же комиссионном магазине. На сей раз оно, перекосившись, обреченно висело на плечике, утратив свою изначальную новизну. Платье вернули… Праздник и у той, другой его обладательницы, тоже не состоялся… РАБОЧЕЕ ПЛАТЬЕ Только что принесла от портнихи сверток с новым платьем. Сразу же надела обновку и принялась рассматривать себя перед зеркалом. Шло время, а переодеваться в домашнюю одежду мне почему-то не хотелось. И вдруг я ощутила, что не бездельничаю, бродя по комнате, а жду какого-то чуда! И оно пришло! Я сразу же почувствовала радость от необходимости дописать новый рассказ, переделать неудавшуюся статью для радио…. И заспешила к пишущей машинке. По дороге к кабинету чуть не запуталась в длинном подоле нового парадного платья. С первых же минут работы ощутила, что сейчас мне любое произведения по плечу! Все было желанным и мне подвластным этим вечером. Более пяти часов провела за машинкой, не чувствуя никакой усталости. А когда перед сном снимала новое платье и вешала его в шифоньер, с удивлением подумала: - Ну, какое это выходное парадное платье, если мне в нем целый вечер так прекрасно писалось? Оно по—настоящему – РАБОЧЕЕ! В будущем, когда что-то у меня застопоривалось , я надевала это платье и Оно мне всегда помогало справиться с самыми трудными литературными делами. ЗАЧЕМ СКАЗАЛА «ЛЮБЛЮ» Мы с Володей стали близки примерно через месяц после знакомства. Он мне очень понравился, поэтому почти я сразу стала приглашать его к своим друзьям и родственникам на различные «посиделки». Он тоже меня ни от кого из друзей и близких не прятал. Во время очередного свидания Володя попросил разрешения в ближайшее воскресенье привести ко мне своего двоюродного брата с молодой женой - они справили свадьбу чуть больше года назад, а детишками пока обзавестись не успели. Я охотно согласилась на встречу, и тут же тут принялась составлять меню, то и дело советуясь с Володей на счет закусок, напитков, фруктов... В обговоренное время гости прибыли. Прямо у порога мы все перезнакомились. Недавние молодожены принялись с искренним любопытством разглядывать меня во время небольшой экскурсии по однокомнатной квартире, с перенесенной на застекленный балкон кухней, коллекцией кактусов на подоконниках и канарейкой на кухне. А чуть позже все мы с шутками и невинными «прикольчиками» уселись за празднично накрытый стол. Володя на правах хозяина открыл шампанское, разлил по фужерам и, глядя мне в глаза бесшабашным «донжуанским» взглядом, предложил первый тост за самую замечательную женщину в его холостяцкой жизни, то есть, за меня! Едва было выпито шампанское, Света тут же прокомментировал только что прозвучавший тост: - А вот мой супруг, за все время, что мы женаты, ни разу не произнес ни одного тоста в мою честь! - Еще успею! – пробормотал растерявшийся Илюша, а Володя, желая сгладить неловкость, поспешил включить магнитофон с «очумело» быстрой музыкой. Все тут же вскочили со своих мест и, образовав небольшой круг, принялись лихо плясать, как говорится, «кто во что горазд»! Было уже близко к полуночи, когда мы с Володей вышли вместе с гостями на улицу дожидаться вызванное такси. Настроение у всех было отменным. Заприметив рядом с подъездом небольшую клумбу с астрами, Володя сорвал цветок и украсил им мою прическу. И этот жест не ускользнул от Светы: - А ты, Илюша, даже на такой пустяк, как подарить жене уличный цветок, и то не способен! Я уж не говорю о настоящем букете к какому-нибудь празднику!– на сей раз, в голосе молодой жены появилась нотка озлобленности. Супруг постарался какой-то шуточной фразой погасить недовольство Светы. С трудом, это ему сделать удалось. А меня эти супружеские перепалки только подзадоривали. Распрощавшись с гостями, мы с Володей вернулись в дом, где тут же принялись за мытье посуды. Володя без всякого напоминания, заприметив переполненное мусорное ведро, с торчащими из него опорожненными бутылками, мигом сбегал вниз, выбросил мусор и, что-то насвистывая, вернулся с пустым ведерком. Когда все было вымыто, расставлено по местам, мы плюхнулись в кресла, с чувством отлично выполненных хозяйских обязанностей! Перебросились несколькими шутливыми фразами, но усталость, переполненность впечатлениями и волнение – ведь это были не просто наши первые гости, но еще и Володины родственники, которых мы принимали на «моей территории». Засиживаться не стали, поэтому скоро оказались в спальне пред разобранной постелью. Включив ночник, я повернулась к Володе и сразу же обнаружила перемену в его настроении: лоб нахмурен, губы какие-то чужие, холодные, да еще эта, тяжелая тишина… - Что случилось? Чем вызвана такая резкая перемена в твоем настроении? Я что-то сделала не так? - Просто ты ни разу за время нашего знакомства сама не сказала мне, что любишь… - Из рассказов о твоей бурной жизни с бесконечными любовными приключениями, я поняла, что именно «люблю» подружки говорили тебе бессчетное количество раз. Я же произносить это, слишком много для меня значащее слово, пока еще боюсь… - А мне так хочется услышать его от тебя именно сегодня! Неужели моя просьба такая трудная? Поддавшись настойчивым уговорам своего избранника, все же, в конце концов, я произнесла: - Володенька, я тебя очень, очень люблю! – но это признание мне не далось легко. Оно вырвалось из моей груди со стоном, с гулкими толчками крови в висках, и произнесла я его у самых Володиных губ, как огромную тайну, ни для кого, кроме любимого, не предназначенную. Так сложилось, что после этой ночи любви мы встретились только через два дня. С первых же минут общения мне стало ясно: в наших отношениях что-то разладилось… От всего облика Володи исходила довольно ощутимая волна холода, которую я почувствовала в миг рукопожатия, а про его поцелуй в щеку мертвыми губами даже вспоминать не хочется…. - Что произошло за это время? Объясни! - Ничего особенного…ты призналась мне в любви и все этим испортила… - Испортила?! Но, вспомни, как ты настойчиво добивался от меня этого признания! Даже обижался, на то, что я отмалчивалась! - Просто из своего мужского опыта знаю: как только женщина начинает говорить о своих чувствах искренно, а не фальшиво, как чаще всего случается в начале знакомства, это для меня конец отношений! - Странно, я же, напротив, была счастлива обнаружить в своей душе столько нежности, страсти, даже застенчивости… Представляешь, в последние дни я даже стала вздрагивать от твоего взгляда. А тебе, оказывается, ничего искреннего от меня не нужно! -Да! Да! Я проклинаю себя и свой порочный характер, но ничего с собственной гнилой натурой поделать не могу! Сейчас, когда я далеко не мальчик, понимаю, что многолетняя «охота за амазонками» для моей похотливой натуры, не прошла бесследно. Ты должна помочь исправить мой развратный характер! У тебя получиться, пожалуйста, попробуй! - Все, что я от тебя сейчас услышала – причинило мне боль. Я-то думала, что у нас серьезные отношения, но для тебя это была привычная банальная интрижка. Только сейчас до меня дошло, что слово, которое ты заставил меня произнести, я должна была подарить другому мужчине! Не играющему в любовь, а жаждущему настоящей любви! - Не горячись! Может, нам на время расстаться, не спеша все обдумать, проверить чувства? - Расстаться? Согласна! Сегодня! Сейчас! – крикнула я, выбегая из пустого дневного кафе. В этот вечер спать легла рано, но уснуть от обиды и негодования не могла. И в этом смятение сам собой вспомнился недавний разговор с подругой, дружба с ней измеряется не одним десятком лет. Узнав о моем романе с Володей, она с привычной иронией в голосе спросила: - Признайся, ты уже успела своему рыцарю объясниться в любви? - Нет, пока с удовольствием слушаю его «соловьиные трели»! -Постарайся хотя бы еще пору месяцев не менять своего, хотя бы внешнего, отношения к этому мужчине, не демонстрируй всей глубины чувств, напротив, добавь в них немного холодности, необидной небрежности. Все эти штрихи мужчины очень ценят. Проверено на собственном грустном опыте. - Как глупо, что я не последовала мудрому предостережению опытной женщины, - долго ругала себя, ворочаясь в постели чуть ли не до первых петухов. А утром первым делом, вычеркнула из телефонной книги все координаты своего незадачливого ухажера. Переделывать что-то в его «гнилой натуре» у меня не было ни малейшего желания. «Если куртизанка позволяет себе быть искренней, счастье от нее отворачивается». Эту фразу, мимоходом услышанную в какой-то мелодраме, сразу отнесла на свой счет, хотя куртизанкой себя ни при каких обстоятельствах не считала. Вера в искреннюю любовь даже после очередного «поражения» никуда из моей души не ушла и уходить не собирается! ОСОБАЯ ЗАВИСТЬ Самарканд, 1978 год. В гостиницу я поселилась поздней ночью, поэтому свою соседку по номеру смогла увидеть только утром. Она, не обращая на меня, проснувшуюся, никакого внимания, продолжала заниматься утренним туалетом. К пучку тоненьких светло-пепельных волос женщина ловко приколола пышный шиньон. И сразу же ее худощавая фигура приобрела горделивый вид. Черный карандаш не слишком яркой линией приподнял ее брови, а светло-сиреневая помада спрятала сухость маленького рта. Я искренне заинтересовалась всеми этими переменами, творящимися на моих глазах: - Извините, сколько вам лет? – без всяких церемоний задала ей вопрос. - Пятьдесят семь! – будто заполняя анкету в отделе кадров, ответила незнакомка. - Но вы с каждой минутой становитесь все моложе и привлекательнее! - Как видите, в этом нет ни малейшего чуда! - И чудо все-таки есть! – тут же возразила я, - Мне не трудно представить, как вы идете по улице, а вам вдогонку летят заинтересованные взгляды прохожих. - Меня молодит то, что я не располнела и сохранила тонкую талию, – улыбнулась, впервые обернувшись ко мне, соседка по гостиничному номеру. - А у вас есть поклонники? – совсем осмелев, поинтересовалась я. - Даже не знаю, что ответить… Видите ли, побеседовать с молодыми людьми я никогда не отказываюсь, мне это интересно, порой, даже поучительно. Но, должна признаться, раз уж у нас сразу завязался такой доверительный разговор, что только внешность мне и удалось сохранить. А в душе – жуткая усталость и полнейшее безразличие к мужчинам. Если в молодости я считала вполне естественным им нравиться, то сейчас произошли некоторые, даже мне самой непонятные, смещения… Да, хочу нравиться, быть свежей, модной, вызывать легкую завить у… женщин! Причем именно у тех, кто моложе меня, но выглядит значительно хуже. Для чего это мне надо, хоть убейте, не знаю! Не прекращая оживленного разговора, незнакомка, ведь мы так и не назвали своих имен, вплотную подошла к зеркалу, придирчиво осмотрела свое отражение и, через минуту ее изящные туфельки на высоких каблуках быстро зацокали по гостиничному коридору. После ухода собеседницы, я какое-то время тупо смотрела в пустое зеркало… И вдруг, какая-то странная зависть, свойственная только нам, женщинам, коснулась моего сознания. А ведь нас разделяло почти два десятилетия… ХУДОЖНИК В 1983 году, будучи редактором детского радиовещания Узбекистана, в одной из командировок по республике, познакомилась с известным художником А.Ф. Виннером. Узнав, что я много лет проработала на Ташкентском текстильном комбинате, Аркадий вспомнил, что на одном из своих первых, заказных ему Худфондом портретов, он написал знаменитую ташкентскую ткачиху Нурию Максумову: - В пятидесятые годы свой путь в живопись я только начинал. Худсовет Союза художников республики предложил написать стахановку-текстильщицу Нурию. Я ее, как первую любовь, запомнил навсегда! Представляете, мой мольберт часами стоял в огромном ткацком цехе! Грохот, влажность, чтобы нитки не рвались, отвратительное освящение… А ведь я мог ее написать где-то в комфортном, хорошо освященном, месте, не за ткацкими станками, на которых она работала. Потом просто скорректировать кое-какие необходимые детали. Так нет же! Я целиком портрет этой труженицы писал на ее рабочем месте! Причем, на это у меня ушло несколько дней. И с тех пор мои любимые герои - труженики самых разных профессий! Мне нравится писать их портреты не в мастерской, а на их рабочих местах. Даже свой отпуск я обычно провожу где-нибудь в колхозе, наблюдаю за повседневной жизнью людей, героев будущих картин. А на каком-нибудь черноморском пляже созерцать откормленные тела изнывающих от безделья людей, не переношу! Мне, в самом буквальном смысле этого слова, становится плохо… И еще признаюсь: написав за свою большую жизнь в искусстве значительное количество картин, став лауреатом нескольких престижных премий, я не удосужился написать ни одного портрета, к примеру, дочери, жены. Почему? Стыдно признаться, но я скажу чистую правду: собственная семья мне давно и прочно чужда... Об Аркадии Винере я вспомнила спустя несколько лет, оказавшись на персональной выставке этого признанного Мастера. Вместе с его великолепными портретами в соседнем зале демонстрировались портреты неизвестного мне молодого художника. Весь небольшой зал, отданный в распоряжение коллеги Винера, был заполнен портретами красивых, богато одетых молодых женщин. Но, кроме этих эффектных дамских портретов в самом конце экспозиции ютились несколько портретов, с изображением рабочих. У всех портретируемых были тусклые безжизненные глаза и сонные не выразительные жесты, поэтому ничего, кроме сожаления эти бедолаги у посетителей выставки не вызывали. Особенно эти различия бросались в глаза на фоне живых, необычайно колоритных портретов Аркадия Винера. Во время этой случайной встречи в Выставочном зале, художник во всех деталях припомнил давнее наше знакомство в Андижане, застолье у какого-то местного чиновника, разговор об искусстве. А когда прощались, пожимая мою руку, пожилой человек, лукаво улыбнувшись, признался: -Тогда вы были не выигрышно одеты, поэтому показались мне старше. Сейчас - другое дело! Вам очень к лицу фиолетовый цвет! Вот что значит настоящий художник! ПОМИНАЛЬНАЯ МОЛИТВА Горюет одинокая старушка, сетует на то, что никак в ее родной деревне власти не примутся за восстановление, еще в двадцатых годах прошлого столетия, разрушенной церкви. Той самой, в которой, по рассказам старожилов, венчались ее родители, крестили младших сестренок и братиков, отпевали усопших… - Когда срывали иконы и сжигали алтарь – я была несмышленым ребенком, – вспоминает бойкая сухонькая старушонка, с которой мы познакомились в Вешкаймском реабилитационном центре. – А когда повзрослела и заневестилась, то вместо христианского родительского благословения, нам с женихом поставили в сельсовете в паспортах черные печати. Начали мы, молодые, свою семейную жизнь по «углам» да по общежитиям, а потом сорвала нас коллективизация, молодых и горячих, с родных месте и погнала чужие города обустраивать. Едва с первыми трудностями кое-как справились, началась война. Мужа в действующую армию забрали, а через год я получила на него «похоронку». Устав мыкаться на чужбине, собрала в фанерный чемодан все свое «добро» да и вернулась в родную деревню. Из близких, к этому времени, уже никого в живых не осталось, но соседи меня душевно приняли, ведь на их глазах я выросла, вышла замуж за соседского паренька, свадьбу мы с ним отыграли. Стала в колхозе скотницей работать. Дорога на ферму мимо разрушенной церкви шла. Бывало, подойду к ее дверному проему, перекрещусь, молитву «Отче наш» шепотом прочитаю два с легким сердцем к своим телятам. На отшибе стояла эта деревенская полуразрушенная церковь, никому не мешала. Но все равно чем-то не «угодила» районному супостату. Согнали областные коммунисты к церковке бульдозеры, привели комсомольцев, чтобы окончательно святую красоту с земли стереть. Не смогла моя душа стерпеть этого позора. Не помня себя от страха, бросилась я к грохочущей машине, а за мной еще две женщины путь антихристам к церкви заградили. Кажется, наш сельский милиционер меня, бесчувственную, из-под гусениц едва успел живой вытащить… Потом узнала, что многих земляков, защищавших церковь от зверского поругания, служивые своими железными кулачищами изрядно помяли. Но только зря «антихресты» старались – пришлось уйти им тогда ни с чем. После этого, кажется, еще лет десять, двенадцать прошло. Никто не трогал церквушку, что стояла без креста, с обрушившимся куполом, пустыми глазницами окон… Но старожилы мне, случалось, признавались, что когда к церкви близко подходят, всегда слышат внутри нее тихий колокольный звон. Это он в их памяти еще с младенчества уцелел. Да и мне самой церковь во всей своей прежней красе частенько снится, хотя такой видела ее только у соседей на фотокарточке. А увижу про церковь сон, не хочется просыпаться, на позор и разорение, что вокруг, глядеть. Поэтому прошу Господа нашего хоть махонькую часовенку на кладбище установить, чтоб хотя бы покойников отпевали в ней, как на Руси издревле положено. Вначале лета, уж и не помню какого года, отправилась я свою коровенку на лужке, что возле церкви, пасти. Еще издали увидела возле нее какого-то казенного мужчину с кепкой на голове. Стоит приезжий рядом с нашим председателем сельсовета, ручонками машет, в сторону церкви пальцем тычет… Неужто, думаю, атеисты за семьдесят лет своей власти не угомонились? Прячась за кусты, приблизилась к ним, чтобы лучше слышать, о чем мужики говорят. И своим ушам не поверила, когда наш председатель казенного мужчину архитектором назвал, а тот все ахал да возмущался: - Да как такую божественную красоту до такой убогости довели? - и чуть ли не кулаком председателю в нос от возмущения тычет. Хоть и таилась я в кустах, но увидел меня наш Сергей Кузьмич да подозвал подойти, познакомиться с архитектором. Говорит ему, мол, эта наша ударница, спит и во сне видит, как мы в селе эту церковь будем восстанавливать! Как только поняла, что не ломать, а «лечить» будут нашу церковь, не помня себя от радости, бросилась к сельчанам делиться радостью. Бегу, а сама бормочу: - Уж скорей бы крест на куполе установили! Хорошо бы к моей смерти поспели, а батюшка, как положено, по мне, рабе Божьей, поминальную молитву прочитал бы! ВЕРНОСТЬ ПРАВОСЛАВИЮ Однажды мне повезло – я оказалась на воскресной церковной службе в сельской церкви. Среди прихожан мое внимание сразу привлекла большая семья, которая, войдя в храм, казалось, заполнила все свободное пространство перед алтарем. В церкви было спокойно: отрешенно горели, чуть потрескивая, свечи у почитаемых икон, тоненькими, полудетскими голосами пели псалмы три седовласые старушки, а в перерывах между молитвами батюшка в назидание рассказывал прихожанам вечные библейские истории, то и дело, ссылаясь на аналогии в нынешней жизни. Вся семья: деды, бабушки, отцы, матери вместе с детьми и внуками, повторяли за батюшкой слова молитвы, крестились, благоговейно участвуя в богослужении. Из всех молящихся я сразу выделила мальчонку лет четырех: белокурый как ангелочек, в коротких темных штанишках, белой рубашечке. По всему облику малыша ощущалось, что церковная служба ему нравится: он старательно повторял вместе за взрослыми и батюшкой слова молитвы, крестился, склоняя чуть набок свою русую головку. Молящийся в церкви ребенок – это сейчас, почти исключение. Глядя на него, с радостью подумала: - Как хорошо, что он родился в большой и дружной православной семье! У этого малыша с раннего детства есть в душе Бог, который всегда защитит ребенка, а потом и взрослого, от бед и ошибок, в трудностях утешит, подскажет, какую дорогу выбрать, научит быть милосердным… И стало мне до слез обидно, что в советском государстве церкви были под запретом, а если кого из детей родители все же крестили, то делалось это тайно, с риском для служебной карьеры и другими негативными последствиями. Приобщение детей и молодежи к православной религии жестоко каралось Советской идеологией! Хотя сейчас двери православных церквей открыты для верующих, но как мало семей, в которые родители своих деток с первых лет их жизни приводят в наши прекрасные православные храмы! БАБА КАТЯ - Может, в пятьдесят восемь лет я бы не вышла замуж, да случай заставил... Как-то договорилась со своей сменщицей, с которой мы в буфете посменно работали, в наш общий выходной, у нее провести. На подъем-то я легка: форточку захлопнула, дверным замком щелкнула — и все сборы! Пришла к подруге, стучусь. И вдруг мне дверь какие-то незнакомые люди открывают. Ни о чем не спрашивают, а прямо в спальню к напарнице ведут. А там моя подруженька еле дышит... Вся родня проститься собралась: две дочери с мужьями да детишками, сестры, племянники... Попрощалась и я. Потом выскочила на улицу и бежать. Слезы ручьем по щекам катятся: подругу жаль, а себя почему-то в эти минуты жалела еще больше. Ей-то, поди, и помирать не страшно: вон, сколько отовсюду родни понаехало! А мне, одинокой, и глаза закрыть некому... Мужа еще в Финскую войну потеряла, сын — в Отечественной на чужой стороне помер. Ну, а до этого случая со сменщицей, одному мужчине, что ко мне через соседа сватался, отказала.: - К чему мне муж? Только обуза! Квартира есть, пенсию приличную получаю, да еще и зарплату к ней в придачу! - Как знаешь, - обиделся за друга сосед, и больше мы с ним о неудачном сватовстве не вспоминали. ...Бегу, значит, я в тот несчастный день от подруги, реву в голос и себя на чем свет браню. Даже не заметила, как ноги сами меня к дому свата принесли. Постучалась в окно и, едва дух перевела, тут же ему и выпалила: Согласна! Приходи завтра ко мне с женихом! Пирогами угощать буду! * * * По каким часам время в тот день прыгало, понять не могу. Все утро про суетилась, едва с уборкой управилась да пироги в духовку поставила, глядь, -гости на пороге! Распахнула дверь по-шире, в пояс низко поклонилась: — Проходите в дом, люди добрые! К столу присаживайтесь! Говорю, а сама на соседа, не на жениха смотрю. Столько всего разного в жизни повидать пришлось, а тут, надо же, глаза отвожу в сторону, стесняюсь чего-то... Завела мужчин в комнату, а сама на кухню пироги вынимать. Они у меня особые — любую душу без ключа отворяют! Безо всякого зеркала волосы ладонями пригладила, холодной водицы из-под крана хлебнула и с пирогом к гостям. Гляжу, а на столе бутылочка беленькой красуется! Мужчина сразу мне по душе пришелся. Голос тугой, будто студеной водой комнату до краев заполняет. Брови густые, черные, а волосы По интеллигентному - с косым пробором. Мне же при каждом слове: будьте добры, спасибо, пожалуйста! Тоже, видать, волновался, не знал, сгожусь ли ему? …К голосу его долго привыкнуть не могла. Больно громким после безлюдья в квартире казался. Отвыкла я и от имени своего без отчества, от духа мужского. Да и от разных забот-хлопот, чего уж там греха таить, тоже успела поотвыкнуть. Случалось, поругивала себя в душе за трудности, которых прибавилось и без которых не бывает семейной жизни. Но это в самом начале было. Десять лет в любви и заботе друг о дружке прожили. И вот Ерофея не стало. Смерть эта — первая, которую я на своем веку вблизи видела. Ведь на мужа молодого — похоронка! На сына — похоронка! Отца да мать не мне, а брату в деревне довелось хоронить. Теперь снова одна. Никто, вроде, не мешает, нужды в доме нет, а идти вечером после работы в пустую квартиру не хочется. Если уж совсем затоскую, сяду в автобус и катаюсь по городу в нем до темна. Соседи спрашивают: - В гостях была, баба Катя? - В гостях, - отвечаю, - в гостях! Знаю, теперь мне неоткуда ждать защиты от одиночества, а все же на что-то хорошее надеюсь. Иногда кажется, будто дверь без моего ведома вдруг отворится, а что за ней — одному Богу известно... Потому о будущем загадывать не берусь, а вот прошлое, ох как легко вспоминается! Так, пустяки разные, вроде вот этого. У мужа молодого, когда мы еще в деревне жили, глаза плохо видели, поэтому он носил очки. А мне, восемнадцатилетней дурехе, страсть как хотелось точно такие очки носить. Уговорила я мужа, и пришли мы к фельдшеру за очками. Он мне одни очки примерил, потом другие... А я в каждых новых очках все хуже и хуже вижу. Под конец фельдшер мне еще какие-то очки надел и хитро спрашивает: - Ну, а эти, барышня, как? - Эти в самый раз! - отвечаю фельдшеру довольная. - Больше с глупостями ко мне не являйся! Последние очки-то я тебе без стекол примерил! ...Так всю свою жизнь прожила я без очков. Теперь, наверное, если сходить в поликлинику, выпишут очки. А в них, поди, легче будет разглядеть, кто там окажется за дверью, когда она сама вдруг распахнется без всякого моего ведома? ПРИЯТНАЯ ОШИБКА Едва Елизавета Николаевна подняла, с настойчиво звенящего телефона трубку, тотчас мужской восторженный голос вместо приветствия произнес на одном дыхании монолог, прервать который пожилая женщина была не в силах: - Стоит прикрыть глаза - ты рядом! Не могу различить, где явь, где бред... Вот ты на балконе - искорка сережки насквозь прожигает не только мой зрачок, но и сердце! Еще миг – я весь от нее загорюсь! Веришь?! Сделав над собой усилие, Елизавета Николаевна призналась незнакомцу, что все им сказанное попало не по адресу. Растерявшийся мужчина отказался поверить: - Перестань шутить! Не смей меня так безжалостно разыгрывать! Я не заслужил! - К сожалению... К великому сожалению... вы, действительно, ошиблись, молодой человек! - Тебя так плохо слышно... Какие-то гудки... - Но я так вам благодарна за эту ошибку... Она помогла забыть о моем преклонном возрасте, болезнях, одиночестве... - И все-таки... - Пожалуйста, не огорчайтесь! Так радостно знать, что и нынешние мужчины, как и полвека назад, говорят любимым такие прекрасные слова! — - Извините... Я, кажется, ошибся... После телефонного разговора женщина, уже несколько дней пребывающая в беспросветной апатии, внезапно ощутила прилив сил, бодрость. Ей захотелось немедленно сбросить опостылевший халат, принять душ, выйти из темной и сырой комнаты к людям, к солнцу, о котором так поэтично только что говорил незнакомец. Потом еще несколько дней все тот же молодой баритон, как мелодию, ненароком запавшей в память песни, то тише, то громче повторял свой взволнованный монолог, прерывать который теперь Елизавете Николаевне не было никакой необходимости. КОРОЛЕВА ТАНЦПЛОЩАДОК Созвонившись с некоторыми из студенческих друзей, по давней нашей традиции, мы встретились перед летним небольшим ресторанчиком, чтобы отметить мой день рождения. У входа теплая компания из двух прилично выпивших мужчин и одной женщины, зверски матерясь, что-то обсуждала, причем, солировало в этом громком «хоре» хриплое женское контральто. Не без некоторой доли риска, мои друзья «просочились» сквозь неожиданное препятствие и разместились за предварительно заказанным столиком, на котором уже стояли фрукты, бутылки с минеральной водой и «Мускатное шампанское». Этот напиток мы е называли «ритуальным», а хлопоты по его доставке каждый раз поручались одному из гостей, ибо уже в конце восьмидесятых, оскудение винного ассортимента становилось все заметнее. Едва мы расположились в этом небольшом кафе, как Анатолий, студенческий староста и общепризнанный тамада, произнес тост в честь моего неувядающего с годами обаяния и прочих женских прелестей. Но выпить до конца содержимое бокала мне не удалось, кто-то, довольно ощутимо, толкнул стул. Я оглянулась и увидела высокую женщину в светлых замурзанных брюках и клетчатой рубашке с перекошенной хозяйственной сумкой в жилистых загорелых руках. Обладательница столь примечательного туалета нетвердой походкой направлялась к буфету, а в спину ей летели подбадривающие голоса компаньонов. Зал кафе не отличался внушительными размерами и поэтому все происходящее у входа тут же становилось достоянием немногочисленной публики. Мои однокурсники не придали бы никакого значения пьяному контральто, уговаривающему, едва не за моей спиной буфетчицу, продать «на вынос» спиртное, как вдруг Анатолий прошептал изумленно: - Братцы, да ведь это же ТА САМАЯ АНЖЕЛА! С ней я на втором курсе ехал в одном вагоне... Ну, помните, во время сессии, когда я чуть экзамен не завалил и не лишился стипендии! - Что-то новенькое... Ни о какой твоей Анжеле мы не слышали... - Да вспомните же, наконец, про голую девушку, которая вошла в трамвай и проехала в переполненном вагоне три остановки. Я же тогда всем уши про нее прожужжал! Представляете, совершенно голая! Правда, волосы распустила - они у нее были пышные и длинные, как у святой Иннесы! - Надо же, как тебе повезло! - вступила в разговор до сих пор молчавшая Люда - у нее болел зуб, поэтому она была не в ударе. - Вот событие всей жизни! Иначе разве бы ты, аж, через двадцать лет, вспомнил внешность девушки, которая ехала с тобой в одном вагоне всего несколько остановок!- подбросил дровишек в огонь Николай:: - Да, а как у нее с фигурой? Помнишь? - Честно говоря, не разглядел... И вы бы на моем месте... А лицо запомнил - настоящая красавица: черные брови, большие карие глаза... Рот, накрашенный яркой помадой... Уцелела в памяти внешность этой девушки, как ни одной другой! - И после того, как сошла красавица, ты не бросился за ней следом, забыв об экзамене? - За трамваем черный «ЗИМ» ехал с подвыпившими парнями. Она из трамвая сразу в их машину юркнула и... Знаете, я даже номер той машины запомнил, думал, вдруг для чего-нибудь пригодится... - Глядите, ребята, он уже тогда готовился в чекисты! Фигуры не запомнил, а номер машины - пожалуйте! - Друзья, а что если мы ее к своему столику пригласим? Все-таки в дни нашей молодости она была чем-то вроде легенды, - предложила я. - Зови, интересно! - дружно поддержали гости меня. - Теперь я вспомнила, как ты про этот случай рассказывал! Многие парни тебе позавидовали, мол, такое только в кино показывают, а ты , счастливчик, живьем увидал! - Не верится, что эта обрюзгшая, грязная баба - девушка из легенды?- забыв о больном зубе, оживилась Людмила. А за спиной хриплое контральто, исчерпав пристойный лексикон и не добившись с его помощью успеха, перешло на более высокие нотки, грозя вцепиться буфетчице в ее «раскормленную харю». Анатолий подоспел вовремя. Предельно галантно взяв даму под локоток, и что-то негромко нашептывая ей, привел к нашему столу и усадил на свободное место. Анжела не растерялась и, повесив на спинку стула свою базарную сумку, лучезарно улыбнулась и довольно мило сказала, приняв фужер: - Мне вина бы... ни водку, ни шампанское не пью. От них в последнее время быстро слабею. - Насколько мне помнится, - едва легендарная дама опустошила фужер,- вас зовут Анжела?- накладывая ей на тарелку салат, продолжал Анатолий. - Да, Анжела... Но я вас, честно говоря, что-то не припомню... - Вы правы, мы никогда не были знакомы, но кое-что из вашей жизни нам известно. - Да, я действительно та самая Анжела, которую знал весь Ташкент! Королева танцплощадок, натурщица нищих художников, несостоявшаяся чемпионка по гимнастике... Все в героическом прошлом! - А сейчас, скажите пожалуйста, сколько вам лет? Чем занимаетесь? - забыв о больном зубе, накинулась на нее Людмила. Мне даже показалось, что она, по своей журналистской привычке, вытащит из сумки блокнот и станет стенографировать ответы бывшей знаменитости. - Сколько лет? Уже за сорок... Чем занимаюсь - ничем! Тунеядствую! Муж ничего со мной сделать не может, пьем теперь вместе... Ни его, звезду футбола, не узнать, ни меня, звезду гимнастики... Все сейчас у обоих все погано: и в жизни, и на душе... Тошнит! А изменить ничего не можем... Еще, налейте, чего-нибудь по- проще! Официантка принесла бутылку красного вина «Медвежья кровь». Анжела залпом выпила два бокала, а после, плотно закупорив бутылку пробкой, попросила разрешения унести оставшееся вино с собой. - Зачем тебе остатки, ты и так уже пьяная?- удивилась Людмила. - Пьяные валяются, а я просто веселая! - заявила Анжела и попросила зеркальце. Людмила неохотно протянула ей косметичку, из которой Анжела вынула зеркало и помаду. Какое-то время женщина пристально разглядывала свое лицо, а потом горько заметила: - Ой, сколько морщин! И откуда они только берутся?! Ах, где ты, красавица-Анжела! Какие мальчики вокруг тебя вились! А сейчас?.. Подкрасив губы, она еще раз бросила разочарованный взгляд в зеркало, вернула Люде косметику, а помаду Люда отказалась взять - подарила Анжеле на память о встрече. Когда женщина-легенда скрылась за дверью, мы грустно друг с другом переглянулись, Анатолий вслух посетовал: - Вот так умирают легенды! Знаете, братцы, я все время помнил ее лицо, а сейчас, в эту минуту, забыл... - По этому поводу надо срочно выпить! Девушка, принесите бутылку водки, - попросил Николай. Про то, что мы отмечаем мой день рождения, за весь вечер никто так и не вспомнил. ПЕРЕД ТЕМ, КАК УЙТИ исповедь С этой интеллигентной пожилой дамой я дружила более десятка лет прежде, чем ей захотелось рассказать мне без всяких прикрас свою женскую биографию. Причем, эта исповедь была подарена мне поздним вечером во время ее телефонного звонка, хотя, днем раньше, мы встречались. Разговор во время моего вчерашнего посещения, показался сумбурным, нервным, чего не случалось прежде. Оборвав нам полу слове мою фразу, вдруг начала нараспев цитировать стих умершего несколько лет назад мужа. Не закончив четверостишье, припомнила какую-то старую обиду на него, чего прежде с этой, весьма сдержанной вдовой, прежде не случалось. Так как мой визит к Нине Николаевне произошел после утомительного рабочего дня, засиживаться не стала. Допив чашку чая, вынула из сумки заказанные накануне ею лекарства, и поспешила домой. С первых же фраз неожиданно позднего телефонного звонка, сделанного после вчерашнего визита, Нина Николаевна своим запредельно откровенным и взволнованным монологом, ввела меня в настоящий эмоциональный шок. Минут сорок, если не час, я простояла с телефонной трубкой в руках, даже и не пытаясь прервать ее монолог, хотя бы одним вопросом… - Ох, и намучился же со мной муж! Ведь я его никогда не любила в захлеб! Просто он, красавиц и умница, сумел задеть во мне какие-то «грани» женского самолюбия, причем, этих граней, как показала наша дальнейшая семейная жизнь, во мне было довольно много. Скорее всего, поэтому интимная любовь или, как ее теперь называют, сексуальная, сразу после замужества была мной отодвинута на второй план. Хотя, вам признаюсь, в Леониде меня привлекло именно его ярко выраженное мужское начало! Прежде всего, оно выражалось в высоком отношении к Женщине вне ее возраста, красоты и статуса. К тому же, муж был великолепно образован, начитан, имел всегда имел амбициозные жизненные цели, которые ему удавалось достигать! Моему самолюбию льстило еще и то, что многие прекрасные женщины нашего окружения, влюблялись в него, страдали, случалось, жаловались мне на то, что он не обращает на них внимания. А я, не околдованная его чарами, была с мужем проста, ненавязчива и независима. Лишь спустя годы поняла особенность своего отношения к супругу: Я ЕГО ЛЮБИЛА БЕЗ СЕБЯ, как бы со стороны, поэтому с интересом наблюдала, какие тщетные усилия тратят увлеченные его личностью женщины, чтобы втянуть этого холеного красавца в свою неустроенную личную жизнь. Конечно, таким мое поведение могло быть лишь при полной уверенности в том, что именно я - неизменная владычица его души! Моя женская уверенность базировалась не на пустом месте: я знала, что красива, у меня шикарные длинные волосы, а при некоторой худобе природа подарила мне крутые бедра и тонкую талию. По рассказам мамы у нас в роду была красавица турчанка, которую прадед, в качестве жены, привез из какого-то военного похода еще в прошлом веке. К счастью, я не считала мужа «святошей». О некоторых его романах знала или догадывалась, но никогда не показывала вида, не заводила разговоров на эту щекотливую тему. Ведь и у меня тоже случались любовные интрижки. Но они были либо в командировках, либо во время отпусков: мы с супругом предпочитали раздельный отдых. Однако о моих шалостях муж даже помыслить не мог, настолько безупречной была моя официальная биография! В его глазах я, как жена Цезаря, всегда была вне подозрений, хотя вызывала неизменный восторг у мужской половины и, в частности, у наших знакомых. У одного мужчины он был на грани умиления, другой же, , не сумев справиться с эмоциями, которые я в нем вызывала, демонстрировал неприкрытую зависть… Но при этом никто из восторгавшихся поклонников, ни разу даже не попытался затащить меня к себе в постель… Восхищенные мужчины воспринимали меня Небожительницей, Музой! Представляете, амплуа Музы оказалось главным в моей женской предназначенности! Случалось, я искренне об этом жалела, потому что, как и большинству женщин, мне хотелось мужской страсти, некой агрессии, бесцеремонности, когда мое «Нет!» на самом деле означало бы бесконечное - «Да! Да! Да!». Но смельчаков, готовых разрушить «стену моей неприступности и непорочности», нашлось, за мою длинную жизнь, до обидного мало. Но ни один из них, я в этом уверена, добившись победы, , не был разочарован! О своих микро-романах никогда не сожалела и за неверность себя не корила. А недавно обнаружила некоторую странность своей памяти: чаще всего, в старости, мне вспоминаются именно те любовные романы, которые не кончались постелью, потому что они обычно оказывались многограннее, ярче и длились значительно дольше плотских… Представляете, имена всех своих томных и робких обожателей я помню по сей день, а вот «постельные ловеласы» все стали сейчас в моей памяти на одно лицо! Да и что такое мгновенный плотский интерес к едва знакомому мужчине? Это вспышка, неглубокий ожег скучающей души, после которого все вокруг погружается в пустоту и мрак… А платонические романы всегда настраивали мою душу на преодоление каких-то эмоциональных трудностей, их время казалось насыщенным неповторимыми микро-событиями и растягивалось на месяцы, годы. А после завершения такой любовной игры в душе у меня обычно остаются бутоны надежд, а не пепел разочарований. Только после смерти мужа я нашла объяснение нашему долгому и счастливому браку. Да, именно счастливому! И без ложной скромности главную причину вижу в том, что я никогда не цеплялась за мужа, предоставляла ему разумную свободу. В чем она выражалась? Просто всячески демонстрировала полное доверие ко всему, что он делает. Но если предоставить мужчине слишком много свободы, то она может показаться женским безразличием, чего ни в коем случае в семейной жизни нельзя допускать. В некотором роде, горжусь собой еще и потому, что сумела в нашей большой общей жизни прожить несколько своих маленьких ярких жизней. Эти крохотные роднички не позволили нашим душам зачахнуть в неизбежной монотонности супружеской жизни, где муж и жена всегда только вдвоем, бесконечно вдвоем… А удалось это потому, что в семейных отношениях я умела держать определенную дистанцию – не подпускала мужа к себе «впритык». Даже никогда не спала с ним в одной комнате. У каждого было свято чтимое личное пространство. Конечно, не сразу все так у нас сложилось. Мне повезло довольно быстро обнаружить в муже некую странность его характера: Л. значительно проще была подчиняться моим прихотям, чем подчинять меня своим! Но для такого стиля жизни Л. пришлось признаться себе в том, что я - ОСОБЕННАЯ ЖЕНЩИНА! Значит, меня надо не «порабощать», к чему стремится большинство мужей, а просто СООТВЕТСТВОВАТЬ! Хотя, конечно, это для любящего мужчины далеко не просто. Нередко мне доводилось в дружеских компаниях, слышать тост Л. в мою честь. Звучал он примерно так: «Если бы все женщины были похожи на мою жену, сколько было бы на земле счастливых браков! За мою Ниночку!» После этой фразы у моей собеседницы неожиданно начался произносимый затяжной кашель. Я уже была готова положить трубку, но Нина Николаевна, с трудом отдышавшись, тихим и усталым голосом медленно произнесла: - В смерть надо входить как в праздник! – после этой странной, как мне показалось, фразы, ее монолог был прекращен. Все мои многочисленные попытки дозвониться и попрощаться, ни к чему не привели. Было поздно – часы показывали начало второго, когда я оказалась в постели. К телефону никто не подошел и утром следующего дня. Зато, едва я вечером перешагнула порог своей квартиры, меня оглушил настойчивый междугородний звонок. Оказалось, это звонит дочь Нины Николаевны из Москвы, с которой я была знакома. Она сообщила мне о смерти мамы этой ночью от обширного инфаркта. Распростертое на полу холодное тело ранним утром обнаружила соседка, которая по просьбе дочери несколько последних месяцев жизни Нины Николаевны за ней ухаживала. Не раздеваясь, какое-то время я простояла возле тумбочки с телефонным аппаратом, держала возле уха трубку, хотя на противоположном конце ее давно положили. Сквозь назойливо пиликающие гудки отбоя, вдруг послышался усталый голос Нины Николаевны: - В смерть надо входить как в праздник! ОБЪЯСНЕНИЕ В ЛЮБВИ Ташкентский текстильный комбинат ТЕКСТИЛЬЩИЦА В общей сложности Ташкентскому текстильному комбинату я отдала десять лет активной трудовой жизни! И безмерно благодарна судьбе за то, что посчастливилось в лучшие годы Советской власти, когда ее идеалы были чисты и человечны, работать в многотысячном рабочем коллективе, дружить с людьми разных профессий и возрастов, быть им нужной и интересной. Даже самые первые публикации моих миниатюр и сказок текстильщики первыми читали в своей многотиражке, где я работала журналистом после окончания университета с зарплатой в 70 рублей. На этом предприятии я не только освоила азы журналисткой профессии, но еще написала документальную книгу - «ЗДЕСЬ НАША СУДЬБА» к 50-летию этого гиганта легкой промышленности на советском Востоке, создала музей Трудовой Славы – первый «производственный» музей в Узбекистане! ЗНАКОМСТВА На предприятии у меня быстро появилось много настоящих друзей. С некоторыми я дружу и после переезда в Ульяновск. Они продолжают оставаться моими собеседниками, но теперь уже благодаря Интернету и частым поездкам в Ташкент в гости к внучке. Самым преданным моим ташкентским другом более двух десятков лет был Аркадий Шведов – мастер отделочной фабрики, страстный шахматист, мой постоянный болельщик еще с юношеских лет, приходивший на все ташкентские турниры, в которых я, тогда подросток, постоянно участвовала. Это был очень жесткий в своих суждениях мужчина, лет на двадцать старше меня. Его комментарии о повседневной жизни редко обходились без сарказма. Кое-какие высказывания Аркадия, услышанные мной, начинающей журналисткой, в семидесятые годы прошлого столетия, удалось сохранить благодаря записным книжкам. И сейчас, перечитывая эти старые записи, удивляюсь, насколько актуально и ныне все, сказанное сорокалетним рабочим в минувшее советское время. АРКАДИЙ ШВЕДОВ секреты мастерства - Раньше мастер был всегда ассом своего дела, а сейчас ставят на эту должность кого ни попадя, а рабочим говорят: - Обучите его как следует! У него нет опыта! А к чему ведет этот абсурд? К потере престижа профессии! ххх Со мной многие спорят, пытаются доказать, что не прав, но меня никому переубедить не удается: я считаю, что у ветеранов и ассов своего дела должны быть собственные секреты, а главное, начальство об этом должно быть проинформировано. Например: лучше всех такую-то работу выполняет Иванов, а эту – Петров! Все рабочие с этим постулатом согласны, никаких споров позиция руководства ни у кого не вызывает! А то придумали: - Незаменимых людей нет! Глупости, особенно на сложном производстве слышать такие суждения! Если бы на самом деле было так, то целый цех не простаивал бы неделями из-за гриппа какого-нибудь наладчика ткацких станков… ххх На своем участке, наблюдая за рабочими, заметил, что довольно часто складывается ситуация, когда один работяга халтурит, а другой честно тянет лямку. Конечно, добросовестный такого положения вещей, даже при большой дружбе с лентяем, долго не выдерживает, начинает мне, бригадиру, жаловаться на напарника, в этом случае недовольному без всяких обиняков советую: - Ты обо всех своих претензиях мне при напарнике своем скажи, а то я перед ним окажусь плохим, а ты останешься хорошим! Но жалобщик обычно отмалчивается, тогда я, что бы накалить ситуацию, еще больше начинаю требовать с добросовестного работника, ускоряя созревание конфликта. И вот наступает день, когда трудяга больше не хочет «пахать» за лентяя, не выдерживает и…взрывается. Он бурно, при всех, начинает выяснять отношения с халтурщиком. После этого производственного конфликта, который может кончиться даже небольшой потасовкой, оба, как и положено членам одной бригады, с наибольшей отдачей выполняют общее дело! ххх Многолетняя работа на фабрике помогла найти «рычаги», с помощью которых мне удается поддерживать в бригаде высокую производительность труда, избегать постоянных стычек между рабочими. Ведь всем известно, что они портят нервы, провоцируя производственные конфликты, едва ли не на ровном месте. Принцип моих «рычагов» предельно прост: одних я постоянно, конечно же, объективно, хвалю, а других, ругаю. Один молодой парень, помню, не выдержал моей тактики и потребовал объяснить: - Почему в ваших глазах я всегда плохой, во всех ошибках виноватый? А все другие – хорошие? - При закрытых дверях, наедине, я тебе скажу следующее: если я всех буду считать плохими – народ обозлится. Если же всех стану считать хорошими, значит, сам плохой. Но, если же вас умело «растасовать» на «плохих» и «хороших», вы будете постоянно спорить друг с другом; выяснять отношения; доказывать собственные преимущества; защищаться от необоснованных обвинений... Словом, вам станет не до меня. А производственный спор ведет к прогрессу, повышает производительность труда, о чем должен помнить каждый! Особенно бригадир, коим я для вас всех и являюсь, понятно? ххх Все, чего сегодня хотят руководители добиться от рабочих – это уже было в шестидесятые годы во время расцвета движения бригад Коммунистического труда. Мы тогда слова «прогул» не знали. Каждый самозабвенно любил не только свою профессию, но и производство, коллектив, свой город, страну СССР! Сейчас нечто подобное есть только у японцев, а мы эту любовь и самоотверженность «угробили» собственными руками, занимаясь приписками, покрывательством воров, отказавшись от воспитания настоящих рабочих кадров… Более того, теперь наше государство перестало вкладывать необходимые деньги в повышении квалификации рабочего персонала, в обновление производства… Уже тогда кадровым рабочим да и другим опытным специалистам было видно, что эти ошибки ни к чему хорошему нашу страну не приведут… И недалеко то время, когда «тайное» станет» явным»... ххх На своем трудовом поприще я встречал немало больших руководителей, которые вверенный им коллектив чуть ли не ежеминутно дергали, причем, из-за мелочей. Это происходило по причине отсутствия у начальников настоящей хозяйской заинтересованности в успехе большого дела. Ведь все их придирки и нервотрепки просто создавали видимость «кипучей деятельности», а на самом деле, маскировали полнейшую некомпетентность этих «горе–руководителей», чаще всего, чьих-то родственников… Тут напрашивается сходство производственной проблемы с семейной. Я давно заметил, что в семьях, где скопилось много сложностей, даже родные люди боятся задавать друг другу конкретные «болезненные» вопросы. Вместо них «пережевываются» какие-то мелочи, пустяки. Такая же картина случается на производстве. Все внимание нынешнего руководства направлено на ликвидацию пустяковых неполадок. А глубоко в суть проблемы никто их них не хочет вникать, мало ли чего? ОБРУЧАЛЬНОЕ КОЛЬЦО Аркадий много лет прожил с Еленой Егоровной в гражданском браке. Но на пятидесятилетие супруги решил сделать ей особый подарок – обручальное кольцо. На ее юбилейное торжество гостей собралось много – ведь Елена Егоровна была певуньей, участвовала в самодеятельности. Ни одно ее торжество не обходилось без гармониста и голосистых подружек. Вот и на этот раз, в квартире Шведовых было многолюдно. Даже не представляю, как в их «двушке» смогло поместиться столько народа? Правда, для этого почти всю мебель пришлось временно перенести к соседям, иначе огромный длинный стол, сотворенный из нескольких взятых на прокат, не поместился бы в небольшой гостиной. Тамада – гармонист в русской рубахе на выпуск, зычным голосом спрашивал, кто будет поздравлять именинницу, кому из гостей предоставить слово? Было шумно и весело! Но вот гости расселись за щедрым на выпивку и закуски столом, а Аркадий, как хозяин, встал со своего места, чтобы поздравлять супругу. Установилась тишина, в которой Аркадий, дрогнувшим голосом произнес: - Ленок! - остановился. Маленький, шуплый, усталый и совершенно не праздничный, он осмотрел гостей каким-то растерянным взглядом и продолжил: - Я благодарен всем, кто пришел поздравить мою жену с юбилеем! - сказал Аркадий обычным голосом, но вдруг что-то дрогнуло в его горле – ком волнения настиг внезапно. Гости прекратили греметь посудой и положили вилки. – Мы с тобой прожили двадцать пять лет! Всякое в нашей жизни было! Но раз мы вместе, значит, ХОРОШЕГО в ней было больше! И, мы, по-настоящему, нужны друг другу! Вот я тут тебе подарок приготовил… обручальное кольцо. Конечно, обязан был его тебе подарить давно, но ты меня прости, просто так получилось… Дарю обручальное кольцо сейчас! Ты его заслужила! Дай руку, я сам тебе его надену! Сорвав пломбочку с золотого кольца, Аркадий взял не ту руку жены, не на тот палец начал его надевать… Но, справившись с волнением, поднес к губам обе руки жены и поцеловал каждую. На глазах у всех гостей были слезы. Кто-то выскочил из-за стола, побежал на кухню и открыл воду, видимо, смывая невольные слезы. Больше никаких речей не было, настолько сильным оказалось эмоциональное впечатление от только что сказанного. Спустя всего несколько секунд после вручения подарка, кто-то запел, русскую застольную песню, и веселье вошло в привычное русло. Елена Егоровна успела мгновенно сменить парадное платье на любимый красный сарафан, и первой бросилась в прихожую отплясывать «Барыню». Я незаметно покинула гостей. Мне хотелось, как можно дольше сохранить в памяти те несколько особых минут, когда мужчина так обнажил свою душу, что каждый, услышавший его слова, обращенные к жене, не смог остаться равнодушным. АРКАДИЙ О ВОСЬМИДЕСЯТИЛЕТНЕЙ МАТЕРИ Я несколько лет назад стал замечать, что внутренний мир моей матери стал распадаться, хотя она и сейчас любит поговорить с людьми, поспорить. С интересом смотрит телевизор – все подряд. Но контакт с миром ощутимо в ней гаснет. Например, ей стало все равно, как она одета, чисто ли в квартире, что будет кушать… Мать полностью отказалась от чтения, хотя прежде была до него большой охотницей. Утратила она и силу воли: живет какими-то импульсами, проявляя к чему-то короткий интерес. Часто совершает немотивированные поступки. Думаю, это происходит это из-за того, что она не осознает в полной мере собственной физической немощи. Тяготится нашей опекой и частые громогласные скандалы устраивает моей жене, доказывая, что она – настоящая хозяйка в доме, и все должны ей подчиняться, при этом, бывает агрессивной, упертой. А недавно потребовала, чтобы мы отвезли ее к себе в однокомнатную квартиру. Отвезти - то мы с женой ее отвезли, но очень беспокоимся за нее, почти каждый день навещаем. Кто знает, что в ее старую голову может взбрести? АФОРИЗМЫ АРКАДИЯ «На этой работнице телегу надо возить, а она на свое здоровье постоянно жалуется и с больничного не слезает»... О соседях: «Не берегли домашние его труд, вот он и не шел впрок семье»… «Обида заклинивает время на себе». «Нет, на старухе я никогда не женюсь! А то будет она у меня под носом греметь своим радикулитом»! (о сексе с молодой женщиной) «Не дотяну, так доплачу! По мне, лучше полчаса провести в постели с молодой, чем сутки - со старухой»! «На производстве надрывают свои животы те, у кого дети, внуки. А я работаю без напряга, потому что только на себя»! «Рабочая одежда как доска к его спине прилипла»! «Да кто сейчас из рабочих на старости лет нормально живет? Все с трудом только и делают, что выживают». «Сам никого по плечу не хлопал и себя хлопать не позволяю. Нужна дистанция, а она, будто дверь, в которую прежде, чем войти, необходимо постучаться». «Моему другу так нравится джазовая музыка, что, когда он ее слушает – просто «разлагается» от удовольствия»! «По себе знаю, когда человек влюблен, он будто переселяется в какое-то отравленное пространство: видит, да не то; слышит – да не так! Безрассудные любовные подвиги только в таком ненормальном состояние и возможно совершать! Сколько я творил в молодости безумств! Как живой остался – не знаю! Но за то сейчас, когда все пережитое вспоминается, собой доволен! Ведь смог! Не струсил! В здравом уме такие глупости совершать не станешь»! «Давно заметил: чем больше думаешь об одной женщине, тем легче с другой»! «Мужчина в том случае может смириться с изменой жены, если о ней никто, кроме него, не знает. Даже прикинуться дурачком, мол, ничего не замечал… Во всех других случаях необходимо срочно принимать крутые меры. И тут не обойтись без жестокости, потому что, если простишь, начнутся повторения». «Когда на Пасху прихожу в церковь, от всего там происходящего, кажется, что под купол взлетаю»! «Про знакомую моей жены все хором говорят, что она удачно вышла замуж! Почему? – спрашиваю у супруги. – Да потому, что теперь они мясо покупают не в магазине, а только у частника на базаре! Какой-то странный критерий удачного замужества»… Про соседку: «Она скрутила мужа в бараний рог и делает все, что хочет! Заимела состоятельного любовника с машиной, «интересно проводит» с ним время, а дома тиранит мужа бесконечными мелкими придирками - мстит за какую-то его давнюю измену. Дома он даже спокойно газету почитать не может. Я уже не говорю о том, чтобы купить пива и распить с друзьями. Она вообразила себя «всемогущей женщиной», но от этого ничуть не стала счастливее, а только злее и циничнее». «Почему, Лидолия, я всегда с вами так откровенен, хотя вы знакомы с моей женой. Но я не опасаюсь никакого предательства с вашей стороны потому, что по жизни женщинам в щепетильных вопросах всегда доверял больше, чем мужчинам! И они меня ни разу не подводили»! ПОСЛЕДНЯЯ ВСТРЕЧА В нашу последнюю встречу в 1995 году в Ташкенте я узнала, что у Аркадия год назад умерла жена. Вскоре у него появилась любовница, о которой друг предпочел не распространяться, но свое кредо в отношениях с ней все же высказал: Я своей женщине говорю: - Будем вместе до тех пор, пока тебе со мной хорошо! Уйти от меня ты можешь в любой момент – не обижусь! Мы свободные люди и не должны ни в чем обременять друг друга! Когда умру, из морга везите сразу на кладбище. Прощаться мне тут не с кем… Добрые люди советуют мне, одинокому, молодую пару в свою квартиру прописать - чтобы оставить им хорошую память о себе. Этот вариант не для меня. Вместо того, чтобы кому-то оставлять «хорошую память», предпочитаю положенное мне время спокойно дожить, имея собственное жилье, а не ютится в углу «по милости», мною же облагодетельствованных, чужих людей. Ведь своих детей у нас с женой никогда не было, но это ни ее, ни меня никогда не тяготило. РОМАН АРКАДИЯ Наша дружба с Аркадием продолжалась и после моего переезда в Ульяновск. Дружила я и с его женой, работницей одного из цехов той же отделочной фабрики, где трудился ее супруг. Это была настоящая русская женщина, любящая, трудолюбивая, постоянно находящаяся в тени своего амбициозного мужа. Отделочная фабрика в семидесятые годы прошлого века была огромной, поэтому супруги почти никогда на производстве не встречались. К тому же, их рабочие смены обычно не совпадали, поэтому многие отделочники не догадывались что Аркадий и Лена муж и жена. К тому же, фамилии у них были разными. Детей за совместную жизнь они не заимели, но это обстоятельство не мешало им жить в полном душевном согласии. И даже когда Аркадий познакомился с лаборанткой Женей, влюбился в нее, это событие на его семейной жизни внешне никак не отразилось. * * * Незадолго до моего переезда в Ульяновск, когда роман с лаборанткой Женей был завершен - она с семьей переехала в другой город, Аркадий пришел навестить меня, уже не работающую на текстильном комбинате. В какой-то момент нашего общения разговор о новом фильме, который мы оживленно обсуждали, вдруг сам по себе прекратился, и Аркадий, опустив взгляд в пол, чуть дрогнувшим голосом попросил: -Лидолия, напишите о нас с Женей! Я так много вам о ней рассказывал! Пусть хоть что-то останется из всего, что эта невероятная женщина подарила, хотя бы одним своим присутствием в моей жизни на протяжении целых трех лет! Представляете, у меня даже нет ни одной ее фотографии… Когда просил сфотографироваться специально для меня, отшучивалась: - Фото-летопись начнем с нашей свадебной фотографии! Растерявшись от такого необычного предложения Друга, я попыталась отказаться; - Аркадий, как же я могу выполнить эту просьбу и написать рассказ о ваших отношениях с Женей, ведь я ее ни разу не видела… К тому же, какому-то случившемуся событию вашего романа, по незнанию, могу дать вовсе не ту трактовку, какую вы от меня ожидаете. Словом, то, что вы мне сейчас предлагаете, это сложное и щепетильное дело… Так что, выполнить просьбу, вряд ли смогу. - Лидолия, как хотите, так и пишите! Вы, с моих слов, так много знаете о нас с Женей… Пожалуйста, заполните ту страшную пустоту, которая осталась в моей душе после ее отъезда! Я буду читать ваш рассказ и думать: «Да, она была со мной именно такой! А в другом месте обижусь: нет, Лидолия тут не права, все у нас было иначе!» Хотя бы попробуйте! Я готов отвечать на все ваши вопросы, касающиеся тех лет жизни, когда Женя была со мной рядом. - Я вас, Аркадий, слишком хорошо знаю! В отношениях с женщинами вы придумываете всевозможные головоломки, суть которых их не в том, чтобы как можно скорее уложить избранницу в постель. Напротив, добившись явной психологической победы, вы почему-то не форсируете события, как это делают большинство мужчин, напротив, прикладываете массу усилий, чтобы оставить все так, как было изначально. Проще говоря, ваш роман с Женей - это, на мой взгляд, какая-то психологическая «коррида», где вы были бесстрашным тореадором, укротителем! Но и эта молодая женщина в вашем «закрученном» сценарии, ни минуты не играла роль жертвы! Верно? - Вот видите, вы уже согласились с моей просьбой! Желаю успеха! В свой следующий визит, не дожидаясь каких-то вопросов с моей стороны, Аркадий сразу, как говорится, «взял быка за рога». - Знаете, что для меня было главным в наших отношениях? Я искренне считал, что своей добротой, любовью и терпением смогу излечить душу этой уникальной женщины от серьезнейшей душевной болезни – злости! - Ну, и получилось? - Да же не знаю, что сказать… Мы расстались после того, как она и мне начала все делать назло, к примеру, решила родить третьего ребенка и остаться в ненавистной семье мужа. - Из многочисленных рассказов чуть ли не о каждой вашей встрече, я так и не поняла: были у вас интимные отношения с ней или же их не было? - Вы, Лидолия, задали тот единственный вопрос, на который я не стану отвечать. Если скажу, что у нас все было, уроню ее достоинство, - ведь она жена, мать. Если скажу, что ничего не было - уроню свое! *** Долго я не могла собраться с духом и взяться за выполнение просьбы Аркадия Шведова: написать рассказ или, «что там получится», о его трехлетнем романе с работницей отделочной фабрики, молодой лаборанткой Евгенией, которую знала лишь с его слов. С целой папкой «шведовских бесед», я переехала в Ульяновск. Изредка мы с Аркадием переписывались, а при моих наездах в Ташкент, встречались. Но в наши последние встречи почему-то он ни разу не напомнил мне о давней просьбе. Три года назад, когда я все же сделала черновые наброски к рассказу о любви Аркадия к своенравной молодой женщине, мне захотелось ему их показать, обсудить написанное. Но, приехав к внучке в Ташкент, узнала, что мой друг и заказчик около года назад умер … Однако начатую работу прекращать не хотелось. Уж слишком много времени и душевных сил я потратила на то, чтобы «оживить» и описать эту уникальную по своему характеру женщину, хотя бы, как героиню моего эссе. Вот что, в конце концов, у меня получилось. ЗЛАЯ «Злой человек испуган неудачной судьбой. Но озлобленность если не угасает, то притухает, сталкиваясь с бескорыстием и добротой». А. Лиханов «Зло делать легко. Наслаждение от зла и добра одинаковы». Вс. Иванов: В первый день нашего знакомства, когда мы в рабочей столовой с Женей впервые оказались за одним столом, она, будто говоря с собой, негромко произнесла: - Со мной можно одервенеть! – и посмотрела на меня огромными черными глазами с длинными пушистыми ресницами. - Это вы мне? – поинтересовался я и перестал есть. Передо мной сидела эффектная тридцатилетняя женщина с яркими рыжими волосами, оттеняющими ее чистую белую кожу, с едва заметной косметикой на миловидном лице. Мой оценивающий взгляд явно не понравился незнакомке, не доев своего обеда, она резко бросила на поднос ложку, следом швырнула тарелки и быстро зашагала в конец столовой, где находился стол с использованной посудой. Проводив ее взглядом, принялся, было, за прерванную трапезу, но доедать обед после ее ухода мне расхотелось… А после целый вечер я пытался расшифровать значение впервые услышанного в столовой слова: «ОДЕРВЕНЕТЬ!». Прошло несколько недель после того памятного обеда. Во время редких встреч с едва знакомой текстильщицей, которые происходили либо в фойе фабрики, либо в столовой или в комнате психологической разрядки, мы обменивались банальным приветствиями да короткими репликами. И все потому, как позже выяснилось, что оба не знали, как подступиться друг к другу. Но однажды, встретив Женю неподалеку от комбината, я пригласил молодую женщину посидеть в ближайшем кафе. Женя без всяких уговоров согласилась. Тут у нас возник первый настоящий разговор, который длился больше двух часов. Во время него она призналась, что ненавидит весь мир, а больше всего в нем - себя! Ненавидит свекровь, мужа, свою работу, город! Заметив при этом, что вся ее семья живет какой-то «яростной звериной» жизнью! Со временем мы сумеем чаще находить возможность несколько минут побыть вместе. И наше общение – случайное или заранее обговоренное - незаметно начнет давать ростки. Например, в какой-то момент очередной встречи, прервав саму себя на полуслове, Женя вдруг спросит: - Аркадий, как ты думаешь, способна ли злая женщина на любовь? Может ли она быть нежной, заботливой, предугадывать желания избранника, отодвинув себя на второй план? - Конечно, все, что ты сейчас перечислила, в ней, как и в любой нормальной женщине, есть! Но только с той разницей, что быть доброй для одной это – норма, а для другой - вредной и злой - отклонение! К этой теме мы будем постоянно возвращаться. Обычных, в моем понимании, спокойных, с предсказуемым исходом встреч, у нас с этой женщиной ни разу и не было: я постоянно испытывал тревогу, зная, что в любую минуту свидания может произойти взрыв, обвал, скандал, словом, при общении с ней надо постоянно быть готовым к разным неожиданностям. Не удивительно, что в присутствие Жени меня ни на секунду не покидало ощущение, будто я нахожусь на просыпающемся вулкане. Пройдет почти год, прежде чем я научусь читать по Жениному лицу, как по книге, целые главы из ее непростой семейной жизни. И обнаружу, что лишь в моменты неприкрытого гнева, рвущейся из души злости - ее лицо по-настоящему красиво и воодушевлено! Без состояния напряженности, готовности к агрессии, это просто обычное милое лицо. Но в момент злости ее глаза не смотрят, а режут воздух! Губы не произносят слова, а рвут их на части! Но иногда, замечал, что агрессию с ее лица вытесняют какие-то иные чувствам, например, неуверенность, стеснительность. Тогда ее лицо становится еще восхитительнее! Этому эффекту способствует одномоментное переплетение злости и доброты! Еще мной подмечена интересная особенность Жениного лица: даже, когда она смеется, взгляд не становится добрее, он будто отлит из свинца - настолько тяжел и неподвижен. Вот в такую тигрицу, меня, сорокалетнего мужчину, угораздило всерьез влюбиться! Каждая новая встреча все больше убеждала меня в том, что в поступках Жени нет никакой логики. За мигом нежности - тут же может последовать каскад необоснованных претензий, обид! А причина такого поведения, по ее собственному признанию, таилась в ее незыблемом принципе: все и всем делать назло! Это свое «назло», она адресовала целому миру, вплоть до соседей, сослуживцев и даже незнакомых прохожих… Из сумбурного объяснения причины такого отношения к людям, я, в конце концов, понял, что ее душевные силы подпитывает только злость! Она помогает ей выжить и не сломаться в борьбе со многими сложностями, но, при этом, она не понимает, что сама же сложности и конфликты провоцирует! Взять, к примеру, такой случай: договариваемся вместе днем сходить в кино, потому что вечером ей вырваться из дома невозможно. Я ищу тысячи лазеек, чтобы в рабочее время высвободить пару часов: покупаю загодя билеты, обговариваю с напарником подмену, дважды звоню ей в лабораторию, напоминаю о встрече, заручаюсь согласием. Прихожу к кинотеатру в обусловленное время, терпеливо жду, а Женя не появляется… На мои вопросы, заданные ей на следующий день, не отвечает, а рычит: - Значит, не могла! Зато может сама назначить мне свидание в сильнейший мороз, прибежать заранее, волноваться, что оставила двоих малолетних детишек на больную свекровь, но быть со мной все это время веселой и нежной. В другой раз ей ничего не стоит пойти со мной именно в тот ресторан, что находится в нескольких метрах от ее дома, подкатить на такси к своему подъезду в любое время суток... Когда же я пытаюсь понять провоцирующие мотивы ее поступков, с вызовом отвечает: - Всем назло! Из ее рассказов узнаю, что в восемнадцать лет она вышла замуж не за того парня, которому симпатизировала и который еще со школы, добивался ее любви, а за другого: тому было все равно на ком жениться, лишь бы по распределению после института не загреметь в глубинку. Назло родителям она бросила институт - после первого курса начала работать, чтобы иметь личные деньги. Назло свекрови отрезала чудесные косы и стала их красить в рыжий цвет, ненавистный не только свекру и мужу, но и ей самой. Да и меня она приблизила к себе, как позже призналась, тоже всем назло. Ее зло, будто луч прожектора, отыскивает в темноте все новые и новые цели… Однажды это «луч» был направлен на меня, вот тогда-то я впервые почувствовал, что это такое… Самое безобидно слово, которым можно определись тогдашнее мое состояние - это КОШМАР! *** В доме Жени, по ее рассказам, принято неделями дуться друг на друга, молчать, копить обиды вместо того, чтобы выяснить причину ссоры, разрядить обстановку, пойти на компромисс или вовсе забыть о чьей-то оплошности… Там царят настоящие «волчьи законы» и каждый член семьи свои права не только завоевывает, но и постоянно защищает от посягательств сородичей. Например, свекровь немало испортила всем домочадцам нервов прежде, чем отвоевала себе право первой подходить к телефону. Право на крупные покупки в жестокой борьбе с сыном отстоял ее свёкр. Перестановкой мебели в квартире единолично занимается ее муж, а приготовление еды – это неукоснительная обязанность Жени. Но больше всего меня потрясла ее позиция в отношении малолетних дочерей. Она намерена собственные «злостные принципы» передать и им: - Хочу, чтобы дочери шли моей дорогой! – как-то услышал я от нее. - Но ведь это жестоко! - Пусть! - Твое «пусть» означает: пусть выходят замуж за нелюбимых, живут со злыми свекровями, имеют постылую работу… И все это изо дня в день? – вместо ответа тяжелое молчание до конца нашей встречи. Вообще, одним из ее приемов уйти от ответа и поставить собеседника в неловкое положение – является, либо тяжелое молчание, либо озабоченность семейными делами. Кажется, что весь ее внешний вид в такие минуты говорит: - Чего ты ко мне лезешь? У меня свои проблемы, а у тебя свои! – и ни с каким вопросом к этой «воплощенной добродетели» тогда не подступишься. * А вот еще эпизод. В этот день у меня было приподнятое настроение – Женя накануне со мной было необыкновенно добра и ласкова. Даже заверила: если я еще немножечко потерплю, она исправится, станет доброй, и все у нас будет замечательно! Я даже начал планировать совместный отпуск, о котором изредка заводил разговор. Хотя Женя и не принимала в обсуждении участия, но и протестов с ее стороны тоже по этому поводу не было. А недавно, когда напомнил о совместном отдыхе, она просто взбеленилась! Нет, это не женщина, а настоящее чудовище! Прежде, чем встать и уйти из кафе, зло ухмыльнулась, сощурив глаза и, без единого слова, захлопнула за собой дверь… Этого оказалось достаточно, чтобы плохое настроение продержалось у меня весь оставшийся день. В том ее взгляде я почувствовал уничтожающее меня, мужчину, злорадство такой силы, что до сих пор при воспоминании о случившимся в кафе у меня перехватывает дыхание и щемит от обиды сердце... Своим поведением эта женщина мгновенно могла вызывать в окружающих людях растерянность, слезы, чувство обиды, причем, без всякого с их стороны повода. Создавая нервозность своему окружению, это мне было видно, как говорится, невооруженным взглядом, Женя явно испытывает какое-то садистское удовольствие. Понятно, что за годы общения у меня была возможность прекрасно изучить характер этой Дамы. Мне с ней всегда было трудно, но зато скуки в ее присутствии не испытал ни разу! Она умела быть разной! Я терялся от такой женской непредсказуемости, злился на то, что ничего не могу заранее спланировать… и был самым счастливым влюбленным только от одной ее неожиданной улыбки, заботливого жеста, ласкового слова. Про женщин такого типа говорят, что их можно ударить, убить, но вот бросить, расстаться с ними– не возможно! Помню, на свидание в кафе, в один из осенних дней, Женя явилась мрачнее тучи. Начинаю выяснять причину ее подавленного настроения. Оказывается: - Я вдруг решила, что ты все равно меня бросишь! – запальчиво заявляет она. - Представляешь, я еще на свет не родилась, я меня родители уже не хотели. Поэтому, повзрослев, поняла, что не могу и не хочу отношения с людьми строить на любви! И стала искать взамен любви и душевности иной «строительный материал». Вот тут-то мне и подвернулась ненависть! - Женя, - перебил я ее, - ты не замечаешь, что твоя внутренняя «злюка» живет в постоянном несогласии с тобой! Отчего ты даже представить не можешь, что собственная боль при сочувствии другому человеку, может не просто ослабеть, но и вовсе исчезнуть! От одного только СОЧУВСТВИЯ! Пойми, пока ты молода, все еще имеешь потрясающую возможность построить свою жизнь заново, вернее, по-другому! Мою горячность она встретила тяжелейшим молчанием. Из чего я сделал вывод: в мире ненависти эта молодая женщина научилась прекрасно ориентироваться. А в мире любви боится оказаться новичком, боится саму себя… Когда я ей говорил, что могу понять и объяснить многие непредсказуемые ее поступки, она предпринимала массу уловок, чтобы лишить меня возможности сделать это. Многочисленные попытки объяснить ей саму себя, Женю только раздражали. В таком настроении она становилась совсем невыносимой… Как-то я поймал себя на мысли, будто вблизи нее передо мной кто-то устанавливает «кривое зеркало». «Искривленный» характер Жени лишает мой мозг нормальной человеческой логики. Однако при каждой встрече я не перестаю убеждать эту женщину в том, что именно доброта, а не злость, ее истинное обличье и даже - предназначение! -Ты, – внушал я ей, - постоянно ищешь препятствия там, где их попросту нет! Ты привыкла их виртуозно создавать на пустом месте! Не дав мне говорить, она запальчиво перебивает: - Знай, Аркадий, одно: я не хочу, чтобы ты меня «плохую», переделывал в «хорошую»! Только такая, какая есть, я могу выжить в своей жизни! Более того, иногда быть счастливой! Конечно, мое счастье не похоже на счастье обычных людей, но это меня ничуть не смущает. Пойми, желания быть, как все, у меня никогда не возникало, да и вряд ли когда-нибудь появится! Я - это только я, и никто больше! - Твоя злость, строится на страхе, причем, во многих случаях эту «камуфляжную злость» ты ошибочно принимаешь за истинные чувства. Так не должно быть! Это не правильно, потому что в человеческой душе должны царить свобода, доброта, любовь! – после этого разговора я сделал для себя еще одно маленькое открытие: чтобы жить с этой женщиной, надо иметь, не то, чтобы хороший характер, а очень сильный. Сила – это единственное, чему, как мне показалось, она готова подчиняется. Но, я ошибся в своих предположениях после ее очередного признания, сделанного несколькими днями позже: - Ты, наверное, думаешь, чтобы меня подчинить, - мужчине необходимо применять насилие? Так знай, уже били, но, как видишь, так и не переделали… - Чтобы находиться рядом с такой женщиной как ты, Женя, мужчина должен иметь не сердце, а железобетонный дзот! – выпалил я. Ей эта фраза моя фраза явно понравилась. Об этом мне сообщила ее прекрасная улыбка. Во время другой встречи поинтересовался: - Почему ты жизнь видишь только в черном цвете? Почему тебе доставляет удовольствие ронять человеческое достоинство, причем, просто так, мимоходом? Однако себя ты никому в обиду не даешь, по той простой причине, что уж очень любишь! Так я ошибаюсь или ты действительно получаешь от скандалов удовольствие? Почему молчишь? Об унижение завел разговор не случайно. Довелось как-то зайти к Жене в лабораторию, где на моих глазах произошла отвратительная сцена, главной героиней которой, конечно же, оказалась Женя. … Как потом узнал: причиной для ее возникновения стала сущая мелочь: лаборантка без спросу взяла Женину чашку, чтобы полить цветок. Увидев это, Женя подскочила к сотруднице, выхватила у нее рук свою чашку и выбросила в окно! Вся лаборатория, затаив дыхание, безмолвно наблюдая за происходящим… Еще я понял, что Женя из тех женщин, которые никому ни одной своей обиды не прощают. Поразительно, даже в мелочах, они не идут ни на какие компромиссы, потому что отлично знают: испортить настроение легко, а исправить - значительно труднее! Уж чего-чего, а испортить, кому угодно настроение, Женя может виртуозно! Поэтому у нее никогда не было подруг, с которыми, будучи девочкой, она бы дружила. И все из-за того, что сейчас, к примеру, она хорошая, добрая, а через минуту может на пустом месте обхамить даже близкого и дорогого человека, довести его до слез, до истерики! И делается это ею не случайно – умышленно! Да, совсем забыл рассказать об отношении моей подруги к деньгам. Первое, что заметил, она на них жадная! Чувствуется, что любит деньги считать и пересчитывать, копить, причем в тайне от членов своей семьи. От своего мужа ничего, кроме денег не требует, на его свободу не покушается, поэтому в отпуск он всегда ездит один. Через два года наших отношений, заметил, что Женя стала охотнее рассказывать о себе. Однажды, когда мы перед киносеансом сидели в буфете и ели мороженое, она вдруг спросила: - Знаешь, почему я стала злой? – и, не дождавшись моего вопроса, продолжила: - Просто войти в роль «злюки» мне совсем не трудно! Вот ты постоянно за какие-то огрехи прощаешь людей. А все потому, что требуешь от них мало. Я же прощать не могу, потому что мне от них требуется гораздо больше, чем тебе. Есть и другая причина, почему я выбрала зло: хорошее быстро забывается, да и делать его намного труднее. Другое дело – зло! Иногда, чтобы его совершить, достаточно секунды, а попавший под горячую руку человек будет о нем помнить целую жизнь! - Ты хочешь сказать о всемогуществе зла! Да, сейчас оно во всем мире прямо на глазах наглеет, набирает силу. Причина в том, что зло хочет обесценить доброту, она ему «поперек горла» стоит, и развернуться во всю свою сатанинскую мощь мешает! И хотя зла, действительно, много, лично я считаю, что в мире добрых людей значительно больше! Добрых дел тоже больше совершается на земле, чем злых… Одно мне обидно: зачем ты каждую мою попытку указать тебе на ненужность и опасность зла, превращаешь в поединок? Победа в наших спорах почти всегда остается за тобой по той простой причине, что ты не умеешь идти на компромиссы, а я стремлюсь избежать ненужных конфликтов… Зимой из-за сквозняков на фабрике, я сильно простудился и проболел две недели. А через день после выхода на работу Женя впервые призналась, что в наших спорах о жизни часто была не права, вела себя бездушно, грубо. Впервые просила меня за это на нее не сердиться. Такое ее признание дорогого стоит! После работы мы решили немного прогуляться, ведь давно не виделись. Зашли в какой-то детский садик, нашли беседку, где было не так ветряно. А Женя весь час, что мы там находились, ворковала счастливым ангельским голосом: - Аркадий, знаешь, в твоем присутствии, я часто испытываю желание стать другой! Чуть ли не идеальной, такой, какой ты хочешь меня видеть! Во время этого ее монолога у меня перехватило дыхание . О намерении измениться Женя стала говорить лишь после того, как я почувствовал, что она немного в меня влюбилась. У нее даже в лице появились новые, смягчающие краски, изменилась мимика… Аналогичных покаянных разговоров после разлуки, вызванной моей болезнью, было еще несколько. Но я не расслаблялся, так как четко понимал - думать о победе добра над злом – преждевременно, ведь по-прежнему перед каждым расставанием мы продолжали ссориться. Как-то я не выдержал необоснованного обвинения в свой адрес и крикнул ей вслед: - Как же ты любишь себе! Только себя! Всегда себя! После этого свидания, разгоряченный очередной ссорой, я решил несколько остановок до дома пройти пешком, чтобы привести нервы в порядок. И хотя многое теперь в характере Жени мне стало понятнее, неожиданно «докопался» еще до одного ее «секрета»: фантастического умения самым неожиданным образом друзей превращать во врагов. Это с Женей происходит в том момент, когда она к кому-то внезапно теряет интерес. Тогда эта женщина перестает соблюдать даже элементарную вежливость: проходя мимо, не здоровается, будто это не ее хороший знакомый, а пустое место. В момент встречи с «отвергнутым», что-то темное, дремучее по отношению к этому человеку, так и «прет» из всего ее облика, озлобленный взгляд становится подобен плевку в лицо. Иногда себя спрашиваю: - Не ошибаюсь ли, когда думаю, будто своей добротой и любовью смогу освободить душу этой женщины, с далеко непростой судьбой, от царящей в ней злости, агрессии, человеконенавистничества? Ведь ее зло, лишенное логики, здравого смысла, питается за счет разрушения чистоты человеческих отношений, отрицанием добра, веры в животворную силу любви. И, как иллюстрация к этим размышлениям, сразу перед моими глазами возникла одна из наших недавних ссор, причину, которой я до сих пор не понял. Но дело, как всегда, оказалось не в самом конфликта, а в его инициаторе. Во время вспышки ярости ее глаза как бы втягиваются вглубь глазниц, а сам взгляд становится двояким: то он пугающе агрессивен, то испуган. Само же лицо каменея, начинает бледнеть, потом становится безжизненно серым. И требуется какое-то время, чтобы к нему вернулись естественные краски. Я уже говорил о поединках, в которых победа всегда оставалась за Женей. Если же ей, даже спустя время, вдруг начинало казаться, что преимущество в каком-то споре за мной, то разговор при следующей встрече она начинала именно с того момента, где, по ее мнению, мне удалось, хоть в чем-то, быть на высоте. Во вторичном споре Женины аргументы всегда оказывались еще тяжеловеснее, и беспощаднее, и нелепее, чем накануне… - Мне, прожившему четыре десятка лет, впервые встретилась женщина с таким холодным, высокомерным и не чувствительным к боли других, душевным багажом, - сказал Аркадий в одну из наших ташкентских встреч, и надолго задумался. Обычно я не прерывала рассказов Друга вопросами, но на этот раз, попыталась ему помочь: - Я где-то читала, что само по себе зло, с точки зрения разума – это вечное отрицание, а с точки зрения чувства - один из видов атрофии, умерщвляющей все, кроме себя! - Очень верная мысль! – оживился Аркадий, - Женя что-то доброе может делать только для себя, причем, любит такие поступки рекламировать, придает им какую-то чрезмерную значимость. Когда она мне о каком-то своем «подвиге» вдохновенно рассказывает, я еле сдерживаюсь, чтобы не рассмеяться. Еще у меня улыбку вызывает ее походка: она не просто ходит, а будто бы «толдычет» землю своими, несколько повернутыми внутрь, носками. Но поразительно еще и то, что она точно так же «толдычет» вилкой по тарелке во время еды… Странное совпадение, подумал я, впервые обратив внимание на неожиданное сходство. Накануне отъезда Жениной семьи в другой город, где живут состоятельные бездетные родственники ее мужа, мы долго с ней разговаривали обо всем, что с нами за все эти годы произошло. И вдруг Женя впервые призналась, что я – единственный человек в ее жизни, кому она пожаловалась на свой невыносимый характер. Более того, даже почувствовала желание хоть в чем-то его изменить. - Да перестань на себя наговаривать! Ты хорошая, умная, только очень своевольная! Ты в тысячу раз лучше многих! Да еще - настоящая красавица! - от этих моих слов Женя растерялась, щеки у нее вспыхнули, и вдруг она предложила… постирать мою рабочую одежду! Этот порыв, видимо, даже ей самой был непонятен, поэтому уже через секунду она благополучно «забыла» о своем предложении. А я продолжал «лить елей» на ее растроганную душу: - Да, ты – отличная женщина, с которой вполне можно ладить! А то, что ты себя ненавидишь – это не серьезно! Просто по жизни тебе не хватает элементарного тепла, доверия. Все это произошло по той причине, что с самого начала ты наделала массу ошибок, из-за них все в твоей жизни так нелепо «перекручено»... Говоря, знал: это наш последний разговор. Билеты на поезд уже куплены, но дату отъезда Женя не сообщила, чтобы избежать сцены прощания. *** Все эти несколько лет, что прошли после Жениного отъезда, мне хочется верить, что и я оставил в ее жизни глубокий след. А еще тешу себя надеждой на то, что когда-нибудь Женя отыщет возможность и подаст о себе весточку… КОММЕНАРИЙ АВТОРА: Тема зла настолько меня увлекла, что, даже завершив книгу, я не удержалась и выписала из Интернета несколько изречений на эту тему, великих людей минувшего и нынешнего времени. Думаю, что их мысли помогут читателям глубже понять и осознать понятие «ЗЛО». Стив Кинг: «Зло – самая бесполезная из эмоций». Лао ЦЗЫ; «Вами управляет тот, кто вас злит». Экхар Толе: «Там, где есть гнев, всегда скрывается боль». Василий Ключевский: «Найти причину зла – это все равно, что найти против него лекарство». Сергей Федин: «Если вы отвечаете злом на зло, то зла становится больше». Будда: «Всякая злость происходит от бессилия». Жан-Жак Руссо: «Тот, кто злится, испуган, он боится что-то потерять». ххх Рассказ «Злая» записан со слов моего друга. Но, общаясь с текстильщиками целое десятилетие, я узнала много интереснейших семейных историй. Они-то и послужили документальной фактурой для написания другого рассказа - «Неприметная». Перечитывая опубликованный в книге «ДОЛГИЙ ПУТЬ» рассказ «НЕПРИМЕТНАЯ» решила его включить в новый сборник еще и по той причине, что в нем есть мимолетное упоминание о том, как на заре Советской власти она боролась в эпидемиями. НЕПРИМЕТНАЯ рассказ Так уж получилось, что несколько часов до приезда дочери, вызванной из Перми срочной телеграммой, Василий Петрович должен был провести наедине с умершей более суток назад от сердечного приступа, женой - Евдокией Максимовной.  После того, как привезли из морга покойницу и, сдвинув к стене кресла, установили на двух кухонных табуретках обитый черным сатином гроб, Василий Петрович, будто лунатик, принялся кружить по комнатам - ни сидеть, ни лежать ему не давала странная тишина. Высокий, крупного телосложения мужчина, натыкаясь на оброненные бутылочки из-под лекарств, на стулья, неведомым образом вставшие на его пути, невидящими глазами смотрел на большие настенные часы и торопил приход сослуживцев, которые из-за важного селекторного совещания не могли прийти и помочь с похоронами в первой половине дня. А соседи, с которыми дружили Анохины, укатили всей семьей в деревню. Родственников у них не имелось: кто погиб в войну, кто попал «под молох» раскулачивания и всевозможных правительственных чисток. Да и годы никого не пощадили. Сам Василий Петрович недавно отметил свое семидесятилетие.  Вереницу невеселых мыслей, то и дело возвращающих его к предстоящим похоронам, резкой трелью прервал телефонный звонок. Он показался Василию Петровичу настолько неуместным, что, приподняв с рычага трубку, мужчина некоторое время держал ее в отдалении, не понимая истинного назначения этого предмета. Но пронзительные интонации встревоженного женского голоса сумели пробиться к его сознанию:  - Ах, какое несчастье! Как я вам сочувствую! Еще вчера я не решалась вас побеспокоить, а сегодня, наконец, взяла себя в руки и вот звоню... Теперь, когда вы стали совершенно свободным человеком, у нас нет никаких препятствий для того, чтобы осуществить все задуманное. Наш союз благословляют небеса!  - Господи, да о чем это вы, Анна Григорьевна? Какие небеса? Она лежит в гробу... а вы... – и, отшвырнув трубку, зажав уши ладонями, раскачиваясь, будто от непереносимой боли из стороны в сторону, мужчина сделал несколько шатких шагов, но ударившись о диван, упал на него ничком..  А на противоположном конце провода все тот же сострадательный женский голос продолжал обращаться к хозяину квартиры:  - Дорогой, пожалуйста, не замыкайтесь в своем горе! Я накупила массу всяких абонементов! Будем ходить, как вы недавно мне предлагали, в группу «Здоровья», отправимся в туристический поход по тем местам, где когда-то ваша стахановская бригада возводила города, непременно посетим несколько филармонических концертов!  Телефонная трубка еще чего-то предлагала, на что-то сетовала, но Василий Петрович ничего не слышал, кроме гулких ударов сердца. Никогда прежде не испытанный в такой сконцентрированной дозе стыд, окатил тело жаром с головы до ног. Мужчина зло бросил телефонную трубку на рычаги и, подойдя к гробу, встал на колени у изголовья покойницы:  -Дуся, голубушка, прости меня! Слышишь, прости, если можешь! Я же тебе, душе безгрешной, всю жизнь своим самодурством испакостил! Всю жизнь...  Оторвав взгляд от бледного маленького лица жены, Василий Петрович рассеянно окинул гроб, в котором покоилось, укрытое белой простынею тело покойной. И тут его взгляд уперся в какое-то темное пятно, неведомо откуда взявшееся на тумбочке возле двери, ведущей в спальню.  Сделав над собой некоторое усилие, мужчина узнал в коричневом пятне свой чемодан, который собственноручно снял с антресолей два дня тому назад.  *** Евдокия Максимовна раскатывала на кухне тесто, когда в прихожей раздался телефонный звонок. Не прекращая лепить пельмени, лишь выглянув из кухни, она крикнула мужу, бреющемуся электрической бритвой:  - Вася, возьми трубку! - и, не проявляя никакого интереса к его телефонному разговору, продолжала раскладывать фарш в ровные, будто вычерченные циркулем, кружочки теста.  После нескольких приветственных фраз Василий Петрович перенес аппарат в свой кабинет и плотно прикрыл за собой дверь. За время, едва ли не получасового разговора, до Евдокии Максимовны доносились то декламируемые с пафосом стихи, то куплеты из «Сильвы», то громкий раскатистый смех мужа. Завершив разговор, в прекраснейшем расположении духа, мужчина отправился на кухню и сел на свое обычное место возле буфета. А на плите к этому времени уже доваривалась первая порция «фирменных» Дуняшиных пельменей.  - Ухожу я от тебя, Евдокия! - как о чем-то будничным, скороговоркой проговорил Василий Петрович и сглотнул слюну в предвкушении любимого блюда:  . -Ты уж чемодан мне, как надо, упакуй!  - Хорошо, Вася, чемодан никуда не денется, а вот пельмени остынут и потеряют весь вкус. Так что, сначала поешь, а потом переселяйся! Там, поди, еще не знают, что ты без них и недели не выдержишь. Ну, а чемодан уложить не долго, не впервой ведь...  Пододвинув к мужу тарелку с пельменями, заботливо плеснув в них немного уксуса и поперчив душистым перцем, женщина, на ходу вытирая о какую-то сырую тряпицу перепачканные тестом руки, молча направилась в спальню. Ни волнения, ни обиды взбодренный телефонным разговором мужчина, не заметил на лице жены, и аппетитом принялся за ужин. Вспоминая содержание беседы, он молодцевато распрямил спину и большой кистью руки провел по мягкой пегой шевелюре, приглаживая седую волнистую прядь, упавшую на высокий, изрезанный двумя глубокими морщинами, лоб.  Героиней очередного романа Василия Петровича на этот раз стала Анна Григорьевна Стальская, женщина без возраста, с прекрасно сохранившейся внешностью и вызывающими восхищение всего КБ деловыми качествами. Полтора года назад она похоронила мужа, но, судя по всему, долго вдовствовать не собиралась. С некоторых пор всю свою энергию эта дама бальзаковского возраста направила на то, чтобы прибрать к рукам Василия Петровича. Не поддаться очарованию этой великолепной женщины мужчина не мог, потому что она полностью соответствовала идеалу, который еще в молодые годы нарисовала неуемная фантазия двадцатитрехлетнего прораба, заброшенного волей судьбы на окраину России, в жаркую Среднюю Азию. Вырванный из интеллигентной семьи, где любили стихи, музицировали, рисовали, ставили на семейные торжества веселые скетчи и, как бы между прочим, преподавали в университете, строили дороги и мосты, разумно вели скромное домашнее хозяйство, - Василий окунулся в убогий быт бараков, пьянку, матерщину...  Знания, приобретенные в столичном институте, здесь, на очередной Сталинской новостройке, оказались совершенно не нужными, потому что единственным орудием пролетариата в начале тридцатых годов были лопата да тачка. Вырытые ударными темпами траншеи под фундаменты корпусов будущих фабрик уже через неделю заливались дождями, а отсутствие необходимого бетона сводило на нет все усилия землекопов. Но это не мешало руководству стройки присваивать рабочим звания ударников, повышать разряды и награждать победителей всевозможных соревнований цветами и грамотами под звуки самодеятельных духовых оркестров.  Поселился молодой инженер в дальнем конце барака, спал на топчане, отгороженном от супружеской пары кривым деревянным щитом. Как и все носил тeлoгрейку, неделями не брился, обедал в наспех сколоченной столовой прямо на строительной площадке. Ночами при свете коптилки закрывал наряды, а в шесть часов утра был уже на ногах...  Сколько бы еще продолжалась такая жизнь, сказать трудно, но тут разразилась эпидемия тифа. Большое скопление народа, отсутствие элементарных гигиенических условий, недостаток больниц, врачей и медикаментов способствовали быстрому и мощному развитию этой страшной эпидемии, во время которой больных не выхаживали, а выносили на тюфяках из бараков и укладывали, благо дело происходило летом, на площадке под навесом, где прежде хранился цемент. Каждый, выносивший матрац с очередной жертвой тифа, про себя думал, что следующим может оказаться сам...  Василий, занятый разработкой гравия в новом карьере, не сразу обратил внимание на вялость и головную боль, одолевать которую ему становилось все трудней. На третий день болезни молодой мужчина не смог подняться с постели...  Главный инженер, которому он накануне пообещал отдать расчеты по освоению карьера, первым хватился Василия и прислал в барак узнать в чем дело, рассыльную Дуню, проворную и всегда улыбающуюся розовощекую деваху, любимицу стройки. Отыскав закуток, где обитал Василий Анохин, девушка, едва взглянула в осунувшееся, поросшее серой щетиной лицо молодого прораба, сразу поняла: у него тиф!  - Давно вы себя так чувствуете? - обеспокоено озираясь по сторонам, громко спросила рассыльная.  Едва приоткрыв глаза и узнав Дуняшу, Василий беззвучно прошептал:  - Дня два, три...  - Ничего, поправитесь! У меня дядя - фельдшер! Я мигом за ним сбегаю, а вы, Ванечка, чуток поспите! - и девушка в красной косынке, с большими, перепуганными глазами и звездочками-веснушками на загорелых щеках, бесшумными шагами отошла от топчана. Задевая на бегу своей темно-синей сатиновой юбкой примитивную барачную мебель: табуретки, ящики, тумбочки, ничего не видя из-за льющихся из слез она бежала наугад в сторону небольшого кирпичного строения, в котором находилась единственная на пять тысяч строителей - больница.  Прибежав в процедурную, где фельдшер дядя Федя промывал рваную рану на руке парня, Дуняша, всхлипнув, прошептала:  - Там, в бараке, Васенька... - Какой еще Васенька? – недовольно вскинув брови, спросил фельдшер племянницу.  - Прораб с шестого участка...  - Господи, только этого мне еще не хватало, - проворчал Федор Фомич и, на ходу передав медсестре тампон, вышел вместе с Дашей из медпункта.  - Уж не тот ли инженер, который по прибытии из города, у нас ночевал?  Дуня только кивнула головой и, чтобы спрятать слезы, побежала к дальнему бараку, указывая дорогу Федору Фомичу. *** В Василия Анохина Дуняша влюбилась с первого взгляда. Девушка до мельчайших подробностей помнила все, что произошло после того, как на скрипучей телеге уже под вечер завхоз привез к их дому молодого человека. Как тот, легко спрыгнув с телеги, первым делом снял с нее большой кожаный чемодан, а сопровождающий завхоз помог приезжему отряхнуть с брюк солому и, подозвав пробегавшую мимо Дуню, попросил:  - Пусть инженер у вас эту ночь переночует. А завтра дадим ему койку в бараке. Ты не против? - это уже завхоз обратился к вновь прибывшему. Молодой человек с тяжеленным чемоданом в руках, подошел к Дуняше и спросил: -Куда идти, хозяюшка?  Чемодан оказался неподъемным из-за книг, заполнивших почти все его нутро, поэтому инженер охотно принял помощь Дуняши в тот момент, когда начался подъем, ведущий к небольшому деревянному строению.  Минут через сорок чемодан был внесен в маленькие чистые сенцы, а гость получил приглашение войти в зал - десятиметровую комнатушку с прокопченными балками на потолке и низкими оконцами в чистеньких марлевых занавесках. В комнате стояли кровать, большая лавка перед квадратным столом, покрытым густо подсиненной простыней, два табурета и шкафчик для посуды.  Указав гостю на кровать, Дуняша бросилась к колодцу за водой и, вернувшись с полным ведром, пригласила инженера умыться:  - Идемте на крыльцо, я вам полью из ковшика, а под умывальником только пыль по телу размажете!  Василий, раздевшись до пояса, с удовольствием подставил свое, еще не успевшее загореть тело, под ледяные струи колодезной воды.  Потом был ужин из разогретой на сковородке картошки, куска сала, свежего ржаного хлеба. И, конечно же, чай заваренный травами.  Еще Дуняша не успела убрать со стола посуду, как Василий оказался в постели: После нескольких бессонных дорожных ночей, гость мигом уснул. А девушка, нагрев на керосинке воды, выстирала брошенное на табуретку белье молодого человека. Проворно управилась и с другими хозяйственными делами, и поспешила к дяде в больницу. У фельдшера этой ночью было дежурство. Дуняша осталась в больнице до утра, не желая тревожить гостя.  *** С тех пор Дуня не спускала глаз с Василия, а он ее едва замечал. Но всегда приветливо здоровался, отчего девушка пунцово краснела и смущенно опускала ярко зеленые, как в темноте у кошки, глаза с длинными белесыми ресницами. С того, самого первого дня их знакомства, чем бы девушка-курьер не занималась, куда бы ее с поручениями ни отправляло начальство, она всегда знала, где сейчас ее Васенька, чем занимается. Только в последние три дня перед его болезнью, потеряла из виду, потому что главный инженер отправил молодого прораба за несколько километров на разработку гравия в новом карьере. На все просьбы и уговоры дяди не ходить в тифозный барак, девушка, отвечала категорическим отказом. Успокоилась она лишь после того, как санитары перенесли тифозного больного в их хибарку и уложили на Дуняшиной кровати, той самой, в которой он спал в день приезда на новостройку.  От высокой температуры впал на три дня в беспамятство, Василий не знал, каких усилий стоило пожилому фельдшеру и его семнадцатилетней племяннице оттащить его от края могилы.  И совершили это чудо не скудные лекарства, а самоотверженная любовь Дуняши, ее жаркие мольбы, обращенные к крошечной иконке Богородицы, подаренной в раннем детстве бабушкой, вернули молодого прораба к жизни. А когда миновал кризис и дело быстро пошло на поправку, принял Василий любовь своей спасительницы, стал ее мужем.  К счастью молодых, они в числе первых, стали новоселами в только что отстроенном двухэтажном доме на шесть семей, впоследствии получившем название Коммуния», потому что всё, кроме двадцатиметровой комнаты молодоженов, тут было общим.  Здесь родилась их единственная дочь Алёнка, прожила свои первые младенческие годики, а после, вместе с родителями колесила по стране .После окончания десятилетки, Алена окончила строительный институт, и по примеру отца начала строить заводы, жилые поселки, фермы в разных республиках многонациональной огромной страны.  А Василий Петрович, помыкавшись несколько лет по захолустьям, обосновался в Ростове, завел друзей, любителей шахмат и преферанса, не отказывался от посещения веселых холостяцких компаний, отпуска проводил на курортах, и не пренебрегал любой возможностью поухаживать за какой-нибудь светской «львицей», Семья со временем отошла в его жизни на какой-то десятый план...  Перед мысленным взором Василия Петровича проплыла целая вереница встреч и разлук с разными женщинами, причем, каждая изначально казалась ему ТОЙ САМОЙ, НЕВСТРЕЧЕННОИ, порожденной много лет назад его юношескими мечтаниями. Но проходило какое-то не значительное время, и четкие контуры реальной жизни смывали карнавальный грим с очередной «ДАМЫ СЕРДЦА». Только ослепленный вспышкой страсти мужчина мог не замечать, что все героини его любовных приключений были весьма далеки от некогда взлелеянного ИДЕАЛА.  Однако как бы бурно ни протекал очередной роман любителя острых любовных ощущений, блудный сын неизбежно возвращался домой, главной точкой притяжения которого являлась его жена: немногословная и всепрощающая. Только благодаря ее любви и человечности, его семья не распадалась. Выросла умница-дочь, главе семейства супругой были созданы самые благоприятные условия для успешной инженерной работы.  Жизнь, как достоверно известно каждому, немало пожившему человеку, полна многообразия. Нередки в ней болезни, предательства друзей- единомышленников, производственные и прочие конфликты. В больших и малых бедах, выпадающих на долю Василия Петровича, он неизменно ощущал поддержку жены -неизменного и преданного друга!  Однажды после тяжелой автомобильной катастрофы видя, с какой самоотверженностью жена делает массаж травмированной ноги, стараясь облегчить его страдания, сколько бессонных ночей проводит у его постели, Василий подумал:   - Если бы Дуне неожиданно представилась уникальная возможность все мои боли замуровать в своем теле, она почувствовала бы себя счастливой!  Не раз ему приходилось видеть, как неведомо откуда пришедшая к жене радость, оживляла лицо жены девичьем румянцем, помогала одолевать любые препятствия, не говоря о каждодневных, бытовых. В изматывающей бытовой суете эта, далеко уже не молодая женщина, будто бы растворялась. Потом, глядишь, стол накрыт, испечены пироги, связан модный полувер мужу, а у порога красуется коврик из цветных лоскутков.  Ничего не скажешь, умела Дуняша быть всем ненавязчиво нужной, а Василий, напротив, едва ли не в ранг мужской добродетели возвел эгоизм, нетерпимость к критике, холостяцкие замашки, что бросалось в глаза каждому, кто соприкасался с семьей Анохиных. И тут Василию Петровичу вспомнился случайно услышанный разговор жены с соседкой:  - Я бы, Максимовна, прожить даже год с таким мужем, как твой Василий, ни не смогла бы...  - А я, как видишь, живу и страдалицей себя не считаю! Ведь для меня главное - лишь бы у Васеньки было хорошо!  И он, Васенька, отлично пожил! Ни единой возможности разлечься в дамском обществе не упустил!  Однажды, отправив жену с дочкой на несколько дней в близлежащий дом отдыха, тут же познакомился в кафе с милой буфетчицей, и пригласил ее к себе в гости. Как гостеприимный хозяин, поставил на стол соленья и маринады, изготовленными заботливой супругой, купил бутылку водки и принялся потчевать толстушку- буфетчицу домашними деликатесами. А после небольшой “донжуановской увертюры», опустил жалюзи в спальне и уложил, не слишком сопротивляющуюся гостью, в супружескую постель. И в это время в прихожей раздался голос жены:  - Вася, ты дома?  Мужчиа мгновенно вскочил с постели, сорвал со стены охотничье ружье, и, выставив дуло из полуотворенной двери спальни, срывающимся от волнения голосом, крикнул:  - Уходи сейчас же! Уезжай! Иначе я... застрелюсь! Прямо у тебя на глазах!  - Вася, успокойся, да я ничего... Сейчас уеду... Только ботиночки дочке захвачу... Ты уж извини, что ненароком потревожила...  Много разных эпизодов память извлекла из дальних закутков души и со всей беспощадной правдивостью явила перед внутренним взором “новоиспеченного” вдовца.  Но вдруг разнобой мыслей как-то сам собой приостановился, что-то во всем его существе замерло, притихло, и спокойный голос самого Василия Петровича откуда-то издалека произнес:  - Думаешь, это ты, самодовольный эгоист, выбрал себе в жены и прожил долгую жизнь с бессловесной, самозабвенно преданной тебе, женщиной? Нет, это ее любовь изо дня в день следовала за тобой, оберегая, защищая, помогая, прощая, поднимая из пыли и грязи твою слабохарактерную душонку!  Это ее любовь-провидица без упреков и скандалов все прощала, потому что была уверена: ни с одной из случайных женщин ты не будешь так спокоен и чист в глазах единственной дочери! Лишь теперь, стоя у гроба Дуняши, Василий Петрович, наконец-то осознал, как важна для его комфортного существования была любовь жены, как необходимо, чтобы она продолжала его любить: изолгавшимся, раздраженным, больным, равнодушным, безалаберным...  - Но я-то ей зачем? Ведь ничего, кроме горя, унижений, хлопот не давал, даже не задумывался, чтобы чем-то радостным, приятным и необходимым женской душу возблагодарить за труд и терпение?  *** И вновь сумбурные мысли вернули его к последнему совместному ужину, когда Евдокия Максимовна потчевала супруга пельменями.  Пока он опробовал очередную порцию любимого блюда, жена хлопотала над чемоданом, вынимала из шифоньера его вещи и аккуратно раскладывала их по вместительному днищу.  - Вася, а с плащом как быть? Сейчас возьмешь или как-нибудь потом? – заглянув на кухню, доброжелательным тоном поинтересовалась хозяйка.  С непонятно откуда вдруг вскипевшим внутренним раздражением, Василий Петрович вместо ответа, зло напустился на застывшую в недоумении жену:  - Почему ты меня всегда так безропотно отпускаешь? Почему не спросишь, куда иду, к кому? Я тебе что, совсем не нужен? - Чего зря спрашивать? Захочешь - сам расскажешь, а нет, так и знать мне незачем.   Спокойная речь жены очень быстро погасила вспышку раздражения, причина которого крылась в том, что Василий Петрович с некоторым недоумением вдруг обнаружил, что ни к какой, даже самой аристократичной и престижной женщине мира уходить из родного дома ему не хочется! Здесь все греет ему душу, все родное, все его и ничье больше!  Когда Евдокия Максимовна вышла в коридор за домашними тапочками мужа, тот, отодвинув пустую тарелку, неожиданно, даже для себя, резко крикнул:  - Прекрати! Хватит надо мной издеваться! Я тебе запрещаю!  - Чего прекратить? Сам же велел чемодан собрать...  - Может, я просто так сказал, может, мне с тобой прежде посоветоваться надо, а ты сразу в шифоньер...  - Я ж как лучше хотела, чтобы без лишних нервов. У тебя на той неделе сердце пошаливало, слышала, как вставал и ночью лекарство пил.  - Не от сердца пил, от бессонницы! – раздраженно пробормотал в сторону жены Василий Петровичи. Обхватив голову руками, он неуклюже вылез из-за стола и начал ходить по коридору, изредка восклицая:  - Я, понимаешь, жениться ей на дне рождения с пьяных глаз пообещал. Потом, когда все разошлись, мы такое вдвоем нафантазировали... Такое... Будто нам целую жизнь лет в сто еще предстоит прожить!  - Жениться, так жениться! За меня не волнуйся! Сам же знаешь, для меня главное, чтобы тебе было хорошо!  - Да замолчи, наконец? – увидев, что чемодан упакован и выставлен в прихожую, мужчина сделал отчаянный жест рукой, мол, ладно, что будет - то будет, и понуро пошел переодеваться. Потом, потоптавшись перед дверью, долго копошился с цепочкой и накладным замком, прежде чем глухо попросил жену: - Ленке пока ничего не пиши...  - Зачем дочери о наших делах знать, у нее своих забот хватает, - теребя пальцами фартук, ответила Дуняша, не поднимая от пола глаз.  - Если что понадобится, звони на работу...  - Иди, Вася, чего душу надрывать... В ней, уже ничего живого не осталось...  - Ключи брать пока не буду... Оставлю...  -На гвоздик повесь! - не поднимая слезящихся глаз от пола, прошептала Евдокия Максимовна. Едва она успела убрать в холодильник остатки фарша, а грязную посуду сложить в раковину, раздался длинный звонок. Женщина поспешила открыть дверь и отошла в глубь коридора, пропуская мужа вперед.  - Нет, пока не пойду, останусь... Ноги не идут, - промямлил Василий Петрович. И принялся снимать куртку и туфли. Потом неслышно прошмыгнул мимо жены в кабинет. Там лег на диван и, не включая света, долго лежал, прикрыв глаза, часто вздыхая и слегка постанывая.  *** Фразы: «Нет, пожалуй, не уйду... Пока останусь...» за пятьдесят совместно прожитых лет Дуняше приходилось слушать раз семь или восемь. И ни разу жена не бросилась на шею мужа со слезами, прося остаться. Напротив, в каждой подобной ситуации он подсознательно ощущал свое бессилие перед невозможностью хоть что-то изменить в своей жизни, как-то ее переиначить. Расшифровать причину нерешительности Василий почему-то никогда не пытался.  Теперь неожиданная разгадка сама нашла его!  - Да ведь, если бы Дуня захотела, чтобы я ушел, сама меня прогнала! Тогда бы я к ней ни за что не вернулся! Значит, даже такого, каким был, она меня любила, я был ей нужен!  Спокойное лицо жены, в обрамлении белого, в мелкую крапинку платка, надвинутого почти по самые брови, вновь притянуло взгляд вдовца. За время, что он находился наедине с покойницей, Василию Петровичу показалось, будто ее лицо странным образом увеличилось в размерах, расправилось. Все в нем стало рельефнее, подробнее, лишь глубокая морщинка между бровей, еще хранила какую-то свою тревогу.  - О чем ты, Дуня, печалишься? - поправляя выбившуюся из-под платка седую прядку, шепотом спросил покойницу Василий Петрович. Ответ, будто кем-то подсказанный, сразу же нашелся. Вспомнилось, как жена, хлопoча над ним, простудившимся на рыбалке, сетовала:  - Господи, да как же ты, такой беспомощный, без меня жить станешь?  -Обо мне, родная, беспокоилась в свои последние минуты. Эх, если бы можно было начать нам с тобой, Дуняша, жизнь заново! Разве ж посмел я быть таким бездушным эгоистом? А теперь нет мне никакого оправдания...  И снова память, пролистав массу одинаковых в своей похожести дней, вдруг становилась на одном, будничном.  Забежав в перерыв за какой-то, оставленной дома важной бумагой, Василий Петрович застал жену прикорнувшей на диване. Видно, уже тогда болезнь давала о себе знать, но она никогда и ни на что не жаловалась.  В кухне на газовой плите в огромном баке парилось белье, в коридоре перед горкой использованных простыней и наволочек стояла стиральная машина. Жена спала так тихо, что супругу показалось, будто она не дышит. Лишь, наклонившись над спящей, он понял свою ошибку и был поражен, обнаружив на лице жены тихую, будто парящую над уголками рта, улыбку! После того пятиминутного визита домой, весь оставшийся день у Василия Петровича держалось отличное настроение, а постоянная внутренняя раздраженность, толкающая на какие-то крайности, непредсказуемые поступки, сменилась ощущением редкой внутренней гармонии.  - Да ведь она со мной счастлива! Счастлива! - обрадовавшись новой догадке, едва ли не закричал Василий Петрович, - Она умела быть счастливой отдавая, ничего ни у кого не прося! Именно - отдавая!  Тут же ему припомнилась и другая улыбка жены, та, с которой она частенько будила его, засоню. А еще Дуня всегда улыбалась, видя, с каким аппетитом поедает он, вернувшись из командировки, холодные котлеты, борщ или какую-то другую домашнюю еду. - Ведь не мог же я придумать ту ее улыбку на сонном лице! Воспоминание о том осеннем дне, когда застал жену спящей на диване, сняло нервозное состояние, в котором он находился, как показал будильник, ровно три часа. Дышать вдруг стало легче. И Василий Петрович, еще раз взглянув в лицо покойницы, явственно ощутил:  - Да ведь ты, голубушка, простила меня! Простила! Вон и морщинка между бровей разгладилась - ушла от тебя последняя земная забота!  А за спиной Василия Петровича чей-то старческий голос с глубоким вздохом тихо произнес:  - Наработалась, бедняжка, пусть теперь отдыхает! Прими, Господь, душу Евдокии, в царство свое небесное!  НЕМНОГО ЛИЧНОЙ ИСТОРИИ УХОЖУ ИЗ РАДИО Из-за конфликта с новым Главным редактором детско-юношеской редакции, в которой я успешно проработала десять лет, написала заявление об увольнении, а своим подопечным сказала: - Все, больше тупость нового шефа терпеть не могу! Возвращаюсь на родной текстильный комбинат! - Вам хорошо увольняться, у вас есть куда идти, а нам придется ему подчиняться, - вздохнул молодой редактор «Пионерской зорьки». Сейчас, когда пишу это эссе о текстильщиках, воспринимаю то давнее бегство из радио, как возвращение в «Родные Пенаты». ДЕНЬ СЧАСТЬЯ Вернувшись на текстильный комбинат, стала трудиться над созданием музея Трудовой Славы текстильного комбината. Теперь меня текстильщики стали называть не иначе, как «Директор музея». При этом я добавляла: - Да, я директор музея, которого нет! Но вскоре на третьем этаже у меня появился уютный кабинет, в котором часто собирались передовики производств разных фабрик, мы обсуждали кандидатов для включения их документов в витрины и стенды музея, собирали исторические экспонаты. Довольно часто ко мне на третий этаж наведывалась знаменитая ткачиха Анна Сергеевна Верзилина. С ней я подружилась, будучи совсем молоденькой журналисткой. Мне нравилось писать об этой молодой и красивой женщине не только статьи о достижениях и починах, но и просто беседовать о жизни членов ее бригады Коммунистического труда, о доме, о детях, которых она частенько приводила в свой выходной на комбинат и совершала с ними экскурсии по его цехам. Однажды Анна Григорьевна принесла в музей папку с вырезками из разных газет о ее Всесоюзном почине. В ней внушительное место занимали мои публикации, напечатанные не только в местной прессе, но и в столичных газетах. Я была удивлена, обнаружив, с какой любовью ткачиха собирала статьи не только о своих достижениях, но и о главной сопернице Лидии Казанцевой. Как эти публикации оказались нужны мне для оформления музея! Но однажды знаменитая на всю нашу огромную страну ткачиха Анна Григорьевна пришла в музей с большим пакетом. Я подумала, что в нем еще какие-то экспонаты, но вместо них на моем письменном столе появились бутылка шампанского и коробка московских шоколадных конфет! На мой вопросительный взгляд Анна Григорьевна, прежде чем что-то пояснить, подошла и обняла меня: - Лидолия Константиновна! Вы многие годы писали обо мне замечательные статьи, в которых рассказывали, какая я талантливая, инициативная, принципиальная! Но, признаюсь, на самом деле я такой не была. И грубость имелась в моем характере, и желание покрасоваться, и эгоизм… Но гордость не позволяла быть хуже той ткачи, о которой вы писали, как о передовике производства, новаторе, настоящем рабочем человеке. Вот я и старалась изо всех сил весь, имеющийся в моем характере негатив, выбросить из себя вон! Правда, сделать это оказалось не так-то и просто. Бывало, всплакну, столкнувшись с какой-нибудь неудачей. Но вместо того, чтобы, к примеру, поругаться с поммастером из-за его промаха, помощь предложу, чтобы быстрее неполадки в работе станков устранить, подбодрю, похвалю. А недавно в Кремлевском Дворце съездов мне орден Ленина за труд на благо Родины вручили! Вот я и пришла поблагодарить вас за все! - Анна Григорьевна, причем тут я? - Вы сумели во мне увидеть то, что я обнаружила в себе намного позже, но я поверила вам, а не себе! Вот и принялась дотягиваться до «Верзилиной» описанной и увиденной вами в газетных и журнальных публикациях! За это вам мое искреннее рабочее спасибо! Во время этого признания по моим щекам текли слезы, но я их не стирала, потому что это были слезы настоящего счастья! НАХОДКА Вот я сейчас пишу книгу, пользуясь давними дневниковыми записями, какими-то тетрадками, «амбарными книгами» и просто клочками бумаги, подвернувшимися под руку, стремясь придать определенную хронологию описываемым сейчас событиям, выстроить их в стройный сюжет. Моему читателю может показаться, будто я сразу последовательно записывала в свои тетради все двадцать – пятьдесят лет, происходящие в моей жизни факты, поэтому записи с легкостью превращаются в страницы очередной книги. Увы, это далеко не так. Например, недавно в поисках информации о нужном для данной главы событии, пять часов безуспешно перебирала всевозможные папки, а нужную информацию так и не нашла. Зато обнаружила листок с надписью: «О МАМЕ». Он сохранил разговор с соседкой Галиной Коваленко, с которой я проживала с момента своего рождения в 1941 году вплоть до землетрясения 1966 года, в одном огромном дворе, из которого нас, жильцов разрушенных домов, расселили по разным адресам. Вот содержимое счастливо обнаруженной записи, сделанное еще в 1968 году прошлого столетия. «Гуляли вечером с сынишкой неподалеку от нашего дома, и зашли навестить бывшую соседку Галочку, которую я с самого рождения и по сей день очень люблю. Бабушка рассказывала, что я, малышка, не могла без слез заснуть, если она не укладывала меня спать. Родители Галочки мою маму обожали, поэтому дочь в честь нее тоже называли Галиной. На этот раз, я услышала от старшей подруги весьма неожиданное признание: - Твоя мама, Лидолия, единственный человек, которого я идеализировала всю свою жизнь, хотя она умерла рано, ей не была и тридцати пяти лет… Она жила для других, не думая о себе. Этим и еще чем-то очень важным, душевно-редким в людях, она существенно отличалась от остальных. Я не могу точно высказаться, но в глубине души знаю, что в жизни больше мне ни разу не встретился человек, напоминающий душевными качествами твою замечательную маму»! В это время я работала на текстильном комбинате. И, вскоре после этого разговора, разбирая огромную японскую лакированную коробку - папин военный трофей, заполненный семейными фотографиями, вдруг обнаружила снимок молодой мамы, на который прежде не обращала внимая. На фотографии она была запечатлена в чьем-то рабочем кабинете. Рядом с ней стоял молодой мужчина. В руках у мамы была веточка сирени, а на голове вышитая тюбетейка. На обратной стороне фотографии было написано: Галина Владимирова в кабинете начальника ОГЭ (отдел главного энергетика) Молкова. Я принесла эту фотографию в редакцию текстильной многотиражки и показала пожилому редактору. Он тут же сообщил, что это – Молков, который и по сей день работает на комбинате. Мигом с ним созвонившись, помчалась к нему на механический завод – расположенный на территории комбината. С гулко бьющимся сердцем вошла в кабинет, где когда-то был сделан этот довоенный снимок. Поздоровавшись, передала фотографию пожилому мужчине, все еще не утратившему явного сходства с фотографией. Взглянув на снимок, он радостно воскликнул: - Да это же Галочка! Моя помощница! Я с ней познакомился, когда брал уроки русского языка у Лидии Александровны, ее мамы, перед поступлением в вечерний политехнический институт. Она-то и попросила устроить дочь к нам на комбинат. Галочке тогда был двадцать один год! Сначала она в ФЗУ преподавала русский язык, потом стала моим заместителем, ведь у нее за плечами было три курса транспортного института. Через полтора года, после выхода замуж, она уволилась. Больше мы не пересекались. Узнав, что моя мама умерла в 1956 году, расстроился, а напоследок сказал: - Приходите ко мне за любой помощью, если в этом у вас будет нужда! Растроганная, я подарила ему этот снимок. Вот. спустя годы, я случайно узнала, что, бросив учебу в транспортном институте, мама поступила в Художественном училище, но из-за моего появления на свет и начавшейся войны, но и его не закончила, хотя впоследствии стала художником по росписи тканей. Все эти давние события лишний раз подчеркивают: моя любовь к текстильщикам не случайна. Когда-то через эту проходную на территорию комбината ходила моя мама! А теперь я тут создаю музей истории предприятия! Более того, беседую с людьми, которые знали и до сих пор помнят мою маму! Это ли не чудо?! На этом мои личные «текстильные раскопки» не завершились. Неожиданно вспомнился ульяновский эпизод, произошедший в 2014 году, когда в России вспоминали начавшуюся в 1914 году Первую Империалистическую войну. В ней принимали участие мой прадед – медик, а так же его второй сын Андриан, рожденный от другой жены и поэтому являющийся сводным братом моей деда. И, если старший сын прадеда-генерала стал юристом, то младший – Андриан- пошел по стопам отца и поступил в ИМПЕРАТОРСКИЙ Казанский университет на медицинский факультет, а «…тридцатого мая тысяча девятьсот тринадцатого года был удостоен степени ЛЕКАРЯ». Это написано с великолепном Дипломе дореволюционных времен, который и по сей день сохранился в моей семье. С самого начала войны мой прадед, имеющий высокий военный и медицинский чин, занимался созданием госпиталей по всей линии фронта. Естественно, что он взял к себе на военно-медицинскую службу недавно завершившего учебу молодого врача Андриан. А после революции 1917 года Андриан приехал к брату - моему деду - в Среднюю Азию. Именно поэтому, когда началось в 1932 году строительство Ташкентского текстильного комбината, Андриан оказался не в Москве, где жил отец, а стал главным врачом Всесоюзной новостройки, получившей название «ТЕКСТИЛЬПРОМ». В нашем семейном архиве сохранилась уникальная Почетная грамота, выданная моему двоюродному деду, как ударнику «Первой советской пятилетки». О том, что у меня есть интересные документы, узнала Татьяна Германовна Данилова, отрудник Мемцентра, и поспросила представить их на выставке, проходящей в здании Ленинского мемориала. Я охотно передала свои реликвии: подсвечник врача-медика И.П. Владимирова – участника этой войны и грамоту его сына для музейной экспозиции. Но после завершения выставки Татьяна Германовна уговорила меня эту семейную реликвию подарить музею, так как документов тридцатых годов сохранилось к нашему времени очень мало. Отказать в просьбе я не смогла. Каким-то чудом текст подаренной грамоты уцелел в моей памяти, а в нем содержалась информация о том, что награду Андриан Владимирович получил на строительстве Ташкентского текстильного комбината, того самого, на котором впоследствии трудилась моя мама, а потом и я. Спустя годы, на этом мной был создан первый в Узбекистане музей «ТРУДОВОЙ СЛАВЫ» текстильного комбината, а чуть позже, к его 50-летию, вышла написанная мной документальная книга «ЗДЕСЬ НАША СУДЬБА».Эту книгу текстильщики всех поколений теперь называют не иначе, как «НАША БИБЛИЯ»! В свой последний визит в Ташкент к внучке, сделанный накануне пандемии, от знакомой текстильщицы я узнала, что пару лет назад музей был уничтожен, все его экспонаты выброшены на свалку, а сама старая текстильщица случайно подобрала неподалеку от выкинутых стендав пыльную бумажку, которая оказалась личной телеграммой от Сталина с благодарностью текстильщикам, за подаренный фронту танк… На месте музея теперь открыт частный тренажерный зал или что-то в этом роде. Был в моем семейном архиве и паспорт пра-прадеда. Очень красивый, из темно синей велюровой кожи с надписью золотом: «Паспорт Российской Империи» и еще письмо генерала-медика с войны 1914 года, но эти уникальные семейные реликвии мне не вернул сын Бориса Васильевича после смерти отца и прекратил все дружеские отношения. ИЗ РАЗГОВОРОВ ТЕКСТИЛЬЩИКОВ Этот разговор произошел между отцом и сыном в 1934 году. Пожилой рабочий-текстильщик говорит сыну: - Если бы ты не стал учиться в университете, я бы так и не понял значения этого слова. Но, если бы не Советская власть, тебе бы, деревенскому пареньку, никогда туда не поступить! ххх На комбинате весть о полете в космос бывшей текстильщицы Валентины Терешковой превратилась в настоящий праздник с торжественным митингом. Ото всюду только и слышалось: - Наша советская ткачиха в космос полетела! Сколько раз она облетела землю, столько метров ткани выпустим для нашей любимой страны! ххх А эту историю мне рассказал герой трогательного эпизода, случившегося с ним в начале 1933 года. Его имя Василий Пышняк: - Я в Ташкент поехал на новостройку текстильного комбината из Иванова по комсомольской путевке. Но в поезде ворюги, которых в 30-ые годы было, хоть пруд пруди, ночью, когда спал, обобрали меня до нитки. В Ташкенте пешком, прямо с вокзала, порасспросив местных, как добраться до стройки, пришел на комбинат. Там отыскал комсомольского вожака строительства, и рассказал ему обо всем, что со мной случилось. Свою личность подтвердить не мог – ни одной бумаги при мне не оказалось… Но, поверив на слово, все же меня на стройку плотником, с испытательным месячным сроком, приняли. Об этом случае наш комсомольский вожак доложил секретарю райкома. А тот мной заинтересовался, и как-то говорит нашему секретарю: - Сегодня я хочу лично посмотреть на Пышняка, то есть, меня, каков он в работе, но ты ему ничего не говори. Я свою плотницкую работу обожал, всегда трудился с вдохновением и даже с песнями! Значит, понаблюдал райкомовский секретарь за мной некоторое время, а после говорит вожаку: - Дай этому парню комсомольский билет! Так как он трудится, может работать только высоко сознательный человек! Не соврал, что по путевке к нам приехал! А несчастье с вещами и документами у него действительно произошло. Наша задача своим доверием помочь ему выйти из столь затруднительного положения! В тот же день в отделе кадров мне выдали все нужные документы! После этого я еще целых полвека проработал на любимом производстве, которое и по сей день много чего строит на своей огромной территории. Вот недавно закончили прекрасный бассейн! Эту грустную историю я услышала от текстильщицы-пенсионерки, пришедшую на экскурсию в музей вскоре после его открытия. Пожилая сухонькая женщина, надолго остановившись у стенда, рассказывающего о жизни текстильщиков в годы войны, долго рассматривала документы и фотографии тех лет, а после экскурсии рассказала мне, какими слезами и невероятными усилиями досталась нашему народу победа над фашистами: - Однажды мою сменщицу вызвали в Парком комбината и предложили ей отказаться о месячной зарплаты, потому что партийное руководство пообещало подарить советскому правительству деньги на приобретение танка для героически сражающейся Советской армии. Мать троих малолетних детей, жена артиллериста, взятого на фронт в самом начале войны, долго не соглашалась подписывать ведомость с отказом от зарплаты. Устав уговаривать, ее отправили в подвал, где она на хлебе и воде просила до тех пор, пока не подписала нужную начальству бумагу. Согласилась она только на четвертый день, переживая за своих малолетних детей. Это был не единичный случай в те страшные годы войны… Конечно, об этом нельзя было никому рассказывать, но мне, близкой подруге, пострадавшая призналась, какая с ней тогда случилась беда… ПРЕМЬЕРА Не знаю уж и почему, но многие годы после ухода с текстильного комбината, в душе я считала себя ТЕКСТИЛЬЩИЦЕЙ, хотя к самому производству некогда не имела отношения. Первый раз меня назвали текстильщицей на каком-то публичном мероприятии, каких в советское время проводилось множество. Причем, объявили, что слово для выступления представляется не писательнице Лидолии Никитиной, а именно текстильщице, чему я ничуть не удивилась. В «текстильной папке» недавно я обнаружила множество черновиков к статьям в газету «Голос текстильщика». К сожалению, не на всех были указаны даты, но, перечитывая машинописные листки из далеких семидесятых, с огромным удовольствием погрузилась в незабываемый день своей первой литературно-театральной «ПРЕМЬЕРЫ». « Недавно во Дворце культуры текстильщиков состоялась премьера Литературно-музыкальной композиции «ДВА ШАГА, ЧТОБЫ ВСТРЕТИТЬСЯ», созданной по произведениям директора музея Трудовой славы Лидолии Никитиной. Ее осуществила режиссер Народного театра художественного слова «ПОЭЗИЯ» Нина Васильевна Шахно» - гласила информация, опубликованная в многотиражке комбината «Голос текстильщика». Как много выдумки, оригинальности в выстраивании из разрозненных по смыслу миниатюр целостного лирического спектакля, проявила Нина Васильевна, работая над этой композицией! Самодеятельные артисты всегда репетируют в сложных условиях из-за отсутствия достаточного времени, так как приходят в студию после напряженного трудового дня. Но с режиссерской задачей – насытить емкие миниатюры разными душевными настроениями – все участники постановки справились! И своей игрой зрителям и автору, они доставили огромное удовольствие»! - писал мой коллега Виктор Белоплотов. Среди гостей, приглашенных на спектакль, были и две прославленные ткачихи времен Отечественной войны: Раиса Митрофановна Фоменко и Фаина Федоровна Игумнова. Помню, не избалованная вниманием, с большой робостью по просьбе зрителей я поднялась на сцену сразу после спектакля, поблагодарила актеров за трогательное исполнение моих произведений и пригласила ветеранов комбината в гостиную, где был накрыт стол с самоваром для душевного разговора об их трудовой жизни. Дело том, что я продолжала даже после открытия музея, собирать исторические материалы, но теперь уже для книги к пятидесятилетию комбината. Поэтому старалась использовать любую возможность, чтобы как можно больше узнать о жизни производства от самих героев Социалистического труда, авторов Всесоюзных починов, многие из которых и по сей день продолжали трудиться на предприятии, хотя давно достигли пенсионного возраста. Когда текстильщики, собравшиеся в гостиной, освоились друг с другом, для меня, инициатора этих «посиделок», началось самое интересное. - А я принесла с собой подарок для нашего музея - ткань военного времени! – сказала звонкоголосая, даже в преклонном возрасте, Фаина Федоровна Игумнова: - А почему этот кусочек ткани вы столько лет хранили? Да еще на нем, оказывается, есть вышивка! – поинтересовалась я, разглядывая подарок. И вот что поведала знаменитая ткачиха. - Долгими вечерами в нетопленной комнате, полуголодная, при свете коптилки вышивала я эту салфеточку – хотела к новогоднему празднику отправить на фронт вместе с другими подарками, которые мы постоянно собирали для фронтовиков. Но шло время, но салфеточка все еще не была готова. А от помощника мастера нашего комбината, ушедшего в самом начале войны на фронт, которому я намеревалась ее подарить, вдруг перестали приходить письма… Потом в партком пришла на него похоронка. Узнав о смерти солдата, я совсем забросила вышивку… Вот вы, наверное, хотите меня спросить, какая ценность у этого, иссеченного временем, лоскутка? Отвечу: очень большая! Знаете, я иногда беру в руки эту салфеточку и, мне слышится, в плотном переплетении нитей, из которых она соткана, гул ткацких станков, работающих сутками в холодных цехах военного времени. Я вижу исхудавшие, почерневшие от переутомления и недоедания, лица подруг… Мне даже чудится украденная войной моя молодость, которая на этом клочке ткани оставила свою невидимую отметку… Собравшиеся текстильщицы, забыв об остывающем чае, какое-то время после рассказа ветерана молчали. Потом, продолжая тему военного времени, как бы принимая эстафету, заговорила другая героиня тыла - Раиса Митрофановна Фоменко: - Вот сейчас в мирное время, покупая 600 граммов хлеба, нам кажется, что его много, а в годы войны, эти же самые 600 граммов для рабочих казались мизерными… Я, бывало, возьму в цех хлеб, полученный по карточкам, положу в сетку. А его чуть больше ладошки, и повешу на последний станок, что у стенки. Обойду круг – отломлю кусочек и опять по маршруту иду. А есть хочется – сил нету… бросила бы все станки и стояла бы только у того, «хлебного» - это я так его назвала, - пока не будет съедена последняя крошка! Но работаю, держусь, не схожу с маршрута. Правда, когда вижу, что до сетки с хлебушком осталось обслужить два- три станка, ускоряю шаг. … Вот уж, сколько лет с нашей победы над немцем минуло, а я не только помню, где стоял тот станок, на который обычно сетку с хлебцем вешала, но и его номер, будто свой день рождения - так он в мою душу врезался! До сих пор, случается, вижу во сне холодный цех, тусклые лампочки и негнущиеся от усталости пальцы, шарящие в пустой сетке, пытающиеся отыскать хотя бы еще одну последнюю крошечку черного, сыроватого, но такого вкусного военного хлеба! Приятной неожиданностью этого вечера стал и рассказ о своей жизни другой знаменитой ткачихи Фаины Петрищевой. Ее портрет тоже не сходил со страниц республиканской прессы, а неимоверно высокие показатели вызывали у ткачих не только Ташкентского комбината, но всей огромной страны, искреннее восхищение! Отодвигая вглубь стола подаренные молодежью цветы, грузная рыжеволосая женщина неспешно начала рассказ: - Знаете, я не люблю цветы! Увижу у кого в руках букет – отворачиваюсь. Цветы – это радость, беспечное счастливое детство… А меня воспоминания о той поре хуже репейника колют. Судите сами: в тринадцать лет мать привели меня, худющую девчонку на Морозовскую московскую мануфактуру, оставили в цехе учиться на ткачиху. Испугавшись чужих, что есть силы закричала вдогонку матери, ринулась за ней, но цепкие пальцы старухи-наставницы, больно впившись в плечо, пошелохнуться не давали. Полгода проходила в ученицах, а после меня на сукно поставили. Когда же в силу вошла, то сама, по вербовке, поехала в Ташкент. Было это в лютые, голодные для России времена. Только наша жизнь начала налаживаться – грянула война. Мужчин с комбината уже в первые месяцы на фронт позабирали. И на моего молодого супруга, стахановца-поммастера солдатскую шинельку надели. Ну а нам, бабам, каждой за троих все пять лет войны с фашистами пришлось надрываться. Домой почти из цехов не уходили… Косу длинную – самую большую женскую красоту – и ту еще в самом начале войны пришлось отрезать: ни сил, ни времени, а, главное, мыла на нее не хватало. Помню в год всенародной Победы, под духовой оркестр на митинге, устроенном парткомом возле комбината, мне за трудовые заслуги орден Трудового Красного Знамени вручили. Пока шла к трибуне, текстильщики под ноги цветы бросали. Хоть и не люблю я цветов, а те все до бутончика подобрала, ни одного позади себя не оставила. Уж больно роз много было, поэтому об их шипы так себе пальцы исколола, что в ночную смену с трудом работать могла. На этом митинге мне впервые захотелось свою барачную комнатушку этими цветами радостными украсить! Но тут я увидела возле трибуны женщин в траурных платках: мужей ли похоронили, сыновей ли? Разделив огромный букет надвое, с низким поклоном преподнесла им свои цветы. Так и прошла моя жизнь без цветов… Зато сын у меня другой! Клумбу в полисаднике разбил, в кружок какой-то по изготовлению букетов записался. А когда возвращается из института, непременно нарвет по дороге репейника, к нему два-три цветочка прибавит и ставит в вазу. А увидев меня, спрашивает, улыбаясь: - Мама, тебе букет нравится? Правда, красивый? - Очень нравится, сынок, замечательный букет! - отвечаю ему. И этот рассказ пожилой ткачихи никого из присутствующих не оставил равнодушным. Но вместо аплодисментов собравшиеся некоторое время молчали – разбередили им души героини военного лихолетья! А поздним вечером, записывая по привычке впечатления минувшего дня, неожиданно подумала: - Вот я что-то сочиняю, вкладываю в героев литературных произведений свои мысли и переживания, стараюсь быть убедительной, а эти женщины, ничего не придумывают, просто пересказывают события подлинной жизни. Но насколько их рассказы глубже того, что несколько часов назад было показано зрителям на моей первой литературной премьере... МИМОЛЕТНЫЙ РАЗГОВОР Как-то, вовремя обеденного перерыва, присела на скамейку возле фабричного фонтанчика, где и познакомилась с милой девушкой - маляром. Она первой начала разговор, во время которого ей очень захотелось узнать мое мнение о своей внешности. Видимо, девушка влюбилась, поэтому эта тема была для нее актуальна. Взрослые мне говорят: - Что бы тебя любили – надо иметь красивые нежные руки! А что мне делать, если на моих ладонях от постоянной работы мозоли? Взрослые мне говорят: Волосы у девушки всегда должны быть уложены в красивую прическу! - А что мне делать, если коса у меня выгорела на солнце, а челку постоянно лохматит уличный ветер? Взрослые мне говорят: Загар и веснушки хорошо бы упрятать под французской косметикой! Девушка еще на что-то хотела мне пожаловаться, но вдруг к нашей скамейке подошел высокий парень с пилоткой из газеты на голове, и, протянув девушке руку, помог подняться со скамейки. Потом, наклонившись к ее уху, что-то прошептал и увел девушку-маляршу на площадку, где шли жаркие баталии любителей игры в пинг-понг. От грустного настроения у моей соседки при появлении молодого человека не осталось никакого следа. Я тем же вечером, прежде чем отправиться спать, достала наброски, сделанные после встречи с девушкой-маляром, и дописала: «Может, и правильные советы дают взрослые девушке, но… На свидании юноша с такой бережностью держит любимую за руку, будто она из драгоценного фарфора… С наслаждением перебирает губами прядки ее золотисто-рыжих волос, выгоревших на стройке, что не может надышаться ароматом весеннего ветра, целыми днями играющим с ними. А в честь каждой веснушки на ее смущенном личике, влюбленный паренек готов сочинять свои собственные песни!» В ближайший воскресный вечер я заметила эту юную пару на укромной скамейке в городском сквере. Девушка, распустив свою длинную косу, перекинула волосы через плечо на грудь, а парень, как драгоценный шелк, перебирал эти золотые прядки одной рукой, а другой держал девушку за талию и что-то, невероятно важное шептал, а она, притихшая и ошеломленная, не спускала с его лица сияющих глаз! Уверена, во время этого свидания недавняя дурнушка чувствовала себя, сказочной принцессой! Вскоре из той мимолетной встречи с семнадцатилетней незнакомкой я написала первый вариант миниатюры, перепечатала его на машинке и положила в папку с другими набросками. ГОРОДОШНИК В бытность моей журналистской работы на комбинате, по заданиям редактора, часто приходила с разными вопросами к главному инженеру этого многотысячного предприятия - Б.В.Костину. Это был очень эрудированный специалист, автор нескольких патентов на изобретения, к тому же, фанат игры в городки. На стадионе «Текстильщик» он проводил много свободного времени за этой очень тогда популярной игрой. Говорят, что и инсульт его сразил прямо на игровом поле. Спасти пожилого человека врачам не удалось. Его последними словами было очень неожиданное признание: - Вы потеряли городошника! Эта фраза быстро разлетелись по текстильному комбинату. А когда в многотиражке готовили некролог о смерти главного инженера Б.В Костина, которого текстильщики любили, то не забыли в него включить и эту неожиданную предсмертную фразу: « ВЫ ПОТЕРЯЛИ ГОРОДОШНИКА»! А мне, читая некролог, подумалось: - Вот человек почти более трех десятков лет отдал производству, вводил новые цеха, усовершенствовал устаревшее оборудование, нередко, из-за огромной занятости, ночевал в своем кабинете, так как на комбинате многие годы существовали и еще и ночные смены, а, умирая, назвал себя обычным ГОРОДОШНИКОМ! … Будто всю свою жизнь только и делал, что играл в любимые городки. А, может, это были слова благодарности за все, что дарило ему радость?! СЧАСТЛИВОЕ ДЕСЯТИЛЕТИЕ: Я – РАДИОЖУРНАЛИСТ ПРИГЛАШЕНИЕ НА РАДИО … Как-то журналист радиокомитета, готовя материал для Республиканского радио, обнаружил в газете «Голосе текстильщика» большие подборки моих миниатюр. А, познакомившись со мной - их автором, тут же предложил выступить в молодежной программе «Юность» с этими произведениями. Спустя несколько месяцев внештатного сотрудничества с Госкомитетом по телевидению и радиовещанию Узбекистана, я была приглашена на должность младшего редактора Республиканского радио в детско-юношескую редакцию. Это произошло 2 февраля 1972 года. ПЕРВЫЙ ГОНОРАР за год до приглашения Все-таки в жизни каждого человека существуют особые события, которые на многие года в значительной мере предопределяющие его судьбу. Таким событием для меня стал почтовый перевод. Но расскажу все по порядку. Самый первый гонорар - около шестидесяти рублей - я неожиданно получила из радио за материал о реконструкции Ташкента после землетрясения 1966 года. Статью о будущем своего родного города впервые в своей жизни я написала по просьбе знакомого писателя для какого-то журнала, а он, ничего мне не сказав, переслал ее на радио, о существовании которого я знала только как слушатель. Этот денежный перевод, присланный на мой адрес, вызвал недоумение и желание разобраться. Поэтому в свободное от работы в детском саду воспитательницей время, отправилась по указанному в переводе адресу. И надо же, прямо у входа встретила однокурсника Толика, которого после завершения университетской учебы, не видела. Показав ему перевод, спросила, к кому обратиться, что бы понять, каким образом я стала хозяйкой неожиданного подарка?! Без лишних разговоров Толик проводил меня в кассу, где я тут же получила обозначенную в почтовом переводе сумму. Ни минуты не раздумывая, тут же отправилась в универмаг, благо он находился поблизости. Никаких серьезных намерений, естественно, у меня быть не могло, так как еще недавно считала, что деньги присланы по ошибке. А раз все законно, то началась импровизация. Суть ее сводилась к тому, что у меня впервые появилась возможность купить какие-то необходимые мелочи, на которые почему-то мне систематически не хватало скромного заработка воспитательницы. До сих пор помню, с каким воодушевлением я бегала по этажам универмага, покупая зубочистки, шампуни, клеёнку на кухню, бигуди, шариковые ручки с запасными стержнями и другую мелочевку. Единственная солидная покупка, сделанная на первый гонорар – летняя шляпка, стоимостью аж, за пять рублей! Я ее заприметила давно. Но самое поразительное, меня не потянуло ни к одному прилавку, где продавались дорогие вещи. Глаза, конечно, все дорогостоящие прелести, разложенные на прилавках, видели, но руки выбирали и трогали только то, какие могла себе позволить приобрести на скромный гонорар. Боже, какая воодушевляющая музыка звучала в моей душе весь остаток этого дня! Я чувствовала себя, как никогда счастливой, удачливой, богатой! До сих пор благодарна судьбе за тот маленький женский праздник, который так нежданно она мне подарила! С возрастом я разучилась радоваться мелочам… Но и крупные покупки, которые случается делать не так уж и часто, прежних восторженных эмоций не вызывают… НЕОЖИДАННЫЙ ВИЗИТ Однажды меня к себе с ночевкой пригласила звукорежиссер детской редакции Светлана В., молодая женщина, имеющая сына и заботливого мужа. Воспользовавшись его командировкой, Света решила устроить «девичник», пригласив сестру, студенческую подругу и меня. Но вместо них, когда было уже довольно поздно, в квартиру Светы позвонила молодая беременная соседка, с которой у нее прежде особых контактов не было: они лишь здоровались. На удивленный взгляд хозяйки, Лиза, приветливо улыбнувшись, попросила: - Можно я с вами посижу? Муж работает на севере, приезжает не часто… Потом мы целый вечер слушали ее рассказы о счастливом браке, суть которого заключалась в том, что: - Леша все делает так, как я хочу, не спорит! Уже потом, даже спустя время, после этих посиделок, не могла удержаться от улыбки, вспоминая ее фразу: - Моя свекровь делает огромные, будто чья-то рожа, плюшки! Одной на весь день можно наесться! Вот и все, что уцелело в памяти от знакомства с двадцатилетней беременной женщиной, неожиданно заглянувший вечером «на огонек» к соседке, где случайно оказалась я. А через две недели мы со Светой плакали, когда она мне сообщила, что из-за ошибки врачей, это, пышущая здоровьем молодая женщина, так, и не сумев разродиться, она умерла. В гробу женщина лежала с огромным животом, который возвышался над ним, привлекая скорбное внимание провожающих ее на кладбище соседей и родственников. Эта смерть, благодаря своей нелепости, прочно запечатлелась в моею память. И каждый раз, даже по сей день, когда неожиданно вспоминается Лиза, благодарю Бога за то, что хоть какую-то частицу ее бытия мои мимолетные воспоминания оберегает от полного забвения… ДЕСЯТИЛЕТНЯЯ ЧИТАТЕЛЬНИЦА В 1978 году очередная журналистская командировка привела меня в пионерский лагерь, расположенный прекрасном местечке - рядом с горной речкой и яблоневым садом. В этом оазисе счастливого детства приходилось бывать и прежде. Среди воспитателей и вожатых даже появились почитатели моего скромного литературного дарования. Поэтому я прихватила с собой папку с новыми миниатюрами. Приехала на служебной машине незадолго до обеда. Зная, что в это время взрослые и дети плещутся в речке, спасаясь от сорокоградусной жары, оставила «Репортер» и вместительный портфель-дипломат в Пионерской комнате, а сама поспешила к пляжу. В спешке папку с новыми миниатюрами забыла убрать в портфель, - она осталась лежать на тумбочке рядом с горном. Когда после купания вернулась в Пионерскую комнату за своими вещами, то обнаружила дежурившую здесь девочку, сидящей за столом, покрытым кумачом, и что-то пишущей. На мое возвращение она не обратила внимания, так была поглощена перепиской какой-то миниатюры, взятой из папки, оставленной тут перед купанием. Несколько секунд я простояла в дверях, наблюдая за девочкой. Она, чуть наклонив русую головку набок, очень старательно переписывала текст с моего листка в ученическую тетрадь, обмакивая деревянную ручку со стальным перышком в чернильницу с фиолетовыми чернилами. Вскоре любопытство взяло верх, я тихонько подошла к девочке в легком ситцевом платьице, и, почти шепотом, спросила: - Тебе нравится то, что ты сейчас переписываешь? - Да, - так же тихо, будто опасаясь нареканий с моей стороны, произнесла оробевшая дежурная. - Ты можешь мне показать свои переписанные листки? – девочка не решительно убрала ладошку с только что исписанной страницы. И я прочла: «Надо иметь нежные руки, чтобы их целовали, А на моих - от работы мозоли». Старательным детским почерком были переписаны почти все строки моей новой миниатюры. Остались не переписанными всего три фразы. Девочка вопросительно посмотрела на меня, будто спрашивая, можно ли ей продолжить? Я улыбнулась и отошла вглубь комнаты, бОльшую часть которой занимал длинный стол, по бокам которого чинно выстроились стулья. Здесь обычно проходили важные пионерские обсуждения с вожаками отрядов. Когда переписка была завершена, дежурная звонким голоском сообщила: - Я ваш листок положила обратно в папку! Спасибо! Увидев, что свою тетрадку девочка собирается убрать в тумбочку, попросила: - А знаешь что, давай с тобой поменяемся: я тебе дам свой листок с машинописным текстом, а ты мне свой, переписанный от руки. Да, а как тебя, товарищ дежурная по Пионерской комнате? Из какого ты отряда? - Я – Лена, из девятого. В нашем отряде двадцать пять третьеклассниц. - Ты, наверное, любишь читать книжки? - Да, я стихи люблю и сказки! А зачем вы хотите поменяться листками? - Мне очень понравился твой почерк! Буду всем твой листок показывать! Только, пожалуйста, в конце страницы напиши, как тебя зовут и сколько тебе лет. Договорились? Когда все «формальности» девочка выполнила, я угостила ее захваченной из дома грушей, и вышла из Пионерской комнаты, прихватив рукописный листок, исписанный старательным детским почерком отличницы. А после отбоя в просторной столовой не только брала интервью у отдыхающих детей, сколько читала собравшимся новые произведения. Показала присутствующим на этой импровизированной встрече и листок с миниатюрой о любви, переписанный детской рукой. Вожатые вместе с воспитателями и работницами кухни горячо принялись рассуждать, о том, что даже в десятилетнем возрасте юная женская душа начинает готовить себя к сложным перипетиям жизни, которые ждут ее во взрослой повзрослевшей. Потом этот листок, уже дома, спрятала в шкатулку с дорогими мне литературными реликвиями. Частенько показывала его друзьям. Это продолжалось до тех пор, пока он не затерялся… НЕЗАБЫВАЕМАЯ КОМАНДИРОВКА Обычная журналистская командировка в Самарканд в конце восьмидесятых годов подарила мне не только Друга, но и очень интересного собеседника, почитателя миниатюр, так как моя творческая палитра еще не была обогащена другими жанрами. Помнится, я приехала в этот древний восточный город, чтобы сделать записи для передачи «Подросток и закон», а посему, мое общение началось с «Инспекции по делам несовершеннолетних». В самаркандской милиции я познакомилась с начальником этой инспекции – старшим лейтенантом З. В его служебном кабинете сделала несколько записей на «Репортер» с рассказами сотрудников о наиболее значимых и интересных делах в их работе с трудными подростками. Какие-то темы меня, журналиста, заинтересовали больше других, началась обычная работа с участниками событий, репортажи, комментарии для очередной радиопередачи, ежемесячно звучащей по республиканскому радио. Все пять командировочных дней, весьма успешных в рабочем плане, систематически общаясь с З., выяснила: по образованию этот молодой сотрудник - филолог, в милицию пошел следом за старшими братьями, которые успешно работают в органах правопорядка Оказалось, что З. с детства пишет стихи, любит читать классиков, даже диплом на филфаке писал о творчестве русского писателя. Зато сейчас, надев милицейскую форму, с горечью ощущает, что с каждым днем, даже часом, отдаляется от своего истинного призвания. А попросту, тупеет от бесконечных протоколов с мест происшествия, анкет, справок, ночных дежурств… - Ничего, выйду на пенсию и все наверстаю! – заверил оно оптимистично меня и себя. Как-то во время двухчасовой поездки в его «Жигуленке» З. в отдаленный район Самаркандской области для записи очередного репортажа с места события, старший инспектор признался, что в душе - истинный гуманитарий, как и его отец- профессор Педагогического института. Сразу же после возвращения в Ташкент, стала получать от З. письма. Они совсем не были похожи на переписку людей, вызвавших обоюдную симпатию. Скорее, это были записи размышлений З., вырванные из контекста повседневности своим особым душевным накалом. Мысли, рвущиеся на бумагу, явно писались не в кабинете за солидным письменным столом, поэтому бумага, которая принимала эмоции З., тоже была разной: то небольшие листки, вырванные из записной книжки, то разлинованный лист, сложенный вдвое, явно взятый из канцелярии. Были и странички из ученических тетрадок в косую линейку… Каким-то чудом эти самаркандские листки, присланные еще в конце прошлого века, сохранились у меня до сего времени. Вот их содержание. «С первого дня знакомства с вами я стал считать дни вашей командировки: осталось четыре, три, два… А сегодня последний вечер, который провожу в вашем обществе. Что я буду делать без вас? У меня сейчас такое чувство, будто всю свою жизнь я ждал именно этого знакомства! Самоуверенный, постоянно чувствующий свое интеллектуальное превосходство над молодой милицейской братией, я неожиданно получил от вас несколько ощутимых «пощечин», пробивших брешь в моих амбициях, причем, очень вовремя. Ведь и сам чувствовал, что «загниваю», топчусь на месте, что давно пора пересмотреть все свои нравственные принципы и наметить настоящую цель. Но я ничего не делаю и безвольно, вот уже почти десять лет после окончания университета, плыву по течению какой-то мутной реки». « Если бы сразу после вашего отъезда я не выпил водки, которую обычно ненавижу, - даже не знаю, что со мной бы случилось…Так трудно и сумбурно в моей душе никогда прежде не было». «Мне очень захотелось поговорить с Вами о любви. Есть, к примеру, любовь обычная, которая начинается и кончается обычно. У меня же к вам – высокая любовь! Мне к этой любви еще идти и идти по бездорожью, даже не знаю, сколько месяцев или лет? Но я вас сразу хочу заверить, что моя любовь никогда не даст вам повода, хоть в чем-то меня упрекнуть! А если кто-то из посторонних посмеет оскорбить мое отношение к вам, ему придется иметь дело с такой дикой силой, которая сидит во мне. По счастью, я ее ни разу еще не пустил в ход. Знайте, я скорее умру, чем дам вам повод разочароваться в моем отношении к вам». «Вот уже прошла неделя после вашего отъезда, а я ни разу не выпил, хотя руки у меня трясутся. Но это происходит от огромного внутреннего напряжения. Мне сейчас очень больно, но это лучше, чем пустота и та затхлая жизнь, в которой я находился все последнее время. О чем мечтаю? Хочу уехать хоть на несколько дней в горы, упорядочить на природе сумбур в своих мыслях, да и просто успокоиться. Сейчас я очень четко ощущаю, что меня прошлого, вчерашнего нет. Но о себе нынешнем пока я ничего не знаю». «Вы говорите, что путь в настоящую литературу труден, требует времени и больших жертв. А мой путь в профессию писателя будет легким и радостным! Я в этом уверен! Недавно мой отец-профессор, пригласил в гости аксакалов и сказал им: - Мой сын хочет стать писателем, что посоветуете? Кто-то из гостей спросил, есть ли у меня рабочий кабинет, где бы я мог уединиться со своими бумагами? Другой поинтересовался, имею ли я халат, в котором в домашней обстановке удобнее всего писателю работать? Узнав, что ничего этого у меня нет, друзья посоветовал отцу надстроить еще один этаж в нашем большом доме, а халат для будущего писателя обещала подарить мама. Чуть ли не на следующий день отец пригласил рабочих строить мне кабинет. А мама решила отцовский старинный письменный стол подарить мне, потому что отец теперь больше лежит на диване из-за болезни позвоночника, чем сидит за своим любимым столом». После этого послания наша переписка прервалась. Уже потом из письма, присланного женой З., я узнала, что ее муж попал в жуткую автомобильную катастрофу, врачи его долго «склеивали», едва ли не по кусочкам. Из милиции по состоянию здоровья ему пришлось уйти. Но молодой организм справился. Сейчас З. работает кладовщиком на каком-то заводе. Так получилось, что за годовалый промежуток времени, что прошел после моего знакомства с З. ,и в моей жизни многое переменилось: ради творчества я оставила напряженную журналистскую работу на радио и вернулась на текстильный комбинат. Узнав о несчастье, случившимся с З, тут же написала ему письмо. К сожалению, даты на черновике не оказалось, но суть моего послания уцелела: « Дорогой Друг! То, что с тобой произошло: авария, тяжелые травмы, уход с работы… - все это самая лучшая моральная база для твоего литературного творчества! Ты выжил, начал подниматься в прямом смысле на ноги только потому, что Бог, поверив в твое высокое духовное предназначение, подарил тебе вторую жизнь, что случается не так уж и часто. Уверена, если бы у тебя не было дерзких планов на будущее; если бы ты не был нужен людям в своем новом качестве, то смерть не заставила бы себя долго ждать. Отныне, тетрадь и ручка – твои постоянные спутники! Присылай без стеснения все, что напишешь, спрашивай совета, не отказывайся от моей помощи. Это тебе облегчит первые шаги на новом, но таком желанном литературном поприще! Дорогой Друг З.! Представляешь, прошел всего год после нашего знакомства. Помнишь, какими беспечными и уверенными в себе тогда мы были. Сейчас все другое. Я, чтобы иметь возможность больше времени уделять творчеству, ушла из радио, и заняла очень скромную должность на текстильном комбинате – техник-информатор с зарплатой в 100 рублей, а на самом деле буду там создавать музей истории предприятия. Но трудности материального плана меня не пугают. Вот только что, сидя в своем небольшом уютном кабинете, подумала: - Какое счастье - никто не сидит рядом или напротив, а я полностью предоставлена сама себе! Никому нет никакого дела до того, что я писательница. Сегодня в этом убедилась лишний раз, когда обратилась к секретарю парткома с просьбой, предоставить мне, как писательнице, один дополнительный день для литературного творчества. На эту просьбу она диктаторским тоном ответила: - Мы брали на работу обычного сотрудника, вот сидите и работайте как все! Пока мне еще трудно ориентироваться на своей новой работе, но я уверена: наличие свободного времени, отсутствие нервотрепки, связанной с выходом каждой передачи в эфир, и многое другое, мешающее творческому человеку, в самое ближайшее время благотворно скажется на моих будущих книгах»! На этом тест черновика оборвался… К счастью, мы с З. не потерялись. Уже в Ульяновске, 1 января 2012 года, на мой электронный почтовый адрес в Интернете, пришло письмо от самаркандского друга. Оно начиналось так: «Одной из самых загадочных женщин моей жизни - Лидолии Никитиной –мои искренние новогодние пожелания»! Я тут же на поздравление З. ответила и попросила З. рассказать о своей жизни. Вот его ответ: «Лидолия, прошло почти 30 лет со дня нашего знакомства, но все эти годы я часто вспоминаю тебя. Как-то, копаясь в Интернете, наткнулся на статью об Ульяновске. Мне было приятно прочитать о твоем творчестве. Я испытал гордость из-за того, что знаком с тобой! У меня все нормально, на здоровье особо не жалуюсь. Вот уже два года живу в США с семьей младшего сына. Весной собираемся вернуться на Родину. Если возникнет желание - приезжай в Самарканд! Встретим по-царски! У нас с женой там новый дом, места всем хватит. Я очень рад, что ты жива, здорова и пишешь замечательные книги»! Несколько месяцев 2012 года длилась наша возобновленная переписка, за время которой я узнала о том, что пра-дедушка З. , как и мой дед, незадолго до революции тоже служил в Бухарском Эмирате при эмире Саиде Алимхане. Возможно, наши предки встречались и даже были знакомы. На эту мысль меня натолкнул крошечный эпизод, о котором З. рассказал в самом начале знакомства в Самарканде. … Будучи в служебной командировке в Киеве, он привез домой знаменитый «Киевский торт» и стал этим деликатесом угощать свою очень старенькую бабушку: - Уверяю, ты такого торта еще никогда не пробовала! – самодовольно воскликнул я - ее правнук. На что бабушка, съев небольшой кусочек знаменитого на весь Совет Советский союз торта, равнодушно сказала: - До революции нам на большие праздники привозили торты из Парижа! Их вкус я помню до сих пор! Они были лучше! При мне моя бабушка тоже неоднократно вспоминала пирожные, которыми они лакомились с дедом в Париже во время посещения в 1914 году Всемирной выставки достижений. А не задолго до революции 1917 года, дедушка подарил бабушке на день рождения великолепный французский торт, доставленный из Парижа по почте! У меня до сих пор хранится сувенирная салфетка из тонкого натурального шелка с фотографией японки, которая в качестве сувенира, была привезена все в том же 1914 году молодыми супругами Владимировыми из их первой заграничной поездки. P. S. Наверное, поэтому нас с З. сразу потянуло друг к другу при первой встрече - знакомстве! Этот молодой мужчина с утонченными манерами и красивой внешностью напомнил мне восточного принца, аналогичный облик которого я часто встречала в художественных миниатюрах минувших веков. До чего же мало в нашей жизни настоящих случайностей! Ведь и наша встреча с З., как сейчас мне кажется, тоже должна была произойти потому, что в самом начале ХХ века это знакомство предрешили наши предки! КОММЕНТАРИЙ: Едва написала фразу о случайных «неслучайностях», тут же вспомнилось еще более удивительное событие – знакомство с будущим моим мужем. ЗАМУЖЕСТВО Ничего удивительного, на первый взгляд, не было в том, что мы С Борисом Аржанцевым, увидев друг друга впервые во время Международной Гончаровской конференции, познакомились и через полгода поженились. Самое необычное случилось после того как Борис взялся за составление «ГЕНЕОЛОГИЧЕСКОГО СВОДА РОССИИ. МАЛАЯ РОДИНА. ИНЗА». Эта книга задумана была им как пособие для составления родословных летописей современным потомкам. Свои книги Борис всегда сопровождал уникальными архивными фотографиями. На этот раз он решил воспользоваться собственным семейном архивом, в котором значительную часть составляли фотографии, сделанные его отчимом, фотолюбителем, врачом по специальности, Иваном Вениаминовичем Писаревым, во время войны 1914 года. И какого же было удивления Бориса, когда на его дореволюционных фотографиях обнаружил несколько снимков моего прадеда Ивана Прокловича Владимирова во время посещения им действующей армии. В своей книге Борис Васильевич это событие описал так: «Наверху два уникальных снимка встречи дивизионного врача Ивана Прокловича Владимирова и старшего врача 81 передового отряда госпиталя Красного Креста Ивана Вениаминовича Писарева в 1915 году на Первой Мировой войне. Эти снимки случайно были обнаружены в архивах Бориса Васильевича Аржанцева и его жены, писательницы Лидолии Константиновны Никитиной, чьими предками эти врачи являются». Значит, и эта встреча, была далеко не случайна, хотя для того, что она состоялась, я должна была покинуть Ташкент и оказаться в Ульяновске! И Борису Васильевичу тоже пришлось многое поменять в своей жизни, чтобы к моменту знакомства быть свободным мужчиной и иметь возможность создать со мной гармоничную семью! Не зря, уже через неделю нашего знакомства, Борис сказал: «Лидолия, если мы будем вместе, то сможем сделать для нашего города много хорошего!» Вот после этого и верь в случайности! Да, ведь они, во многих случаях – настоящие закономерности! ПОПЫТКА СЛОВЕСНОГО ПОРТРЕТА Побывав в гостях у пожилой дамы – бабушкиной подруги, большой любительницы живописи, ушла от нее с огромным желанием попробовать самой написать не красками, а словами, портрет какой-нибудь знакомой. Всю дорогу до дома старалась сохранить в памяти комментарий хозяйки, сделанный во время домашней экскурсии по ее трехкомнатной квартире. Рассказ, в основном, был посвящен висевшей в спальне картине с изображением немолодой женщины лет пятидесяти, в скромной блузке с небольшим вырезом, без украшений, гладкой прической пепельных волос и прочими, почти не запомнившимися мне из-за обыденности, деталями. Подведя меня к этой картине, хозяйка преобразилась: ее лицо приобрело какую-то особую значительность, а взгляд не скользил по портрету, а будто бы растворился в плоскости огороженного багетной рамой, портрета. Даже из голоса хозяйки во время ее рассказа о любимой картине, пропала хрипотца курильщицы с большим стажем: - Эта картина в моей коллекции - самая любимая! Ведь это не просто женский портрет, а портрет-монолог! Его даже не в каждую комнату повесишь, потому что он своим присутствием создает особую «отключенность» от внешнего мира, а душе, вглядывающейся в него – напротив, дарит иступленное бодрствование… Какое-то время мы молча «поговорили» с портретом, потом, выйдя из спальни в гостиную, перебросились какими- то незначительными репликами, и расстались. Признаться, всего, о чем так проникновенно говорила обладательница любимого женского портрета, я не почувствовала. Но меня до глубины души потрясло ее «общение» с картиной. Оказывается, она с ней разговаривает! Вернее, обе женщины – та, что на портрете, и другая – во плоти – ведут диалоги, чем-то потаенным делятся, о чем-то расспрашивают друг друга…. Значит, краски умеют говорить с живым человеком! – искренне удивилась я собственному выводу. Тогда и слова, написанные на бумаге, тоже не мертвая субстанция! Из них тоже возможно сотворить нечто, что на – равных будет взаимодействовать с живой душой! Вот бы и мы попробовать! Но дома поняла сложность собственной задачи. Ведь, чтобы научить слова «звучать», мало одного моего желания, необходимо очень многому научиться, понять, осмыслить… На первых порах попробовала создать «Словесный портрет старушки», в котором бы с собеседником шел разговор через четкие продуманные детали. Когда набросок был готов и несколько раз перечитан, эта, созданная моим воображением старушка, не сказавшая ни одного слова, показалась мне, чуть ли не родственницей, о жизни которой я неплохо осведомлена. Было бы прекрасно, если бы и с другими людьми у моей героини завязался интересный диалог! Вот словесный портрет «Театралка». На ней черное платье, белый кружевной воротничок, скрашивающий морщины старческой шеи, а в испещренных выпуклыми синими венами руках — бисерная сумочка на цепочке. Из нее во время спектакля извлекаются то театральный бинокль, то надушенный батистовый платочек, или веер, обмохрившийся от длительного пользования на сгибах. Эти вещи, будто камертон, настраивают душу заядлой театралки на вымысел, игру, чудо. Сидя в бархатном кресле партера, не стесняясь своих слез, она то радостно улыбается, то замирает от восхищения, то шепотом, вслед за актерами, повторяет знакомый с юности монолог. ...Уже многие годы события, ожившие на подмостках сцены - единственные для нее в своей подлинности. Ко всему, происходящему за пределами театра, она равнодушна и безучастна, словно перезабыла все роли, когда-то порученные ей жизнью: невесты, жены, матери, вдовы... Все, кроме единственной роли - заядлой театралки! ДВА БУКЕТА Мне очень нравится запах крапивы. Как-то по весне, надев кожаные перчатки, возле родника, что вблизи нашего дома, нарвала букет крапивы и поставила в вазу рядом с другим букетом – из сирени, подаренным мне мужем накануне. Когда пила чай, то аромат растений создавал иллюзию, будто в квартире пахнет весенним лугом и рестораном одновременно! Ощущение прелести весны добавили еще три цветка сирени, упавшие прямо в чашку с чаем. Через день решила менять воду в обеих вазах. Конечно, надевать перчатки не стала: ведь крапива была уже чуть увядшей. Но, каково было удивление, когда ее мертвые листья обожгла мне пальцы, будто больно, будто только что сорванные! Принимаясь за второй букет из сирени, я ощутила бесконтрольный страх обжечься. И этот мгновенный страх оказался сильнее красоты белых гроздей красавицы-сирени. Уже потом, какое-то время спустя, мне вспомнился этот бытовой эпизод и, я подумала: Страх еще раз обжечься уже другими цветами был сильнее их красоты! Потом сам собой родился вывод: красота перед страхом бессильна! ИГРА С ШАРОМ Летние сумерки становились все гуще, а дети, играющие в большой желтый мяч на зеленой лужайке, не замечали этого. Они смеялись, перекликаясь по - особенному звонкими в вечерней тишине, голосами. Каждый ребенок стремился бросить мяч как можно выше в небо! А мне подумалось, будто дети мечтают добросить шар до облаков, надеясь, что он превратится в еще одну луну! РАДОСТЬ Говорю водителю такси: - Отвезите меня к «Радости»! - Хорошо! – отъезжая от моего дома, говорит он. … Как обидно, что слово «РАДОСТЬ» в данном случае означает всего лишь название детского магазина. НА ХЛОПКЕ Собирать под палящим солнцем с раннего утра до позднего вечера хлопок с колхозных грядок, занятие невероятно трудоемкое. Первые несколько дней рабского труда я, первокурсница филфака, не могла удержаться, чтобы не плакать от боли, особенно, когда из полусогнутого состояния требовалось обрести нормальное и встать во весь рост. Но этот болевой момент, оказалось можно избежать, если лечь все в том же скрюченном положении на землю и лежа постепенно распрямлять спину, а потом потихоньку встать. Этому приему меня обучил старшекурсник. овал: И, правда, этот способ весьма облегчил мои мученья. А распрямлялись мы обычно к приезду машины с обедом. В этот единственный за весь день под палящим солнцем час, все студенты старались как-то подзарядиться положительными эмоциями, сбросить «ощущения рабов» и почувствовать себя хоть чуточку свободными и даже счастливыми. Обычно небольшая группка голосистых девчат, а на филфаке парней было: раз, два и обчелся – пели песни; другие - читали по памяти свои и чужие любимые стихи; я же чаще всего была просто благодарной слушательницей. Именно на хлопке я впервые услышала стихи таких поэтов, как Анна Ахматова, Сергей Есенин, Борис Пастернак, которые во времена студенческой юности, а это было в начале шестидесятых годов прошлого столетия, советской идеологической цензурой были запрещены. Во время такого часового отдыха все шутили, было много шума, смеха, приколов. Больше других мне запомнилась шутка однокурсницы Иды Шевцовой, над которой все сборщики хлопка смеялись довольно долго, стоило кому-то, как бы невзначай сказать: - «Затертую до дыр девицу…» Скорее всего, это был анекдот наших бабушек или прабабушек, потому что дошел до нас из царского времени. А расшифровка его такова: рассеянный столоначальник, а может кто и пониже рангом, выдавая вдове паспорт, ошибся и принялся стирать слово «девица», что вписать другое – «вдовица», но перестарался и официальную бумагу протер до дыры. Что бы исправить свою ошибку, виновник рядом дыркой вписал следующее: «Затертую до дыр девицу, считать вдовицей!» и поставил свою печать и подпись! Эта фраза, будто «проглоченная смешинка» в нашей студенческой компании всегда вызывала «гомерический смех». Вот и сейчас, набираю в компьютере эти строчки, а рот сам собой непроизвольно расплывается в улыбке... ОПРАВДЫВАЮЩАЯСЯ Одна студенческая подруга, давно переехавшая в Москву, как-то во время своего короткого визита к родственникам в Ташкент, осталась у меня с ночевкой. О чем только мы не переговорили, чего только из нашей студенческой юности не вспомнили! Но… До чего же мало знакомого с минувших молодых лет мне удалось обнаружить в дородной даме, матери двух взрослых сыновей, супруге высокооплачиваемого чиновника. Прежде всего, мне не понравилась ее манера обо всех общих знакомых говорить что-то ехидное, злое. А если она и была вынуждена признать в человеке какие-то достоинства, то делала это с такой натугой, будто похвала требовал от нее настоящих физических мучений: у дамы морщился лоб, взгляд холодел, а в голосе появлялись неприятные нотки, режущие слух. Зато хлесткие обидные эпитеты, уничтожающие оценки, грубые замечания вылетали из ее рта легко и естественно. Еще невольно обратила внимания на странную «тактику», с помощью которой моя бывшая однокурсница характеризует кого-нибудь из друзей или коллег: вначале она застенчиво перечисляет свои «скромные» недостатки, и тут же, едва ли не на одном дыхании, переключается на очередную жертву. И делает это с такой озлобленностью и азартом, будто речь идет не о соседе или сослуживце, - об убийце или государственном преступнике. Отсутствие искренности моя бывшая сокурсница умело компенсирует льстивыми интонациями, плавно переходящими в восторженные. Но это происходит лишь в тех случаях, когда речь заходит об успехах детей, мужа или ее личных. И в довершении небольшого психологического наблюдения, хочется добавить еще пару штрихов, выявленных после отъезда студенческой подруги. В разговоре, который велся почти безостановочном все время нашего общения, в основном говорила гостья. Видимо привыкла слышать только себя, но, чтобы ее не обидеть, я всячески демонстрировала заинтересованность, поэтому с самым серьезным видом покачивала головой в знак полного согласия со всеми ее авторитетными высказываниями. Но, в какой-то момент, едва сдержалась, что бы не рассмеяться, когда подруга юности вдруг принялась перечислять,(будто мы находимся в бакалейной лавке), свои добродетели: уж она и добрая «аж до дурости!»; и эрудированная – «просто мозги заклинивает!»; и с неиссякаемым интересом к работе – «стремится объять необъятное»… Ну, а о своей «природной красоте», которой коллеги по работе жутко завидуют, весьма упитанная Дама, могла бы, как мне показалось, говорить сутками… Получив приглашение навестить ее в столице, ответила весьма уклончиво: - Конечно, при первой же возможности! - а сама подумала: «У меня нет ни малейшего энтузиазма снова встретиться с тобой! За столь не значительное время после окончания учебы, ты стала совершенно чужим человеком, умудрившимся растерять весь студенческий задор, искренность и доброту, которые в студенческой юности так восхищали! Уже после отъезда подруги вдруг вспомнилось, прежде не встречающееся, слово - «МЕРЗОПАКОСТНАЯ» уж и не помню по какому поводу сказанное гостьей обиженным тоном. Благодаря этому слову, я вдруг поняла: все наше общение она выстроила вокруг этой обидной характеристики, данной ей сослуживцами. Видимо, пыталась реабилитироваться, хотя бы в моих глазах… МАМИНЫ СЛОВА Увидев траурную косынку в русых волосах девушки, одиноко стоящей на палубе, моя соседка по каюте, ни к кому из пассажиров не обращаясь, сама по себе заговорила: - Уж скоро на пенсию... Сколько по стране поездить пришлось, а вот такой девчушкой, как эта, лучше всего себя запомнила! ...Прямо на лекцию принесли мне срочную телеграмму о смерти мамы. Сокурсники помогли собрать деньги на билет - рубли, да трешки. С ними и бросилась я в аэропорт. Все свои мысли о том дне помню, уж не говорю, о том, в какие сбитые туфлишки была обута, в какой невзрачный плащик куталась… Летела в самолете, а сама все телеграмму перечитывала и думала: - Как это умерла? Неужели моя мама совсем умерла? Конечно, умом-то я понимала, что такое смерть, но согласиться с тем, что она забрала у нашей семьи маму- не могла. Слово «совсем», не зря я его, как заводная, всю дорогу твердила, стало своеобразной «кнопкой», притронувшись, даже невзначай, к которой, из моих глаз сразу начинали течь слезы, а вся детская жизнь мгновенно возникала перед глазами. ...Раннее утро. Пора собираться в первый класс. С постели меня поднимает мама. Она низко наклоняется над изголовьем кровати и говорит тихо, чтобы не разбудить младшую сестричку: - Доченька, открой глазоньки! Пора в школу!- и даже сейчас, полвека спустя, от этого слова «глазаньки» полевой ромашкой пахнет, ей мама свои длинные волосы ополаскивала. Когда своих сыновей растила, не очень их мамиными словечками «баловала», жадничала. Вещь мне казалось легче подарить, чем лишний раз маминым словцом обмолвиться! На похороны, помню, тогда едва успела. Мама лежала в белом гробу и вся утопала в цветах. Увидев гроб, посторонних людей, я что есть мочи закричала: - Мамочка! Мамочка! - я кричала долго, до хрипоты, до полного изнеможения, будто хотела дозваться ее из того далека, до которого никто докричаться не мог. И представьте, мама меня услышала! Из-под век на мой зов выкатилось по слезинке и застыли на щеках. Когда гроб выносили, старались делать это очень бережно, чтобы мамины последние слезинки не потревожить. Женщина опустила влажные глаза, полезла в карман за носовым платком. А когда успокоилась, буднично завершила свой рассказ: - Были и другие несчастья в моей жизни. Но по силе переживания смерть мамы - ни с чем сравниться не может... ПРЕДШЕСТВЕННИКИ ДЕТЕЙ ИНДИГО наброски Многими учеными высказывается предположение, что у нынешних детей индиго были предшественники из поколений 40 – 70- ых годов прошлого столетия. Я вполне с таким мнением согласна. Рассказ подруги «Бунт» - полностью подтверждает эту версию. БУНТ Вечером, едва перешагнула порог своей квартиры, пришла подруга и без всяких предисловий начала: - Я только что потеряла своего идеального сына, которому четверть века отдавала все! Сегодня он мне заявил, что своей безудержной любовью я ему не помогала, а только мешала. Он, зная, как много сил я вкладываю в его успешную учебу в институте, все это время «тянул», оказывается не свою, а чужую, то есть, мою, «лямку», не желая меня огорчать. И в институт, как выяснилось в результате скандала, он поступил не в тот, куда хотел сам, а куда мечтала я, прилагая огромные усилия для реализации собственной мечты… Сам же сын с пятнадцати лет спал и видел себя кинорежиссером. Но поступать во ВГИК, зная, что с первого раза почти ни у кого быть принятым не получается, даже делать попытку не стал, а подал документы в политехнический институт, выбранный мной. Как золотой медалист сын мог легко поступить куда угодно, но выбрал политехнический из-за того, что я всегда мечтала в будущем видеть его профессором математики, успешно защищающим одну диссертацию за другой! Представляешь, Лидолия, оказывается, своими мечтами я жить ему нормально не давала! Лишала права на ошибку, на реализацию его собственных возможностей, которые, по моей вине, оказались «навсегда загубленными»… Именно так считает мой сын, аспирант-математик, отличник и автор блестящих статей, которые охотно уже сейчас помещают заграничные научные журналы. Если бы ты слышала, как он на меня кричал, чуть ли не топал ногами. Я молчала, ошеломленная его внезапным гневом, криком, а слезы ручьями текли из моих глаз… Но, эти слезы, как мне сейчас кажется, были не по живому, а по покойнику, ведь в моей душе все чувства к сыну за время этого ужасного скандала, умерли… Понимаешь, нет у меня теперь сына – он предал мою любовь к нему, отчего сейчас в моей душе ужасная пустота. Да еще обида… После этого внезапного скандала мне так плохо, так мерзко, что жить не хочется… КОММЕНТАРИЙ: В 2018 году с огромным интересом я прочитала книгу Дорин Вёрче «Забота о детях индиго». В ней меня поразило мнение двадцати летнего юноши-индиго о своих родителях. « - Я просто не понимаю, как можно взрослым заставлять детей жить в соответствии с теми надеждами, которые они на них возлагают. За что я благодарен моим родителям, так это за то, что они никогда так со мной не поступали. Их отношение ко мне сыграло большую роль в моей жизни». Вот еще одно размышление его сверстницы на вечную тему «отцы и дети»: «Больше всего я благодарна своим родителям за ту свободу, которую они мне предоставили. Это позволило мне быть такой, какой я хочу. Благодаря этому я стала похожей на них. Поэтому мне не приходится восставать против собственных родителей, что позволяет просто наслаждаться общением с ними». Только теперь я поняла, что моей подруге в тот кошмарный для нее день, пришлось пережить настоящий бунт молодого человека восьмидесятых годов прошлого столетия, против тогдашнего диктата взрослых в решении выбора профессии, а, порой, и личного будущего своих детей. В то время, когда произошел этот инцидент у подруги с сыном, даже слова такого не существовало - «дети индиго», хотя сами дети уже появлялись. Их можно с полным правом считать «предшественниками» нынешнего поколения индиго, мощно заявившего о себе с самого начала 21 века. И одним из таких «предшественников, как я теперь понимаю, был сын моей близкой подруги Игорь. О его судьбе я знаю только то, что математиком он не стал… Но и режиссера, из-за упущенного времени, из него тоже не получилось. А, ведь, мог бы! ОТЛИЧИЕ Эти дети от обычных, по мнению ученых, отличаются ярко выраженной осознанностью своего предназначения. Так, например, трехлетняя дочка знакомой мне поэтессы как-то ей заявила: Я живу и расту для того, чтобы родить гения! - А кто такой – гений? – пораженная словами малышки, спросила ее мама. - Это такой человек, у которого золотое сердце и золотые руки! В другой раз она же заявила: - Если бы ты меня не родила, то я родилась бы у другой мамы! Я обязательно должна была родиться и жить на земле долго-долго! Как много времени и сил выигрывают дети 21 века, в отличие от своих предшественников только потому, что им изначально многое известно, для выполнения какой конкретной миссии они посланы на землю СЧАСТЛИВАЯ МАТЬ рассказ нянечки детского сада, куда я водила сына - Сын, зная о моих скромных материальных возможностях, ведь я без мужа его воспитывала, ничего от меня, сверх моих сил никогда не требовал, а сейчас, став студентом, тем более, не требует. Самостоятельно решает все свои материальные вопросы! Одно время на нашем квартале работал дворником. О чем я узнала случайно. До занятий, бывало, встает в пять утра, все дворницкие дела переделает, а потом на лекцию спешит, стараясь не опаздывать. Сейчас, учась на четвертом курсе, грузчиком в магазине подрабатывает. Сам себя одевает, покупает нужные для учебы книги. Случается, немножко деньжат подбрасывает мне, со словами: - Заработал больше, чем планировал, возьми, мама, купи себе что-нибудь! ПРИЗНАНИЕ Почему-то сейчас мне кажется, что я - один из ранних предшественников «детей индиго» Постараюсь подтвердить свое предположение фактами собственной жизни. Слишком рана я научилась ставить перед собой конкретные цели и добиваться их. Например, научившись в раннем детстве играть в шахматы, уже в десять лет поняла: хочу стать чемпионкой среди своих сверстниц! И стала ею! Это важное событие в моей жизни произошло уже после смерти мамы-шахматистки, в четырнадцать лет! Я удерживала это звание все четыре года подряд, вплоть до своего совершеннолетия! Еще одно качество «индиго» а присутствует во мне до сих пор - огромное желание помогать близким людям в их самореализации. Так, будучи членом Союза писателей и автором нескольких сборников миниатюр – очень трудного и мало популярного в прошлом веке жанра, как-то познакомилась с молодым литератором, поклонником своего творчества. Под моим влиянием у него стали получаться отличные миниатюры. Понимая, что новичок со мной соперничать не сможет, решила на время отказаться от единственного, имеющегося в моем писательском арсенале жанра, ради талантливого ученика, желая дать ему возможность попасть в большую литературу по уже протоптанной мной тропе! Эта жертвенность, с моей стороны, была искренна и естественна, но молодой литератор не проявил ни трудолюбия, ни терпения, а вскоре совсем забросил литературное творчество. Так что никакой жертвы от меня, на этот раз, не потребовалось. Вот другой пример: Мой сын учился в музыкальной школе по классу кларнета. У мальчика был идеальный слух и кое-что еще, что обещало ему в будущем отличную музыкальную карьеру. Но для начала успешного обучения педагог сразу же посоветовал приобрести юному музыканту дорогой кларнет, ведь обычный, купленный в музыкальном магазине, только тормозил совершенствование его таланта. И пришлось мне все отпускные и прочие наличные деньги истратить на приобретение дорогущего немецкого кларнета. В отпуск никуда из-за непредвиденной покупки не поехала, отказалась от туристической путевки, купленной заранее, а сын, уже через месяц, отдал это кларнет своему какому-то музыканту, поступающему в Московскую консерваторию. При этом даже не поставил меня в известность о совершенном поступке. Вскоре Саша и вовсе забросил кларнет, увлекся гитарой. Теперь пришлось мне покупать ему заграничную электрическую гитару, что было связано с большими сложностями. Но и она оказалась лишь мимолетным увлечением… А когда во второй раз я вышла замуж за шахматиста из Прибалтики Леонида Маслова, очень талантливого мастера спорта, сразу же решила создать ему все условия для того, чтобы супруг смог стать Международным гроссмейстером! Для воплощения задуманного, позволила мужу работать на мало оплачиваемой работе с большим наличием свободного времени, необходимого для достижения этой высокой цели. Все свои солидные гонорары отдавала Леониду на приобретение дорогостоящей заграничной шахматной литературы, например, один номер югославского журнала «ИНФОРМАТОР» стоил столько же, сколько вполне приличные женские туфли. И что? Став многократным чемпионом Узбекистана, супруг не выдержал испытания «славой», спился. Стал выносить из дома и пропивать вещи, по причине алкоголя снизилось качество его выступлений на различных соревнованиях, а во время ежемесячного запоя, муж-алкоголик не обычно не ходил на работу… Пришлось развестись. И эта моя попытка раскрыть талант мужа в ущерб своему литературному призванию, тоже оказалась тщетной. Самым удачным оказался брак с ульяновцем - Борисом Аржанцевым! Но и тут не обошлось без «индиговской» жертвенности», потому что все книги, причем, очень дорогие из-за типографских услуг, нам приходилось издавать на личные средства. Ведь ни его уникальные исторические изыскания, мои новые литературные произведения, местные чиновники ни разу не включили в бесплатную для авторов Губернаторскую книгоиздательскую программу. Так что, издавать книги приходилось на наш скромный семейный бюджет. Однажды Борис, видя, что я заканчиваю работу над очередной рукописью, упал передо мной на колени и говорит: - Лидолия, прошу, давай повременим с выпуском твоих книг! Мне необходимо спешить, чтобы успеть выполнить хоть что-то из задуманного…Ты же понимаешь, из-за своей болезни я могу уйти из жизни в любую минуту… Конечно, я все понимала, поэтому почти на десятилетие отказалась от печатания новых произведений, хотя много и систематически писала «в стол». После смерти супруга в 2007 году и случившегося со мной тяжелейшего инсульта и, последовавшего после него двухлетнего восстановления, я не утратила интереса ни к жизни, ни к своему творчеству. Особенно после того, как появилась, благодаря помощи внучки, возможность издавать новые книги. Правда, наших совместных средства хватает только на издание мизерных тиражей. Это в советское время за уникальный жанр миниатюр государство мне выплачивало очень высокие гонорары! Смелость перед трудностями, альтруизм - отличительные свойства детей новой эры! Они слишком целостные натуры, чтобы щадить себя! В КАЖДОМ МИГЕ ПРОШЕДШЕМ ЖИВУ ЗЕРКАЛА БЫЛОГО На всех перекрестках жизни Нас ждут Зеркала Былого. В одних уцелела юность, В других все подернуто пленкой, Похожей на пАтину времени – Без ярких волнующих вспышек. Ведь все, что в душе отболело, Память не видит, не слышит. …Пылают где-то зарницы, Высвечивая чьи-то лица, У тех, кто всегда был рядом, Привычка украла чары. На всех Зеркалах Былого, Помимо разных событий, «Стреножено» время людское, Промчав нас в своей колеснице По всем событиям жизни. А в них мы многое значили! И вовсе не были лишними, Чужими друг другу, случайными! Теперь в Зеркала смотрят дети. Чумазые мордочки внуков – Сквозь нас – обесцвеченных, тихих, Готовых достойно покинуть их… МОЙ ЮБИЛЕЙНЫЙ ГОД Накануне своего восьмидесятилетнего юбилея задумала выпустить еще один в своей писательской жизни - трехтомник! На сей раз, не в качестве знакомства с российскими читателями, как это было вскоре после переезда из Ташкента в Ульяновск, а в знак благодарности землякам за любовь к моему творчеству и не гаснущему с годами к нему интереса . Книга воспоминаний «ЗЕРКАЛА БЫЛОГО» - является третьей, завершающей. В первом томе я познакомила читателей со своим поэтическим творчеством, потому что в родном Ульяновске за двадцать лет моей поэтической деятельности не опубликовано ни одной подборки моих стихов. Эту досадную оплошность исправил журнал «ЗВЕЗДА ВОСТОКА», поздравив таким образом меня, родившуюся в Ташкенте, с восьмидесятилетним юбилеем! Во втором томе поместила мистические новеллы, заново отредактировав самую читаемую книгу не только в родном Ульяновске, но и в Интернете: «КОГДА ПАДАЛА ЗВЕЗДА». Мне удалось пополнить ее новыми произведениями. В этой редакции сборник получил другое название - «ВЕРЬТЕ СВОИМ ПРЕДЧУВСТВИЯМ». Как писатель, проживший большую и интересную жизнь, выпустивший более трех десятков книг разных жанров, сейчас охотно вспоминаю первую крошечную книжечку из 52 миниатюр: «ДВА ШАГА, ЧТОБЫ ВСТРЕТИТЬСЯ». А поводом для воспоминаний послужили весьма приятные обстоятельства – письма читателей, разбросанных ныне по всему земному шару, которые отыскали меня во Всемирной паутине». В своих посланиях мои первые читатели рассказали о значимости в их дальнейшей жизни этого первого литературного опуса. Приведу тексты некоторых из Интернет-посланий. Так, например, письмо от Татьяны Тюриной я получила 19 января 2021 года: «Здравствуйте Лидолия Константиновна, родная! Может, мое приветствие звучит фривольно, но я всем сердцем ощущаю родство наших душ. Оно возникло еще в Ташкенте во времена моей юности. Именно тогда я приобрела миниатюрную книжечку в мягком переплете «ДВА ШАГА, ЧТОБЫ ВСТРЕТИТЬСЯ». И случилось со мной что-то такое, что не определить словами. Я погрузилась в мир поэтических образов, в какую-то волшебную музыку лирических новелл, трогательные истории, судьбы! Миниатюры: «Не окликая», «Руки», «Снисхождение», «День без тебя», «Полустанок», «Елочный шар», «В разных вагонах» и другие без всякого усилия выучила наизусть. Девочки-подружки Ваши миниатюры переписывали в заветные тетрадочки. Мы все обменивались друг с другом впечатлениями, дорогая Лидолия Константиновна! Как-то на одном из наших девичников я прочла миниатюру «Зонт» Поле прочтения в комнате стояла какая-то особенная – звенящая тишина. А вот еще одна история из того времени. Одноклассница Надя – отличница, красавица, долго не могла никому вразумительно объяснить, почему поссорилась со своим мальчиком. Оказалось, что он обиделся, узнав от кого-то, что Надя влюбилась «в женатого мужчину» и всем об этом рассказывает. А это она цитировала понравившуюся ей Вашу миниатюру. Была у меня и другая книга - «ЗЕЛЕНЫЕ ЯБЛОКИ», но при переезде в Москву в 2007 году она затерялась. Я пыталась отыскать ее в московских букинистических магазинах, но безрезультатно. Зато начало 2021 года порадовало меня новым общением с Вашими книгами, приобретенными благодаря Интернету. Листаю, читаю, вспоминаю, а на глаза навертываются слезы радости, легкой грусти – какие-то благодатные слезы! Видимо, это ранее не выплаканные слезы – «терапевтические». Ваши новые книги, дорогая Лидолия Константиновна, меня впечатлили! Предполагаю, что книга «Сто фрагментов любви» теперь станет моей настольной». Коротко о себе: мне 62 года, пенсионерка, живу в Москве». *** Другое письмо было получено годом раньше от Февзиё Юсуфовой из Крыма. Она пишет: «Добрый день Лидолия! Сегодня я счастлива оттого, что вновь перечитала Ваши замечательные миниатюры. С Вашим творчеством я знакома с конца семидесятых годов уже прошлого века. Тогда в Ташкенте вышла маленькая книжечка миниатюр «ДВА ШАГА, ЧТОБЫ ВСТРЕТИТЬСЯ». Нами, студентами Нархоза, (институт народного хозяйства), она была зачитана и выучена наизусть в огромных мрачных бараках, где мы жили во время сбора хлопка. Я до сих пор сохранила блокнот, в который вписаны самые любимые миниатюры. Это «Ожидание», «Снисхождение», «День без тебя», «Руки» и другие. Тогда не было копировальной техники, вот и студенческий блокнот при переезде из Ташкента в Крым сохранился благодаря Вашим миниатюрам. Будьте здоровы и счастливы! Спасибо»! *** Виталий Абдуразаков, Московская область, мой бывший земляк, пишет: « Добрый день Лидолия Константиновна! О, я помню Вас по ташкентским книгам! Ваши сокровенные поэтические строки я полюбил и запомнил еще тогда! Их искренность навсегда вошла в мою душу! Как радостно мне было найти Вас в Интернете! Если бы кто знал, что значили они, эти бриллианты Вашего отзывчивого сердца, не только в моей жизни, но и в моей любви и моих мечтах»! *** Конечно, такие письма приходят в мой адрес не часто. Но еще более удивительно, когда через целую жизнь тебя находят люди, с которыми рос, по-соседски общался. И такая удивительная Интернет-встреча состоялась в начале моего юбилейного 2021 года! В «Одноклассниках» меня нашел сосед Ильгиз Мансуров, которого я помню еще первоклашкой. Вот что он сообщил: «Лидолия, знаешь, я очень часто вспоминаю твою бабушку - учительницу русского языка. Летом, когда она занималась с отстающими по русскому языку учениками, а ты помнишь, что двоечникам давалось задание на лето. Поэтому прежде, чем перейти в следующий класс, они перед началом учебы, сдавали экзамен по предмету, за который у них была двойка. Лидия Александровна славилась в Ташкенте своим репетиторским авторитетом. Конечно, уроки русского языка были платными. Но твоя бабушка на занятия с отстающими учениками часто приглашала меня. - Сиди, слушай и запоминай! – говорила твоя бабушка мне. В результате, одного лишь присутствуя на ее занятиях, я по русскому языку всегда был отличником! Еще хорошо помню, что до возвращения с фронта дяди Олега, твоя мама, которую все называли Галюсик – жила в нашем дворе, пока не отдала квартиру брату, вернувшемуся с войны». Тот факт, что бабушка на свои репетиторские уроки приглашала Ильгиза, я не знала. Но больше всего меня поразило то, что он, будучи шести – семи от роду, до сих пор помнит, как близкие люди мою маму звали Галюсик - это воспоминание умилило меня до слёз…… В другой раз, в еще не переименованном Ленинграде, в гостях у родственников я встретила пожилого мужчину, который с благодарностью вспоминал моего деда – юриста - Владимира Ивановича Владимирова - и с гордостью называл себя его учеником! Но на этом весточки из Прошлого не закончились! 21 ноября 2013 года я была награждена памятной медалью «ЮБИЛЕЙ ВСЕНАРОДНОГО ПОДВИГА 1613 – 2013». Такая честь мне выпала, благодаря прадеду – генералу медицинской службы, отличившемуся в своем служении дореволюционной России. Эта награда мне выдана Главой Российского Императорского Дома Великой Княгиней Марией Владимировной. И приурочена к 100-летию начала Первой Империалистической войны 1914 года! Эти факты своей жизни я привела в юбилейной книге не случайно. Мне захотелось напомнить людям о том, что каждый человек, живущий на земле, является связующим звеном в цепи многочисленных поколений своего рода! Сам этот факт требует огромной ответственности перед будущим каждого человека! 74