Отпуск осенью. Воспоминания о Фархаде на мосту новой трассы Разное Фото

Фахим Ильясов.
ОЧЕРК.

У любого человека есть места где он чувствует себя относительно уютно и комфортно, даже сам не понимая почему это происходит.
И именно там, где человек находит покой и некую безмятежность, он подпитывает свои внутренние батарейки. Поэтому он подсознательно стремится попасть в свои заветные места. Таким местом (кроме дома или квартиры детства), может оказаться родная улица или несколько памятных улиц, а также места свиданий и загородных пикников с первой любовью и много — много других мест. Совсем необязательно, что притягивающие как магнит места должны находиться в том же районе или городе где жил человек. Случается, что человек иногда находит места душевного покоя совсем в другой стране.

Наш друг Фархад Юсупов, несколько лет тому назад ушедший в мир иной (Аллах рахмат килсин), уже будучи больным, во время наших телефонных разговоров сразу оживал и забывал о своих болезнях при первом упоминании о Сирии или Янгиюле. Все свои многолетние загранкомандировки Фархад провел в Сирии. Работал он в городе Табка, но три — четыре раза в месяц обязательно на несколько дней приезжал по делам в Дамаск. Фархад был талантливым переводчиком, а самое главное его очень уважали арабы за профессионализм, доброту и отзывчивость. Не зря руководство Минводхоза Сирийской Арабской Республики начинало теребить советскую сторону о возвращении в Сирию Фархада Юсупова, чуть ли не через пару месяцев после его отъезда. Фархад умел ладить с сирийской бюрократией в лице чиновников Минводхоза и руководителей местных компаний причастных к строительно — монтажным работам.

В Дамаске у него было несколько своих мест паломничества, — это Сук Аль Хамидия (Базар Хамидия) и улица Салхия. Фархаду нравилось прогуливаться по огромному крытому рынку Хамидия, местами напоминавший ему старый ташкентский Чорсу — базар. Чего только там не продавали на Сук Аль Хамидия, начиная от сувениров и заканчивая золотыми рядами. В центре Дамаска, на торговой улице Салхия находилось его любимое кафе, где подавали вкусные сэндвичи с суджуком и холодный айран к нему. После горячих сэндвичей Фархад шел в кафе — мороженое, которое располагалось чуть далее, там же на Салхия. В этом кафе, всегда заполненном посетителями, прямо при вас готовили из свежих фруктов самые вкусные на Ближнем Востоке фруктовые коктейли. Ассортимент коктейлей был невообразимо богатым. Фархад предпочитал взбитую в миксере клубнику с молоком или авокадо с молоком. Холодный сок хорошо освежал и бодрил человека в сорока шести градусную жару. По вечерам он часто ездил на гору Касьон в Дамаске ( согласно преданию, на горе Касьон сын Адама Каин убил своего брата Авеля), где находятся десятки ресторанов, кафе и маленьких сэндвичных, наподобие тех где продают шаурму. Иногда ему компанию составлял ваш покорный слуга. В одном из этих многочисленных ресторанчиков на Касьоне, Фархад любил посидеть за шашлыком и стаканчиком местного анисового «чая». Хозяин небольшого ресторана знал наши вкусы и после взаимных приветствий только спрашивал, — «Как всегда»? Мы молча кивали ему и каждый из нас погружался в свои мысли. Уютно устроившись в кресле летнего ресторана, Фархад как бы отгораживался от внешнего мира. Он молча и медленно потягивал местную араку (анисовая водка).

В начале вечера в ресторане всегда играла заводная арабская музыка. Но по мере заполнения ресторана, песни возбуждающие чувства любви к прекрасному полу, сменяли философские баллады великой арабской исполнительницы Умм — Кальсум.

И хотя со дня смерти легендарной Умм — Кальсум прошло уже более сорока лет, но вечерами, когда передают песни этой великой женщины по каналам телевизоров и радио, уже давно ставшей своеобразным символом свободы всего арабского мира, то сразу замирают все жители древнего и исторического Дамаска;
Веселого, музыкального, кинематографического и неунывающего Каира;
Многострадального, но всегда красивого и модного Бейрута — эдакого ближневосточного Парижа;
Величественного и неповторимого Багдада — царственного города всех волшебных сказок;
А также богатых аж до неприличия — Кувейта, Катара, Эмиратов и Бахрейна;
Ортодоксальной и религиозной Саудовской Аравии и всех остальных стран Ближнего Востока, включая и страны Магриба.
Родиной королевы арабских баллад Умм — Кальсум является древняя страна таинственных пирамид — Египет.
Фархад слушал музыку и наслаждался прохладным горным воздухом. Он с какой — то домашней расслабленностью созерцал с высоты Касьона необыкновенно роскошный ночной Дамаск под завораживающие песни Умм Кальсум.

Даже в самый разгар жаркого лета, ночами на горе Касьон было довольно таки зябко. Поэтому хозяева ресторанов всегда предоставляли своим гостям пледы. Но Фархад не замечал прохлады и мог сидеть под холодным ветром в одной рубашке до двух часов ночи, то есть до самого закрытия ресторана. Какие мысли в это время были в его голове, я никогда не спрашивал. Было заметно, что ему просто хорошо. Возвратившись из Сирии в Ташкент, Фархад сразу уезжал в свой Янгиюль (это совсем рядом с Ташкентом). Вот эти вышеназванные места и были для него своеобразным зарядным устройством. Не скажу, что Фархад не любил Ташкент, нет он любил его, но не слишком пылко, а вот Янгиюль он обожал. Ещё одно место, куда его тянуло, и куда он часто ездил, — это Ферганская долина.

Я вспомнил о Фархаде проходя по новому мосту через овраг с быстрой речкой на дне, служившей Рубиконом между местечками Актепа и Кукча. Как — то раз в пору беззаботного, а временами безбашенного студенчества (Фархад только прибыл с зарубежной практики), мы с ним ночью проходили через эту речку протекающую по дну оврага. Почему — то в этот день, надо было непременно попасть на день рождения к одной общей знакомой жившей на Кукче. Фархад по телефону сообщил имениннице, что он обязательно придет к ней после восьми вечера. В руках у нас была коробка конфет, пара бутылок шампанского и двухтомник А.П. Чехова. Помню, что в тот вечер мы по делам заскочили к знакомой студентке консерватории Ирине жившей на Есенина и куда за нами должен был приехать на «Жигулях» янгиюльский друг Фархада, некто Хамид.Б.

В квартире Ирины в тот субботний вечер был очередной музыкальный марафон с песнями и танцами. «Изба — музыкальня» была полна студентов консерватории. Они пели, музицировали и весело шутили под «Запеканку» с шампанским. Не очень длинная улица Есенина упиралась в овраг, по дну которого протекает вышеописанная речушка. Вот эта речка и является «пограничной полосой» между старинным местечком Актепе и Кукчой, тоже не менее старинным околотком. В ожидании Хамида мы и не заметили как нас охватило беззаботное блаженство после нескольких фужеров «Шампанского». Время полетело совсем незаметно, а самое главное весело под песни и танцы голосистых студентов консерватории. Одна песня сменяла другую, благо исполнителей было много. А Хамида всё не было. Мы уже успели банально назюзюкаться под разнообразнейшие песни музыкальных друзей Ирины.

Ожидаемый Хамид так и не приехал. Мы решили идти без него. Прощание с хозяйкой дома и её гостями затянулось как минимум на полтора часа. На посошок мы приняли на грудь ещё по паре стаканов теплой, но очень приятной на вкус «Запеканки». Кстати, вспомнил, двухтомник Чехова Фаре дала хозяйка квартиры Ирина вместе с каким — то букетом цветов. Ирина прониклась рассказами Фархада о его чувствах к кукчинской даме. Но тем не менее, Ира и вся её музкоманда стали отговаривать Фару от ночного визита к имениннице, напоминая ему о том, что Кукча, это самый религиозный район Ташкента, что там люди рано ложатся спать, что родители девушки неправильно нас поймут и т.д. и т.п.. Но Фархад ничего и никого не слышал, и твердил одно и то же, что он обещал приехать к своей принцессе, к которой, по его мнению у него возникли чувства, и что он сдержит своё слово. Однако, в этот момент, его светлая, но наполненная запеканистым шампанским головушка соображала немножко тяжело и совсем по другому чем у трезвого человека. И поэтому все доводы он отверг. В такой ответственный момент я не мог оставить друга одного. Фархаду пришла «гениальная» мысль, что надо пешком пройти через овраг и по шаткому мостику перейти через речку. И таким образом сократить время и расстояние до дома вожделенной. Я знал, что у перехода через речку часто дежурит борзая шпана. Эти ребятишки собирали своего рода дань за безопасный переход через шаткий мостик. Когда мы подошли к мостику, время было около половины двенадцатого ночи. По закону подлости вся «Кукчинская Рать» была на месте, количество «дружинников Рати» равнялось восьми, не считая Воеводы.

Половина ребят из этой шайки бездельников была из нашей махалли (квартал). И хотя мы никогда не общались, они знали меня в лицо, так же как и я их. Они сразу узнали меня и с шутками — прибаутками окружили нас. А узрев в авоське бутылки с шампанским, несказанно обрадовались. И как сейчас стало модно высказываться, мы с Фархадом успешно провели дипломатические переговоры с » партнёрами» и пришли к консенсусу. Хотя если говорить откровенно, то ребята были настроены к нам весьма и весьма дружелюбно. Мы откупорили одно «Шампанское» и пустили её по кругу, как «Бутылку Мира». Затем пришла очередь «Трубки Мира» в виде сигарет «Malboro». Наша «дань» будущим лидерам первой «кукчинской ОПГ» (организованной преступной группировки) была такова, — одна бутылка полусладкого шампанского выпитого вместе с ними и оставшиеся сигареты «Malboro» подаренных Фархадом «Воеводе Рати» вместе с разовой зажигалкой. Сигареты и зажигалка были привезены Фарой из Сирии. Вежливо избежав ответного угощения (у них были водка и портвейн), мы хоть и с трудом (почему — то нас пошатывало), но с помощью тех же » дружинников Рати» всё таки успешно переправились через шаткий мостик на кукчинский берег.

В эту теплую и дивную майскую ночь с молодым месяцем на черном небе, в доме зазнобушки Фары стояла нереальная тишина, казалось что мы с Фархадом находимся не на одной из улочек Кукчи, а в открытом космосе. Часто лаявшая по поводу и без, дворняжка соседа Алёши (Алишер) молчала этой ночью. Свет не горел нигде, даже уличный фонарь на стене дома был выключен хозяевами в целях экономии. Высокие абрикосовые, черешневые и вишневые деревья на узкой улице Джульетты полностью загородили юный месяц. Лампочки Ильича на фонарных столбах этой сплошь засаженной деревьями улицы были разбиты пацанами из рогаток ещё в мои детские годы (Не я ли сам был среди них ?). Темень была полнейшая. От выпитого нами большого количества «Запеканки» с шампанским, нас основательно покачивало как моряков сошедших на берег после длительного похода по штормовым Индийскому и Атлантическому океанам. Чтобы не упасть, я ухватился за какое — то дерево, а Фара сел на землю и стал искать какой — нибудь камушек. Фара решил бросить небольшой камушек в окно своей Джульетты. Таким образом он хотел дать знать своей зазнобушке, что он наконец — то, преодолев все невзгоды возникшие на его пути к ней, всё таки прибыл и находится совсем рядом, практически, у её ног, и что ему нужен только маленький привет из её окна, подтверждающий её чувства к нему. О, бедный Фара, он совсем не знал наших кукчинских девушек. Коварство, Ревность и Интрига — вот их имена. В темноте Фара не смог найти ничего кроме упавших с дерева недозрелых вишен. Дом где проживала Джульетта был очень высоким и поэтому пошатывающемуся Фархаду достать закрытые палисадником высокие окна рукой было абсолютно не по силам. Наконец Фархад отыскал кусок засохшей глины. Кусок был весьма увесистым, но Фару это не смутило. Пока я пытался удержать равновесие, чтобы помочь другу найти подходящий камушек, Фара уже бросил кусок глины в окно, где по его расчетам была спальня зазнобы. Раздался звон разбитого стекла и мы оставив авоську с мятыми цветами, шампанским, конфетами и книгами под деревом, сразу и стремглав, насколько позволяли наши шатающиеся ноги, бросились наутек. В доме моментально раздались крики, включили свет и кто — то вышел на улицу. Но мы были уже далеко, то есть скрылись за поворотом. Через несколько минут мы постучались ко мне домой, а ещё через пятнадцать, быстро приняв душ в летней кабинке, мы уже спали в нашем дворе на раскладушках между деревьями вишни и черешни.

Положив голову на подушку я сразу заснул и уже не слышал причитаний мамы о том, мол, когда же её сын возьмется наконец за ум.
Зазноба Фары, также как и её родители, сразу догадались чьих это дело рук. На второй день, выспавшись и выпив неимоверное количество простокваши (катык) и чая, мы пошли извиняться перед родителями девушки. После принесенных извинений, мы сразу высказали желание вставить стекло. Моему бедному отцу пришлось выступить в роли адвоката. Родитель Джульетты из уважения к папе простил нас. Правда, к нашему визиту в дом Джульетты, новое стекло было уже вставлено в окно. Ничто не напоминало о нашей вчерашней выходке «а-ля поручик Ржевский». Но вот зазноба Фархада, а после вчерашнего проявления «оконной любви» уже бывшая зазноба, не простила его. Джульетта ещё долго дулась на Фару и особенно на меня, пока осенью не вышла замуж за сына уважаемого на Кукче торгового работника. В те годы на благословенной Кукче бытовало мнение, что дети которые выучились на инженеров, врачей, преподавателей, военных, ученых и т.д., это просто неудачники, так как они не смогли овладеть настоящей профессией достойной жителя Кукчи, то есть сделать карьеру в сфере торговли или общественного питания.
С той памятной ночи, Фархад навсегда невзлюбил это чудное местечко под названием Кукча.

А вот для меня всё было ровно наоборот, после воспоминаний о Фархаде навеянные при переходе через новый мост, стоило только пройти через этот условный водораздел между Актепой и Кукчой, так сразу и воздух родной Кукчи стал курортным, не чета всяким там Альпам и Карпатам. А воспоминания о купании, причём в обязательном присутствии воспитателя, врача, физкультурника и пары его помощников, в бассейне с едва чистой водой скромного детского санатория «15 лет Узбекистана», что до сих пор находится на Кукче, перекрывали все достоинства заплывов в экзотических морях и океанах. Но самое главное это солнце, родное ташкентское солнышко, а ведь на Кукче оно светит и греет по особенному, это вам скажет каждый житель Кукчи. Солнышко, с раннего утра поднимающее настроение всем горожанам. Солнышко, Господи, солнышко, кто бы знал, как не хватает тебя в местах моего нынешнего обитания. Осеннее солнышко радовало мне сердце, душу и всё тело. Под солнцем шагалось легко и радостно. Вспомнилась песня которую после третьего, а может четвертого фужера с шампанским, когда — то пела в квартире Ирины её музкоманда — «Как прекрасен этот мир, посмотри». Пройдя ещё метров сто после разделительного моста, но уже по территории Кукчи, я и сам не заметил как мои плечи молодецки расправились, а земля в виде свежего асфальта на новой трассе, бывшей садово — дачно — огородной улице Шерозий (сейчас Нурафшон) стала самой мягкой, самой плодородной, где растут вкуснейшие фрукты. Привычные с самого детства своими ямами и ухабами многочисленные улицы махалли, вмиг заставили забыть о фешенебельных авеню и проспектах, об исторических площадях и музеях других городов и стран. Самым любимым музеем для меня является сохранившийся продуктовый магазин на трамвайной остановке «Аклан», где мы покупали хлеб, бублики, французскую булочку за шесть копеек, минеральную воду и мороженое. Самой красивой площадью в мире для любого кукчинца является бывшее кольцо восьмого и одиннадцатого трамваев на Кукче. Не было, нет и уже не будет ничего роднее этих улиц, тысячи и тысячи раз протоптанных мною и моими друзьями босиком, в галошах, кедах, кроссовках, туфлях и ботинках. Только, почему — то с годами, милые моему сердцу улицы Кукчи перестали казаться такими же широкими, какими они были в детстве.

1. На первых двух фотографиях начало Кукчи.

2. Это улица Шерозий, нынче Нурафшон.

3. Школа номер 141.

4. На этой улице жила Зазноба Фархада, её имя было не Ширин (как героев легенды Фархад и Ширин).

5. Асфальт выложенный на наших улицах ещё в славные времена Шарафа Рашидовича Рашидова уже облез, как шуба из почти «шиншилла» Эллочки Щукиной из «Двенадцати стульев».

6. Снимки женщин, у одной из них удивительный вид. Вместе с теплой дубленкой на ногах домашние тапочки. А ведь это молодая женщина, ей немного за тридцать и у неё очень даже симпатичное лицо.

7. Вид на город с наземного перехода напротив бывшего магазина «ГАНГА».

8. Фархад (справа) и Малик.

ГРУЗИНСКАЯ КНЯЖНА.
После вкусного плова в ресторане «Мумтаз», Зуфар Сухробов и я двинулись в сторону ЦУМа через Чорсу, Эски — Джува и вдоль по улице Абдулла Кадырий. Проходя по обжорным рядам Чорсу — базара, мы как собаки Павлова сразу среагировали на запах самсы. Несмотря на съеденный всего час час тому назад плов, мы сделали получасовой «Самса — Брейк». Ну что ещё можно сказать про этот чудеснейший кулинарный изыск из теста, мяса, лука и божественного Нектара, чудом сохраняющегося в самсе. Сок самсы наполняет тело человека теплом, придает ему силы и дисциплинирует эпикурейца, заставляя его сверять свою жизнь с временем привоза на велосипеде тазика с самсой в Обжорные ряды. Затем, минуя ряды с атрибутами для мужского и женского гардеробов мы вышли на Эски — Джува. Оттуда пошли в сторону «Ганга». Напротив бывшего магазина «Ганга» мы с удовольствием прошлись по наземному переходу, ещё раз полюбовавшись на улицы города с высокой точки. Мы с Зуфаром заметили одну тенденцию, чем краше становится город, тем хуже выглядят женщины. Не девушки, молодость прекрасна в любом виде и одеянии, а взрослые женщины.

В Москве, сорокапятилетняя женщина выглядит как молодая девушка, она ухоженна и одета так, что прохожие заглядываются на неё. Сразу оговорюсь, что я имею в виду не только москвичек, но и приехавших работать. Конечно, ещё велик процент представителей прекрасного пола не очень умеющих за собой смотреть. Таких много во всех городах, Москва не исключение, но в Ташкенте количество безвкусно одетых дам просто пугает. Сейчас в Ташкенте построили много красивых торгово развлекательных центров с модными магазинами, наверняка красивые и доступные по ценам товары в этих магазинах заставят женщин изменить свои вкусы в сторону улучшения. А ведь ташкентские женщины всегда, даже в годы застоя и якобы дефицита, следовали моде и были хорошо ухоженны. Наши дамы не уступали ни в чем московским модницам, а ленинградских и киевских женщин, вообще затмевали как красотой, так и умением со вкусом одеваться. Единственное исключение — это грузинки из Тбилиси, они всегда были одеты не только модно, но богато и шикарно. Элегантные грузинки умели красиво преподнести себя. Этому качеству грузинок часто завидовали москвички. В ресторане ВТО (Всесюзное Театральное Общество) на улице Горького (Тверская), один наш товарищ, знаток всего что касается Грузии, неоднократно видел как входили туда грузинки с кавалерами. Жительницы прекрасного Тбилиси входили в ресторан (причем любой) как на подиум и зал замирал от восхищения. Они своей горделивой осанкой и со вкусом подобранной одеждой приковывали к себе внимание всех посетителей. Не сказать, что они могли своей красотой свести с ума, нет, такого не было. Но вот их некая княжеская небрежность, вроде бы мелкие, но так красиво подчеркнутые детали в макияже и одежде, умело и выгодно показывающие достоинства их рук, лиц и фигур, затмевали глаза мужчинам. После такого представления, мужчина уже не видел никаких недостатков в этой женщине, он жаждал с ней познакомиться, разговаривать, слушать её гортанный голос с шикарным грузинским акцентом, исполнять её приказы и просьбы. Потанцевать с грузинками в этот вечер считали за честь многие известные артисты сидящие за соседними столиками.

Этот наш знаток Грузии, начитавшись в детстве произведений классиков о Грузии, в годы студенчества ещё больше подбросил дров в жаркий камин любви к Кавказу прочитав цикл стихов «Сны о Грузии» Беллы Ахмадуллиной. Он часто декламировал на праздничных вечерах в торгпредстве её строчки о женщине:

Она была такая гордая - вообразив себя рекой,
Она входила в море голая и море трогала рукой.
Освободясь от ситцев лишних, так шла и шла наискосок.
Она расстегивала лифчик, чтоб сбросить лифчик на песок.
И вид её предплечья смутного, дразнил и душу теребил,
Там белое пошло по темному, где раньше ситец проходил.

После слов, — «Она расстегивала лифчик, чтоб сбросить лифчик на песок». Наш заместитель Торгпреда по Безопасности томно поглядывал на свою секретаршу Наталью Черных.

Вот этот наш знаток Грузии, в свои тучные годы, часто бывал в ресторане ВТО. Как — то морозным декабрем он ехал из Сирии в отпуск, встретить Новый Год дома.
По дороге он на несколько дней задержался в Москве. Знакомых у него в Москве было много, в том числе и из артистической среды. Наш товарищ работал заграницей по линии «Совэкспортфильма». А в те годы многие советские режиссеры, операторы, актеры и другие культурные деятели часто приезжали в страны Ближнего Востока для съемок фильмов или демонстрации уже снятых картин в посольстве и советском культурном центре. Знакомый московский актер пригласил нашего товарища поужинать в ресторан ВТО. В тот вечер, увидев в этом ресторане эффектных грузинок, наш Кабальеро сразу вспомнил строчки из стихов Ахмадуллиной и ему начало сносить крышу от желания познакомиться с одной из них. Сперва он внутренне отмахивался и подавлял это желание, но несколько глотков хорошего коньяка вкупе с неимоверно популярной музыкой Раймонда Паулса к фильму «Долгая дорога в дюнах» сыграли роль катализатора. Не выдержав и набравшись смелости он пригласил самую красивую из грузинок на танец. Он не помнил о чем он разговаривал с ней, какую он нёс ахинею, но холенная и стройная грузинка неожиданно остановилась посреди танца или точнее во время топтания на месте и с интересом, даже как — то необычно посмотрела на него. После нескольких танцев с пахнущей «Шанелью» красавицей Княжной, он уже называл её про себя Княжной (благо что сопровождавшие грузинок мужчины куда — то на время отъехали или просто отошли), попросил разрешения угостить её и её друзей, то есть заплатить за её столик, к которому позже подсядут ещё шестеро её грузинских друзей. Но всё это уже не будет иметь никакого значения для нашего романтичного друга, так как наша блистательная Княжна из Тбилиси после второго танца уже дала согласие на свидание у магазина «Березка» на Ферсмана. На второй день, потерявший голову от счастья романтик прибежит на свидание на час раньше. Он заранее купит на чеки «Внешпосылторга» для своей грузинской Княжны флаконы «Шанеля» разных номеров. Грузинка опоздает на пятнадцать минут, небрежно и горделиво возьмет парфюмерию и скороговоркой промолвит, что она ещё не завтракала. Влюбленный по уши в грузинскую Княжну с первого взгляда Кабальеро сразу поймет намек и повезет её обедать в «Националь». После второй или третьей рюмки коньяка она шепнёт ему, что её родная тетя уехала на несколько дней в Кутаиси и квартира свободна. К концу затянувшегося обеда в «Национале» наш Кабальеро и Княжна, которая уже не скрывала свою нежность к нему, поедут на квартиру её тети у метро «Академическая». Кабальеро даже не замечает, что квартира простовата для тёти шикарной Княжны. После бессонной ночи, пылкий и сгорающий от любви к своей Княжне, уставший, но внимательный кабальеро заметит какое — то пятно на новом платье горделивой горянки. Изнемогающий от страсти к ней, кабальеро не выдержит такого святотатства и умоляет её разрешить ему купить ей другое платье. Одевшись, они немедля едут в самую лучшую «Березку» на Ленинском Проспекте. Там он покупает ей сразу несколько видов одежды, включая зимнюю, а также норковую шапку — ушанку для её отца, у которого приближался день рождения. Истратив за несколько дней на княжну всю свою валюту, наш счастливый и радостный жеребец летит рейсом Аэрофлота в своё родное стойло.
В самолете, нараспев, прямо как студент медресе заучивающий наизусть суру из Корана, наш Романтик шептал:

Сны о Грузии - вот радость!
И под утро так чиста,
Виноградовая сладость
Осенившая уста.

Ни о чем я не жалею,
Ничего я не хочу.
В золотом Свети - Цховели
Ставлю бедную свечу.

Через месяца полтора после этих событий, возвращаясь после отпуска через Москву в Сирию, наш романтический отпускник по памяти находит квартиру тёти Княжны. На его звонок дверь открывает хозяйка квартиры — тетя Валя. Эта абсолютно русская женщина пояснила нашему любителю приключений с грузинской Княжной, что она никоим образом не является родственницей Княжны, но действительно одна приличная дама из Тбилиси, близкая знакомая её приятельницы, снимала у неё квартиру, так как ожидала возвращения мужа из мордовской тюрьмы, то есть из мест заключения.

И как только её муж, трижды судимый за кражи квартир приехал оттуда в Москву, то Княжна и её тюремный Князь сразу уехали к себе в Грузию.
Тем не менее, наш романтик всегда с нежностью и радостью вспоминает дни проведенные с Княжной.
Может права была Ахмадуллина написав:

Смеясь, ликуя и бунтуя,
В своей безвыходной тоске.
В Махинджаури под Батуми
Она стояла на песке.

Наверное грузинки приезжают в Москву не только ходить по магазинам и ресторанам, но развеять грусть — тоску и немного пошалить. Мне всегда казалось, что наш романтик не договаривает свою историю. Я хорошо помню как он пару раз на работе разговаривал по телефону с Тбилиси, а потом ни с того ни с сего срывался с работы. Он брал отпуск за свой счет и уезжал на пару недель в Москву. Возвращался он оттуда всегда с улыбкой во весь рот ис чересчур светящимся блеском в глазах. А один раз он зачастил в гостиницу «Москва», как в рабочее время, так и после работы. Эти визиты в отель продолжались где — то с месяц. Думаю, что все эти факты были связаны с его Княжной.
И мне кажется, что номер в скромной профсоюзной гостинице «Москва», стал для нашего товарища и его Княжны уютным альковом на Чорсу (местечко и рынок в Ташкенте, с одноименным названием остановок общественного транспорта).

Гуляя по городу вспоминаешь неимоверное количество историй связанных с тем или иным местом. Нелепо одетая дама снятая на
Чорсу — базаре, навеяла воспоминания о шикарно выглядевших грузинках. Отсутствие тротуаров на некоторых улицах Кукчи, напомнило о некоторых ближневосточных странах, где в двухтысячных годах начали возрождать не только тротуары, но и целые пешеходные зоны.
А то в восьмидесятых и девяностых годах там убирали тротуары за ненадобностью, по принципу, мол, наши люди и в булочную ездят на своих машинах. Местный народ не ходил пешком вообще, а гастарбайтеры ездили на автобусах. Хождение пешком в этой очень жаркой стране считалось моветоном. Да и гастарбайтеры в большинстве своем тоже не ходили пешком, а ездили и ездят на автомобилях. Проблема одна — парковка в нужном месте. Но есть много платных парковок, стоимость не дорогая, но они все в небольшом отдалении от нужных офисов и министерств.