Большое сердце маленькой Фриды Искусство История Ташкентцы
Автор Фредди Бен Натан
В мире горестном и жестоком, Там, где ложь вползла в города, Правда – это бьющие током Оголенные провода. Жизнь всего на земле дороже? Разве истина не ценней? – Может насмерть обжечь, но все же Нас влечет прикоснуться к ней.
Максимально приближаться к истинам стремилась всю свою недолгую, но ярко прожитую жизнь Фрида Абрамовна Вигдорова, талантливая писательница и журналистка, бесстрашный борец за справедливость в бывшем СССР. 3 марта – день столетия со дня ее рождения, а в августе исполнится полвека, как перестало биться пламенное и отзывчивое ее сердце.
Фрида появилась на свет в Орше, в еврейской семье Абрама Григорьевича и Софьи Борисовны Вигдоровых. Проявив тягу к гуманитарным наукам, окончила литературный факультет Педагогического училища и отправилась учительствовать в Магнитогорск. Оттуда в Москву она приехала вместе с Александром Кулаковским, учителем и филологом, который стал ее мужем. У них родилась дочь Галя, но перед войной молодая семья распалась.
Собственное литературное творчество Вигдоровой началось с нескольких публицистических материалов, и в частности, с выполненной ею литературной записи воспоминаний Л. К. Космодемьянской, матери Зои и Александра Космодемьянских. Постепенно Вигдорова переключилась на журналистику. Публиковалась в «Правде», в «Комсомолке», в «Литературной газете», публикуя статьи, посвящаемые проблемам школьного образования и воспитания детей и подростков. В 1948 году, в разгар развернутой тогда борьбы с космополитизмом, была лишена возможности печатать в периодике свои статьи. Тем не менее, в 1949 году увидела свет первая ее книга «Мой класс», которая принесла начинающему автору известность и была переведена на многие языки.
Младшая дочь литератора – Катя появилась на свет в 1942 в эвакуации, в Ташкенте, куда Вигдорова была отправлена со своим вторым мужем – писателем-юмористом Александром Раскиным и пятилетней Галей. В Ташкенте она сблизилась с Анной Ахматовой и Лидией Чуковской. На пеленки новорожденной Сашеньке Ахматова пожертвовала свое платье. Раскин, со свойственным ему юмором, говорил, что если бы к этому событию преподнесли еще и фрак Пушкина, то он непременно пошел бы на подгузники.
В 1954-1959 годах вышла в свет трилогия Вигдоровой – «Дорога в жизнь», «Это мой дом» и «Черниговка» – о детском доме, его директоре, воспитанниках, их судьбах. Прототипом героя – Семена Калабалина, ученика Макаренко, послужил Карабанов из знаменитой «Педагогической поэмы». Известно, что подраставшие дочери не только читали рукописи будущих книг своей матери, но, в некоторых случаях, даже повлияли на судьбы главных героев. Они высказывали свои пожелания, которые автором принимались, хотя и не всегда.
С середины пятидесятых Фрида вновь участвовала в редакционной деятельности, ведя работу по письмам читателей. Реагировать на обращения рядовых граждан в газеты можно по-разному. Фрида выбрала самый трудный путь – наибольшего сопротивления. Не зная покоя, она откликалась на зов о помощи, отправляясь в любую даль. Ей приходилось преодолевать бездушность, а то и произвол чиновников и бюрократов, нескрываемую враждебность к себе, чтобы поддержать несправедливо пострадавших, выправить линию чьей-то поломанной судьбы. Врагов своим вмешательством в события она наживала намного больше, чем приобретала друзей, но мысли остановиться, сложить оружие у смелой этой женщины, при всем этом, даже и не возникало. Надежда Мандельштам, в данной связи, указывала, что борьба за чужую жизнь стала образом жизни Фриды Вигдоровой. Многие люди были обязаны ей позитивными переменами в своей судьбе, которых, без вмешательства Фриды, могло бы и не быть. Её подвижничеством восхищались Илья Эренбург, Корней Чуковский, Самуил Маршак, Константин Паустовский, Варлам Шаламов. Иногда Эренбург передавал Фриде Абрамовне обращенные к нему прошения, а случалось, сам выступал в ее боях за торжество правды – в роли «тяжелой артиллерии».
Небольшая часть того, что удалось сделать в борьбе против лжи, обмана, черствости, безучастности отразилась в четырех сборниках ее статей и очерков: «Дорогая редакция…», «Минуты тишины», «Что такое мужество?», «Кем вы ему приходитесь?» Особо следует сказать о том, что многие литераторы обязаны Вигдоровой своими первыми публикациями – именно ее усилиями достойные рукописи превращались в книги. Это она хлопотала, чтобы увидел свет «Маленький принц» Антуана де Сент-Экзюпери – тогда сказка казалась советским властям «аполитичной». Вигдорова лично отнесла в «Новый мир» рассказ «За проходной» – не без ее поддержки профессор математики Елена Сергеевна Вентцель спустя годы стала автором многих известных книг, вышедших псевдонимом «И. Грекова». Фрида Вигдорова привлекла в журналистику историка и литератора Ольгу Чайковскую. Она же взяла под защиту принятую в штыки повесть Анатолия Рыбакова «Кортик», считая произведение это важным и нужным. Утверждая, что «школьники полюбят эту книгу», Вигдорова не ошиблась.
Важнейшим событием в жизни и общественной деятельности Фриды Вигдоровой стало ее участие на общественных началах в судебном процессе по делу поэта и переводчика Иосифа Бродского весной 1964 года. Ни одна редакция не дала ей мандата, никто не оформил официально её командировки в Ленинград. На свой страх и риск она присутствовала на заседаниях и записывала всё – и тупые вопросы к обвиняемому, и ответы Бродского, и выступления свидетелей, и реплики и возгласы из зала. Вот, что можно прочесть в данной связи в публикации Нины Дьяковой о Вигдоровой в журнале «Звезда» (№ 3 за 2005 год): «Когда какой-то «доброхот» обратил внимание суда на то, что она записывает весь ход заседания, судья повелела: «Заберите у неё записи!». Фрида выпрямилась во весь свой 150-сантиметровый рост и тихо ответила: «Попробуйте!»
Её грозили вывести из здания суда, но она продолжала писать – для истории. В ту пору объективная информация о таких процессах не доходила до рядовых граждан: до эпохи гласности было далеко. Записи Вигдоровой были действительно единственным и исключительно правдивым свидетельством позорного судилища. Собственно, с этих стенограмм, распространявшихся в ксерокопиях, наряду с некоторыми ранними произведениями Александра Солженицына, и начиналась история общественно-политического самиздата в России. Записи Вигдоровой были опубликованы на Западе, и многие авторитетные деятели культуры включились в борьбу за освобождение Иосифа Бродского, отправленного по приговору суда в ссылку. Лидия Чуковская назвала эту работу Вигдоровой «тринадцатым подвигом Геракла».
Огромное физическое и нервное напряжение и на процессе, и после него – полгода непрерывных ходатайств, писем, звонков, поездок, полное бессилие перед торжествующим произволом, непрерывный стресс – все это подорвало здоровье Фриды Вигдоровой. У нее диагностировали рак поджелудочной железы. Немногим более чем через год после суда над Бродским, в 1965, она скончалась, прожив всего пятьдесят лет. Цитата из «Электронной еврейской энциклопедии»: в своих публикациях в условиях тотальной цензуры Вигдорова сумела провести мысль о невозможности духовной творческой жизни в условиях стандартизации и идеологического единомыслия». Лидия Чуковская написала книгу о ней, и об этом, последнем сражении Вигдоровой, закончив рукопись «Памяти Фриды» в 1967 году. Но опубликовать ее удалось лишь спустя тридцать лет, когда в стране наступили другие времена. «Фрида, – подчеркивает Чуковская, – была сродни не только диккенсовским героиням, но и самому Диккенсу: в жизни она творила то, что Диккенс придумывал в своих повестях, – превращала чужую беду в сказку с хорошим концом». И еще одна цитата: «Фрида – большое сердце, самая лучшая женщина, какую я знал за последние три десятка лет», – так отозвался о Вигдоровой Корней Чуковский. Известная русская пианистка Мария Юдина написала в своих воспоминаниях: «Все, кто хоть немного знал Фриду, всегда и навеки благодарны ей за то, что она жила на земле, среди нас». А вот слова, сказанные о Вигдоровой Анной Ахматовой: «Пусть её светлый образ навсегда останется с нами – как помощь, утешение и пример высокого душевного благородства». В 1971 году была экранизирована повесть Фриды Вигдоровой «Это мой дом». Фильм под названием «Вчера, сегодня и всегда» снял кинорежиссёр Яков Базелян. Памяти Фриды знаменитый поэт-бард Александр Галич посвятил песню «Уходят друзья» с таким вот вступлением: «На последней странице печатаются объявления о смерти, а на первых – статьи, сообщения и покаянные письма». И вот четыре строчки из этого музыкально-поэтического произведения:
Не дарите мне беду, словно сдачу, Словно сдачу, словно гривенник стертый! Я ведь все равно по мертвым не плачу – Я не знаю, кто живой, а кто мертвый.
Ссылку прислала Зелина Искандерова.
3 марта 2015 – столетие со дня ее рождения! Статья написана и опубликована более года назад…
Выдержки отсюда, в основном о пребывании Фриды в Ташкенте в годы войны, но не только:
http://kenatext.jimdo.com/%D1%82%D0%B5%D0%BA%D1%81%D1%82%D1%8B/%D0%BA%D0%B0%D0%BA%D0%B0%D1%8F-%D0%BE%D0%BD%D0%B0-%D0%B1%D1%8B%D0%BB%D0%B0-%D1%84%D1%80%D0%B8%D0%B4%D0%B0-%D0%B2%D0%B8%D0%B3%D0%B4%D0%BE%D1%80%D0%BE%D0%B2%D0%B0/
Пришла война. Фрида не колебалась: ее место на фронте. Она поступила на курсы медсестер при комбинате «Правды». В конце лета она вышла замуж за старого друга, писателя Александра Борисовича (Шуру) Раскина. Фрида почти заканчивала курсы, когда поняла, что у нее будет ребенок. Были сомнения, как поступить. Она решила, что ребенок должен жить. Поздней осенью, вместе с четырехлетней дочкой Галей Кулаковской, мужем и новой свекровью, она уехала в Ташкент вторым корреспондентом «Правды».
Первый корреспондент не обрадовался ее приезду. Он наваливал на нее трудные задания, связанные с поездками в дальние кишлаки в страшных поездах военного времени. Однажды, например, при посадке в Фергане, беременную Фриду сбросила с поезда толпа торопящихся на базар торговцев. Фрида и ее будущий ребенок чудом остались живы.
(В этой семье всегда, в любую погоду, старались накормить всякого, кто заходил. Уже в Москве трехлетняя Сашка, увидев, что почтальон уходит, напомнила: «А накормить тетю?» А тогда в Ташкенте, помню, Галя мечтательно пересказывала хороший сон: «Я пришла в булочную, а продавщица говорит: «Вот тебе, девочка, четыреста грамм белой булки с маслом!»)
Появились новые знакомые, среди них – Евгения Владимировна Пастернак (первая жена поэта). Особенно близким человеком стала Лидия Корнеевна Чуковская. Она участвовала в движении по спасению осиротевших детей. Собирали еду и одежду, проверяли детские дома; находили семьи для усыновления сирот. Фрида помогала энтузиастам. Я слышала от нее не одну историю о судьбах детей.
Именно Лидия Корнеевна познакомила Фриду с Ахматовой. Фриде удалось напечатать стихотворение Ахматовой «Мужество» в «Правде» на первой странице. Это помогло Ахматовой выпустить в Ташкенте сборник стихотворений и несколько облегчило ей жизнь в те трудные годы.
У Фриды была широкая, щедрая душа. Ей хотелось поделиться с друзьями не только едой, но и книгами, стихами и замечательными людьми.
Творческое наследие М. А. Булгакова тогда было незнакомо советскому читателю и зрителю (исключая мхатовский спектакль «Дни Турбиных»). Елена Сергеевна свято хранила архив мужа, надеясь выполнить обещание, данное Булгакову, когда тот лежал на смертном одре, – напечатать его книги, особенно роман «Мастер и Маргарита». Она давала Фриде читать все, что у нее было, книги – редчайшие издания 20-х годов, русские и зарубежные: «Дьяволиаду», «Роковые яйца», «Белую гвардию», опубликованную парижским эмигрантским издательством (между прочим, с шутливой дарственной надписью автора Елене Сергеевне, несколько интимной). Я держала эту книгу в руках, читала с трепетом и восторгом. Помню машинописные копии пьес «Зойкина квартира» и «Пушкин». И наконец Елена Сергеевна вручила Фриде «Мастера и Маргариту» (второй экземпляр она сдала на хранение в так называемую Ленинку). Было это летом 1943 года. Роман стал эпохой в нашей жизни.
Не читали мы «Театрального романа», о существовании которого я не подозревала до его выхода в свет. Да еще «Собачьего сердца».1 Светлая память отважным женщинам Елене Сергеевне Булгаковой и Фриде Абрамовне Вигдоровой, с большим риском для себя знакомившим свое окружение с крамольными произведениями великого Михаила Булгакова.
В Ташкенте же Фрида давала мне читать роман Э. Хемингуэя «По ком звонит колокол» в замечательном переводе И. А. Кашкина. Этот роман подвергался резким нападкам официальной критики. Он был напечатан тоже десятилетия спустя в четырехтомнике в более полном варианте, уже в другом переводе.
Вернулись в Москву из Ташкента. Сидим небольшой компанией в сумрачной комнате Фридиных родителей в коммуналке на Сретенке. Недавно вышло постановление о разводах. Теперь только через суд! Для укрепления советской семьи, расшатавшейся за время войны. Фрида вместе со своими приятелями представляют, очень артистично, сценку. Разводящаяся пара перед судьей. Чего только они не говорят друг о друге! Судья непреклонна. В финале супруги примиряются на почве общей ненависти к судье.
Напомню, что много позже, уже в хрущевские времена именно Фриде удалось добиться прописки в Москве Надежды Яковлевны Мандельштам, не имевшей права жить в Москве, Ленинграде и других крупных городах.
Фрида научила меня не отворачиваться от чужого горя, быть рядом с теми, кому плохо.
Вот один из ее наглядных уроков. Одиннадцатилетняя Сашка вернулась из школы. Фрида накормила дочку, а потом сказала: «Одевайся и поезжай к Тане. Ей сейчас плохо, побудь с ней. У нее умер папа». Недавно, когда я напомнила Саше об этом, она рассказала, как, выйдя на улицу в тот вечер, долго стояла в нерешительности, потом зашла за своей любимой подругой Галей и попросила ее поехать вместе к Тане.
С тех пор прошли десятилетия. Саша выросла человеком, который в трудную минуту всегда рядом с друзьями, а Таня Урбанович и Галя Людмирская-Муравьева и по сию пору ее ближайшие подруги.
В последние годы жизни Пастернака из рук Фриды и Евгении Владимировны Пастернак я, как и многие другие, получила и прочла роман «Доктор Живаго» (за распространение которого тогда, как в «лучшие» сталинские времена, можно было и срок схлопотать.). Познакомилась с поздней лирикой Пастернака, с такими гениальными стихотворениями, как «Август», «Гамлет», «Рождественская ночь».
Расскажу о «Тарусских страницах» (Калуга, 1961). Фрида вместе с Паустовским и группой других литераторов была инициатором издания и участником этого замечательного альманаха. Я уверена, что он останется в истории русской литературы. В нем, например, впервые после гибели Марины Цветаевой была напечатана такая большая подборка ее стихотворений. Сорок! Хватило бы на сборник. А также стихи Н. Заболоцкого, Н. Коржавина, В. Корнилова, проза К. Паустовского, Б. Балтера, Б. Окуджавы, очерки Ф. Вигдоровой, Н. Я. Мандельштам (под псевдонимом «Н. Яковлева») и многое другое.
Я не буду писать о последнем из справедливых дел Фриды Вигдоровой, «больше всех сделавшей для освобождения Бродского» (Ремник, «Нью-Йоркер»). Ее борьба за освобождение молодого поэта не была чем-то неожиданным. Недаром именно к ней обратились за помощью несколько ленинградских литераторов перед судом над Бродским.
Я не бывала в зале суда, когда судили Бродского, и не виделась с Фридой во время ее приездов в Ленинград. Увиделись мы позже, летом 1964 года, в Комарове, в Доме творчества писателей, куда я приехала ее навестить.
Говорили о Бродском. Фрида мне дала прочитать свою запись суда. Я была, конечно, в курсе того, что происходило. Потом Фрида пошла меня проводить. По дороге рассказала, что передала свою запись на Запад, и как это произошло. К ней пришла знакомая одного известного московского поэта (Фрида назвала мне его имя), сослалась на него и предложила, если Фрида согласна, передать ее запись за рубеж. Фрида подумала и согласилась, так как посчитала, что к тому времени все способы помочь Бродскому были исчерпаны.
Рассказала, что в каком-то английском журнале (в названии было слово «observer») напечатали, что запись передала сама Ф. Вигдорова.
«Что они делают? Кто их за язык тянул?» ― удивилась Фрида. Сказала, что теперь ее ждут большие неприятности, наверное, исключат из Союза писателей.
Исключение из Союза писателей тогда была очень серьезная, даже страшная мера. Оно влекло за собой запрет печататься во всех газетах и журналах, невозможность выпускать книги.
Но ничего этого не понадобилось власть имущим. Через несколько месяцев до меня дошла весть, что Фрида страшно больна, что у нее рак. В августе 1965 года Фрида умерла. Ей было 50 лет.
Фрида Вигдорова пошла до конца ради того, чтобы помочь гибнущему, как она считала, молодому поэту. И этот поступок был логическим завершением ее жизненного пути.
Вот такая она была, Фрида Вигдорова.
Zelina Iskanderova[Цитировать]
Что не написано, то не написано. Но жаль, что так мало про жизнь в Ташкенте. Я не знаю, имеет ли Ташкент свою «эвакуационную книгу»? Под одной обложкой можно было бы собрать самые разные воспоминания и документы. Материалов накопилось много:воспоминания ташкентцев, эвакуированных, беженцев; письма; документы: законы, приказы, размеры пайков, правила расселения; медицина, искусство и литература. Очень много есть в интернете, но в огромном информационном пространстве трудно сориентироваться.
lvt[Цитировать]
Какая интересная и плодотворная мысль, lvt, или дорогая Лидия Козлова!
Может быть, она воодушевит кого-нибудь из ташкентских русских писателей (или их содружество?) начать работу над таким документально-историческим и литературно-художественным романом, сагой, эпопеей — форма и название сложатся сами собой, скорее всего…
Даже на этом сайте уже накопилось немало материалов на эту тему…а сколько ещё всего у народа, а тем более в архивах!
Больше подробностей о жизни Фриды в эвакуации можно посмотреть, используя указанный в моем комментарии линк.
А как насчет вашей книги об истории ташкентских театров, Лида — продвигается книга? — Очень ждем!!!
Zelina Iskanderova[Цитировать]
Если есть «Блокадная книга» почему не быть «Эвакуационной…»? Зелина, я предполагала не единое произведение, а звучание самых разных голосов. Когда-то находила воспоминания музыкантов Ленинградской Консерватории. Там как раз многие писали об этом времени. О театре пишу понемногу детские вспоминалки. И только.
lvt[Цитировать]
С блокадниками эвакуированных сравнивать? Какой позор!
Усман[Цитировать]
Да не надо никого ни с кем сравнивать, Усман, что вы!
На мой взгляд, очень плодотворная мысль — подобрать материалы и описать под одной обложкой эту часть огромной военной эпопеи, в которой эвакуация сыграла свою спасительную роль для миллионов людей и «обломков» и семей
Zelina Iskanderova[Цитировать]
Это будет первый в истории случай героизации беженцев. В народе эту шушеру метко прозвали бойцами ташкентского фронта.
Усман[Цитировать]
Что с вами, Усман?! — Никто не говорит о»героизации» — это о том, чтобы собрать под одной обложкой, что и как было сделано в условиях страшнейшей войны для спасения самого драгоценного в любой стране — её народа!
Это вы так непристойно — не хочу вас цитировать — называете миллионы женщин, детей, подростков и стариков, которые иначе погибли бы во фронтовых и оккупированных районах, или тех, кто был эвакуирован с военно-промышленными предприятиями и едва ли не «с колес», недоедая-недосыпая, из последних сил выпускал продукцию, АБСОЛЮТНО НЕОБХОДИМУЮ для жизнеобеспечения воюющей армии и её боевого арсенала? Я из семьи эвакуированных, так что я-то знаю обо всем этом от своих самых близких и родных, из первых рук…
И вообще, эта публикация не о том — об удивительной женцине, талантливой журналистке, борце за правду, самоотверженно приходившей на помощь многим людям в трудных ситуациях. Это называется — активная доброта и самоотверженность в помощь людям — нам бы всем такого побольше!!!
Zelina Iskanderova[Цитировать]
Несколько книг такого рода, сборных, есть. Это не авторская книга, а именно собрание воспоминаний, частью и о Ташкенте. Например, вот эта — составитель Наталья Громова
Aida[Цитировать]
По тому же принципу
Aida[Цитировать]
Это сейчас очень выигрышный формат. Эта книга к Ташкенту отношения не имеет, но сделана по тому же принципу, составитель Л. Улицкая
Aida[Цитировать]
Одно из самых больших изданий — не так давно вышедшая, но уже знаменитая «Детская книга войны»
Aida[Цитировать]
Айида, Спасибо Большое! Вот что-то в этом духе бы собрать. У каждого своя судьба была в эвакуации. Но в целом -это живая история города. Читала разные материалы об эвакуации. Эвакуировали-то далеко не всех. Всех не получалось. Например, из Ленинграда организованно вывезли «основные театры», а которые не основные спасались как могли.
lvt[Цитировать]
Эвакуация организаций — вообще очень масштабный объем информации.
Театр оперетты, кажется, работал и в блокаду.
Aida[Цитировать]
Спасибо, Айида!
Как всегда, Айида Каипова или Татьяна Вавилова — это по существу, аргументированно, с документальными ссылками!
Примеры, вами приведенные, Айида, близки по ФОРМЕ к такому предлагаемому изданию, но задумка здесь куда масштабнее…
Кто хочет почитать больше о Фриде и других в эвакуации в Ташкенте — кликните дважды на линк в начале моего коммента и найдете на этом сайте ещё пару публикаций Кены, младшей московской приятельницы Фриды, тоже эвакуированной в Ташкент.
А вчера совершенно случайно прочитала в публикации писателя Алексина о том, как с помощью Фриды Вигдоровой была спасена его умирающая мать… Тесен мир!
Zelina Iskanderova[Цитировать]
Да, мы как-то ушли от темы — пост ведь о Вигдоровой. А для меня Фрида Вигдорова — это навсегда «Мой класс», «Черниговка», «Это мой дом», «Дорога в жизнь» — педагогическая беллетристика, любимая с юности
Aida[Цитировать]
Да, конечно — это же у вас литература по профессии!
Zelina Iskanderova[Цитировать]
«Скажите, верите ли вы в Б-га? Верите?! Это правильно. Умный человек должен верить в Б-га!» – сказал мне как-то Анатолий Георгиевич Алексин. А дальше рассказал, что лично он пришел к вере после двух случаев в его жизни.
«Первый произошел, когда у моей мамы случился тяжелый сердечный приступ. Я вызвал “скорую”, и приехавший врач лишь покачал головой и сказал, что нет смысла везти ее в больницу – она не транспортабельна. “Лучше пусть умрет дома, это случится через пять-шесть часов”, – добавил он. Я был вне себя от горя (по книгам Алексина легко догадаться, что мама была для него долгие годы главным человеком в жизни. –Прим. автора).
В полном отчаянии я позвонил Фриде Вигдоровой, которую в писательских кругах звали “Совершенно случайно”. Была у нее такая присказка: “Совершенно случайно я знаю, чем могу вам помочь…”
– Совершенно случайно я знаю, чем могу вам помочь, – сказала Фрида Абрамовна. – Как раз вчера в Москву из Питера для получения правительственной награды прибыл профессор Карл (Анатолий Георгиевич назвал тогда его фамилию, но я запамятовал. – Прим. автора), и он остановился у моих приятелей. Это один из самых выдающихся кардиологов мира и, кстати, кажется, большой ваш поклонник. Записывайте номер телефона!
Я позвонил незнакомому профессору, рассказал, что у меня умирает мама, а он и в самом деле оказался моим преданным читателем. Вдобавок выяснилось, что он находится в десяти минутах езды на такси от нашего дома.
– Если я приеду, вы мне книжку с автографом подарите? – спросил он по телефону.
– Если вы спасете мою маму, я вам не только книжку, жизнь вам подарю! – ответил я.
Менее чем через полчаса он появился в нашей квартире. Чех по национальности, высокий, статный, моложавый, он был очень красив, и форма капитана первого ранга эту красоту еще больше подчеркивала. Осмотрев маму, он позвонил знакомому врачу в больницу, и вскоре молоденькая медсестра привезла сумку с медикаментами, шприцы, стерилизатор.
– Успокойтесь! – сказал Карл. – Глупость вам сказали. Вылечим мы вашу маму. У вас тут натоплено, так что я с вашего позволения разденусь… Он скинул китель и остался в одной майке.И тут я увидел у него на груди крестик. Для меня, воспитанного убежденным атеистом, это было настоящим потрясением.
– Простите, профессор, вы что, верите в Б-га? – спросил я.
– Да, конечно. А как можно в Него не верить?! – откликнулся Карл, делая маме укол.
Через некоторое время он снова послушал ее через фонендоскоп.
– Ну вот, – сказал он удовлетворенно, – сердце вашей мамы начало биться получше. Хотя действительно была опасность, что оно остановится, так что я прибыл вовремя.
Петр Люкимсон
P.S. А мне кажется, что это пример того, как надо не в бога верить, а в АКТИВНУЮ человеческую доброту, как у Фриды Вигдоровой! (Z. A.)
Zelina Iskanderova[Цитировать]