Аристократ духа Искусство Старые фото Ташкентцы

Джасур Исхаков

Слева направо Ульмас Умарбеков, Юлдаш Агзамов, Наби Рахимов и А. Абдуллаев

«Хороший человек –  ещё не профессия» — эта  расхожая  сентенция правильна лишь отчасти. Холодный профессионал, будь он хоть семи пядей во лбу, намного уступает человеку, обладающему, кроме профессиональных качеств, человечностью, добротой, сочувствием.

Я не был на «короткой ноге» с Абдулахатом Абдуллаевичем Абдуллаевым. Но встречи с этим человеком оставили, простите за тривиальность, неизгладимые впечатления. Удивительным образом он совмещал в себе хватку настоящего менеджера, чиновника высшего ранга с истинной интеллигентностью. Он обладал энциклопедическими знаниями в истории, литературе, музыке, театре и, конечно, кино. Он мог тончайшим образом проанализировать театральную пьесу, литературное произведение, киносценарий. И одновременно, он отлично знал сложную специфику кинопроизводства, вникая во все её подробности.

Абдулахат  Абдуллаевич переводил книги и пьесы, писал собственные произведения. Его книга «Художественное кино Узбекистана» до сих пор является одним из самых интересных исследований в области киноведения. Это не сухая констатация фактов того, что происходило в узбекском кинематографе. Это важный источник, по которому будут судить ещё многие поколения о феномене кино Узбекистана шестидесятых годов. Когда говорят о взлете нашего кинематографа в те годы, обычно вспоминают имена замечательных узбекских режиссеров, актеров, операторов, иногда сценаристов. Но в тени выдающихся успехов узбекского кино остались люди, которых сейчас бы мы назвали продюсерами. И самым первым в этом ряду был Абдулахат  Абдуллаевич Абдуллаев.

В кино, не только узбекском, всегда были, есть и будут сложные взаимоотношения между кинематографистами, особенно среди режиссеров, где «любовь граничит с ненавистью». Это обусловлено постоянным духом соревнования. В этом есть и положительные моменты. Когда отсутствует здоровая конкуренция, падает уровень создаваемых фильмов. (Что мы наблюдаем в последние годы…). Когда нет «вершин», каждый холмик мнит из себя «Эверестом».

Слева Чингиз Айтматов.

У Абдуллаева не было «любимчиков», хотя многие упрекали его в этом. Просто он оценивал кинематографистов, молодых в ту пору, по их таланту, по степени одаренности. Он распознавал в человеке качества, необходимые в сложнейшей области человеческой деятельности, как кино. Он придерживался принципа, — «поддерживать таланты, а бездари пробьются сами». И это удавалось ему исключительно успешно. Кто сейчас помнит имена многих руководителей нашего кино? Кто-то исчез, растворился в дымке прошлого. Или оставили след, от которого до сих пор во рту оскомина. Но, практически все, кто работал с Абдулахатом Абдуллаевым, вспоминают его добрым словом.

Он был компанейским человеком и за столом всегда органично становился тамадой, искрометным, талантливым. И одновременно он не любил панибратства и фамильярности.

Люди, не обладающие чувством юмора, кажутся мне ущербными. И наоборот, человек, умеющий в нужную минуту посмеяться не только над окружающими, но и над самим собой, самодостаточен, полнокровен по своей сути. Именно таким был Абдулахат Абдуллаевич. Его шутки и выражения надо было записывать.

На худсовете обсуждали один из моих первых сценариев для  мультипликационного фильма «Живая глина». Для пущей важности, или для перестраховки, я написал под заголовком, – «По мотивам узбекской народной сказки». Один из членов худсовета подозрительно спросил меня, по какой это народной сказке молодой автор написал свой сценарий. Я покраснел и признался, что придумал историю сам. Положение складывалось критическим. Я понял, что сценарий могут сейчас же «зарубить». Абдулахат Абдуллаевич разрядил обстановку. «Джасур, он ведь тоже из народа и тоже узбек…» — засмеялся он, — «Примем твой сценарий, но только убери эту приписку…».

«В человек всё должно быть прекрасно…» — эти великие чеховские слова в полной мере можно отнести и к Абдулахату  Абдуллаевичу. Он всегда был хорошо одет, носил модные и элегантные  вещи, от него всегда пахло дорогими духами. Даже курил он по-особенному, взяв сигарету большим и указательным пальцами. Он прищуривался от дыма самых дорогих в ту пору сигарет, и его знаменитая улыбка становилась ещё лукавей.

Где бы он не находился, в своем кабинете, в коридорах студии, в монтажном зале или большом павильоне, от него всегда струились флюиды настоящего лидера, иногда жесткого и требовательного, но чаще доброжелательного и справедливого. И люди это прекрасно чувствовали. К нему с уважением относились и маститые режиссеры, и начинающие сценаристы, простые осветители и гримеры. Он хорошо понимал, что кино – искусство коллективное, и что каждое звено в этой цепи имеет свою функцию, будь это простой водитель, реквизитор, художник или ассистент режиссера с хлопушкой.

Он был талантлив во многом. Он мог, к примеру, написать сценарий, и неплохой, но он никогда не воспользовался своим положением. Эта принципиальность дорогого стоит. Говорят, хорошие примеры заразительны. К сожалению, мало кто из последующих руководителей нашего кино «заразись» этим примером. Почти никто.

Вспоминается один из недавних «бонз» узбекского кинематографа… Дыша перегаром, в мятой несвежей рубашке, больше приличествующей для дачи, он рассуждал о том, что автор плохо знает жизнь и от него не добиться хорошего сценария. Проведший половину жизни на ковровых дорожках коридоров власти, он презрительно добавил, что кончилось время «асфальтовых мальчиков». И в кино им нет места. Он говорил это мне, глотавшему пыль каршинских степей, с тяжелым штативом на спине, летавшем с камерой на американском военно — транспортном самолете, задыхавшемуся в горах, чтобы снять с высоты один лишь восход, снявшему сотни интервью в кишлаках, в цехах заводов, в притонах наркоманов… Ладно о плохом. Но, вспоминая об Абдулахате Абдуллаеве, невольно сравниваешь, сопоставляешь и приходишь к грустному, но верному выводу, что «не ценится тот родник, который рядом»…

Участников Съезда кинематографистов поселили в гостинице «Москва». Абдулахат Абдуллавеич пригласил Эльера Ишмухамедова, Али Хамраева и меня к себе в номер. Он жил в «люксе», как ему и полагалось по должности министра. Мы зашли в номер и остановились в дверях. В середине гостиной был накрыт стол. Накрахмаленная скатерть, белоснежные салфетки… На красивых риштанских ляганах лежали отборные фрукты, краснобокие помидоры, пышные патыры, кишмиш, миндаль, фисташки… Но главное – красивый чайный сервиз, синий с золотом, «Пахта». «Просто царский стол! – восхищенно сказал Эльер. – Стоило ли из-за нас так беспокоиться?» — «Садись, меньше разговаривай! – засмеялся Абдулахат Абдуллавевич и достал из холодильника марочный самаркандский коньяк, казы. – «У меня сегодня был отличный день!». И он рассказал, что московские чиновники из Гнездиковского переулка начинают финансирование одного большого проекта. «Вы что, специально везли это из Ташкента? – Хамраев показал на ляганы и роскошный чайный сервиз. «Конечно», — улыбнулся Абдулахат-ака.

В те времена не было посольств, и республики обходились, так называемыми, постоянными представительствами. «Понимаешь ли, Алик, я сегодня временный представитель Узбекистана… Один из моих сегодняшних гостей разглядывая всё это, признался, что узбеки – добрый и гостеприимный народ… И что на самом деле, мы имеем великую историю, культуру, прекрасные обычаи и традиции… А это многого стоит!». Речь шла об одном из руководителей Госкино, который не был большим интернационалистом, скорее, наоборот…

В душе у него жил художник, а судьба его развернулась так, что он всю свою жизнь занимал разные государственные посты. И это противоречие, наверное, мучило его. Он многое знал и многое понимал. Но, как человек честный, добросовестно исполнял возложенные на него обязанности.

Герой картины «Прощай, зелень лета…», Тимур, резко поменял свое социальное положение. Прекрасный автомеханик, «костоправ», он становится большим руководителем. Он теряет связь со своим, хотя «элитным», но рабочим классом, а в новой среде остается «чужаком». Узнав о преступлении, он пытается восстановить справедливость. Но у нас с Эльером были сомнения, не является ли сообщение Тимура проявлением «стукачества» и доносительства. Мы пошли к Абдулахату Абдуллаевичу за советом. Он внимательно выслушал нас. И сказал ключевую фразу, вошедшую в фильм, — «Я вынужден обратиться именно к вам!». И я подумал, что и он сам в этой жизни очень часто «был вынужден».

Если бы я снимал фильм о нем, последним кадром была бы фотография человека, прищуривающегося от дыма сигарет. В его улыбке, – знание и понимание мира. И грусть от этого понимания. Обычно название статьи или сценария дается очень трудно. В данном случае у меня не было проблем – я начистую отпечатал – АРИСТОКРАТ ДУХА. Абдулахат Абдуллаев.

Джасур ИСХАКОВ
8 апреля 2008 года

1 комментарий

Не отправляйте один и тот же комментарий более одного раза, даже если вы его не видите на сайте сразу после отправки. Комментарии автоматически (не в ручном режиме!) проверяются на антиспам. Множественные одинаковые комментарии могут быть приняты за спам-атаку, что сильно затрудняет модерацию.

Комментарии, содержащие ссылки и вложения, автоматически помещаются в очередь на модерацию.

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Разрешенные HTML-тэги: <a href="" title=""> <abbr title=""> <acronym title=""> <b> <blockquote cite=""> <cite> <code> <del datetime=""> <em> <i> <q cite=""> <s> <strike> <strong>

Я, пожалуй, приложу к комменту картинку.