Последние дни Кашгарки История

Ровно 50 лет назад в Ташкенте произошло одно из самых разрушительных землетрясений ХХ века, особо больно ударившее по «городскому местечку» — самому еврейскому району города, где на идише говорили не только евреи, но и узбеки, русские, татары.

Геннадий ПЛЕТИНСКИЙ
В ночь с 25 на 26 апреля 1966 года в 5 часов 22 минуты 53 секунды в столице Узбекистана содрогнулась земля — произошло землетрясение с силой толчков более 8 баллов по шкале Рихтера (официально было объявлено 7) и магнитудой 5,3. Время было зафиксировано не только точнейшими приборами сейсмической станции «Ташкент» и сейсмостанциями во всех концах планеты, но и уличными часами, которые остановились в момент первого толчка – потом фотографии этих часов обошли газеты всего мира.

По мнению сейсмологов, разрушительная стихия подземного удара была колоссальной, и от полного уничтожения город спасло только то, что очаг катаклизма залегал на относительно небольшой глубине — от 3 до 8 километров под землей, благодаря чему вертикальные волны не распространялись далеко и быстро затухали. Зона максимальных разрушений, тем не менее, охватила 10 квадратных километров в центре столицы тогдашней Узбекской ССР.

Афтершоки — повторные толчки – продолжались на протяжение более чем года, их общее число превысило 1100, а наиболее сильные, интенсивностью до 7 баллов, были зарегистрированы 9 и 24 мая, 5 и 29 июня, 4 июля 1966 года и 24 марта 1967-го.

Ученые до сих пор спорят, чем были вызваны гигантские сполохи, охватившие полнеба над городом в момент первого толчка. Кто-то считает, что это было электромагнитное явление, схожее с северным сиянием, ставшее возможным из-за высвободившейся колоссальной тектонической энергии. Другие настаивают, что небосвод озарялся огромным количеством замыканий уличной электросети. Сейчас, полвека спустя, кажется, пришли к выводу, что вспышки породило и то, и другое. Но тогда, на фоне паники, многим казалось: началась война, взорвали атомную бомбу. Вот как описывает это в одном из своих произведений известная писательница Дина Рубина, родившаяся и выросшая в Ташкенте: «С весны до осени мы с мамой и шестилетней сестрой спали на балконе. И однажды под утро я проснулась от голоса отца. Он стоял в нижнем белье и кричал:

— Война, говорю тебе, война! Одевай детей, спускайтесь вниз!

(Многих тогда ввели в заблуждение зарево на небе, огненные вспышки от замыканий на столбах электропередач и подземный гуд, похожий на гул летящих бомбардировщиков)».

А вот цитата из рассказа «Шамес Кашгарки» израильского писателя Эли Люксембурга, тоже бывшего ташкентца: «Ты видел небо над городом? Все подумали, что атомная бомба. Но, слава Богу, всего лишь землетрясение. Профсоюз выдал палатку. Теперь живем на дороге…»

Как очевидец, подтверждаю: немало ташкентцев в первые минуты и в самом деле решили, что началась война. Я проснулся от гула и треска, инстинктивно натянул на голову одеяло – и вовремя, поскольку на мою кровать рухнули кирпичи из заложенной ниши в стене. Наш дом старой узбекской постройки выстоял, поскольку основу его составлял каркас из тополиных бревен, заложенный сырцово-саманным кирпичем. Средний брат Борис, деливший со мной комнату, даже не проснулся, хотя на подушке рядом с его головой, лежал громадный кирпич. Младший, пятилетний Володя, испуганно глядел на происходящее из своей кроватки. Папа сорвал с меня одеяло вместе с кирпичами, и мы все вместе выбежали во двор. Причем я зачем-то сгоряча прихватил с собой подушку.

На нашей узкой улочке творилось что-то невообразимое. Запомнился старый бухарский еврей, кричавший «Бей их, бей советскую власть!» У старика с этой властью были свои счеты – еще в 1920-е у него экспроприировали несколько хлопкоочистительных заводов и доходных домов…

Как раз в те дни я читал роман писателя-фантаста Александра Беляева «Последний человек из Атлантиды», в котором рассказывалось о гибели легендарного государства под натиском подземных стихий. То, что было описано в фантастическом романе, удивительным образом совпадало с реальностью. Помню, меня обуял ужас: ведь в книге все кончалось тем, что Атлантида опускалась на дно океана. Это ли повлияло или общая паника – не знаю, но в тот день мама обнаружила у меня, пятнадцатилетнего, седую прядь на голове.

…А в 6 часов все включили радиоприемники, и услышали в сводке новостей из Москвы обычную бодягу об успехах тружеников сельского хозяйства и промышленности. Лишь под конец была произнесена фраза, запомнившаяся на всю жизнь: «Сегодня рано утром жители столицы Узбекистана были разбужены подземным толчком. Жертв нет, имеются незначительные разрушения в домах старой постройки».

Незначительные?! По официальной статистике, подверглись разрушению более 2 миллионов квадратных метров жилой площади, 236 административных зданий, около 700 объектов торговли и общественного питания, 26 коммунальных предприятий, 181 учебное заведение, 36 учреждений культуры, 185 медицинских и 245 промышленных зданий. Без крыши над головой остались 78 тысяч семей или свыше 300 тысяч человек из проживавшего тогда в Ташкенте миллиона.

А сколько же было жертв? Судя по официальной статистике, жертв не было вовсе – в Советском Союзе даже землетрясения были самыми гуманными в мире. В годы перестройки появились различные цифры – от четырех жертв до четырех тысяч. И поныне в разных источниках фигурируют разные цифры.

По крайней мере, одну из жертв я знавал лично. Это был отставной подполковник-чекист, весьма моложавый и полный энергии. Он пришел в нашу школу, зашел к директору, представился, сказал, что имеет большой опыт воспитательной работы и хотел бы помочь, взяв шефство над трудными подростками. Ему пошли навстречу, и он стал регулярно появляться в школе, проводя с нами душеспасительные беседы. Надоел всем до чертиков.

Он жил в двухкомнатном домике в «общем дворе», на прикроватной тумбочке держал огромный бюст Сталина. Вот этот-то бюст генералиссимуса во время землетрясения и упал отставнику на голову, проломив череп. «За что боролся, за то и напоролся», — прокомментировал произошедшее один из его подопечных.

Но почему официальные инстанции столь упорно занижали силу произошедшего толчка и отрицали наличие жертв? По одной из версий, согласно существующим международным соглашениям, после произошедшего землетрясения силой 7,5 балов и более с жертвами населенный пункт считается открытым для зарубежной помощи. А допустить появления иностранцев в городе, где огромное количество закрытых режимных предприятий, советские власти не могли.

Другое дело – братская помощь народов СССР… В тот же день в Ташкент прилетел Генсек ЦК КПСС Леонид Брежнев и глава советского правительства Алексей Косыгин с группой специалистов из профильных министерств. А уже на следующее утро состоялось большое совещание, на котором было решено бросить все силы на восстановление столицы Узбекской ССР.

Потом доводилось слышать мнение: мол, первый секретарь ЦК Компартии Узбекистана Шараф Рашидов специально преувеличил размеры бедствия, чтобы «выбить» как можно больше средств на восстановление узбекистанской столицы. Но, по правде говоря, особо преувеличивать не было нужды: Ташкент действительно лежал в руинах.

На совещании Брежнев подвел идейную базу: Ташкент в годы войны принял тысячи и тысячи беженцев, десятки эвакуированных заводов, а потому долг всей страны — ответить добром на добро. Руководство заверило: столицу Узбекистана будет восстанавливать вся страна.

Благодаря помощи правительства СССР и всех союзных республик, Ташкент не только пережил катастрофу и был полностью восстановлен к 1968 году, но и оказался фактически перестроенным заново в современный мегаполис, площадь и население которого увеличились в 1,5 раза. События тех лет до сих пор без малейшего преувеличения можно считать наиболее значительной вехой в истории Ташкента, навсегда изменившей как облик самого города, так и уклад жизни, и образ мыслей его коренных обитателей.

В Советском Союзе уже был опыт экстренной помощи разрушенным городам. После нашествия гитлеровцев из руин пришлось поднимать сотни больших и малых поселений. Пережила свою трагедию в 1948-м и тыловая Средняя Азия: сильнейшее землетрясение стерло до основания Ашхабад — из 198 тысяч жителей погибли 176 тысяч…

Ташкент 1960-х напоминал Вавилон. Это был миллионный многонациональный город, где уживались представители самых разных народов. Среди них — и те, кто тысячелетиями жил на этой земле, и попавшие сюда в ходе революционных катаклизмов, и депортированные во время сталинских чисток, и эвакуированные в годы Второй мировой. Причем многие этносы предпочитали жить рядом — но отдельно. В этом можно убедиться по уникальной неформальной топонимике города, сохранившейся, говорят, и до сих пор. Многие районы называли не согласно официальному административно-территориальному делению, а по преимущественно проживающему там этносу: Армянский городок, Греческий городок, Болгарские огороды, корейский Куйлюк, бухарско-еврейский Гузари-джувут… Ну и, конечно, знаменитая Кашгарка, раскинувшаяся от левобережья канала Анхор до Алайского базара – в ней компактно проживали в основном ашкеназские евреи.

Именно под Кашгаркой располагался эпицентр землетрясения – видимо, сработало пресловутое еврейское счастье. 26 апреля 1966-го стал по сути последним днем Кашгарки, хотя там еще некоторое время проживали в ожидании расселения в полуразрушенных мазанках, палатках, наскоро сколоченных времянках пострадавшие от подземной стихии. В 1970-м на месте эпицентра воздвигли Мемориальный комплекс «Мужество» и музей, посвящённый этому трагическому событию.

Этот исторический район Ташкента получил своё название в XVII—XVIII веках по месту расселения выходцев из Кашгара, что в Китайском Туркестане. До середины XIX века Кашгарские ворота являлись одними из основных ворот Ташкента, через которые в город входили караваны, идущие из Китая по древнему отрезку Великого Шёлкового пути.

Махалля (квартал) Кашгар стал северной окраиной нового, вновь строившегося русского Ташкента. Первоначально здесь располагались казармы войсковых частей, но позднее было построено много доходных домов, в которых селился более бедный люд, чем в центре нового города.

Доходные дома в Ташкенте – это вовсе не то, что называли так в Москве или, скажем, в Киеве. Доходный дом по-ташкентски – это чаще всего мазанки из сырцового кирпича, нередко с земляным полом, построенные в больших дворах. После революции многие из них конфисковали вместе с участками и передали в государственный жилой фонд. Так появился ташкентский вариант коммуналок, называемых «общим двором»: до десятка мазанок на одном подворье с одним сортиром, водопроводной колонкой и мусорным ящиком. Запахи там витали еще те…

То, что наши соплеменники появились в Ташкенте в основном после революции и во время войны – не более чем устоявшийся миф: они стали прибывать в этот южный город вскоре после его завоевания российской армией в 1865 году. О чем свидетельствовал и… Жюль Верн. Известно, что классик фантастической и приключенческой литературы сведения о дальних странах для своих романов черпал из прессы, которую тщательно читал, делая нужные вырезки. Так вот: в романе «Клодиус Бамбарнак» (1893 год), главный герой которого – репортер французской газеты, отправившийся по новой железной дороге из Баку в Пекин (на самом деле она так и не было достроена), — в своей корреспонденции в Париж писал: «Пожалуй, в Ташкенте евреи сосредоточились в большем количестве, чем в других городах».

Здесь селились вышедшие в отставку кантонисты с семьями, представители свободных профессий, высланные из России за неблагонадежность, специалисты, необходимые для обслуживания железной дороги. После революции появились еврейские переселенцы из России, Украины, Белоруссии – преимущественно убегавшие от погромов. Украинский Голодомор породил новую волну беженцев, значительная часть которых пополнила население Кашгарки, которую в ту пору и стали называть так на местечковый манер.

В годы Второй мировой сюда прибыли многие успевшие эвакуироваться евреи, в том числе с новоприобретенных СССР земель: Бессарабии, Западной Украины и Западной Белоруссии. Попадались и беженцы из Польши, Румынии. К тому времени на Кашгарке уже сложилась общинная жизнь – были синагоги (нелегальные), шохеты, моэли. Евреи уже составляли большую часть населения. Многие свободно говорили по-узбекски, а живущие там узбеки – на идише. Русский как язык межнационального общения использовался редко, чаще для общения с местными властями.

В пору моей репортерской молодости поехал как-то в командировку в Голодную степь, в столицу узбекистанской целины Янгиер. Было задание: написать о деятельности крупной строительной организации, занимающейся прокладкой дренажа. Зашел к начальнику, молодому узбеку Айбеку Дустмухамедову. Открыв дверь в его кабинет, спросил по-узбекски: «Мумкин?» («Можно?»). А он, вычислив мою нацпренадлежность, ответил на идише: «Аваде!» («Конечно!»). Я тут же понял: «А, Кашгарка!». Оказалось – точно: он родился и вырос на Кашгарке. Тут же нашлись общие знакомые, посыпались с детства памятные топонимы – «Пожарка», «Молочка», «Чулочка», «Нахат», «Чемпионов», «Краснофлотская»…

Свободно говорил на идише и старообрядец Никодим, заведующий продовольственным магазином рядом с клубом работников коммунального хозяйства. Никодим был известен тем, что тайком продавал в розлив водку, что было категорически запрещено. Под прилавком у него всегда стояла наготове тарелочка с наструганной маргиланской редькой или лучком для закуски. Разливал по граненным стаканам спиртное и в кредит — была у него заветная тетрадка, куда записывал должников. Кашгарские выпивохи частенько возвращались с работы через магазин Никодима и приходили домой уже в приподнятом настроении. Евреев он уважал, называя «любимцами Бога», но всегда следил, чтобы в дни авансов и зарплат долги погашались.

Рассказывали, что после землетрясения в развалившемся продмаге провели ревизию, и все сошлось до копейки. Но магазин в связи с аварийностью помещения закрыли – к большому горю кашгарских бухеров.

С Кашгаркой связаны имена многих знаменитостей. Кто-то бывал здесь проездом или проходом – как, к примеру, будущий премьер-министр Израиля, лауреат Нобелевской премии мира Менахем Бегин, пробирающийся с места ссылки в Джизаке через Ташкент в Маргилан, где из польских военнопленных формировалась так называемая Армия генерала Андерса. Откуда, между прочим, Менахем Вольфович и попал прямиком в Эрец-Исраэль.

Другие жили здесь долгое время или часто приходили к родне, друзьям – не было в Ташкенте человека, так или иначе не связанного с Кашгаркой. Ее узкие улочки были наверняка знакомы и знаменитому кинорежиссеру Георгию Юнгвальду-Хилькевичу, и первым красавицам советского кинематографа Ариадне Шенгелая (Шпринк), Маргарите Тереховой, актерам Владимиру Рецептеру, Роману Ткачуку, Леониду Броневому, певице Роксане Бабаян… Да мало ли еще знаменитостей вышло из Ташкента!

В полукилометре от Кашгарки располагался республиканский Дворец пионеров, где создал свою школу бокса Сидней Джаксон – бывший чемпион США среди профессионалов, которого еврейская судьба забросила в Ташкент еще перед Первой мировой войной. У него когда-то начинали чемпион мира Руфат Рискиев, чемпион Олимпиады Валерий Попенченко. И целая плеяда еврейских боксеров, ставших гордостью узбекистанского бокса: Иосиф Будман, Владимир Агаронов, Наум Кравецкий, братья Люксембурги и другие – большинству из них от Кашгарки до Дворца пионеров было 5-10 минут пешего хода. Между прочим, уже долгие годы братья Люксембург в своем боксерском клубе в Иерусалиме проводят мемориал памяти Джаксона.

В первые после землетрясения дни большинство обездомивших обитало прямо во дворах и на улицах – благо, в конце апреля в Ташкенте уже не холодно. Сооружали времянки из подручных средств, делали пологи из половиков и ковров над кроватями. Но вскоре начали перебираться в палаточные городки – рядом с Алайским базаром и в районе ЦУМа военные поставили сотни палаток для пострадавших. Над ними висели огромные лозунги — «Трясемся, но не сдаемся!» и другие. Стали развозить продукты первой необходимости. Детей из школ забирали в пионерские лагеря по всей стране, включая «Артек». Жителям тоже предлагали уехать в другие города и даже республики, но не многие соглашались.

До зимы 1966 года строители из других городов построили новые современные районы из четырех-пятиэтажных домов. Многие жители «общих дворов», и не мечтавшие получить квартиры, смогли переселиться в комфортабельные по тем временам дома. Конечно, при распределении жилплощади возникали конфликты, плелись интриги, были попытки обойти общие очереди при помощи «барашка в бумажке». Счастливчикам завидовали, что нашло отражение в кашгарковском фольклоре. Хайфчанин Роман Рувинский в своей книге «Буки-Ташкент-Хайфа» приводит образцы устного народного творчества Кашгарки, причем часть явно относится к периоду, когда ее жителей расселяли после землетрясения в новые дома: «Как ты мне надоела со своей завистью! Ты мне завидуешь на четыре комнаты и два балкона? Так я желаю, чтоб у тебя была не одна квартира — а три! И чтоб в каждой было по четыре комнаты, и чтобы в каждой комнате было по кровати, и чтоб болезни тебя кидали с одной кровати на другую!»

Прошло полвека со дня, когда перестала существовать Кашгарка. Но ее помнят, причем на всех континентах, куда разъехались ныне бывшие ее обитатели. В этом довелось еще раз убедиться, услышав рассказ давнего приятеля о том, как он ездил на свадьбу к родне в Мельбурн. Еврейское это торжество на Зеленом континенте, судя по его повествованию, мало чем отличалось от таковых, что в Ашдоде, что на Брайтон-Бич, что где-нибудь в Штутгарте – словом, везде, где компактно проживают сейчас наши соплеменники и бывшие сограждане по «союзу нерушимых». Был раввин, хупа, громадный торт. И оркестр, в репертуаре которого – стилизованные песни на «маме-лошн» и современная российская попса. И вдруг…

Мой приятель не поверил своим ушам: молодой певец исполнял песню о Кашгарке! Причем не ту, которую мы знали еще по Ташкенту – ее пел незабвенный Аркаша Линчевский со своим ансамблем, — а совершенно другую, в малопонятном мне современном стиле «русский шансон». Приятель даже не поленился записать слова первого куплета и припева:

Юность моя клёвая, юность непутёвая.
Где девчонки стильные, где мой лучший кент.
Где тот город хлебный, жаркий, пыльный, бедный,
Но роскошно щедрый, старый мой Ташкент…

Припев:
Ах, Кашгарка, Кашгарка, Кашгарка!
Тупики, переулки, дворы.
Мы гуляли с тобой по Кашгарке —
Целовались всю ночь до зари.

Представьте себе: нынешнее поколение, которое слышало о Кашгарке разве что от своих отцов и дедов, поет о ней песни! Пусть далеко не шедевры (а, может, и шедевры – в рамках этого жанра), но поет, вспоминает!

И подумалось: пока еще живы те, кто помнит этот удивительный феномен, хорошо бы собрать воспоминания о Кашгарке, фотоматериалы, документы. И издать – или опубликовать в Интернете –для будущих поколений. Ей Богу, Кашгарка этого достойна…

Ссылку прислал Марк Фукс, спасибо.

8 комментариев

  • Фото аватара nadir:

    Спасибо, Геннадий! Информативно и с душой написали! Все так, я знал людей Кашгарки — это были замечательные, яркие личности!

      [Цитировать]

  • Фото аватара Boris:

    Генадий, Ваш брат Борис не работал в конце 70-х начальником цеха на заводе ЖБИ-2 ?

      [Цитировать]

  • Фото аватара Борис:

    А вот и сама песенка в исполнении Бори Тохтахунова.

      [Цитировать]

  • Фото аватара Изослав:

    Гена, дорогой, рад тому, что услышал твой голос! Обнаружил в очень интересном материале ма-а-ленькую неточность: величали старообрядца не Никодимом, а Никанором.
    Мой имейл прилагается к комментарию. Буду счастлив весточке от тебя.

      [Цитировать]

  • Фото аватара Геннадий Киселёв:

    Это точно. Его звали дядей Никанором. Поскольку для своего родителя бегал для него за водкой. За это отец давал мне три рубля для покупки вкуснейшей на свете плитки соевого шоколада.

    Геннадий Киселев
    ТАКОЕ ВОТ РАЗМЫШЛЕНИЕ

    Моё сознательное детство пропылило в районе Ташкента, прозванном в народе «Кашгаркой». Даже для такого «криминального» города, каким мне виделся в те годы Ташкент, это был знаменитый своей отчаянной шпаной район. Местные ребята на какой-нибудь глухой окраине уважительно расступались сумеречным вечером, стоило произнести: «я с Кашгарки!»
    Центром её было пересечение двух улиц: имени Ленина и, ныне забытого борца за свободу трудящихся Востока, некого Лугина. Эпицентром же считалось печально известное заведение водочного короля дяди Никанора. В долг он отпускал любое количество чекушек водки. Но на другое утро в магазинчике разыгрывалась неизменная сценка:
    — Никанор, должок получи.
    — С тебя ещё десятка.
    — Никанор, я, вроде, за двумя пузырьками вчера пацана присылал, откуда в твоём кондуите третий взялся?
    — Значит, тот пузырёк он по дороге потерял. Так что, гони бабки!
    И наши отцы платили. А пацан, мужественно потирая ушибленные места, не жаловался дружкам. Какой смысл? Многие из нас проходили эту «арифметику» дяди Никанора. Правда, иногда перепадало за дело.
    Но не только этим была знаменита «Кашгарка». Наш общий двор с чугунным водопроводным краном в самом его центре был настоящим клубом по интересам прекрасной половины двора и его окрестностей. С раннего утра и до поздней ночи не умолкал разноголосый женский хор, сопровождаемый трубным звуком мощной водопроводной струи. Сам же двор со всех сторон был густо облеплен крохотными «жактовскими» квартирками с обязательными палисадниками при них. Отцы наши работали, праздновали, ели, пили, иногда поругивались на виду друг у друга. Лица дяди Жоры, дяди Володи, дяди Яши, дяди Усмана помнятся смутно. А кто, каким ремеслом владел — могу перечислить безошибочно. Высоченный, с усами-пиками дядя Усман, на мгновение отвернувшись, давал нам шанс задарма прошмыгнуть в калитку летнего кинотеатра на «Трёх мушкетёров». А с каким уважением, достоинством, сердечностью встречал он каждого зрителя, прижав руку к сердцу, произнося «Салям алейкум и здрастэээ». И сразу разглаживались хмурые лица, расцветали людские улыбки в ответ.
    А какие счастливые лица были у молодых людей со взбитыми коками, выходящих из-под слеповатой, крытой толем комнатёнки дяди Яши. Не передать. А он, согнувшись на всю жизнь от страха перед фининспектором, строчил на швейной машинке шикарные «дудочки» для районных стиляг с шириной брючины всего в четырнадцать сантиметров с разрезом по нижнему шву. Как замирал весь двор, когда мой отец раздвигал меха аккордеона. И под восторженные крики дворовых бабок «Толя, иксу исполни!» пел выходную арию Мистера Икс из одноименной оперетты.
    Мотор от полуторки дяди Володи, так называлась тогда популярная грузовая отечественная машина, дворовая ребятня разбирала и собирала с закрытыми глазами.
    На каждого из нас падал отсвет ремесла отца. Только из меня музыканта не вышло. Лень помешала. А вот на вечерние посиделки в моём дворике собирались мальчишки и девчонки со всей округи. Я часами мог рассказывать самые фантастические истории, которые придумывал, не сходя со своего места. Витькин отец даже однажды не выдержал: «Врёт, сукин сын, как по писанному. Охота вам, ребята, время терять, слушая этого трепача! Лучше бы делом занимались» На что мой лучший друг Мансур с гордой усмешкой ответил: «Вы б так умели врать, мы бы вас тоже, открывши рты, слушали. С ним телевизора не надо». А телевизор в ту пору имелся только в его семье. Что вы хотите? Отец — замминистра! Но в министерскую пятикомнатную квартиру, заставленную импортной мебелью, нас пускали по субботним и воскресным вечерам безропотно. Ежедневных передач на Ташкентском телевидении тогда ещё просто не существовало.
    А вот «безотцовщиной» среди нас был… впрочем, это не важно. Двор не дал ему пропасть, как не дал пропасть никому из нас. Мы же были не какие-то уличные, а дворовые. Дворовые. Мы всегда произносили это слово с большой буквы. Иногда лупцевали друг друга, не без этого, но всё одно, росли в атмосфере дружелюбия, уважения друг к другу, а, главное, с пелёнок в уважении к труду. Не могу сказать, что мы были сплошь «белые и пушистые». И на кривую дорожку сворачивали ребята, и сроки получали, и наркоманили. Всё было. Но таких среди нас было меньшинство. И это чистая правда.
    А «Кашгарки» больше нет. Ташкентское землетрясение тысяча девятьсот шестьдесят шестого года разрушило мой двор, мои улицы, мой район, мой город. Осталось цело здание нашей бывшей школы и, модное когда-то, кафе-стекляшка в скверике. А вокруг сплошь новостройки без конца и края.
    Искренне жаль, что дворы нашего детства рассыпались на современные, безликие квартиры.
    Правда, герой повести Валька со своей семьей от нашего двора жил наособицу. Таких в те годы называли «частниками». Свой домик, свой дворик, свой садик. Вы бы видели, как он выхаживал каждую посаженную им травинку-былинку. Как трясся над каждым фруктовым деревцем! А чего было трястись? Пусть в наших палисадниках фрукты-овощи не росли. Нам это было до фонаря. Яблоневые, персиковые, вишнёвые деревья свободно росли над всеми журчащими арыками вдоль ташкентских улиц. Срывай, не хочу. Мы даже думали меж собой, может, он в ботаники хочет податься?
    Однако, землетрясение решило Валькину судьбу по-своему. Он стал строителем. Вы скажите, что же здесь такого? Стоило ли из-за этого огород городить? Уверяю вас, стоило. Повесть эта написана по жизненно важной для меня причине. Мой герой до сих пор жив–здоров и крепко держит в руках мастерок.
    И я убеждён: держи крепко и уверенно свой мастерок, честно занимайся своим делом, беззаветно люби свою Родину, встань на её защиту каждый из нас, когда в проклятые девяностые годы в наш общий Двор пришла беда, не пришлось бы многим из нас эмигрировать в «ближнее зарубежье». И я не оставил бы мой родной Узбекистан, где на погостах покоятся люди разных национальностей, так много сделавших для этой, потерянной теперь для нас навсегда земли. Земли, в которой покоятся и мои близкие. Земли, которую я так люблю.
    И я не хочу, чтобы подобное повторилось с моим нынешним Двором. В России. Другого такого Двора, другой такой прекрасной Страны у нас тогда уже точно не будет.

      [Цитировать]

  • Фото аватара Диляра:

    Спасибо, Геннадий, за вашу память. Вы удивительно точно все отобразили. Я жила на улице Лахути напротив Обуховской бани и училась в 21 школе. А, в упомянутом вами кафе, мы после школы покупали вкусные расстегаи. Кашгарка осталась в памяти как лабиринт маленьких улиц с главной Чемпион, которая в конце выходила к пожарке. И еще помню на углу галантерейный магазин, где мама впервые мне купила капроновые чулки. Я с 1995 года живу в России и ностальгически заглядываю на страницы альманаха. Я всегда ищу кого-нибудь из своего детства, но увы… Нет больше моего города- Ташкент стал современный и красивый, но не мой. Не откликаются друзья и одноклассники, грустно… Зато осталась память и огромная благодарность судьбе, что меня вырастила эта благодатная земля. Я люблю свой Ташкент, я люблю всех людей из моего Узбекистана, которые вольно или невольно помогли мне стать такой, какая я есть.

      [Цитировать]

  • Фото аватара Leonid Kozlenko:

    Все было именно так.Мы жили на Кажгарке,по улице Войтинцева,проезд Водникова. Наша комната(это была новостройка к нашей свадьбе)
    отапливалась(,если кто помнит)голандской печкой.Она грела нашу комнату и кухню.Так вот:во время землетрясения она выскочила из стены
    на 0,5 метра в комнату.Детская кроватка с нашим сынишкой(пол года)стояла около печки,я наклонился над кроваткой,закрыл сынишку.Потом
    мы жили во дворике в палатке,примерно 8 месяцев,пока не получили квартиру(четырех комнатную)с еще с одной семьей,(всего нас было 12человек) на одиннадцатом квартале Чиланзара.Через 2 года эту семью от нас расселили,и мы остались в этой квартире сами-родители жены-3
    человека и мы с женой и сынишкой.Так мы и жили на Чиланзаре до отьезда в Америку.
    .

      [Цитировать]

  • Фото аватара Александр Славинский:

    Спасибо большое за ваши рассказы о Кашгарке. Теперь я очень хорошо представляю где жил мой отец до Чиланзара. Ташкент был, можно сказать, эталоном истинного мультикультурализма и толерантности.

      [Цитировать]

Не отправляйте один и тот же комментарий более одного раза, даже если вы его не видите на сайте сразу после отправки. Комментарии автоматически (не в ручном режиме!) проверяются на антиспам. Множественные одинаковые комментарии могут быть приняты за спам-атаку, что сильно затрудняет модерацию.

Комментарии, содержащие ссылки и вложения, автоматически помещаются в очередь на модерацию.

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Разрешенные HTML-тэги: <a href="" title=""> <abbr title=""> <acronym title=""> <b> <blockquote cite=""> <cite> <code> <del datetime=""> <em> <i> <q cite=""> <s> <strike> <strong>

Я, пожалуй, приложу к комменту картинку.