Девушка моей мечты Искусство

Александр Колмогоров.

Вся жизнь моя – танец. Четкая такая, непрерывная «Компарсита», переходящая – местами – в буйный «Краковяк». И тут же обратно, в ритмы жесткого танго: йам, пам, пам, па!..

Статус солиста ансамбля песни и пляски Туркестанского военного округа не дает расслабляться. Ритм танго – ритм вечного поиска. Девушки моей мечты. Яркого события. Неожиданного поворота. Ведешь партнершу, а навстречу уже другая. Промчаться мимо – обидеть. Йам, пам, пам, па!.. Резкий поворот налево. Переброс руки с одной талии на другую.

Друзья – святое, постоянное, железное. Один-два таких же солиста, как ты. И все. Больше не надо. По одному из них, который чуть старше, скучаю больше всего. Судьба зашвырнула его в столицу Западной Сибири. Туда, к нему и мчусь во время очередного отпуска.

Минут пятнадцать от вокзала на троллейбусе – и мы уже сидим c ним за правильным столом. И так хорошо нам пьется и говорится! А тут и брат его подходит. И нам становится совсем хорошо.

Но верно сказано: все болезни от нервов, а приключения – от нехватки водки. В двенадцатом часу обнаружилось, что все выпито, но не все сказано. Тогда я загадочно улыбаюсь и говорю, что приготовил сюрприз. Предъявлю его через полчасика.

Братья разводят руками: да куда ты? зачем? ты же города как следует не знаешь!..

Но меня уже нет. Я на остановке. И вот уже – йам, пам, пам, па!.. – троллейбус мчит меня к ресторану, что в трех остановках от дома моего друга.

На третьей выпрыгиваю в шорох листьев на ветру и майскую темноту, разбавленную светом фонарей. Два запаха – сирени и черемухи – перебивают все остальные. За деревьями и кустами уже различается, светится окнами ресторан.

Аллея. Прибавим шагу. Йам, пам, пам, па!.. Резкий поворот налево…

И я упираюсь в группу товарищей.

Двое, что поближе ко мне, – кордебалет. Первый, назовем его Крепыш, держит за грудки какого-то, скажем, Очкарика, у которого из носа течет кровавая юшка. Второй, назовем его Сявка, глиста худая, выворачивает карманы Очкарика. Передает что-то третьему, в светлой кепке. Я почему-то сразу понимаю, что этот, третий – он у них или солист, или хореограф. Пожалуй, все-таки Хореограф. Это он выстраивает тут по вечерам лирическую танцевальную сюиту «Нежданная встреча».

Мое появление Хореограф встречает взглядом, полным искреннего удивления: как? и ты уже здесь?! тогда расскажи нам о своих успехах!

«Спокойно, – говорю я себе, – спокойно. Дыши глубже, расслабься. Отключи свой «Краковяк». Войди в ритм его вальса-бостона. У псов нюх на трусость и панику».

– Отдайте плащ, – ноет Очкарик, – ну, отдайте плащ …

– Пшел!..

Сявка дает ему пендаля. Очкарик, пятясь, растворяется во тьме.

Крепыш и Сявка идут на меня.

– Здорово, ребята, – говорю я им, – мне водка нужна. Поможете?

– Как не помочь – говорит Хореограф, – пойдем.

И идет вглубь аллеи.

Я шагаю за ним. Кордебалет сопровождает нас.

Хореограф останавливается возле огромного куста сирени.

– Давай бабки.

Я достаю деньги. Протягиваю ему.

– Теперь пшел.

Сявка, щерясь, уточняет куда. Хореограф отворачивается, давая понять, что в нашей танцевальной сюите поставлена точка и всем можно уходить за кулисы. Кордебалет тоже теряет ко мне интерес.

– Нет, мужики, я так не уйду, – слышу свой уверенный голос.

– Чиво?! – Сявка подскакивает ко мне. – Я тебя щас порежу, дура!

Я не обращаю на него внимания. Смотрю на Хореографа.

– Ты что, не понимаешь, что мы с тобой можем сделать? – тихо спрашивает он.

– Понимаю.

Понимать-то я понимаю, но уже не могу отключить зазвучавший свой ритм: йам, пам, пам, па!.. Резкий поворот налево…

– Понимаю, мужики. Но и вы меня поймите. Я не сибиряк. Я из Ташкента. Я год добивался женщины, которая живет здесь. И вот она говорит: приезжай. Я приехал. Мне бутылка нужна, мужики.

Хореограф поворачивает меня лицом к свету фонаря. Смотрит в глаза.

– Не врешь?

Я широко развожу руками: мол, вот он я. Весь, без дураков.

– Все как в кино, мужики. Девушка моей мечты.

– Встань на колени, – требует Хореограф.

В любой глупости, дури надо идти до конца. Подумаешь, на колени… В плясках нашего ансамбля я и покруче па выделывал. И не такие еще мизансцены приходилось оправдывать.

Встаю на колени. Брючная ткань тут же намокает, окунувшись в мелкую лужу.

– Дешевка! – вопит Сявка. – Из-за бабы корячится! Дай я его отшлифую!

– Заткнись, – говорит Хореограф, – всем тут стоять.

Он уходит.

Я закуриваю сигарету.

Двое из кордебалета смотрят на меня. С ног до головы ощупывают своими взглядами. Пахнет сиренью и чем-то еще. Очень зыбким, опасным. Но менять ритм танца поздно и бесполезно.

Возвращается Хореограф. В руках у него пакет. Он достает из него бутылку водки. Отвинчивает крышку. Делает глоток. То ли показывает, что выпивка не дрянь, то ли у них это знак какой-то… Он морщится и, словно занюхивая, закусывая, вдыхает ноздрями весенний воздух. После чего отдает бутылку с пакетом мне.

– Иди.

Десять из десяти придурков в этой ситуации пробормотали бы «спасибо» и – ноги в руки. Но я одиннадцатый. У меня не выключилось еще – йам, пам, пам, па!.. Не понимая, зачем, я снова делаю резкий поворот налево.

– Мужики! Вы извините. Но я чужой в вашем городе. Адрес женщины знаю. А дорогу – нет. Дайте бабок на такси.

Кордебалет не верит своим ушам. Вопросительно смотрит на Хореографа. Ждет сигнала.

Хореограф усмехается. Мерит меня взглядом. Достает из кармана деньги. Отсчитывает несколько купюр. Дает их мне.

– Мужики! Сибиряки! Я вас никогда не забуду.

Я поворачиваюсь. Иду по аллее. Йам, пам, пам, па!.. Понимаю, что менять ритм и, тем более, оборачиваться нельзя ни в коем случае.

Выхожу с аллеи на дорогу.

И тут, как в страшной сказке со счастливым концом, к остановке подруливает совершенно пустой автобус. Стерильно светлый и пустой. Я не захожу – запрыгиваю в его открытые двери. Они с лязгом смыкаются за спиной. Сквозь оконное стекло я вижу Хореографа и кордебалет. Все трое пристально глядят в мою сторону.

…В квартиру друга я вхожу с деньгами в одной руке и с водкой в другой.

Видимо, выражение лица у меня такое, что друг и его брат молчат. Вопросительно, выжидающе смотрят на меня. Ждут объяснений.

– Запомни, – говорю я другу и тычу пальцем в его грудь, – с сегодняшнего дня ты – девушка моей мечты.

Они оба хохотнули, переглянулись.

– Это как это? – спрашивает друг.

– Я ради тебя сейчас знаешь что…

И я взахлеб рассказываю им о своей встрече с интересными людьми. Нервное напряжение не спадает. Со мной начинается истерика. Друг и его брат отпаивают меня водкой западной Сибири. Под рыжики и лисички.

Что тут можно добавить?

Йам, пам, пам, па!.. Резкий поворот налево…

На следующий день у друга репетиция и вечерний выезд с концертом в небольшой закрытый городок. Он оставляет мне дубликат ключей и советует сходить вечером в театр.

Полдня слоняюсь по городу. Выбираю книги, обедаю в кафе, фотографирую все, что нравится. Часам к пяти вечера, когда уже пора двигать в театр, захожу в супермаркет, купить сигарет и водицы.

Купил. Прохожу к выходу мимо застекленных полок с тортами…

Прохожу мимо полок…

И вижу ее.

Она разглядывает торты и что-то шепчет себе под нос, словно вслух советуется сама с собой, убеждая себя в чем-то.

От беспомощности я застыл, оцепенел. Прислушался к внутреннему ритму. Ни «Компарситы», ни буйного «Краковяка». Ничего! Все замерло, отключилось. В голове только одна мысль: я никак, совсем никак не подхожу ей, этой молодой серьезной женщине в плаще песочного цвета, но уйти от нее, оставить себя без нее – тоже не могу.

Она взяла торт.

И тут я выдохнул:

– Ни в коем случае.

Она обернулась, посмотрела на меня.

– Этот не берите. Сплошной маргарин и жиры.

– А вы что, его уже пробовали?

– Да. Вы кому хотите купить?

– Я? – Женщина посмотрела на выбранный торт. – Медсестрам. Завтра маму из больницы забираю.

– Медсестрам?! – я воодушевился так, словно мне, утопающему, она руку протянула. – Да они терпеть не могут всех этих тортов, коробок с шоколадом! Делают вид, что благодарны, а сами… сами готовы по башке нам этим тортом шарахнуть!

Женщина удивленно смотрит на меня.

Я и сам себе удивляюсь. Меня несет. Порю какую-то чушь. Но не потому, что хочу закадрить ее, переспать с ней, а потому что… Потому что, болтая всю эту чушь, думаю: «Как же я перееду сюда, в этот город? И где мы с ней будем жить?»

– Дарить медсестрам торты – это, знаете, что? Это все равно, что артистам цветы дарить!.. Да! Такое же заблуждение. Вы будете смеяться, но… Вот сегодня иду в театр. И в конце, когда актеры выйдут на поклон, я знаете, что им подарю? Торт! Всегда так делаю. Они улыбаются. Зрители смеются. Но я-то вижу: всем это нравится!..

«Что ты несешь? Какой торт артистам?!» – проносится в голове.

Женщина слушает меня из вежливости, слова о театре пропускает мимо ушей.

– Что же с медсестрами-то делать, – говорит она, обводя взглядом полки.

– А я вам скажу! – Оживляюсь я. – Знаете, однажды, совершенно случайно, я подслушал разговор двух медсестер. Они так шипели на эти торты и шоколады! А потом говорят друг другу: «Было бы в сто раз лучше, если бы народ тащил нам шампанское!» Вот!

– Шампанское? А что… Наверное, это выход, – сказала она, подумав.

– Конечно! Пойдемте, оно вот здесь как раз, рядом, – сказал я, совершенно не зная, где винный отдел. И прихватил торт, который был ближе ко мне.

«В какой же момент лучше пригласить ее в театр, – лихорадочно думал я, – наверное, уже на улице».

В винном отделе, когда она выбирала шампанское, я почувствовал на себе чей-то взгляд. Повернул голову. И увидел в нескольких шагах от себя вчерашнего Крепыша с батоном и бутылкой водки в руках.

Он смотрел на меня и на женщину, раскрыв рот, с веселым удивлением. Так, словно увидел близких друзей. Он даже приподнял голову, словно спрашивая: это она? та самая, да?

Я незаметно кивнул ему.

Видимо, выражение лица у меня изменилось. Женщина спросила:

– Что-то случилось?

– Да нет, – сказал я, – показалось, что знакомого увидел.

Мы расплатились. Вышли из супермаркета.

Слева, шагах в десяти от входа стояли под цветущей черемухой Крепыш и Сявка. Оживленно говорили о чем-то.

Вот тут я испугался. По-настоящему. Не за себя. За нее. Сердце застучало так, словно выбивало чечетку в ускоренном ритме. Вчера возле вокзала можно было пижонить, играть в рулетку. Сейчас нет.

Я хотел взять женщину под руку и быстро пойти в противоположную от бандюг сторону. И тут мужской голос сказал:

– Ну, чего ты опять возилась? Вечная история.

Я повернул голову и увидел рядом с нами мужчину. И сразу понял – это ее муж.

Женщина стала объяснять ему про торт и шампанское. Она указывала на меня рукой. Благодарила. Мужчина смерил меня взглядом. Покивал с недовольным видом. И повел ее – девушку моей мечты! – к припаркованной неподалеку машине.

Я чувствовал себя ослом. Осликом Иа. Зрелище было душераздирающее.

Кто-то хохотнул рядом.

– В Ташкенте жарко? Протухли дыни?

Возле меня стоял Сявка.

– Да так, местная конкуренция, – уклончиво пробормотал я.

– Кинь бабла. Мы тебе прям щас отвадим фраера, – глаза у него забегали как у шакала на охоте.

– Да нет, сам справлюсь, – поспешил я отказаться, и сунул ему в руки коробку с тортом.

Пока Сявка с удивлением вертел ее в руках и оглядывался на Крепыша, я быстро пошел к остановке.

Сразу два автобуса подъехали к ней. Два забрызганных грязью автобуса.

С транспортом и бандитами в этом городе мне явно везло.