Роберт Штильмарк в Ташкенте Искусство Ташкентцы

Прислал Владимир Фетисов.

Роберт Александрович Штильмарк, автор знаменитого приключенческого романа “Наследник из Калькутты” (удивительную историю создания этого произведения можно прочесть здесь), до Великой отечественной войны работал журналистом в газете “Известия”, затем редактором в журналах «Иностранная литература» и «Молодая гвардия». С началом войны уходит на фронт, где сражается под Ленинградом в должности заместителя командира разведроты. В 1942 году был тяжело ранен в бою и направлен преподавателем в Ташкентское пехотное училище.
О своей, полной драматизма, судьбе, Штильмарк рассказал в автобиографической книге “Горсть света”. Книга была опубликована только через 20 лет после смерти автора, в 2001 году.
Предлагаемый отрывок, рассказывает о недолгом пребывании Штильмарка в нашем городе.
В повести Роберт Штильмарк вывел себя под именем Рональд Вальдек.

Роберт Штильмарк в Ташкенте.

Отрывок из автобиографической повести “Горсть света”

Бывший фронтовик тяжело шагает по улице Пушкинской. Контуженая голова, в поезде почти успокоившаяся, весьма прилично показавшая себя в городе Куйбышеве, где проездом удалось забежать с поезда к эвакуированной сюда сестре Вике и повидать Ольгу Юльевну, приехавшую с дочерью, — здесь, в ташкентском осеннем тепле почему-то разболелась и опять вышла из повиновения. Ее опять повело качаться, и город воспринимался отстранено, будто в полубреду. Притом, не таким уж он выглядел чужим и экзотичным, пожалуй, только слишком «мирным», до идилличности. Разносчицы продавали на улицах «суфле» — то есть неохлажденную за нехваткой энергии жидкость для мороженого. Чинары и тополя пока еще не вовсе сбросили свою задубевшую, изжелта-зеленоватую листву 1942 года.

Рональд уже получил в управлении кадров местного военного округа напечатанное на машинке направление в военно-учебное заведение «для дальнейшего прохождения службы». Шел он теперь представляться начальнику училища, полковнику Ильясову.
Окраина Ташкента. Рядом — железнодорожная линия. Огромную территорию училища вкось и вкривь пересекает глубокий и бурный арык Салар… Что-то очень знакомое по романам Яна про Чингисхана и Батыя… Весьма представительное здание Кадетского корпуса. Кабинет. Карты. Стол, шириною в Черное море!
Полковник Ильясов — маленький, желчный, резкий. Наголо брит. Остро-колючий взгляд насторожен и недоброжелателен. Лицо искажено злобой, измучено некой скрытой болью, а того больше — страхом обнаружить ее миру…
Полковник молча листал «дело» капитана Вальдека, ничем не выдавая своего отношения к изучаемой биографии будущего подчиненного. Спросил о родителях, где они, весть о смерти отца принял как будто не с полным доверием… Осведомился, кто командовал Кавшколой имени Буденного в бытность там товарища Вальдека курсантом… Имя бывшего начальника Рональд запамятовал, и это Ильясову не понравилось. Он нахмурился и задал еще несколько вопросов, уже специально-топографических. Затем вызвал к себе начальника кафедры военной топографии.
Вам, товарищ Дегтярев, был нужен преподаватель в Первый пулеметно-минометный батальон, — речь полковника стала отрывистой и сухо начальственной. — Вот — капитан Вальдек, познакомьтесь. Пригоден ли он, будучи недавно контуженным, по своему физическому состоянию, равно как и по уровню своей подготовки, к исполнению таких обязанностей, — покажет нам ближайшее будущее. Попрошу вас, товарищ Дегтярев, побеседовать с капитаном, ознакомить его с нашими требованиями и спецификой.
Ильясов поднял телефонную трубку. Вызвал учебную часть. Тихим голосом (подчиненные всегда острее реагируют на тихий голос начальника, чем на командный крик) спросил:
— Какая тема следующих занятий по военной топографии в Первой роте?
Трубка ответила четко и громко, на весь кабинет:
— Тема занятий — «Боевые графические документы». Только, товарищ полковник, прежний преподаватель откомандирован, а новый еще не назначен.
— На какой день и час назначены очередные занятия?
— Сию минуточку… На понедельник, первые четыре часа.
— Хорошо! Мы с подполковником Дегтяревым направляем к вам, на испытательный срок, капитана Вальдека. Поручите ему провести занятия по этой теме. Мы с начальником кафедры будем оба присутствовать на его уроке по теме «Боевые графические документы».
Полковник привстал и улыбнулся почти дружески.
— Вы — фронтовой штабист, с такой темой вам — и карты в руки! Мне, по правде сказать, давно не нравятся наши занятия по этой важной теме. Надо менять, улучшать метод разработки, приблизить учение к боевой обстановке. Вот и представляется вам случай отличиться, товарищ Вальдек! Главное — не превращайте эти уроки в академическую болтовню за партами в классе, как все у нас до сих пор делали! Желаю успеха!

Рональду повезло: Дегтярев послал его посоветоваться с преподавателем соседнего, Второго батальона, сыном старого русского генерала, старшим лейтенантом Миловидовым. Александр Миловидов сделался потом другом Рональда Вальдека, но для этого потребовались годы закалки, как во всякой дружбе. А пока они вместе выбрали удобное место на огромной училищной территории, придумали тактическую обстановку, набросали чертежики для будущих «разведдонесений», «стрелковых карточек взвода в обороне», «взвода в наступлении», «огневой системы роты», «донесения артиллериста-наблюдателя».
Потом Рональд один чуть не целый день тренировался в составлении этих карточек и донесений. Вспоминал реальные боевые ситуации и легко переносил их под ташкентские небеса. Только вместо сосен рисовал пирамидальные тополя и красиво сформированные кроны чинар. Придумал найти себе в роте помощников из тех, кто хоть немного рисует. Сперва — показать приемы этим помощникам, а уж они станут тренировать остальных. Педагогу-командиру только ходить и поправлять, ободрять, поощрять…
Короче, полковник Ильясов пожал Рональду после занятий руку, приказал отменить испытательный срок и сразу зачислить капитана в штат училища, поселить в хорошей квартире, обеспечить всеми видами довольствия и проводить отныне занятия «Боевые графические документы» только по новой методразработке капитана Вальдека.

* * *

…Оказывается, в училище была неписаная, но твердая традиция: каждый вновь поступающий офицер должен был ровно месяц пробыть «дежурным адъютантом» при коменданте ташкентского гарнизона, майоре Кипарисове. Сам он, человек галантный и румяный, говорил представлявшемуся офицеру несколько вежливых и благожелательных фраз, пожимал ему руку и… отсылал для консультации деловой к весьма расторопному и ловкому Петруччио, в лице старшины.
Удостоенный этой нагрузки училищный офицер должен был, сверх своих служебных обязанностей, после окончания занятий отправляться в комендатуру, надевать повязку и выполнять рекомендации старшины, который формально подчинялся дежурному адъютанту, а фактически им руководил. Именно он определял офицеру городской район действий, давал ему спутников-патрульных, подсказывал, каких происшествий можно здесь ожидать и какие меры надо принимать в случае событий неожиданных.
Таких неожиданных событий и ситуаций выпадало множество, от поимки вооруженных иранских перебежчиков в какой-то бездействующей мечети (никакого сопротивления они, впрочем, не оказали, было же их восемь против трех патрульных) до извлечения из арыков бездыханных тел в офицерской справе при наличии признаков алкогольного отравления. Были облавы на дезертиров, причем спустя не более одних суток задержанные сбегали, иные же уходили заранее по плоским крышам Старого города при появлении на горизонте комендантских патрулей. Один утек в ночном белье, и его фигура долго и неторопливо маячила над крышами, как белый призрак. Когда Рональд полушутливо помахал ему вслед своим наганом, понятой или милиционер укоризненно покачал головой:
— Ай-ай-ай! Такими игрушками здесь у нас шутить нельзя — человек же испугаться может!
Одна старушка принесла в комендатуру парабеллум с двумя обоймами, оставленный под подушкой случайным постояльцем: вечером попросился очень вежливый мужчина в гражданском, а утром, когда сосед-милиционер заглянул во дворик, раздвинув сухие ветви дикого винограда, постоялец поторопился исчезнуть через парадное на улицу, запамятовав, похоже, о своей вещи под подушкой!
Подобные эпизоды не требовали от дежурного адъютанта Вальдека особой активности или инициативы, быстро изглаживались из памяти и не оставляли рубцовых очагов на сердце. А вот один случай, едва не стоивший жизни дежурному адъютанту, врубился в душу надолго! И повторялся потом в страшных снах, в кошмарах и в бреду.
…Пришла в комендатуру женщина средних лет, в очках, с русским простым лицом, тихой речью, но с не южным акцентом, по виду — типичная заявительница, как говорится, рожденная революцией, а по-старинному— доказчица. Сообщила, что у них по соседству завелась подозрительная шайка либо дезертиров, либо даже просто ворья, сумевшего обзавестись военным обмундированием, а может, и оружием.
В тот вечер при комендатуре дежурила автомашина, принадлежащая автопарку одной из эвакуированных в Ташкент военных академий, — небольшой автобус с проходом между креслами. Учитывая серьезность заявления, заместитель коменданта приказал расторопному старшине сопровождать патрульную группу во главе с дежурным адъютантом Вальдеком.
Рядом с кабиной водителя стояла заявительница и толково указывала дорогу. Дело шло к вечеру, но был ясный и теплый, погожий осенний денек вроде русского августа. В старой часта города, за полквартала от крутого склона к арыку Салар, очкастая женщина велела притормозить, указала въезд в нужный двор, пояснила, что шайка прячется в квартире с единственной там стеклянной террасой, и на том покинула автобус, юркнув в такой же дворик, по соседству с названным.
Туда устремились: дежурный адъютант, комендантский старшина, двое патрульных, а водитель и третий патрульный вышли из машины и наблюдали за окнами квартиры с улицы.
В квартире с террасой оказалась одна хозяйка, вида скромного и возраста почтенного.
— Комендантский патруль… У вас стоят военнослужащие. Где они сейчас? Сколько их?
Хозяйка как будто не очень смутилась. Да и смотрела приветливо. Ответила с готовностью:
— Трое их. Сынок мой, старший сержант, бывший пограничник, и с ним еще двое сержантов. Проездом в Оренбург меня навестить надумали. Сейчас, должно быть, втроем погулять пошли, на ту улицу, что по-над Саларом. Их там барышни знакомые ожидали.
Патрульные успели критически оценить обстановку дома, немодную, вроде слова «барышня», но уютную. Бросались в глаза два шкафа, набитые книгами. Под ногами — чисто выбитые половики. На воровскую малину не похоже!
Мать старшего сержанта пояснила, что все трое составляют команду, следующую из алма-атинского госпиталя в Оренбург, на формирование. Срок прибытия — через 9 суток. Потому и завернули, по дороге в Ташкент. Запасу времени — верных трое суток!.. Все это подтвердил воинский железнодорожный литер. Рональд сообразил, что на подступах к Поволжью сосредотачиваются и формируются наши силы против немецкого наступления на Сталинград. Вот бы куда вместо Ташкента!
Тем временем на ташкентских улицах стемнело, да еще и дождь пошел. Патрульные переглядывались, ожидая командирского решения.
— Оружие при них есть, мамаша? — старшина брал уже тоном ниже.
— Из госпиталя они. С фронтов — давно! Какое же у них оружие?
Во дворе, сквозь шорох дождя, стали слышны взволнованные мальчишьи голоса. Хлопнула дверь. Двое военных в выцветших гимнастерках с треугольничками в петлицах и в «спиральных крагах» над трофейными ботинками, торопливо вошли в дом, откозыряли патрульным. Оба запыхались, будто ротный старшина долго гонял их на плацу!
— Сержант Михайлов!
— Сержант Петров!
— Ребятки, где же вы Колю моего потеряли?
— Да там, мамаша, немножко нескладно у нас получилось. Попали в непонятное…
Договорить сержанту не дали.
Сильный шум в дверях… На пороге — кучка напуганных подростков.
— Дяденьки! Кольку вашего в Саларе топят!
Патрульные выскочили из освещенных комнат на темный двор, бегом свернули за угол. Справа, вдоль линии домов, уходил в темноту глинобитный дувал; слева — обрыв над Саларом. В непроглядной дождливой мгле едва-едва различались просветы из зашторенных окон. Но шофер уже тронул следом за патрульными свой автобус и зажег фары. Как только он повернул и тронулись вдоль дувала, неподалеку ударил выстрел, фара разлетелась. По второй фаре стрелок промахнулся — пуля тюкнула в крыло…
— Гаси фары и подфарники, — заорал старшина. — Народ! За мной! Вперед!.. Кто стрелял? Бросай оружие!
Невидимый стрелок ничем себя, однако, более не обнаружил. Будто растворился во мгле. Укрылся на береговом откосе или махнул через дувал?
Пока автомобильная фара еще горела, Рональд успел различить толстое дерево, росшее на крутизне, как раз посредине склона, между верхней кромкой обрыва и бегущей черной водой. Там, где-то внизу, ниже корней дерева, послышалась Рональду какая-то возня. В тот миг, как фаре погаснуть, метнулась чья-то тень от воды к дереву, под прикрытие толстого ствола. Будто играющей рыбкой блеснул отсвет стали…
— Стой! — скомандовал тени дежурный адъютант. — Руки вверх!
С крутизны он почти скатился, но уперся одной рукой в шершавый ствол дерева. В другой руке — вскинутый наган. Тайный противник, взбежавший к этому же дереву снизу, тоже хотел придержаться за древесный ствол…
Падал с улицы слабый луч из чужого окна. Замах ножа в этом луче был молниеносным, и все же выстрел на долю мгновения опередил его. На тысячную долю!
…Человек рухнул навзничь сполз к самой воде, белопенной и стремительной. Справа и слева от дерева ссыпались вниз патрульные, чтобы не дать раненому скатиться в Салар.
— Да тут двое их! — подал голос кто-то внизу. Сержанты уже тащили из воды тело своего бездыханного товарища. Голова и грудь его, видимо, немало пробыли в воде. Только чудом его не снесло течением в быстрину!
Усилиями обоих Колькиных товарищей удалось откачать пострадавшего, восстановить ему дыхание. Кто-то полез к нему за пазуху, расстегивая ворот, — на груди оказалась матерчатая сумочка с кучкой мокрых десятирублевок и слипшихся документов. Рональд положил их в свою полевую сумку.
Выволокли наверх и убитого.
Этому рыжему верзиле пуля вошла в переносицу, ровно посреди открытых, уже стекленеющих глаз. Вышла из затылочной кости. Старшина велел отнести его в автобус и положить в проходе между сиденьями. Патрульные и оба сержанта с их спасенным товарищем стали усаживаться в машину.
— Стойте-ка, стойте, капитан! — сказал опытный старшина. — Надо сперва ребят… того… проинструктировать, подготовить к опросу, чтобы разнобоя не было. У нас — не передний край, майор такие дела страсть не любит! Как вы свой выстрел оправдаете? Легенду надо подготовить, иначе вам — неминуемый трибунал, капитан!
— Какую там легенду, — вяло отмахнулся дежурный адъютант от миролюбивого коменданта. — Опоздай я на долю секунды — быть бы мне сейчас на его месте.
— А чем он мог вам… угрожать?
— Как чем? Ножакой? Еще бы миг…
— А нож-то… вы видели, что ли?
— Конечно видел! В луче различил. Уж, считай, у самого горла!
— Где же он, этот ножик?
— Да черт же его знает? Где его теперь найдешь? Может, в воду упал.
— А ну, всем на поиск! Наряд! Чтобы нож мне был! Хоть из-под воды, хоть из-под земли!
Доставать нож «из-под земли» не потребовалось. Его нашли среди мокрых стебельков, при первых же вспышках сержантских спичек. В этих поисках участвовал даже пострадавший Коля, старший сержант. Пока кто-то из ребят бегал успокоить мать, патрульные задали несколько вопросов соседям, есть ли жалобы на этих сержантов. Соседи в один голос принялись их расхваливать. Возникли в свете фар испуганные девичьи лица, — верно, тех барышень, из-за кого ребята попали в непонятное… Никто не сказал о ребятах дурного слова. А стрелок по фаре, видимо, подручный убитого, — так и исчез, искать его было теперь бесполезно, да и отнюдь не входило в круг комендантских забот. А тем временем мальчишки во все глаза смотрели в окна автобуса, на распростертое в проходе, прикрытое газетой и ветошью тело. Слышался шепот:
— Рыжего Жоржика стукнули. Во дела!
…Только в ходе непродолжительного следствия Рональд постиг, какую неоценимую услугу оказал ему старшина. Ибо утром, когда сержантская команда была уже отпущена, с обязательством в тот же день покинуть Ташкент, прибыл в кабинет некий военный чин с бело-розовыми узкими погонами на плечах и крошечным «Коровиным» у пояса и подверг дежурного адъютанта такому допросу с пристрастием, что выходила прямая необходимость судить капитана за преднамеренное убийство, за превышение власти и чуть ли не за уличный бандитизм. Протокол трижды переписывался, прежде чем Рональд согласился подписать его.
В училище полковник Ильясов потребовал капитана в кабинет и встретил его воплем: «Самоуправствуете? Фронтовые замашки свои проявляете? В грязные дела лезете, честь училища пятнаете?»
Лишь попозже, когда следствие установило, что убитый являлся крупным одесским бандитом по кличке Рыжий Жоржик, а инициатор всего дела, очкастая женщина-заявительница оказалась его косвенной сообщницей, согласившейся помочь ему убрать с дороги неудобных в амурном соперничестве сержантов, полковник Ильясов опять пригласил Рональда в кабинет, выразил удовлетворение, что срок комендантского адъютантства капитан окончил и в ближайшие дни отбывает он за семьей за тридевять земель.
— А знаете, что вы там, на Саларе, укокошили опасного бандита из Одессы по кличке Рыжий Жоржик.
— Я пытался объяснить вам это еще тогда, товарищ полковник.
— Откуда же вы знали?
— От мальчишек. Они его там, на Саларе, именно так и величали!
— О да, мальчишки — народ особенный. Все знают! Даже о маневрах училища, еще до получения нами приказа из округа, — уже знают!

Ну, добро, поезжайте за семьей, устраивайтесь! За 20 суток, надеюсь, управитесь?

3 комментария

Не отправляйте один и тот же комментарий более одного раза, даже если вы его не видите на сайте сразу после отправки. Комментарии автоматически (не в ручном режиме!) проверяются на антиспам. Множественные одинаковые комментарии могут быть приняты за спам-атаку, что сильно затрудняет модерацию.

Комментарии, содержащие ссылки и вложения, автоматически помещаются в очередь на модерацию.

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Разрешенные HTML-тэги: <a href="" title=""> <abbr title=""> <acronym title=""> <b> <blockquote cite=""> <cite> <code> <del datetime=""> <em> <i> <q cite=""> <s> <strike> <strong>

Я, пожалуй, приложу к комменту картинку.